Текст книги "Спасибо, что ты есть"

Марина крепче обняла его.

– Может, этого я и боюсь больше всего. Я настрою себе иллюзий, ты станешь огромной частью моей жизни, а потом бац – по почте приходит уведомление «катись нафиг, ты в разводе…» и что мне делать с этой гигантской дырой собственной реальности, будет очень больно.

– Я тоже в такой ситуации себе не завидую, – признался Лекс, – но с другой стороны, если ты захочешь уйти, то лучше уйдешь резко и сразу, чем по частям будешь отрывать куски нервов, так честнее будет.

– Почему ты думаешь, уйду я, а не ты? – удивилась Марина, уловив в его голосе странно горькие нотки.

– Мне так кажется, – поспешно ответил Лекс, явно желая уйти от дальнейших расспросов.

Она не стала настаивать.

– А знаешь, я, наверное, сойду с ума и скажу тебе «да», но при одном условии?

– Все, что угодно, – хохотнул он, нежно целуя ее шею и обнаженное плечо, тем временем ловко раздевая ее под одеялом.

– Про отсутствие банкета и цирка с конями, платьем, тамадой и цыганочкой на нашем бракосочетании моим родителям будешь говорить ты сам.

– Это нечестно! Я не чувствую в себе столько смелости, – засмеялся Лекс.

– Сейчас почувствуешь, – многообещающе усмехнулась она, с готовностью отвечая на его ласки и поцелуи.

Утро наступило ближе к обеду. За окном бушевала метель. Лекс спал, капитально навалившись на ее левый бок. С кухни тянуло ароматами готовящегося завтрака, в подъезде хлопали двери и ругались соседи.

Марина посмотрела на часы – без четверти одиннадцать, очевидно, будить их никто не собирался. Конечно, она знала, что родители никогда не зайдут в ее комнату в данных обстоятельствах, нужно было завести хотя бы будильник.

Соседи разошлись не на шутку, даже сквозь две закрытые двери были отчетливо слышны все подробности затеянной на лестничной площадке свары. Ее комнату, благодаря чудесной планировке хрущевских времен, разделял с входной дверью только полтора метра ширины крошечного коридора. В детстве подобное расположение комнаты казалось удачным – не раз она, пользуясь этим, поздними вечерами, когда родители думали, что она уже спит, выходила поболтать с подружкой в подъезд. Потом подружка выросла, вышла замуж и переехала, а в ее квартире осталась жить ее сестра с пропойцей мужем и двумя вечно грязными детьми и медленно спивающимся отцом. Все пятеро неведомым образом помещались в двух комнатной квартире, регулярно скандалили и дрались, чем и занимались, по-видимому, в данный момент.

Взгляд упал на сидящего на подоконнике игрушечного тигра – подарок на пятнадцатилетие. Этот тигр был свидетелем половины ее жизни.

В подъезде по звукам закипела драка, истошно заорал кто-то из выскочивших из квартиры детей. Остальные соседи давно не обращали внимания на эти брутальные сцены. Сначала самые наивные пытались вмешиваться, но со временем привыкли все и драматические выскакивания в подъезд в нижнем белье и разбивание друг другу носов перестали кого-либо впечатлять.

Неожиданно Лекс дернулся всем телом и проснулся, Марина погладила его по волосам и чмокнула в нос.

– 11 утра, Богард от голода не озвереет?

– Галина Петровна у нас с восьми, – зевнул он в ответ и, прислушавшись, удивленно вскинув бровь, спросил, – это кто так надрывается?

– Пьянчуги местные, релакс, они не барабанят в чужие двери с тех пор, как им пришлось возмещать ущерб за поцарапанную соседскую дверь, – ее взгляд вновь остановился на игрушечном тигре, – Слушай, а ты не подумаешь обо мне дурно, если я заберу в Лондон свою детскую игрушку? Будет обидно, если плюшевый свидетель моей жизни окажется у детей каких-нибудь пропойц.

Лекс подавился смешком.

– Почему это дурно?

Марина лишь пожала плечами.

– Давай вставать, – она провела ладонью по его небритой щеке, – я тебя еще кое о чем попрошу, не говори ни слова про брачный контракт, это касается только нас двоих. И вообще не объясняй подробности наших совместных планов, поженимся ради гражданства, поэтому все так быстро и внезапно.

Лекс кивнул.

– И еще, – Марина прикусила губу, решая как бы поделикатнее сформулировать, – если зайдет разговор о детях, а такой разговор может зайти, учитывая брачные планы, не сообщай ничего лишнего.

Лекс опять кивнул.

– Я знаю, об этом я бы точно не сказал, – и, поколебавшись, добавил, – ты единственный человек из всех, кого я знаю, кто отнесся без предубеждения к теме моего нежелания плодиться.

– Ну и славно, – улыбнулась Марина, выбираясь из-под одеяла, – чур, я первая в ванну.

Родители не слишком удивились, услышав новости о скором замужестве дочери. Они определенно ждали чего-то подобного. Поздравили вполне искренне, тот факт, что традиционного торжества не планируется, также не стал для них неожиданности.

– Да кому это нужно, только деньги тратить, – одобрительно проворчал отец.

– Мы отметим после, нам ведь не просто в ЗАГС сходить расписаться, нам нужно будет много бумаг подписать для вида на жительства, праздничное настроение при этом сложно будет удержать, обычный рутинный день в нашем случае.

– Я узнаю, как лучше, что делать, сегодня же позвоню юристу. Ты фамилию хочешь менять? – спросил Лекс.

Отец Марины удивленно уставился на будущего зятя, но промолчал.

– Вот тут, точно нет, – не в силах проигнорировать немой вопрос в глазах родителя, Марина пояснила, – если сменю, мне нужно будет столько документов менять, что мне заранее страшно.

– В наше время это мало кого пугало, – улыбнулась мать, снимая со сковороды очередную порцию сырников.

– В наше время даже вопроса такого никто бы не задал, – усмехнулся отец.

– А может, и правильно, вон Алка сколько раз фамилию меняла, а толку что? Как не было счастья, так и нет, – фыркнула Ирина Сергеевна.

– Владимир Павлович, чтобы хоть как-то соблюсти традиции, позвольте мне попросить у вас руки вашей дочери, – без тени иронии или насмешки обратился Лекс к отцу невесты, – знаю, что нужно было это сделать до объявления о помолвке…

– Хочешь, я тебе честно отвечу и мы раз и навсегда закроем эту тему, – глаза Владимира Павловича моментально посуровели, во всем облике что-то неуловимо изменилось, исчезла ленивая расслабленность, уступив место железобетонной уверенности в каждом действии и слове.

Лекс молча кивнул, его взгляд остался открытым и прямым.

– Я тебя не понимаю ни как человека, ни как мужика, ты не плохой, ты даже в чем-то мне нравишься, но ты другой. И чем я больше тебя узнаю, тем я больше в этом убеждаюсь. Моя дочь тот еще сахарок, наверное, ты это понимаешь, потому что ты далеко не наивный деревенский паренек. Я не представлял никого, с кем бы она могла ужиться вместе, не говоря уже о семье. С тобой она уживается, как я понял, без труда и хочет жить дальше с тобой, мне этого более чем достаточно. Я даю свое согласие, благословение, руку, ногу, голову, что там принято давать. Видимо, ей нужен именно такой как ты и мне кажется, ты ее не обидишь.

– Спасибо.

Ирина Сергеевна тирадой мужа не прониклась, невозмутимо разложила по тарелкам сырники, порезала колбасу и сыр, достала оставшиеся с вечера салаты и бутылку вина.

– С утра пьют только аристократы, сегодня мы к ним примкнем, – заявила она, торжественно вручая мужу штопор, – надо же нам отметить помолвку.

В подъезде вновь заорал пьяный сосед, стуча ногами в свою закрытую дверь.

– С утра пьют не только аристократы, но и дегенераты, – хохотнула Марина, помогая отцу разливать вино.

– Дегенератам наливать не будем, они уже свое выкушали, – засмеялась мать, – обстановка, конечно, не самая торжественная, но, тем не менее, – она подняла бокал, – Мы очень рады вашему решению, мы желаем вам счастья и чтобы ваши чувства и отношения долгие года оставались светлыми, крепкими и нужными вам.

– Да! – кивнул отец, присоединяясь таким образом к тосту.

Марина вдруг подумала, что далеко не каждый родитель именно так сформулировал бы свое пожелание.

На душе было удивительно легко и спокойно. Все именно так, как должно быть. Она была почти счастлива. Это ощущение не покидало ее еще несколько дней.

Ажиотаж с подарками, глобальными решениями и приготовлениями практически сошел на нет. Все уже было куплено, приготовлено, предусмотрено и обсуждено, мелочи не имели значения. 26 декабря они отметили вдвоем день рождения Лекса. Тихий вечер – ужин, свечи, кальян, восточная музыка, разговоры о недописанной Мариной книге, развитии линии сюжета, персонажах, восприятии всего со стороны. Лекс успел найти переводчика и отправил ему одну из книг. Марина боялась даже подумать, что спустя столько лет ее заветная тщеславная мечта наконец-то осуществится. Лексу ее сказки искренне нравились, обсуждать их с ним было одно сплошное удовольствие.

Каждый человек на Земле так или иначе, хочет того или нет, создает свой собственный уникальный мир вокруг себя. Кто-то входит в него и остается на время, кто-то навсегда, кто-то бывает только гостем, кто-то существенной его частью. Иногда разные миры притягиваются и взаимопроникаются друг другом. Марина чувствовала это вполне физически, когда сквозь клубы табачного кофейно-шоколадного аромата, сквозь остро-яркое ощущение спокойной уверенности в дне завтрашнем, под звуки музыки Keiko Matsu на листе бумаги, повинуясь легко скользящему карандашу Лекса, один за другим вырисовывались образы персонажей ее книг. Под переливающейся разноцветными огоньками елкой шуршал фантиками от конфет Богард, окна плотно занавешивал бархатно-синим покрывалом тихий зимний вечер. Все телефоны отключены, все дела отложены. Их мир существовал только для двоих вне времени и пространства.

Утром 27 декабря прилетели из Канады гости Лекса. Марина еще спала, когда он уехал в аэропорт встречать их. Радушный хозяин подвез их до лучшего самарского отеля, позавтракал с ними же в гостиничном ресторане и распрощался до вечера.

Марина весь день пыталась работать, но мысли рассыпались в разные стороны. В итоге, закончив только один блог-пост для женского интернет портала из запланированных четырех, она сдалась – приняла ванну, плотно пообедала и начала готовится к вечернему празднеству.

– Расскажи мне, кто есть who хотя бы в общих чертах, чтобы проще было ориентироваться, – попросила она Лекса, выбирая украшения, – Твоя сестра придет одна или с парой?

– Одна. На ее счет не беспокойся, с моим семейством она никак не связана. Отцом она считает того, кто ее вырастил, а не моего отца, поэтому при ней можно говорить все, что угодно, дальше это не пойдет.

Марина остановилась на висячих золотых сережках, примерила и осталась довольна.

– Какая она?

– Она психотерапевт, – усмехнулся Лекс, – прикинется кем угодно, в зависимости от ситуации, а так… – он развалился на диване и задумчиво уставился в потолок, – она закрытая скептичная, немножко мизантроп и она не только остальным может казаться такой, как ее хотят видеть, она еще и себя пытается убеждать, что она белая и пушистая. У нее правильный муж, который ей только мешает, но необходим для солидности и презентабельности, у нее правильный ребенок от залета в семнадцать лет – у нее все правильно, если не вникать. Она знает, что эта ширма не выдержит даже минимально пристального взгляда, но она отчаянно убеждает себя, что это не ширма, а правильная реальность.

– Почему? – Марина пересела к нему на диван, – Почему ты так думаешь?

– Она девять лет встречалась с парнем, у них был гостевой неофициальный брак, ее сын жил у ее родителей – она жила между Самарой и Москвой, потому как ее парень был из Москвы. Потом он уехал в Норвегию жить, звал ее с собой, она не поехала, у нее кроме сына, есть мать, сестра инвалид и бабка в маразме. Не прошло и полгода после отъезда Макса, это парень ее, как она склеила плешивого мужичка средних лет, затащила в ЗАГС и стала абсолютно тривиальной замужней дамой, имеет мужа, любовника, кстати, тоже, квартиру, машину, дачу, содержит полностью хвост из иждивенцев и думает, что способна убедить себя, что именно это ей было нужно от жизни. Муженька она выперла жить на дачу, чтобы не раздражал, то есть, его как бы и нет, но она верит, что у нее удачный брак.

– А этот Макс тоже будет?

– Да, он, кстати, тоже мозгокрут – психиатр. А еще он дрифтер, он как есть – незамороченный, веселый и он действительно любит жизнь, а не прикидывается.

– А канадцы? Вы действительно друзья?

– Дениэл и Брайан – просто тусовщики, вспомни нашу островную парочку, их соотечественников – эти такие же, только натуралы, – тепло улыбнулся Лекс, – Брайен последние 20 лет из своих 35 ищет идеальную женщину, поэтому, как правило, женщины предпочитают ему кого-то другого, а Дениэл женился недавно, я впервые увидел его жену только утром, ничего выдающегося в ней нет.

– Выдающегося? Значит у нее не третий размер бюста? – засмеялась Марина.

– Она довольно упитана, – хитро прищурился Лекс, видимо, вспоминая подробности, – с этой точки зрения у нее есть чему выдаваться, но ее третий размер рассеян, – он засмеялся, подбирая слова.

Марина, смеясь, встала и столкнула его ноги с дивана.

– Одевайся уже, опоздаем на собственный юбилей.

– Кстати, а девушка, кто она?

Лекс застегнул на запястье часы, стоимость которых равнялась полуторогодовому доходу Марины, пристроил на манжеты запонки с кошками, подаренные накануне, и глубокомысленно произнес:

– Саманта была успешной молодой журналисткой, подающей большие надежды, но пару лет назад ее угораздило поехать в Индию. Там она просветлилась, подлатала карму и очистилась от излишнего благосостояния. Теперь у нее свой центр йоги и по полгода она проводит там. Не вступай с ней в эзотерические споры и все будет ок.

Друзья Лекса оказались именно такими, какими он их описал, найти общий язык с его гостями не составило большого труда.

Вечер удался. Всем было весело и вполне комфортно друг с другом, даже языковой барьер не особо кому мешал. После традиционных посиделок в ресторане всей компанией поехали в ночной клуб, где застали эротическую шоу – программу, посвященную неумолимо шагающему по стране новогоднему корпоративному буму. Жена Дэниэла Джессика, единственная, кто не счел это обстоятельство удачей. Марина не была большой любительницей клубов, долгих танцев и громкой музыки, поэтому вариант, когда зрители какую-то часть вечера просто смотрят стрип-денс, сидя в удобных креслах и потягивая коктейли, ее вполне устраивал.

Лекс сообщил о помолвке только Максу и своим канадским друзьям еще утром, пока завтракал с ними в отеле. Кроме них о «скорой свадьбе» не знал никто. Брайан и Дениэл весь вечер исподволь с любопытством наблюдали за Мариной. Она чувствовала на себе оценивающие взгляды, но настроение было слишком хорошим, чтобы как-то реагировать на них. Однако в какой-то момент не отреагировать стало невозможным.

Улучив момент, когда она присела передохнуть, а Лекс ушел за очередными коктейлями, Брайан подсел рядом:

– Вы, конечно, знаете, что Лекс богат? – с места в карьер взял он, будто бы случайно поправив на руке часы. Лекс носил другие, но в том же ценовом диапазоне.

Марина кивнула, еле сдерживая улыбку, изобразила на лице лишь легкое удивление.

– Вы умны, привлекательны и вы отлично играете свою роль. Вы должны понимать, что Лекс женится на вас только на условиях раздельной собственности, его связывают обязательства и к тому же он не смешивает чувства и бизнес. В этом вам с ним не повезло.

Марина на секунду разозлилась, Брайан заметил, как застыли в ее глазах льдинки.

– Вы думали иначе? – удивление его получилось совсем уж деланно – картинным, почти издевка.

Какую-то долю минуты Марина решала, стоит или нет сказать гадость. Лень и расслабленность победила мимолетный гнев.

– Ваша забота о материальном благополучии Лекса меня безмерно тронула, – глубоко вздохнув, улыбнулась она.

Брайан выжидающе смотрел на нее, но продолжения не последовало. Марина откинулась на спинку кресла. Перед глазами мелькал свет. Лекс вынырнул неожиданно, из самого яркого дрыгающегося пятна с двумя бокалами Маргариты.

– Тебя девчонки потеряли, иди, на тебя большой спрос, – буркнул он Брайану, намекая, чтобы он освободил ему свое кресло.

Тот не успел ответить, Саманта, вынырнувшая с другой стороны, требовательно дернула его за руку, увлекая на танц-пол. Марина забрала бокал с коктейлем и немедленно забыла о неприятном инциденте. И наверняка, не вспомнила бы, если бы Лекс позже не заговорил об этом.

Домой доехали на такси, уже ближе к четырем утра, погода стояла чудная – в безветренной тишине, медленно кружась, падал снег. Дом спал.

– Брайан сказал мне, что он мудила, – Лекс остановился около подъезда, закурил и выбросил в урну пустую пачку из-под сигарет, – ты извини его, он не всегда такой…

– Собственно он ничего особенного не сказал. Девушка из провинциального города страны третьего мира по идее должна надеяться, что богатый иностранец бросит к ее ногам все свое состояние, – усмехнулась она, снимая с его рукава пальто налипший снег, – Знал бы он меня лучше, скорее всего, я понравилась бы ему еще меньше.

– Я думаю, ты как раз ему понравилась, – буркнул Лекс, – когда я ему сказал, что он лезет не в свои дела и что данный вопрос давно исчерпан, он назвал меня манипулятором.

– Забей, – махнула рукой Марина, – его мнение так важно для тебя?

– Скажи честно, тебя коробит брачный контракт? Я не думал о доверии или недоверии…

– Причем здесь это, – фыркнула Марина, – я бы не согласилась на других условиях, мне оно надо, чтобы каждый намекал мне или тебе на корыстную сторону моей натуры? И кстати да, я прекрасно понимаю, почему ты предложил именно сейчас всю эту заморочку с браком.

– Почему?

Он смотрел на нее в упор, пристально и растерянно одновременно. Марина не знала, стоит ли говорить об этом, но поразмыслив, все-таки решилась:

– Потому что, если так случится, и мы не разбежимся с тобой следующие год, другой, тебе будет неловко предлагать мне брак и брачный контракт, имея уже, возможно, какую-то совместную со мной собственность и имущество. Поэтому забей и забудь – все именно так, как устраивает и тебя и меня.

– Устраивает?

Марина только кивнула, засовывая обе руки ему в карманы.

– Я так и сказал Брайану, что идеал искать бессмысленно, главное, чтобы пункты крейзи паранойи совпали.

– Крейзи паранойя? – хохотнула Марина, пряча лицо в его кое-как замотанном вокруг горла шарфе.

Лекс крепко обнял ее, почти что облегченно вздохнув.

С ним было тепло и спокойно, снег все падал и падал, белыми холодными крошечными звездами оседая на волосах и одежде. В голове крутились попсовые песенки, выгоняя остатки мимолетных мыслей. Его дыхание у виска, ставший давно привычным и родным аромат парфюма убаюкивали.

– Может, все-таки домой? – предложил Лекс, подхватив ее на руки.

– Не допрешь, – блаженно улыбнулась Марина, обнимая его за шею.

– Блин, ну хоть сделай вид, что веришь в меня, – засмеялся он, неторопливо направляясь к подъезду, – до домика я тогда тебя допер, а здесь всего-то до лифта и рука у меня уже дееспособная.

– Ладно, удиви меня еще раз, – согласилась Марина, удобнее устраивая голову у него на плече.

На следующий день после юбилея Марине позвонила подруга Лена сообщить насколько прекрасен Макс в постели, невзирая на скромные размеры «орудия труда». Так как связь была громкой, Лекс стал невольным свидетелем этих восторженных дифирамбов.

– Он пригласил меня отмечать Новый год с вами, вы не против?

– Против, – громко встрял Лекс и, перевернувшись на другой бок, зарылся в одеяло с головой.

– Мы Новый Год вдвоем планировали отмечать, – поспешила сообщить Марина.

– Так 31 я еду с ним в Питер, вы соберетесь второго или третьего. Он сказал, что соберетесь обязательно, если я тоже соберусь, вы против будете?

– Ну, тогда то, конечно, не против, будем даже рады…

– Надо бросать мне курить, у меня дыхания на секс такой не хватает…

– Спроси сколько длиться этот секс? Больше 20 минут? – буркнул из-под одеяла Лекс

Марина не удержалась от смешка.

– Лен, давай потом расскажешь.

– Я только настроился на подробности, – фыркнул он, стоило Марине отложить в сторону телефон.

– Обойдешься, должны же быть у девочек свои секреты. Новый год дома будем отмечать, так?

Лекс кивнул

– Сэм вчера говорила, что они хотят на 31 полететь в Питер или Москву, вот числа второго вернуться, сходим к ним в гости.

– В отель?

– Там есть приличный ресторан…

– Сколько ресторанов в жизни было и еще будет? – загорелась Марина, – Ты живешь на набережной практически, три шага от дома. Приглашай их сюда, закажем пиццу и суши, разольем по фляжкам коньяк, вино, мартини и после сытного обеда пойдем пускать фейерверки. Любой приличный ресторан в этом городе это заведение с большими амбициями и высокими ценами при тривиальном содержании меню.

– Может, ты и права…

Она провела пальцем по линии загара на его руке. После того как сняли гипс, стало заметно насколько он загорел на Мальдивах, на костяшках появилось еще два нитевидных шрама.

– В солярии это не заровнять, – вздохнул Лекс.

– Я надеюсь зимой ты раздеваться, где попало и перед кем попало не будешь, а потом пара дней на пляже и все будет нормально, – усмехнулась Марина, – Маслом оливковым намажешь и на солнце выставишь.

– Не буду раздеваться, – согласился Лекс и, помолчав, спросил, – А ты кинешь меня, если я тебе изменю?

– А что хочется с кем-то изменить?

Он засмеялся.

– Вдруг, всякое же бывает, кинешь сразу?

Она внимательно посмотрела на него, за непринужденным весельем читалось ожидание честного ответа. Почему-то это было для него важно.

– Не знаю, – пожала плечами Марина, – просто взять развернуться и кинуть, наверное, не смогу, но и выяснять бесконечно, что к чему и почему тоже не буду. Честно говоря, предположить не могу, как я себя поведу. Лучше сначала предупреди, мол, все, в разводе, а потом изменяй, ладно?

– Пообещай мне тоже самое, – уже совсем серьезно попросил Лекс, убирая волосы с ее лица.

– Сначала ты.

– Обещаю.

– И я обещаю.

«Как в детстве» – пронеслось в голове. Ей не хотелось думать над его вопросом, но в голове его слова засели дурной занозой. «Всякое бывает». Даже самая призрачная вероятность того, что другая женщина будет вот также лежать в его объятиях, отдавалось эхом ощущения края неизмеримой ледяной пустоты.

– Лекс, – она накинула на себя его руку, будто одеяло, прижавшись к нему всем телом, – если вдруг так получится, что «всякое бывает», но ты не будешь хотеть со мной расстаться, сделай все, чтобы я никогда не узнала об этом «так бывает», ладно?

– И ты, – шепнул он ей в ухо, обнимая.

Пришел Богард, покрутился по комнате и, запрыгнув на кровать, занял свое законное место на краешке. Вставать не хотелось. Убаюканная ровным спокойным дыханием Лекса, Марина не заметила, как вновь провалилась в сон.

Отгремели фейерверками, петардами и звоном бокалов новогодние праздники. Тихие вечера и шумные вечеринки, семейные обеды, прогулки и гулянки – в череде долгих выходных потерялся январь.

Марина не успела оглянуться, как затрещал морозами ледяной февраль. В один из таких хмурых холодных дней они заключили брачный договор. Никаких приготовлений, никакого предварительного волнения – утром улетели в Москву, встретились с юристом Лекса, во время обеда подписали брачный контракт, гарантирующий немедленный развод по желанию одной из сторон и раздельное право собственности, спустя пару часов получили свидетельство о браке. На сухом юридическом языке они отныне именовались мужем и женой. Все было настолько просто и неромантично, что перспектива отмечать сей процесс неким торжественным банкетом, казалась почти извращением.

Однако на следующий день они купили пару бутылок хорошего шампанского и символически отметили «свадьбу» вместе с родителями Марины. И были слезы, были пожелания счастья и неважным казались детали.

Марина решительно не желала обдумывать и анализировать происходящие как бы между прочим перемены в ее жизни. Большое видится на расстоянии, необходимо время, чтобы объективно смотреть на подобные периоды глобальных изменений. Лекс последовательно воплощал в жизнь свои планы без суеты, спешки и излишних обсуждений. Марине казалось, он просто боится что-либо детально обсуждать, а она не хотела настаивать и спрашивать почему. Ей было слишком хорошо и спокойно, чтобы пытаться искать во всем происходящем абсолютную ясность. Ее даже не слишком волновало, когда они окончательно переедут в Лондон. Шли дни, Лекс не торопился, ей тоже не хотелось спешить. В середине февраля, когда Лекса позвали в Лондон дела, причина задержки стала очевидна. Он хотел переждать дождливую осенеподобную английскую зиму и раннюю февральскую весну среди русского снега и холода.

Лекс должен был присутствовать на нескольких важных совещаниях в течение недели. Марина, не задумываясь, согласилась лететь с ним. В этот раз кота тоже решили взять с собой. Галина Петровна к этому времени нашла себе новое место работы и попрощалась с ними.

В самолете Марина вдруг вспомнила, что 14 февраля – это праздник. Вокруг слышалось много разговоров о подарках и планах на вечер. Не спавший до этого больше суток Лекс, выключился в самом начале полета и, скорее всего, долго вспоминал бы какое сегодня число, если его кто-нибудь об этом спросил бы. Он не говорил об этом, но предстоявшая поездка заставляла его нервничать. В Лондоне ждали не только дела, но и объяснения с родней по поводу женитьбы. Марина не ждала теплого приема, впрочем, она старалась ничего не ждать.

За пару дней до отъезда она купила книгу «Любовь живет три года» и за время полета дочитала ее до конца. Это много или мало – три года? И что есть любовь? Сколько книг, фильмов, песен муссируют эту тему, на разные лады интерпретируя это чувство.

Марина не могла с уверенностью утверждать, что то, что ее связывает с Лексом можно назвать любовью. Он был ей дорог, он значил для нее слишком много, чтобы свести все к любви. Они никогда не говорили о любви, никогда не объяснялись друг другу в любви, это казалось лишним. Она не нуждалась в пышных признаниях.

Взгляд упал на спящего Лекса, неторопливое течение философских раздумий резко сменилось почти болезненно кольнувшей тревогой. Из носа у него сочился тонкий красный ручеек. Стюард сообщил о скорой посадке. Марина мягко, но настойчиво растормошила его, подала платок.

– У тебя кровь, голова болит?

– Нет, – зевнул он и, глядя в телефон, вытер нос, – давление подскочило, у меня бывает, не страшно, – он сглотнул и с отвращением поморщился, – до дома бы доехать теперь быстрее.

Лондон встретил их холодным ветром. Мрачная эскадрилья свинцово-серых туч дежурила в небе, не обещая ни малейшего улучшения погоды. Всю дорогу до дома Лекс захлебывался кровью, белый платок Марины, пропитавшись насквозь, окрасился в ярко-алый цвет, однако он продолжал уверять, что «все фигня, скоро пройдет».

Богард, утомившись за время поездки, истошно мяукал в своей переноске, пока Марина не взяла его на руки. Мяуканье сменилось громким урчанием. Марина нервничала и отчаянно не хотела этого показывать. Только переступив порог дома, она вздохнула с облегчением.

Ремонт был окончательно завершен, мебель расставлена, дом казался жилым и уютным. Прихожую от гостиной отделяли две ступеньки. Значительную часть комнаты занимал бильярдный стол. У камина лежал пушистый ковер. Широкий зигзагообразный диван одной частью был обращен к камину, а другой к висевшей на стене огромной телевизионной панели, под которой располагались многочисленные разноуровневые полки, к самой широкой из них почему-то был подставлен удобный крутящийся стул.

– Это мне для работы, – пояснил Лекс в ответ на ее вопросительный взгляд и, поставив на пол сумку с вещами, направился наверх.

Марина повесила в шкаф у входной двери куртку, попутно отметив, что это даже не шкаф, а мини гардеробная с полками для обуви, множеством выдвижных ящиков и весьма вместительным пространством для одежды на вешалках.

Выбравшись из незакрытой переноски, Богард с не меньшим любопытством изучал свои новые владения.

– Мариш, включи на кухне рубильник, – крикнул откуда-то сверху Лекс, – справа, рядом с кладовкой щиток и там же воду поверни – синий вентиль.

Она с легкостью выполнила просьбу. Все управление персональным коммунальным хозяйством было сосредоточено в одном месте, все счетчики, все рубильники, все регуляторы, причем, разобраться в них мог даже человек, впервые видевший подобные вещи.

Марина осмотрела кухню и не преминула заглянуть в кладовку – небольшое помещение с полками и винтовой лестницей, очевидно, ведущей в погреб. На кухне не хватало посуды и мелких хозяйственных деталей, однако все остальное было устроено оптимальным образом и со вкусом. Барная стойка отделала зону столовой от непосредственно кухни, здесь нашлось все – и полный набор встроенной техники и замаскированная под зеркало телевизионная панель напротив небольшого обеденного стола и стойка для бокалов на барной стойке.

– Ну как у тебя там? Включилось все? – крикнула Марина, проверяя, включается ли свет на кухне.

Лекс не ответил. Свет включался отлично, но она все равно решила убедиться. Споткнувшись на лестнице о его брошенную куртку, она громко и смачно выругалась.

– А свет где тут?

– Погоди, не ходи сюда, – проворчал Лекс из ванны.

– С тобой нормально все?

В ответ зашумела вода, щелкнул замок на двери.

– Лекс, открой по-хорошему, жалко твой труд, я в состоянии высадить любую комнатную дверь, – найдя, наконец, выключатель, предупредила Марина, – совсем плохо все?

– Нормально, уже нормально, – вздохнул он из-за двери, судя по звуку поднимаясь с пола.

– Не, правда, открой, пожалуйста, а то я себе уже ужасов напредставляла.

Вновь щелкнул замок.

– Никаких ужасов, но мне нужна кровать, – усмехнулся он, открывая дверь.

Она обняла его за пояс, заметив, насколько он бледен.

– Ну, пошли искать кровать…

– Три шага налево, думаю, найдем, – устало пробормотал он.

Спальня была отделана в мятных и изумрудно-зеленых тонах – светло-мятные занавески, бежевое с зелеными вставками покрывало на широкой кровати, такая же обивка кресла-кушетки, темно-зеленое ковровое покрытие под ногами.

Лекс буквально рухнул на кровать, оттенок его лица почти не выбивался из цветовой гаммы интерьера.

– Может, врача вызвать? Что с тобой?

– Я крови наглотался, но мой желудок не переваривает ее, все уже прошло, ты извини.

– Да прекрати ты извиняться, ты зеленый совсем, надо же что-то делать…

– Это я под местность маскируюсь, – хохотнул он, оглядываясь по сторонам, – с текстилем я переборщил, нет?

Марину текстиль полностью устраивал, ей нравился мятно-зеленый оттенок прозрачных штор и изумрудно-зеленый ночных портьер и контраст темно-зеленого коврового покрытия со светло-зелеными, почти белыми стенами с серебристой инкрустацией.