Текст книги "Спасибо, что ты есть"

Василиска поселилась в кошачьем домике – этажерке Богарда. Тот не возражал, сам он предпочитал спать в хозяйской постели, а свой домик использовал только в качестве когтеточки и лежанки в дневное время суток.

В выходные по традиции поехали загород кататься на лошадях. Родители Марины с удовольствием приняли приглашение присоединиться. Дакар и Дезире привыкли к тому, что каждое посещение хозяев сулило им много вкуснятины. У них давно сложились дружеские отношения. Супруги Лайерд даже научились азам верховой езды, их верховые прогулки стали продолжительнее и интереснее.

Когда-то в юности Владимир Павлович умел ездить верхом. Это сразу заметил конюх, помогавший ему сесть в седло. Ирина Сергеевна предпочла не рисковать и ограничиться общением с лошадьми, стоя на твердой земле. Ей удалось быстро завоевать симпатию Дезире.

Воспользовавшись случаем, Лекс показал им первый из заготовленного списка домов, находившийся как раз недалеко от конюшен, всего двадцать минут пешком через заросшие клевером и полевыми цветами поля.

Это был небольшой, если не сказать, маленький дом в три комнаты. Хозяин Томас Грин – пожилой человек, живший в доме со своим старым лохматым псом, планировал переехать в городскую квартиру, не имея сил ухаживать за своим красивым, но запущенным садом, да и домом тоже. Дом требовал капитального ремонта, однако в целом производил благоприятное впечатление. Простая десятиметровая чистая кухня -столовая, одна спальня, отдельный санузел, просторная ванная комната, и тридцатиметровая полупустая гостиная с камином, полка над которым была уставлена выцветшими семейными фотографиями, с большинства из них улыбалась седая смуглая женщина с ясными синими глазами.

– Это моя жена, – пояснил Томас, заметив взгляд Марины, брошенный на каминную полку, – она умерла пять лет назад. Она любила этот дом и этот сад, поэтому мне больно видеть, что я не могу больше сохранять их в прежнем виде.

К дому прилегал сарай, в котором нашлась добротная кладовка и спуск в прекрасно оборудованный сухой каменный погреб. Владимиру Павловичу дом тут же понравился в несколько раз больше прежнего. Цена казалась заманчивой, но, учитывая необходимые вложения в ремонт, итоговая сумма вырисовывалась приличная. Ирине Сергеевне понравился хозяин и общая энергетика дома. Томас Грин проводил их до калитки.

– Я продам вам дом, он будет в надежных руках, – пообещал он на прощание Владимиру Павловичу.

Тот кивнул, не разобрав полностью слов хозяина дома. Когда Марина перевела сказанное, отец очень удивился.

– То есть может и не продать?

– Легко, – встрял Лекс, – сделки с недвижимостью такого рода не ведут агенты, такие хозяева могут передумать продавать буквально перед подписанием договора. Из-за непостоянства подобных продавцов такие дома могут продаваться по несколько лет. Однако если он сказал, что считает вас достойными покупателями, он заинтересован в этой сделке.

В Лондон вернулись поздно вечером, застав представителей семейства кошачьих за воровством оставленных на кухонном столе конфет. Василиска скидывала завернутые в шуршащие фантики карамельки со стола, а Богард расшвыривал их по всей кухне. Конфеты валялись по всему полу, пара даже оказалась в гостиной, а еще одна в кошачьем домике.

– Шкодный подряд, – усмехнулся Лекс, – когда он один, он конфетами не интересуется.

– Перед дамой выделывается, – кивнула Марина.

– Хорошо оба стерилизованные, а то котят бы они тут точно наделали.

– А вы пока котят не хотите? В смысле детей? – поинтересовался Владимир Павлович, собирая по кухне конфеты.

Лекс моментально напрягся.

– Пока нет, – как можно беспечнее ответила Марина, – душно, надо кондиционер в ночь оставить включенным…

Разговор ушел в другую сторону, но Лекс вернулся к скользкой теме после ужина, когда родители Марины удалились к себе в спальню, да и сами они уже разбирали постель, готовясь ко сну.

– Может им рассказать, что детей ты сможешь иметь только не от меня? – спросил он.

– Это касается только нас с тобой, – вздохнула Марина, нырнув в прохладу шелковых простыней, – ближайшие пару лет они не будут об этом спрашивать больше. Они не из тех, кто умиляется при виде всех детей, если они и хотят внуков, то больше для галочки.

– Почему ты так думаешь? – спросил он, выключив свет и приоткрыв окно.

– Они поженились, когда маме было 22, отцу 25, я родилась спустя десять лет после их свадьбы. Люди жаждущие иметь детей не отказывают себе в этом удовольствие так долго.

Лекс растянулся на кровати, придвинулся ближе.

– Они у тебя почти чайлдфри.

– У них была непростая жизнь, ненормированный рабочий день врачей. Мой отец травматолог, долго был военным врачом, то есть они прошли все прелести жизни в отдаленных гарнизонах. Я родилась после того, как отец выбил отдельную квартиру в Самаре. Может, они хотели иметь детей раньше, но условия жизни гасили это желание. Поэтому я не жду от них давления на мозг в этом вопросе.

Он придвинулся совсем близко, и ей расхотелось о чем-либо еще говорить.

У Лекса был довольно своеобразный способ поддерживать себя в хорошей форме, он стоял и ходил на руках по 15—20 минут в день. Обычно все эти упражнения он успевал проделать рано утром, до того как Марина просыпалась и вставала. Когда-то он занимался капоэйрой и не хотел окончательно растерять полученные навыки. Марина знала о его утренних разминках, а вот для ее отца, с утра пораньше спустившегося вниз это стало сюрпризом.

– А ты не такой уж дохляк, как я о тебе думал, – резюмировал Владимир Павлович, когда Лекс рывком встал на ноги, – в бильярд играешь?

Лекс надел футболку и достал с полки напротив бильярдного стола треугольник для шаров.

– В бильярд ты мне проиграешь, – предупредил он.

– Уверен? – прищурился тесть.

– Можем поспорить, разбивай

К тому времени как Марина соизволила встать, ее отец проиграл четыре раза и с трудом выиграл только один.

– Давно я не играл, старею, – вздохнул Владимир Павлович, озвучив счет.

– Пап, он играет в бильярд с десяти лет, – успокоила его Марина, а этот стол переехал к нам из его далекого детства, стол ему подыгрывает.

– Конечно, подыгрывает, – усмехнулся Лекс, поглаживая борта, – чтобы его выровнять, пришлось почти полностью его переделать, по деньгам новый стоил бы едва ли дороже, но я к этому столу привык.

– Что мне в тебе нравится, так это то, что вместо того, чтобы разочаровывать, ты приятно удивляешь, – вдруг признался отец, – Одни пыль в глаза пустят, а дальше шелуха отпадает и обрисовывается гнилая начинка, а с тобой наоборот.

– Гнилая шелуха отвалилась и прямо чистый брильянт? – хохотнул Лекс.

– Нет, ты просто намного сильнее и мудрее, чем можно заподозрить, глядя на твой маникюр и барские замашки.

– Пап, у тебя самого, сколько я тебя помню, всегда были руки в образцовом порядке, я не помню тебя с криво подстриженными грязными ногтями.

– Не сравнивай, – фыркнул отец, – наговоришь тут сейчас. В мое время не принято было так много думать о внешности, тем более мужику.

– Идите завтракать, – крикнула с кухни Ирина Сергеевна, положив конец дискуссиям, – и скажите мне, как убрать вашего кота со стола, он уже достал лезть к моим блинам.

Шли дни.

Родители Марины немного освоились и с удовольствием гуляли по городу уже вдвоем, смотрели городские квартиры, пару раз даже одни уезжали в пригороды смотреть дома. Однако домик Томаса Грина не выходил у них из головы. Его они ездили смотреть еще несколько раз.

Майлз посоветовал Марне начинать заниматься переводом своей следующей книги. Лекс взял частный заказ на перепланировку квартиры. У каждого были свои дела, свои планы и заботы.

Перед уикэндом, который Марина и Лекс планировали провести в Кардифе на дрифт тусовке, Маргарет пригласила на обед новых родственников Лекса. Точнее, она пригласила к себе в гости всех, но поскольку молодые люди уже имели свои планы, приглашены оказались только родители Марины. Лекс этой новости не обрадовался, но возражать не стал. Ирина Сергеевна заметила его сомнения и решила сразу же все прояснить:

– Если вы скажите, что нам ехать не стоит, мы не поедем.

– Вам стоит ехать, – пожал плечами Лекс, – Маргарет хочет познакомиться с вами, ей любопытно, если у вас есть подобное же желание, поехать стоит.

– Тогда чего кислый такой? – спросил Владимир Павлович.

– Мне не нравится, что она запланировала этот обед, точно зная, что меня на нем не будет. Значит, она хочет приватного диалога. Меня это пугает, признаюсь.

– Не бойся, мы не дадим тебя в обиду, – усмехнулся тесть, – это хорошо, что вас не будет, нам проще будет держать дистанцию.

– Я думала наоборот проще сблизиться, – возразила Марина, – в воскресенье, кажется, мы будем икать весь день, перемоете кости нам.

– Ничего вы не понимаете, – отмахнулась Ирина Сергеевна, – Вы говорили сами, Маргарет по-русски говорит примерно так, как мы по-английски, если вас рядом не будет, наше общение не сможет выйти за рамки обсуждения «хорошей погоды, Лондон – из зе капитал оф Грейт Британ и тд», мы просто друг друга не поймем. Получится, мы посмотрим друг на друга выпьем чаю, закусим и разбежимся.

– Кстати да, это я как-то не учел, – Лекс слегка расслабился, – Возьмите такси, пусть дорого, но зато не заблудитесь.

– Я думал в Москве метро бредовое, но ваше вообще лабиринт, – согласился отец, – мы уже как-то сели на поезд с не того цвета поручнями и полосой, уехали черт знает куда, плутали потом час, пытаясь понять, как обратно вернуться.

– Через неделю будет праздник – карнавал, последний понедельник августа выходной тут. Если хотите, можем в Брайтон прокатиться, к морю, – предложил Лекс, снимая перчатки для черчения и выключая свою рабочую аппаратуру.

Марина тут же переключила экран в режим телевизора, выбрав первый попавшийся музыкальный канал.

– Отлично, так и сделаем, вы как, согласны? – обратилась она уже к родителям.

Отец развернул журнал по поиску недвижимости, быстро нашел обведенное красным маркером объявление.

– В Брайтоне, кстати, дома дешевле, заодно посмотрим. Я тут адресок себе записал.

Лекс взял у него журнал.

– Я сомневаюсь, что вам понравится этот вариант, я, по-моему, представляю, где это, так себе район. Сходим, посмотрим, не вопрос.

– Больше дома Томаса Грина тебе ничего не понравится, – саркастически усмехнулась Ирина Сергеевна, – знаю я тебя, ты уже решил, чего время тянешь?

– Надо убедиться, – отрезал отец, – Чего ты бурчишь?

Марина и Лекс понимающе переглянулись и удалились в спальню, предоставив им выяснять отношения наедине.

Сутки спустя они спускались с трапа самолета в аэропорту Кардифа – города в Южном Уэльсе. В высоком ослепительно – голубом небе кружились белые птицы, солнечный теплый день настраивал на позитив. Лекс по привычке проспав весь полет, широко зевал, Марина тормошила его расспросами о предстоявших соревнованиях, и чем они будут отличаться от тех, которые они выиграли в Марокко, заняв вторые места в своих квалификационных категориях.

В аэропорту их встретил старый знакомый – Колл Фелтон, чем удивил и порадовал.

– Я на машине, – предупредил он после первых приветствий, – и я прошу вас быть сегодня моими гостями, у меня большая квартира, я буду рад вас принять.

– Ты живешь в Кардифе? – удивился Лекс.

– Я здесь еще и учусь, – кивнул Колл, прокладывая путь сквозь толпу идущих к выходу из здания аэровокзала людей, – Завтра день будет длинный и тяжелый, квалификация утром последние заезды ночные, – быстро говорил он, не сбавляя шага, – Макгрегор рассчитывает, что я вас привезу с утра сам. Так что вам от меня не отделаться.

– Мы и не собирались отделываться, – заверил его Лекс, – мы в твоем распоряжении.

Колл подвел их к своей машине – серебристому ягуару с открытым верхом, это был мощный дорогой стильный автомобиль.

– Какая красота, – улыбнулась Марина, заметив с какой неприкрытой гордостью Колл смотрит на свой автомобиль. Он определенно ждал реакции спутников, – Новый?

– Три дня назад купил, – кивнул Колл.

– Шикарен, – усмехнулся Лекс, с видимым усилием подавив смешок при взгляде на сияющее мальчишеское лицо Колла Фелтона.

Колл жил в двухуровневой современной квартире – классической дорогой холостяцкой берлоге с дизайнерской удобной функциональной мебелью, огромным телевизором в гостиной, шикарной стереосистемой, набитым полуфабрикатами холодильником и довольно приличным домашним баром. Повсюду были разбросаны высокотехнологичные гаджеты. Хозяин квартиры был откровенно богат и слабо представлял, на что ему столько денег.

– У меня три спальни, одна гостевая, одна брата, который живет тут, в перерывах между попытками строить совместный быт со своими подружками, места много, располагайтесь.

Он проводил их до комнаты на втором этаже, показал, где взять чистое постельное белье и полотенца. Комната оказалась небольшой, но уютной, из единственного окна от пола и почти до потолка открывался вид на широкую пешеходную тенистую аллею. Люди обедали, сидя на скамейках, рядом садовники поливали аккуратно подстриженные газоны и клумбы, в водных брызгах играли дети и солнечные лучи. Окно до половины было закрыто римской шторой, что поддерживало в комнате приятную прохладу.

– Чуть позже ко мне зайдут мой братец с друзьями, они завтра тоже едут с нами, хоть спать сегодня лучше лечь пораньше, до этого нам ничто не помешает устроить вечеринку, – добавил Колл, – через часок спускайтесь, пообедаем.

– Сам готовишь? – усмехнулась Марина.

– Сам очень редко, сегодня я заказал пиццу, – предусмотрительный хозяин вручил Лексу рулон туалетной бумаги и, окинув взглядом предназначенную гостям комнату, остался доволен.

– Обживайтесь, я внизу, – с этими словами он удалился, прикрыв за собой дверь.

Лекс отнес бумагу в туалет, Марина с размаху упала на кровать и только тогда заметила зеркальный купол на потолке.

– Это мы хорошо устроились, – вслух подумала она.

– В ванне даже массажный стол есть, тридцать три удовольствия, – отметил Лекс, подходя к кровати, – а напротив ванны телевизионная панель, видимо, чтобы порнуху было удобнее смотреть.

Марина засмеялась.

– Слушай, а может, тут у него скрытые камеры понатыканы?

– Колл из тех, кто никогда таких мыслей себе не позволит, репутация семьи и всякое такое для него вовсе не пустой звук. Он не тусовщик, просто воспитанный богатый парень, для которого дрифт – чуть ли не единственный способ заявить миру, что он уже взрослый. Знаю я таких, не бойся, явной подлости или чернухи от него ждать не стоит.

– Он мне тоже нравится, – кивнула Марина, – не как парень, как человек, – добавила она, вспомнив, что Лекс в Марокко ревновал ее к нему.

– Потому что молод?

– Слишком молод, это пропасть. Я хоть и выгляжу несолидно, но накопленный за годы негатив давит. Я рядом с ним чувствую себя древней старухой со скверным характером и темным прошлым.

На этот раз засмеялся Лекс.

Немного отдохнув, приняв душ и переодевшись, они спустились вниз. Колл полулежал в удобном кожаном кресле, с ноутбуком на коленях перед включенным телевизором.

– Классная у тебя квартира, – отметила Марина, заняв второе кресло.

Лекс мимоходом нажал ногой на что-то внизу, и она также оказалась в положении полулежа. Кресло оказалось массажным, под спинкой что-то перекатывалось и вибрировало, не причиняя при этом никаких неудобств, напротив, весьма расслабляя.

– Спасибо, – весело отозвался Колл, поманив к себе Лекса, – пересидеть мне тут или продавать?

Лекс заглянул ему через плечо в экран ноутбука.

– Тренд на повышение идет, еще часа два будет расти, потом продавай. Я бы так сделал. Не знал, что ты играешь на валютных рынках.

– Я недавно стал играть.

– По крупному не играй, – посоветовал Лекс, показывая пальцем что-то на экране, – Я понимаю, сейчас все немного трейдеры…

– Я только учусь, больше 500 фунтов я не проигрывал и больше 1000 не выигрывал пока. Это затягивает, хуже компьютерных игр, только в игре настоящих денег не потеряешь, а тут разориться можно.

– Вот и я о том же, – кивнул Лекс, опускаясь на диван.

Марина прекрасно понимала, о чем идет речь, ей самой были интересны игры на валютных рынках, она знала основные законы и правила этой игры, но никогда не играла. Во-первых, денег на такие рискованные мероприятия у нее не находилось, а во-вторых, в собственном таланте финансового аналитика она вовсе не была уверена. В этом они с Лексом также были похожи, тот, если и играл на биржах, то очень редко и только наверняка.

Джеймс Макгрегор, как она знала, играл по крупному и успешно, он это умел, он распознавал в сложных графиках изменения курсов и индексов малейшие тенденции роста или падения и пользовался ими, зарабатывая сотни тысяч фунтов. Почему-то Марина не сомневалась, Колл воодушевился именно примером Макгрегора.

Запел звонок домофона, привезли пиццу, сразу пять упаковок. Следом за разносчиком пришли гости Колла, будто только того и ждали. Его брат Дэриэл был всего на три года старше, однако внешне они были мало похожи. Дэриэл казался миниатюрным и хрупким рядом со своим атлетически сложенным братом, впрочем, они были практически одного роста, у обоих были серо-синие глаза и темные волосы, но черты лица у Дэриэла были тоньше. Что-то в нем выдавало натуру метущуюся и нервную, Колл же этого был начисто лишен.

Дэриэл пришел со своей девушкой Мэри Клайдстон – высокой худой длинноволосой блондинкой с серыми водянистыми глазами, нулевым размером груди и разрисованной цветными татуировками от запястья до плеча левой рукой. Третьим гостем оказался приятель Колла – Патрик Макконал, перекаченный молодой человек с коротким ершиком белых волос на голове, в майке борцовке, всячески подчеркивающей его играющие под кожей мускулы и с довольно добродушным, хоть и глуповатым выражением лица.

– Привет, привет…

Квартира немедленно наполнилась шумом. Колл поспешно завершил все финансовые операции, справедливо полагая, что следить дальше за изменением котировок у него не будет ни времени, ни желания. Супруги Лайерд освоились в новой для себя компании быстро. Дэриэл и Мэри постоянно переругивались между собой и оба не обращали на это внимания, видимо, это был привычный для них стиль общения. Патрик на вопрос Марины «часто ли ему приходится посещать спортзал для поддержания своей мускулатуры» выдал целую теорию о превосходстве физически развитых мужчин над всеми прочими и о том, что женщины только и мечтают как найти себе доминантного кавалера и покориться ему.

Услышь Марина нечто подобное в другой обстановке от другого человека, разговор на этом немедленно закончился бы, а собеседник получил несмываемый ярлык «сексист и женоненавистник» и был бы избавлен от ее общества. Однако слышать все это от почти ребенка, несмотря на образ «крутого мачо» предпочитающего есть пиццу ножом и вилкой, готового отодвигать перед дамами стулья и трогательно краснеющего от комплиментов в свой адрес было просто смешно.

Марина впервые подумала, не переоценивала ли она значимость этих клишированных стереотипов, слышимых в юности, которые тренировали в ней стойкий негатив, заставлявший избегать даже мыслей о семейной жизни и долгосрочных отношениях с мужчинами, носителями подобного рода установок. Возможно, реальные они были также далеки от того образа, который сейчас пытался натянуть на себя наивный, хороший воспитанный и добрый мальчик, желающий казаться мужественней и уверенней, чем был на самом деле. А потом она вспомнила грязно матерящихся бритоголовых качков своего района, как огня боявшихся связей ее отца и ее «друзей каратистов», но не упускавших случая самоутвердиться за счет любого другого менее пугающего их человека, и поняла, что иначе относиться к такого рода установкам она не могла, да и в дальнейшем не сможет. Патрик просто не понимает, о чем болтает, она же знает наверняка, как неприглядна примитивная мужественность.

– Я наблюдаю за твоими глазами, – тихо шепнул ей на ухо Лекс, – о чем думаешь?

Марина вздрогнула.

– Да так, вспомнила свои 20 лет, – улыбнулась она.

– У тебя глаза жесткие такие, ты себя не видишь, но не по себе становится, когда ты думаешь о чем-то плохом. Колл меня спрашивает, не обидел ли тебя кто.

– Ерунда, накатило что-то на меня, – Марина обернулась к Коллу и Патрику и сказала уже на английском, – Когда я занималась восточными единоборствами, мой сенсей уверял меня, что гора мышц в кумитэ никак не поможет.

– Это расхожее заблуждение, – тут же оживился Патрик, – вес противника имеет значение, ты со своей комплекцией просто не сдвинешь меня, я могу поспорить.

– Не стоит, – усмехнулся Колл, – Я видел, как это бывает, она сдвинет, перевернет и поставит тебе на горло колено трех секунд не пройдет.

– Я не верю, не разыгрывай меня. Ты кун-фу мастер? – Патрик взглянул на Марину с неподдельным любопытством, – Покажи.

– Плохая идея, – поддержал Колла Лекс, подперев кулаками подбородок, с усмешкой глядя на заинтригованного парня.

– Докажите, что это возможно! – Патрик встал из-за стола и отошел подальше, – Зачем что-то говорить, докажи!

– Сам захотел, – предупредила Марина, вытирая руки салфеткой, – диван отодвинь, чтобы падать было удобнее.

Патрик тут же выполнил просьбу, сдвинув в сторону тяжелый диван.

– Готов? – спросила Марина, подходя ближе.

– Давай, – скептически усмехнулся он, расставив в стороны руки в приглашающем жесте.

Марина сделала мимолетное отвлекающее движение в сторону, молниеносно ухватила его предплечье и ловким приемом свалила на пол, в долю секунды, как и предполагал Колл, придержав при этом его голову, чтобы он не ударился затылком о пол.

Пауза и аплодисменты со всех сторон. Патрик, удивленно моргая, смотрел на нее и не мог сообразить, как именно он оказался на полу, потом поднялся и с нескрываемым восхищением проговорил:

– Первый раз такое вижу. Ты жуткая, по виду никогда не скажешь, что ты такое можешь.

Марина смеясь, раскланялась и вернулась к столу. Колл достал из холодильника всем еще по бутылке «Гинесс».

– Полегчало? – улыбнулся Лекс, открывая ее бутылку своим обручальным кольцом не снимая его.

Она неопределенно пожала плечами, чувствуя, что он лучше нее самой разобрался в ее мотивах. Мэри завела разговор о японских машинах, сразу завладев вниманием парней, выяснилось, что она тоже намерена участвовать в соревнованиях. Однако в ее успех никто не верил. Поговорили об Африке, обсудили спортивные диеты, цены на нефть и погоду.

Вскоре Колл на правах хозяина напомнил, что следующий день начнется для всех в 4 утра. В 8 вечера посуда была вымыта, постели разобраны, а гости разогнаны по своим спальным местам. Патрику достался диван в гостиной, Мэри и Дэриэл заняли комнату Дэриэла, а супруги Лайерд поднялись в отведенную им гостевую спальню.

– Мариш, можно тебя спросить, чего ты боишься?

Марина задернула штору, но в комнате еще было светло, слишком рано для сна, на улице только-только начали сгущаться сумерки.

– Почему боюсь? С чего ты взял?

– Мне кажется.

Она удобно устроилась рядом с ним, положив голову на его плечо.

– Я привыкла возводить стены, не всегда из-за страха, на всякий случай. Думаешь, я не понимаю, что эти мальчишки опасны для меня чуть меньше, чем чипсы с паприкой? Все знаю, все понимаю, но не могу на всякий случай ненавязчиво не предупредить, что лучше не стоит передо мной изображать мачо.

– Что тебе сделали мачо?

– Вся ханыжно-гоповская гниль воображает себя мачо, чем тупее, злее и неадекватнее, тем больше у этого сброда жажды самоутвердиться на этом поприще. Для меня это как лакмус – если гнет из себя мачо, то либо алкоголик, либо гопник, либо закомплексованный садист, либо три в одном.

Лекс обнял ее.

– Это стадия взросления мужчины, только и всего. Кто-то проходит через это быстро, кто-то застревает в силу собственной ограниченности. Лет в 20 мне тоже хотелось много телок и чтобы каждая в рот смотрела и без команды рта не открывала, казалось, что все вокруг тупые, я круче всех и все обязаны об этом знать.

– Не представляю тебя в этом амплуа, – хихикнула Марина, – Патрику тоже не уложить себя в прокрустово ложе «брутальный мачо», а уж тебя, с твоими аниме туда вообще никак не затолкать.

– Я жил в ночных клубах, до аварии длительность моих любовных романов не превышала двух недель, аниме появилось позже, как сублимация, – засмеялся Лекс, – из этого всего нужно просто вырасти.

– Жаль вырастают не все, – вздохнула Марина, – и потом, ты тоже не понимаешь, что такое теория превосходства мужчины над женщиной. Даже если бы будешь вопить дурным голосом «молчи женщина», делать грозное лицо и колотить кулаком по столу, мне не захочется заровнять тебя в асфальт. У тебя внутри этой гнили нет.

– Не может быть, чтобы у тебя не было личных причин для подобного отношения к таким теориям. У тебя совсем не авторитарный отец…

– Папа не при чем, – улыбнулась Марина, – папа как раз был живым гарантом, что не все мужики козлы.

– Расскажи…

– Из-за одного мачо я записалась в секцию каратэ и внутренне избавилась от необходимости быть слабой женщиной, из-за другого долгое время думала, что мужчина в моей жизни – персонаж совершенно лишний и ничего кроме негатива привнести в нее не способный.

Лекс явно настроился на подробный рассказ, Марина не очень любила вспоминать неприятные инциденты, но в этот раз избегать воспоминаний не стала.

– Мне было 15, в нашем районе жили не слишком обеспеченные и интеллигентные люди, многие мои ровесники кололись, они и в нормальном состоянии были тупыми уродами, а уж в обдолбанном превращались в животных. Вот один такой зверек однажды подозвал дворового добрейшего пса и с размаху его пнул. Я стояла в двух метрах от него и, конечно, меня разобрало праведное негодование, я ему сказала все, что я о нем думаю, он назвал меня сучкой и ударил по уху, а потом пнул как собаку, чтобы я, мол, знала, что лаять на мужика нельзя. Мне нечем было ему ответить, он был выше и сильнее. Вот тогда я поняла, что такое ненависть.

Лекс внимательно слушал.

– И ты записалась в секцию каратэ, чтобы отомстить?

– О нет, я отомстила сначала, отомстила жестоко и подло, и только осознав насколько, решила в будущем предупреждать подобные способы мести. Гораздо гуманнее просто ударить в ответ, чем изобретать изощренные способы расправы.

– Что ты с ним такого сделала?

– Он иногда брал напрокат мотоцикл у местного отмороженного бандюгана, своего дальнего родственника. Вот недели через две после того инцидента мне представился случай рассчитаться с ним. Было уже очень поздно, я увидела с балкона, что он приехал на этом мотоцикле пьяный или обдолбанный, не суть важно, он еле слез с него и ушел. Я дождалась двух часов ночи, взяла молоток, тайком вышла на улицу, разбила мотоциклу переднюю фару, слегка помяла спереди и спокойно пошла спать дальше. Хозяин мотоцикла с утра проломил череп моему обидчику, он же знал, что накануне тот был никакой, подумал, что с пьяных глаз в аварию попал. Мой обидчик не помнил ничего толком, возразить даже не мог.

– Ты просто Макиавелли, – усмехнулся Лекс, – мораль сей басни – не злите женщину.

– Это да. За оплеуху и пинок он расплатился ушибом мозга и несколькими переломами. Кроме тебя и моего отца никто не знает о моей мести, маме смотри не проболтайся моей.

– Ладно, – хохотнул он, – Так ты пошла учиться каратэ, чтобы не пришлось больше мстить чужими руками?

– И это тоже, но главное, чтобы больше не было причин так ненавидеть, это слишком черное и липкое чувство. Один раз врезать и забыть эмоциональнее комфортнее, чем планомерно реализовывать коверный план мести.

– А вторая история? – напомнил Лекс

Марина выразительно поморщилась.

– Не скажу никому, твоим родителям особенно, – предупредил Лекс, крепче обнимая ее.

– Лет 5—6 назад дело было. Я ездила в Питер к друзьям, они на сдвоенном дне рождении были у нас с тобой, ты их знаешь. Мы много гуляли, ходили на концерт Скорпов, Сплина, отлично проводили время короче. И вот в кафе каком-то знакомые знакомых познакомили меня с парнем. Он мне даже понравился, внешне приятный, немного старше меня, программист, кстати, не дурак, не какой-то маргинал мутный, вполне приличный парень. Один недостаток – тоже доморощенный мачо. Мы с ним погуляли после тусовки вдвоем, на следующий день он пригласил меня суши поесть. Он своих тараканов держал на привязи, я расслабилась. Сказать, что он меня чем-то зацепил или очень мне понравился – нет, просто приятный собеседник, как сексуальный объект он меня не интересовал, хотя мысль «почему бы и нет?» была. Так мы с ним по тусовкам и кабакам еще пару дней погуляли и все-таки догулялись до койки. Стандартно, средненько никак, как ты говоришь, время потрачено впустую было, но жалеть тоже было не о чем. Мне через пару дней уезжать, продолжать этот роман у меня намерений не было. Вечером мы с друзьями идем в гости к знакомым, веселимся. Этот мой ухажер строчит мне смс-ки, я не отвечаю, мне лень, да и зачем, да и вообще я смс-ки не люблю писать. На следующий день позвонил, вроде как нам надо встретиться. Ладно, думаю, попрощаемся, прихожу в парк, и вдруг на меня обрушивается поток брани – ах я нехорошая, почему я его светлости вчера не отвечала. Я его пытаюсь в чувство привести, мол, с какой радости я ему что-то должна и в гробу видала я его наезды. И тут попер весь неадекват – про то, что бабы охамели вконец, что он думал, я не такая раз сама за себя в кафе плачу. Я за себя как раз плачу, чтобы не обнадеживать, чтобы ни одна скотина мне не предъявила, что раз я с ним ужинала, значит, заранее согласилась на секс. Короче он во мне разочаровался, я уходить собралась, он начал орать «я с тобой еще не закончил». Раз я женщина, я, видите ли, обязана слушать эти истерики. Конечно, я ему все сказала, что думала и он меня как-то так схватил неудачно и треснул головой о дерево слегка, я на автопилоте отреагировала, разбила губу ему оставила пару синяков, сказала, что готова заплатить ему за сексуальные услуги, и видимо, тем добила, он назвал меня дрянью, я ушла, он остался. Испортил мне все настроение от поездки, я стала опасаться себя в плане того, что у меня в какой-то подобный момент сорвет контроль, и я случайно убью какого-нибудь аналогичного козла. Я решила держаться от мужчин подальше, потому как даже приличные с виду могут оказаться козлами. Вот и все.

– Знаешь, до меня только сейчас дошло, что имел в виду твой отец, говоря, что думал, будто это ты перестаралась тогда с рукой моей, увидев меня в неадеквате, – заметил Лекс

– Он просто не знает, насколько ты далек от типажа мужчин, способного спровоцировать меня на агрессию такого рода.

– Не бойся, отвыкнешь бояться, проще будешь относиться к неприятным тебе тараканам в чужих головах.