Текст книги "Спасибо, что ты есть"

– Он рассказал обо всем? – спросил Лекс

Маргарет молча кивнула.

– Ясно.

– А мне нет, – призналась Марина, – Почему эта тема вообще стала предметом обсуждения? Это слишком приватная тема.

– Я о том же! – энергично кивнула Ирина Сергеевна.

– Мне с тобой надо поговорить, желательно прямо сейчас, – буркнул Лекс, кивнув Марине на дверь кухни.

– Я, пожалуй, пойду, – Маргарет встала.

Лекс прошел мимо, не обратив на нее внимания. Они прошли в столовую.

– Перед тем как сделать вазектомию, я выслушал много «добрых советов». Доброхоты меня жутко достали тогда, – начал Лекс, закрыв дверь, – Если короче, есть кое-что, что я тебе не сказал. Чтобы избавиться от всех нравоучений и предостережений я сохранил часть своего генетического материала, то есть в теории возможность иметь наследников у меня остается. Я сделал это, чтобы от меня отвязались, но юрист отца, пользуясь моим тогдашним невежеством, сделал так, что мой генетический материал с формальной точки зрения принадлежит моей жене с момента заключения брака. Я забыл об этом, а вот доброхоты это хорошо помнят, как видишь. Теперь ты тоже в курсе.

Марина не удержалась от смешка.

– Твою ж мать, я думала правда что серьезное. Теперь понятно все, – облегченно вздохнула она, – твои родители все еще надеются на внуков от тебя и вот он шанс обрести в этом союзников в лице новых родственников.

– Я не хочу, понимаешь? – он посмотрел на нее в упор, – Не хочу никогда, это не изменится.

– Да понимаю, понимаю, – поспешила заверить его Марина, обнимая, – Ты считаешь, я могу без твоего согласия и желания воспользоваться твоей спермой, чтобы наделать внуков твоим родителям?

– Юридически это возможно, – буркнул Лекс, слегка расслабившись.

– Бред, – фыркнула Марина, – бред как он есть.

– Ты не обижайся, что я тебе об этом не говорил…

– На твоем месте я бы тоже предпочла бы молчать, – прервала его Марина, – Однако стоило ожидать, что сей факт не останется в тайне, – она обняла его покрепче, – Давай закроем тему.

Он кивнул, поцеловал ее в висок и тяжело вздохнув, кивнул на дверь в гостиную

– Мне нельзя сейчас говорить с Маргарет. Я не знаю, как ей сказать, чтобы она убралась вон и при этом не разорвать окончательно отношения с ней.

– Побудь здесь, я все устрою, – пожала плечами Марина, – Я диву даюсь, я всегда считала, что англичане не склонны лезть в чужую личную жизнь, что у них культ невторжения в приватность…

– Этот культ как раз возник от того, что многие англичане от природы ужасно бесцеремонны и любопытны, чтобы хоть как-то обуздать в себе эти качества, придумали правила хорошего тона, чопорный сдержанный несующий нос в чужой приват англичанин – это как закодировавшийся пьяница, – хмыкнул Лекс, опускаясь на стул.

– Не грусти, она подмигнула ему и вернулась в гостиную.

Маргарет ушла расстроенная, не найдя возможности объясниться с Лексом. Прощание получилось скомканным.

– Ты не знала об этом? – вдруг спросил отец, когда все дежурные ритуалы были соблюдены и дверь за Маргарет закрылась.

– Я не знала, что право решать этот вопрос целиком принадлежит мне, – не задумываясь, соврала Марина, – И все, не будем об этом. Тема закрыта, ладно? – поморщилась она.

– Боже упаси в это лезть, – вскинул руки отец.

– В наше время все было по-другому, наше время прошло, – поддержала его мать.

– Как вам родственнички моего суженого? – улыбнулась Марина, чтобы увести разговор в другую сторону.

Ирина Сергеевна неопределенно пожала плечами.

– Я не поняла. Маргарет мне понравилась, но она, как будто чего-то боится, сюда она приехала не только, чтобы нас проводить, она испугалась, я не поняла чего. А Демид… странно он себя повел…

– Он адекватный мужик, – перебил ее Владимир Павлович, – я не знаю, зачем ему это, но он точно знал, что он хотел нам сказать.

Лекс вышел из кухни и прямиком направился наверх.

– Больная тема? – прищурился отец.

Марина выразительно поморщилась.

– Все, все, не спрашиваем, не лезем, не знаем, – поспешил добавить Владимир Павлович.

Родители Марины выполнили обещание, следующие два года тема рождения детей не всплыла ни разу.

Подобно широкой полноводной реке жизнь неторопливо текла, повинуясь естественным законам. Сезоны сменяли друг друга, строились и реализовывались планы, в суете дней появлялись и исчезали новые знакомые и старые друзья, выходили в свет новые книги. «Марокканский дневник» Марины неожиданно стал бестселлером, увеличив интерес ко всем уже изданным книгам и существенно подняв их продажи и соответственно, гонорары автора. Болгарский проект Лекса также оказался весьма успешным, в том числе финансово.

Родители Марины купили дом Томаса Грина и практически перебрались жить в пригород Лондона. Они изучали английский, занимались ремонтом и уже не скрывали от себя намерений перебраться в Великобританию навсегда. Бывший хозяин дома стал частым и желанным их гостем, равно как Маргарет. Владимир Павлович часто пропадал на конюшнях, заново учился верховой езде и заодно консультировал тренеров, да и посетителей порой при оказании первой помощи при травмах.

У Лекса родилась племянница Эленика. Спустя полгода молодая мать поступила в университет в Канаде и уехала к отцу своего ребенка, самого ребенка перепоручив заботам бабушки и дедушки. Лекс не удивился. Демиду и Катарине их новая роль, очевидно, пришлась по душе, желания и времени лезть в дела старшего сына у них значительно поубавилось.

Элизабет Тейлор вышла замуж за известного лондонского адвоката, специалиста по арбитражному праву и на какое-то время выпала из вида, а когда появилась вновь, объявила о своей беременности и намерении поменять приоритеты в жизни.

Как только на Лекса накатывала осеннее – весенняя хандра, супруги Лайерд собирали вещи и уезжали работать или отдыхать в теплые страны. Вьетнам, Таиланд, Бразилия, разработка проекта гостиничного комплекса в древнем городе Библос, что неподалеку от Бейрута, также совпала с периодом весенней европейской дождливой тоски. Были дрифт турниры в Дубаи и иорданской пустыне Вади Рам.

Колл Фелтон женился на мисс Канниган, Дэриэл Фелтон, узнав, что не сможет ходить, покончил с собой. Макгрегор все также колесил по миру, зарабатывая большие деньги и от души при этом развлекаясь. Только теперь он считал своим долгом каждый раз возвращаться в Лондон, навещая супругов Лайерд. Друзья Марины, много лет прожившие в Питере, переехали на ПМЖ в Литву, в город Каунас, именно там Лекс с Мариной отметили вторую годовщину своего знакомства. Подруга Марины Динара вернулась в Москву к мужу и вдруг перестала писать. Дженнифер рассталась с Джаредом, но очень скоро нашла себе другого помешанного на лошадях парня Майка. При этом Джаред часто появлялся в их компании. Третью годовщину знакомства супруги Лайерд отметили на Ибице в «Café del Mar», слушая музыку заката в компании канадских друзей Лекса и теперь уже новоиспеченных литовских друзей Марины. Незаметно у Марины образовался круг друзей, которые ждали ее открыток на Рождество, которых она была рада видеть в своем доме и к которым действительно хотела ехать в гости. Мир стал казаться приветливей и дружелюбнее, чем она привыкла думать о нем.

Получив возможность сбегать в тепло и солнце по первому желанию и лишившись навязчивого внимания к своей персоне со стороны родителей, Лекс являл собой полное спокойствие и уверенность, никаких срывов, наркотиков, апатий и даже острых обид на родственников. Марина расслабилась. Впервые за тридцать с лишним лет она наконец поняла подлинный смысл фраз «дышать свободно и легко»; «быть уверенной в завтрашнем дне»; «доверять, как самой себе». Она забыла, что такое страх. Поводов всерьез поругаться с Лексом по-прежнему не находилось. Были, конечно, мелкие шпильки и приступы ворчливого недовольства, но ситуации, их провоцирующие были столь малозначительными и сиюминутными, что внимания никто на это не обращал.

Марина получила гражданство Великобритании, Лексу в силу финансовых соображений пришлось отказаться от российского паспорта.

Богард обзавелся кошачьим протезом, изготовленным для него по специальному заказу, и вовсе перестал казаться котом инвалидом.

Все шло свои чередом. Вопреки растиражированному мнению, что «любовь живет три года» любовь Марины и Лекса отлично себя чувствовала, когда подкралась их четвертая совместная осень.

Марина с некоторым содроганием осознала, что давно не представляет, каково это быть без Лекса. Он врос в ее жизнь, пустив корни во всех ее сферах – увлечениях, каждодневном быте, творчестве, мыслях, планах ближних и дальних. Это пугало и одновременно делало счастливой.

«Ощущение уверенности и стабильности усыпило чувство самосохранения. Я забыла, что все не навсегда. И расплата была велика. Налетевший из ниоткуда ветер перемен застал врасплох. Казавшийся прочным замок был всего лишь очередным замком на песке у самой кромки линии прибоя» – напишет она в своем следующем романе, описывая фактически события своей собственной жизни и свои ощущения. Роман станет бестселлером. Это будет потом.

Марина узнала, что беременна случайно, проходя обследование для обновления страхового полиса. Сначала она не поверила, первой мыслью было, что медсестры перепутали пробирки. Выслушав заключение врача, она ни минуты не сомневалась в невозможности этого.

– Я не могу быть беременной, единственный человек, с которым я сплю, сделал себе вазектомию много лет назад.

Врач – приятный мужчина средних лет посмотрел на нее с нескрываемым недоверием, но, словно устыдившись, отвел глаза.

– Вы беременны, в этом нет сомнений. Вы должны понимать, что вазектомия может быть обратима. Это легко проверить.

До Марины медленно начал доходить весь ужас случившегося.

– И все-таки перепроверьте все, я исключить малейшую возможность ошибки. Я не чувствую себя беременной. Да, я не слежу за циклом и не могу сказать, есть ли у меня задержка или нет…

– Мы перепроверим, – успокоил ее врач, – если хотите, можем сделать УЗИ.

После УЗИ не осталось и тени сомнения, 5—6 недель.

Никогда прежде она не чувствовала себя такой растерянной и беспомощной. Она ничего не чувствовала, ей не было дурно по утрам, ничего не болело, голова не кружилась, ничего не изменилось ни во вкусах, ни во внешности, ни в самочувствии. Что делать дальше она не представляла. О детях она не думала, зная отношение к этому вопросу Лекса, и думать не собиралась.

Невзирая на отражение в зеркале, по-прежнему даже близко несоответствующее паспортному возрасту, она была далеко не юной девушкой. Избавиться от беременности в ее случае, скорее всего, означало потерять возможность в дальнейшем отдать этот долг природе. Ей нужно было подумать и обсудить эту проблему с Лексом. Немедленно.

Она не способна была что-либо анализировать, подбирать слова, рассчитывать. Едва придя домой, она выложила ему все как есть, ничем не смягчая эффекта. И эффект не заставил себя ждать.

Кровь мгновенно отлила у него от лица, он пошатнулся, будто от удара.

– За что ты так со мной? – глухо спросил он, отходя на пару шагов в сторону.

– Я с тобой?! Я тут причем?! – взвилась Марина, – Или ты думаешь, я настолько тупа, что, подгуляв где-то на стороне, стала бы с тобой на эту тему говорить?!

– Я не знаю, что думать, – ледяным тоном отрезал Лекс, – Что я сделал не так? Что?! Ну, за что?! – на последней фразе он буквально захлебнулся, схватил куртку, обулся и, не успела Марина что-либо добавить, ушел, оглушительно хлопнув дверью.

В ней закипела обида и злость. Способность рационально мыслить и адекватно оценивать ситуацию сошла на нет. Это была их первая настоящая ссора. Она осталась один на один с проблемой, которую не могла не то что решить, а даже толком осознать. Легко было догадаться, что он именно так отреагирует на подобную новость. По-другому и быть не могло. Она это понимала, но сейчас это понимание ничего не меняло. Она не представляла, что он мог бы сказать или сделать, чтобы она чувствовала себя лучше, но определенно что-то он мог сделать. Не захотел. Это обстоятельство злило больше всего.

Нужно было взять себя в руки и спокойно обдумать создавшееся положение. Не получалось. В голове звенела пустота, ни одной здравой идеи, кроме мыслей о том, что ее предали и бросили в большой беде.

Марина сидела у камина и смотрела на расползающиеся по стеклам окна дождевые потоки. Ветер швырнул в окно желтый лист и тот прилип, будто заплатка в центре, дождь отчаянно пытался смыть его, вновь сделать стекло чистым и прозрачным, но у него ничего не получалось.

Пришел Богард, запрыгнул на колени, удобно улегся и прикрыл глаза. Марина гладила его, размышляя о том, насколько удобнее коту стало жить с протезом. Сверху протез был обшит черным материалом, мало кто заметил бы с первого взгляда, что одна лапа у кота ненастоящая. Коту наплевать было на эстетику, ему проще стало ходить по лестнице и прыгать, он стал активнее и веселее. Ради кошачьего протеза Лекс ездил за сотню миль, даже переносил время важных рабочих встреч. Ради ребенка он не пошевелит и пальцем. Ему не нужен ребенок – это не новость.

«А мне? Мне нужен? 33 года не был нужен и вдруг понадобился?» – Марина не находила ответов, пыталась почувствовать, все без результата. Почему только ей не приходило раньше в голову поразмышлять над этим вопросом, готова ли она отказаться от возможности иметь детей или нет. Тогда бы она была готова к этой ситуации. Говорить с кем-либо не хотелось. Родители должны были прилететь из Самары через неделю. У них итак много проблем, предстояло продать дачу и какие-то акции. Да и что она могла им сказать. Сначала надо принять решение, а уже потом объявлять о нем и что-то обсуждать. Лекс устранился, рассчитывать на его здравый смысл в этом вопросе не приходилось.

Тихо тикали часы, за окном темнело, стих дождь. Кот промурчал свои лучшие песни и уснул, явилась Василиска, которую на время поездки родители оставляли у Марины и Лекса, устроилась в соседнем кресле.

Позвонил редактор, перенес встречу с четверга на пятницу, позвонила Дженнифер, пригласила на свой день рождения в субботу. Пока Марина разговаривала с ними, тяжелые мысли оставили ее в покое.

Сентябрь стремительно подходил к концу. Осень набирала обороты, раскрашивая листья в яркие цвета умирания. Пора было думать об осеннем отпуске. Лекс думал ехать в Новую Зеландию заниматься проектами отелей, аналогичных болгарскому варианту.

«В любой непонятной ситуации ложись спать» – вдруг осенила спасительная мысль. Марина так и сделала, накормила кошек, приняла ванну, выпила чашку клубничного чая и легла спать, впервые в жизни понадеявшись, что утром все будет казаться не таким беспросветным.

Утро не принесло ни облегчения, ни перемен. Лекс так и не вернулся. Он не пришел переодеться, он не позвонил. Марина ждала весь день, специально никуда не выходила, чтобы не разминуться и все-таки поговорить, когда он, наконец, явится. Хотелось высказать ему в глаза все, то «лестное» что она думала о нем. Звонить принципиально она не хотела, что можно сказать по телефону. В том, что с ним все в порядке, она не сомневалась. Все это время он то ли по привычке, то ли намерено, то ли, не задумываясь, расплачивался карточкой их семейного счета, она видела, что и где он покупает – кофе в «Старбакс», обед в их любимом итальянском ресторане, что-то за 200 фунтов в магазине мужской одежды, заказ пиццы в офис, 100 фунтов в счете в каком-то ночном клубе. Лекс неплохо проводил время. Это тоже злило.

На следующий день все повторилось. В половине двенадцатого ночи, открыв банковское приложение на своем смарфоне, Марина увидела оплаченный счет в отеле в паре кварталов от дома. Не задумываясь более ни минуты, она оделась и пошла туда.

Ночь выдалась холодной, спустившийся на город туман топил в себе свет фонарей и звуки шагов. Ледяное дыхание осени коснулось всего – еще зеленой травы газонов, заморозив капельки росы, темных вод реки, сбрасывающих листву деревьев. Днем столбик термометра доползал до 20—25 градусов тепла, но ночь осень себе уже отвоевала.

Марина шла быстро, сердце колотилось в горле, мешая дышать. Она не знала, почему так нервничает.

В отеле ей не нужно было ничего уточнять, благодаря приложению шпиону она знала, какой номер снял Лекс, номер бизнес класса на третьем этаже. Видимо, он планировал жить здесь долго, раз готов был переплачивать за привычный комфорт и удобное ему расположение. Дверь была заперта. Табличка «не беспокоить» Марину не остановила, набрав воздуха в грудь, она громко постучала.

За дверью послышался женский смех, в следующее мгновение дверь открыла незнакомая молодая женщина, завернутая в простыню. Высокая, стройная веселая, холеная, с будничным неброским макияжем, она определенно не была проституткой.

– Что вы хотели? – удивилась девушка, красноречиво кивнув на табличку, болтавшуюся на ручке двери.

– Мистер Лайерд здесь?

– Алекс, тебя из офиса и здесь достали, – крикнула она в темноту номера.

– Забери бумаги и скажи, чтобы катились в ад, – был ответ.

Голос определенно принадлежал Лексу.

– Давайте бумаги и уходите, – нетерпеливо повторила девушка.

В голове будто взорвалась шаровая молния, перед глазами замелькали красные мушки, Марина одним движением отшвырнула стоявшую у нее на пути девицу в сторону и прошла в номер.

– Эй, да вы что делаете?!

Лекс полулежал на кровати, едва прикрытый легкой простыней, развлекаясь тем, что ровнял кредитной карточкой белые дорожки на прикроватной тумбочке. Марина запустила своим смартфоном в стену у него над головой. На его лице застыло выражение боли. Телефон разлетелся на осколки. Она не смогла вымолвить ни слова, развернулась и убежала прочь.

И он не попытался ничего сделать, объяснить или остановить ее. Все это не имело бы значения и не помогло бы. Но он даже не попробовал.

«Ему все равно, для него все кончено» – Марина не заметила, как выбежала на улицу, прошла несколько кварталов и вновь оказалась у своего дома, – «Он никогда меня не любил, просто ему было удобно и комфортно со мной, а теперь стало неудобно» – по щекам ползли слезы, но она не отдавала себе в том отчета.

Буря улеглась, злость тоже, осталась пустота. Все вдруг стало ясно – все врут, любви не существует, счастье – иллюзия, люди боятся одиночества и хотят земных благ, поэтому следуют проверенным стереотипам, вместо того, чтобы думать своей головой. Все просто, неинтересно, не стоит ни слез, ни эмоций. Как теперь жить с этим простым знанием? Как жить в этом пустом мире? Неужели у нее не останется даже воспоминаний о прошедшем счастливом времени иллюзий?

Марина машинально дотронулась до своего живота. «Хоть часть тебя останется со мной» – мысленно постановила она, обращаясь к стоявшему у нее перед глазами ухмыляющемуся образу Лекса, – «Иначе я с ума сойду»

Всю ночь она проревела в подушку, отчаянно проклиная собственную глупость и желание верить в сказки, прощаясь со своими чувствами, ставшим привычно обыденным счастьем последних трех с лишним лет и главное с Лексом, а утром открыла для себя спасительную возможность выключать эмоции. Нужно было думать на английском языке. Сосредоточившись на этой задаче, мозг отключал все лишние процессы. Эмоции будто примораживались и засыпали, переставая иметь значение.

Все течет, все меняется, все не навсегда. Несмотря на знание сей прописной истины, Марина не торопилась что-либо менять.

Сначала она хотела переехать, но быстро передумала. Дом родителей был слишком мал, а искать другое жилье ей жутко не хотелось. В конце концов, дом принадлежал ей.

Лекс так и не пришел за своими вещами, забрал только документы и кота с его пожитками – мисками, толчком, домиком, когтеточками, игрушками и кормом. Марины дома в этот момент не оказалось, он нарочно выбрал время ее встречи с Майлзом, о которой, наверняка, сообщила ему Маргарет. В тот день, несмотря на зарок «больше не плакать», она вновь прорыдала всю ночь, окончательно утвердившись в мысли, что ее жизнь вновь кардинально изменилась и назад дороги нет. Она запретила себе думать об этом, переехала в другую спальню, но больше не стала ничего менять. Все вещи Лекса остались на своих местах.

Марина отложила подальше карту семейного счета, однако ее собственное материальное положение благодаря сбережениям и гонорарам позволило ей вести ставший привычным образ жизни без каких-либо бюджетных поправок.

После известия о ее беременности и намерении стать матерью мало кто удивился тому, что они с Лексом решили какое-то время пожить раздельно. Тем более он нашел повод для деловой поездки в Новую Зеландию на полгода. Богард тоже уехал в новый свет. Родители Марины не верили, что они с Лексом расстались, слишком внезапной была их размолвка, подробностей они не знали, беременности дочери обрадовались, а переезд Лекса в другую часть света объясняли себе делами. Маргарет и родители Лекса были абсолютно уверены, что решение о ребенке Марина принимала сама, и Лексу нужно было время, чтобы смириться с ним. Они тоже были рады новости. Марина казалась спокойной и здравомыслящей, как и положено быть беременной женщине. Тащиться на другой конец света ради сомнительных перспектив – неразумно и неполезно в ее состоянии. Того, что, приходя домой, она часами могла смотреть в одну точку, ни о чем не думая и ничего не делая, не знал никто.

Марина даже с родителями теперь предпочитала говорить на английском языке, якобы для того, чтобы они быстрее свободно заговорили на нем, на самом деле ей так было проще не выдавать своих чувств и блокировать их в своем сознании. Постепенно она свернула большинство планов и контактов, перестала без лишней необходимости куда-то выходить, ссылаясь на плохое самочувствие и быструю утомляемость, хотя чувствовала себя вполне сносно. Беременность протекала на удивление легко и не причиняла ей особых неудобств. О беременности и ребенке она тоже старалась не думать, любая мысль об этом возвращала ее к мысли о Лексе, а любая мысль о нем причиняла почти физическую боль. Однако она выполняла все рекомендации врачей, прилежно следила за своим здоровьем, пила витамины.

Осень прошла как в холодном долгом и неинтересном сне – сумрак, дожди, ветер, повседневные дела, дежурные встречи, дежурные разговоры, дежурные вопросы, заранее заготовленные правильные ответы, дежурные улыбки.

Вслед за осенью подкралась бесснежная дождливая зима.

За неделю до Рождества приехал в гости Макгрегор. Явился без предупреждения и без звонка. Марина встретила его в теплом спортивном костюме, шерстяных носках и плюшевом одеяле на плечах. В доме было холодно. Накануне, заснув с книжкой на диване у камина, она забыла включить отопление.

– Не раздевайся, – предупредила она, едва Джеймс Макгрегор переступил порог, – идем сразу на кухню, там уже тепло.

– Экономишь на коммунальных услугах? – улыбнулся тот, вручив ей упаковку сладостей, – Я прямиком из Вены, это лучшие венские вафли, которые мне доводилось есть, свежайшие.

– Тогда тем более проходи надо приготовить чай, – улыбнулась Марина, вдруг подумав, что действительно рада его видеть.

– Есть уже планы на свой день рожденья, Рождество и Новый Год? – все-таки сняв пальто и уложив его на подоконник, он с удобством расположился за столом, пододвинув к себе конфетницу.

– Мне нужно закончить книгу. Я откладывала ее финал почти четыре года, а до этого она несколько лет лежала недописанной в столе. Хочу завершить все дела, а то потом будет не до этого, – не на секунду не задумавшись, ответила Марина, – ребенок потребует много внимания.

Она разлила по чашкам свежезаваренный черный цейлонский чай, распечатала коробку с вафлями и тоже уселась за стол.

– Я надеялся увидеть тебя эдаким колобком, думал, мы будем с тобой одной комплекции, но смотрю, ты мало поправилась.

– Не сыпь мне соль на рану, я раздалась, я знаю. Ты не представляешь, сколько стоят все эти кремы против растяжек и тд. Беременность не способствует поддержанию фигуры, заметила она и, откусив кусочек вафли, добавила, – вот такие вкусности тоже не слишком полезны, но чертовски соблазнительны.

– Я же говорил, – Макгрегор пил чай и внимательно на нее смотрел, будто надеялся, что она догадается, о чем он пришел поговорить с ней, наконец, он решился, – Ты ничего не изменила в доме, ты не думаешь, что все еще можно наладить?

Марина вздрогнула, но ответила безучастно и спокойно.

– Нет, не думаю. Мне лень что-то менять и без того все слишком быстро меняется.

– Ты уже знаешь, кого ждешь?

– Дочь, – кивнула она, допив свой чай, – полагаю, Лекса ты давно не видел, он, наверняка, знает обо всем этом от Маргарет.

– Вчера видел, я заманил его в Австрийские Альпы, хотел вот и тебя туда заманить, – признался Джеймс.

Марина вновь улыбнулась.

– Я не хочу. Я могла бы наврать, что жутко занята или обижена на весь мир или еще что-то, но я не хочу и все.

– Я знаю, что он тебе изменил, и ты не хочешь его видеть, но у вас будет ребенок…

И тут Марина поняла, что знает Макгрегор чуть меньше, чем ничего и Лекс явно не просил его «заманить ее в Австрийские Альпы».

– Джеймс, спасибо тебе за беспокойство и участие, но давай, не будем об этом, – тяжело вздохнула она, – Я не хочу, правда. Лучше расскажи, как у тебя дела?

– У меня все отлично. Вот последние две недели уговаривал твоего мужа сделать мне в Австрийской горной деревушке шале.

– Как он? – все-таки спросила Марина. Голос предательски дрогнул.

Макгрегор слегка замялся, видимо подыскивая слова.

– Он выздоравливает после затяжной депрессии, уже все отлично.

– Ну, и замечательно. Подлить тебе чаю? – она перевела разговор на другую тему.

Дальше они обсуждали новости общих знакомых, планы Макгрегора купить квартиру в Лондоне и переделать оставшийся в наследство домик в Австрийской деревушке в современное комфортное шале, для зимнего отдыха, «Марокканский дневник» – недавно изданный бестселлер Марины, который Макгрегор на днях прочитал. Удивительно, но, несмотря на то, что о Марокко он знал намного больше, чем автор, ему книга тоже понравилась. Строго говоря, книга была не о Марокко, а о философии фатализма и ощущениях женщины Запада, оказавшейся в восточной стране.

– Хочешь быть крестным отцом нашей дочери? – вдруг ни с того ни с сего спросила Марина, убирая со стола пустые упаковки и посуду.

У Макгрегора округлились глаза.

– Это неожиданно, но да, хочу, – сказать, что он опешил, значило не сказать ничего.

Видимо, несмотря на свою не религиозность, положение крестного значило для него много.

– Я думал, если вы и будете крестить ребенка, то не в англиканской церкви, а в православной.

– Лекс крещен в англиканской церкви, я почти атеист, я не разбираюсь в этих тонкостях, но я хочу, чтобы у моей дочери в жизни был человек, на которого она сможет рассчитывать, помимо родителей. Мало ли, что может случиться, мои родители пожилые люди…

– Погоди, ты что? – он явно испугался, взгляд сделался сверляще – изучающим, оценивающим степень риска.

Марина поняла, что сказала слишком много.

– У Лекса уже десять лет как есть завещание, я думаю составить свое. Это не значит, что я собираюсь умирать, просто нужно думать о будущем, – улыбнулась она, напустив на себя беззаботный вид, – мне хочется максимально обезопасить будущее своего ребенка.

Он не поверил, но немного успокоился или решил ее в этом убедить.

– Как бы то ни было, я согласен, – кивнул он.

А вот Марина себе поверила. Поверила, что можно переложить ответственность за судьбу своего нерожденного ребенка со своих плеч на чьи-то еще. Просто нужно все продумать и предусмотреть. И стало легко внутри.

«Все когда-нибудь кончается, нужно просто немного подождать» – пронеслось в голове. Решение было принято.

После этого разговора Марина действительно успокоилась. Она вдруг перестала уклоняться от встреч со знакомыми, отвечала на все телефонные звонки, согласилась отметить Рождество с Маргарет и родителями, а Новый Год с Колом и Эллис Фелтон, приехавшими в Лондон на несколько дней. В день своего рождения она принимала поздравления от старых знакомых и читателей по интернету, через социальные сети и скайп, устроила небольшие посиделки с чаем и тортом для родителей. Она отправила около сотни открыток поздравлений с Рождеством и Новым годом друзьям, знакомым, издателям, преданным фанатам. Теперь это было легко, она прощалась, но этого никто не должен был почувствовать.

Марина не думала о смерти, не планировала умереть, ничего подобного. Сознание ловко закрылось от анализа патологического ожидания того, что «все скоро кончится». Если бы кто-то задал ей прямой вопрос «Что кончится?», она ответила бы «нужно время, нужно подождать и боль пройдет, всегда же так, все когда-нибудь кончается». Себе она именно так все объясняла. Между тем она закончила вторую часть своей сказки «Сны великого моря», составила и оформила завещание, согласно которому все авторские права и деньги с ее личного счета переходили после ее смерти родителям, а дом, все ценные вещи и драгоценности оставались Лексу, переделала вторую спальню в детскую, просто заменив большую кровать детской кроваткой и накупив игрушек. Все ее действия выглядели совершенно рациональными.

Она торопила родителей с получением гражданства, которое в итоге они получили благодаря неофициальным связям Макгрегора незадолго до ее поездки в роддом.

Так в суете и бытовых заботах тихо прошла зима.

Весной вместо радости пробуждения и обновления природы вновь навалилась седая грусть. Марина поправилась на пятнадцать килограммов, ей стало тяжело ходить, ей перестало нравиться собственное отражение в зеркале, к тому же она действительно стала сильно уставать от любых пустяковых усилий и несложных дел. Целыми днями она смотрела мультфильмы и сериалы исключительно на английском языке. Лекс зачем-то продлил все подписки на русскоязычные пакеты спутниковых каналов и интернет контент с фильмами и сериалами на русском языке.

Он не приезжал и не звонил, причем не только Марине, но и Маргарет, которая очень переживала по этому поводу и одновременно злилась, не скрывая уже, что не понимает «в чем проблема» и почему вместо того, чтобы «стать взрослым и порадоваться, что у него будет ребенок», Лекс «ведет себя как последний эгоист». Марина же не понимала другого – почему он еще не прислал ей уведомления о разводе. Видимо, по каким-то причинам ему было выгоднее оставаться женатым. Других вариантов она видеть не хотела.

Если бы она с кем-то поговорила начистоту или хотя бы высказала вслух, что думала, она заметила бы однобокость и тоннельность своего восприятия ситуации. Однако она молчала и усиленно делала вид, что все в порядке. Всю жизнь она оттачивала навык создания и поддержания нужной ей дистанции в отношениях с людьми и училась казаться той, какой ей выгодно было казаться. Сейчас ей хотелось, чтобы все думали, что с ней все в порядке, да она беременна, да, этого она хотела, а не ее муж и поэтому в их семье разлад, да, она думает, что все временно и что сейчас ей нужно думать, прежде всего, о ребенке, а муж повзрослеет и поймет все сам. Она блестяще справлялась с поставленной задачей. Глядя на нее, все именно так и воспринимали ситуацию.