Текст книги "Фанатки"

– Я не могу больше делать вид, что всё осталось, как прежде. Мне кажется, мы оба понимаем это. И если ты больше не веришь в любовь, то я докажу тебе обратное.

Арти выглядел таким решительным, но в то же время – родным и забавным, что у Мейси внезапно появились силы улыбнуться.

– Я буду рада любым доказательствам, – прошептала она. – Можем повторить предыдущее?

Арти почти правдоподобно сделал вид, что недоволен, но сдержать улыбку всё же не смог. Он стёр слёзы с её лица, такого знакомого и внезапно – абсолютно нового, словно его взгляд поменял резкость, когда он признался себе, насколько влюблён в эту милую и сильную девушку.

– Ты смотришь так, словно видишь меня впервые.

– В какой-то степени так и есть, – Арти снова поцеловал Мейси, и теперь уже поцелуй вышел более чувственный и долгий. И это было так естественно, словно всю жизнь, долгие годы дружбы они только и делали, что шли к этому моменту, выстраивали платформу для того, чтобы влюбиться.

– И что, мы больше не друзья? – Мейси переплела пальцы с пальцами Арти, чувствуя, как тепло разливается по всему телу.

– Ты не отделаешься от меня, как от друга, – в привычной манере ответил он. – Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы стать просто бойфрендом.

– Лучшие друзья навеки? – усмехнулась она. – Которые вывели дружбу на новый уровень.

– А есть ли смысл всё это как-то называть? Просто давай делать то, что нам хочется, – быть вместе.

– Когда мы успели так вырасти? Где те дети, что строили крепости из кресел и одеял по выходным и объедались пирогами твоей мамы?

– Вырасти? Не понимаю, о чём ты, – надменно произнёс Арти, и Мейси, растрепав его волосы, всё же рассмеялась.

– О да, Артур, ты прав. Некоторые из нас даже не начинали расти…

– Ты ведь о себе, да? – поинтересовался он, снова вовлекая её в поцелуй. Они столько времени упустили, что сейчас не могли оторваться друг от друга, не могли насытиться новыми ощущениями. Но при этом оба чувствовали себя настолько комфортно, словно всё это происходило в тысячный раз. – Уверен, что мама будет рада напечь для тебя пирогов. Ну, а стульев с одеялами в нашем доме – завались!

– Правда?

– О, как глаза загорелись! И ты ещё говоришь о «выросли». – Арти притянул к себе Мейси, чтобы обнять её и спрятать лицо в её волосах, – он не хотел, чтобы она видела, как подрагивают его ресницы, как дрожат губы. Он так переживал, что она испугается, оттолкнёт его, что они потеряют их дружбу, – а как тогда жить вообще?

– Мне нужно домой, – пробормотала Мейси, утыкаясь ему в грудь лицом. – Но я так не хочу. Если бы ты только мог забрать меня с собой.

– Ты ведь знаешь, что проблема не во мне и не в возможности – хоть сейчас можешь поселиться в нашем доме. Но ты ведь не уйдёшь из своего.

– Не уйду, Арти, – вздохнула она, нехотя отстраняясь. – Последний… На сегодня.

Теперь уже она сама поцеловала его, пытаясь забыть о том, как волновалась о дружбе, как говорила, что они слишком давно друг друга знают. Может, они и любили друг друга так же давно – просто не осознавали, не решались, не были готовы к таким переменам.

– Я позвоню, – улыбнулась она на прощание и вышла из машины. Несмотря на предысторию сегодняшнего вечера, Мейси была счастлива. Ощущать себя такой влюблённой и при этом не бояться, не быть одинокой, видеть взаимность в его глазах – это было так ново, так дорого и важно. Она буквально летела к своему крыльцу, стараясь не растерять очарование сегодняшней ночи, запечатлеть в памяти этот момент, с которого начался новый отсчёт их истории. Мейси уже представляла, как поднимется наверх, откроет свой скетчбук и нарисует их вот такими – целующимися в первый раз. Счастливыми и почти идеальными.

Вот только все планы рухнули, едва она переступила порог дома. В гостиной её ждали родители – не спали, как обычно, а сидели вокруг груды вещей, сложенной на журнальном столике. По напряжённой тишине и выражению лиц Мейси поняла, что сейчас случится катастрофа – необратимая и настолько мощная, что она определённо запомнит этот вечер. К сожалению.

– Где тебя носит? Ты видела, который час, Маргарет?! – Голос матери пронзал хуже ледяного ветра, обещая, что всё это – лёгкая прелюдия.

– Я была с друзьями, я говорила вам.

– С теми самыми, что научили тебя врать? Или с теми, кто вбил тебе в голову, что образование – не важно?

Мейси сделала несколько шагов вперёд, чтобы увидеть, что на столике лежали её скетчбуки, рисунки – даже футболка, которую подарил ей Арти. Всё в куче, что-то порвано, что-то – смято.

– Что это такое? – крикнула она, подбегая ближе, чтобы собрать свои вещи. Но мама резким движением оттолкнула её.

– С этим можешь попрощаться! – холодно произнесла она, прямо на глазах у Мейси разрезая на куски футболку. – Как и со своими курсами: я уже отправила письмо, что ты отказываешься от них.

– Что? Нет, ты не можешь так поступить!

– Могу! Ещё как могу! – Мама взяла какой-то конверт со стола и подошла вплотную к Мейси. – Так же, как и ты посмела обманывать нас все эти месяцы! Вот, уведомление пришло, что платить за второй семестр не нужно, так как ты ни разу не была на курсах! Дрянь!

Пощёчина пришлась аккурат по скуле: Мейси ойкнула, но на ногах удержалась, – мама вложила всю свою ярость в этот жест.

– О чём ты вообще думаешь?! Как ты собираешься поступать, если тратишь всё своё время на ерунду?

– Это не ерунда! – в тон матери ответила Мейси. – Я не буду юристом! Никогда! Хватит решать за меня! Это моя жизнь, и я сама решу, на какие курсы мне ходить, чем заниматься и на что тратить своё время!

– Смотрите, какая взрослая она стала! Даже не думай! Я не позволю тебе разрушить свою жизнь!

– Единственные люди, которые её разрушают, – это вы. Неужели вы не понимаете, что я хочу делать то, что люблю и умею?

– И побираться? Или ты думаешь, что сможешь сидеть на нашей шее всю жизнь? Нет, Маргарет, ты получишь нормальное образование и хорошую работу! И точка. Нам виднее. И пока ты живёшь в этом доме, тебе придётся делать то, что лучше для тебя.

– Может, мам, мне виднее, что для меня лучше? – Мейси потихоньку начала пятиться к дверям – предложение Арти поселиться в их доме сейчас выглядело как никогда соблазнительно.

– Что там тебе виднее? Ты глупая девочка, которая попала под влияние плохой компании! Это они тебе посоветовали пойти на глупое рисование? Они подсказали обмануть нас?

– Нет! Я сама решила, что проще врать вам, чем вбить в ваши закостенелые головы, что я буду художником! И это нормальная профессия, ничем не хуже юриста! Это моя жизнь!

– Маргарет, – наконец подал голос отец. – Не смей разговаривать с нами в таком тоне, это во‐первых. Во-вторых, потом ты поймёшь, что мы правы, и ещё спасибо нам скажешь.

Мейси закусила губу, отступая ещё на шаг назад. Она уже привыкла, что родители её не понимали, даже не пытались понять, но весь этот разговор выглядел как истинное предательство.

– А вы когда-нибудь поймёте, что я имею право на своё мнение? На свои желания? На свои ошибки? И не вам жить мою жизнь, а мне? Если вопрос в том, что вы распоряжаетесь мной, как марионеткой, пока я живу здесь, – что ж, я найду другое место!

Мейси почти добралась до двери, когда Сильвия оттащила её – назавтра точно останутся следы от пальцев, намертво вцепившихся в её руку.

– Ты – неблагодарная тварь! – прошипела мать, толкая дочь к лестнице. – Мы из сил выбиваемся с отцом, чтобы у тебя было нормальное будущее, а ты всё пускаешь коту под хвост, так ещё и ведёшь себя так, словно мы для тебя – никто!

– Это я для вас – никто, просто инструмент, с помощью которого вы воплощаете свои нереализованные мечты. Манипулируете тем, что вы – мои родители! Но я не просила всего этого! – Мейси вырвала руку, потирая покрасневшую кожу. – Хватит решать за меня! Хватит делать то, что мне не нужно, и ждать за это благодарности! Родители – это не только деньги и наставления, мам. Всё, что мне нужно было от вас, – немного веры в меня, понимания и поддержки. И возможности быть собой, а не нарядной куклой, которую не стыдно показать друзьям – она ведь учится в «Лиге плюща»! Но вам плевать, что я ненавижу всё это, вам плевать на то, чего я хочу, чего добилась – просто потому, что это не вкладывается в ваш план.

Мейси смотрела на отца – она надеялась найти отклик хотя бы в нём. Ей было больно, она устала сражаться с теми, кто, по идее, должен быть на её стороне. Она завидовала Арти, у которого родители были самой большой поддержкой, завидовала Никки, потому что её мама позволила дочери жить так, как та хотела. Да даже Джо – её семья хоть и не одобряла её стремлений, но дальше разговоров и словесных перепалок не заходила. А Мейси смотрела на груду мусора, в которую превратилось всё то, что ей было дорого, над чем она работала все эти годы, – и ей хотелось сбежать куда-нибудь далеко, начать с нуля, чтобы больше никто не мог посягнуть на её свободу.

– Я просто хотела, чтобы вы любили меня такой, какая я есть, не пытаясь подстроить под себя. Но, видимо, вот такая дочь вам не нужна.

– Марш к себе, – чётко произнёс отец, заканчивая этот разговор, пока они не наговорили друг другу то, что не смогут простить.

– Ты под домашним арестом, – добавила мать. – В школу и на курсы тебя будем возить мы, забирать – тоже. Никакого Арти и друзей. Никаких рисунков – я сейчас же сожгу всё это.

– Не надо! – сквозь слёзы взмолилась Мейси, но Сильвия была непреклонна.

– Снять пароль на компьютере – немедленно! Я буду каждый день проверять его и твой телефон – больше никаких концертов, вечеринок и прочего. Только учёба!

– За что вы меня так ненавидите? – Мейси бросила последний взгляд на свои рисунки, уже продумывая то, как соберёт вещи и сбежит ночью к Арти, – ей уже есть восемнадцать, они ничего не смогут сделать. Но голос матери разрушил всё и на этот раз:

– И да, мы заколотили окно – твоё отвратительное бегство нас кое-чему научило.

Сердце Мейси ухнуло куда-то в живот. Происходящее обернулось настоящей катастрофой: если родители действительно начнут вести себя так, как пообещали, она не сможет закончить курс, она не сможет рисовать, она не сможет видеться с Арти… Новый год обещал начаться самым кошмарным образом – и Мейси не была уверена, что сможет смириться со всем этим, вынести и не сойти с ума. Она быстро забежала к себе в комнату, проверила, что окно теперь не открывается, и осела на подоконник, не сдерживая эмоций, – она бормотала о том, что ей просто нужно понимание, что она ничего плохого не делает, что она хочет жить настоящей, своей жизнью… А в это время мама сжигала на заднем дворе всё то, чем жила Мейси. Она наблюдала за этим почти ритуальным костром, и ей казалось, что в огне горит она сама.

* * *

Скай гнала машину на максимальной скорости – ей было плевать на штрафы, ей было плевать вообще на всё. Она не могла поверить в то, что произошло. Трой не поднимал трубку, Джо – тоже. Всё только начало налаживаться: после разговора с отцом, когда вся правда вылезла наружу, Скай потихоньку начала приходить в себя, осознавая, что нет идеальных людей и что мечтать о том, как могло бы быть, да не стало, – пустое. Сложно, конечно, принять то, что тебе всю жизнь врали, но то, с какой горечью и честностью говорил отец, даже как-то сблизило их. Скайлар решила, что время расставит всё на свои места, и даже измена отца не могла оправдать то, как с ней поступала Джемма, – так что для себя она закрыла эту тему. Тем более, по возвращении домой её работа на Рэндфорда дала новый виток: она постоянно куда-то ездила, делала столько дел, что сама удивлялась, как вообще можно столько успевать, готовила розыгрыш и отслеживала любые изменения в настроении фандома. А потом, накануне Рождества, они с Энди провели розыгрыш, передали огромное пожертвование фонду, и многие фанаты, наконец, посмотрели на неё другими глазами. Они увидели в ней лидера, того, кто действительно верит в идеи Рэндфорда, кто заботится о нём и фандоме, кому Энди доверяет, – и это было лучшей наградой. Хотя нет, лучшую она получила сегодня. На самом деле, она просто ехала сделать некоторые отчёты, обсудить волну отзывов СМИ о благотворительной акции, но её ждал огромный сюрприз: Энди и Кэсси организовали ужин с командой, чтобы торжественно объявить новую Мамочку – её. Скай знала, что дома ждут друзья, но ведь они могут встретиться в любой день, а тут исполнялась её мечта! Она чувствовала себя так, словно впервые в жизни прорвалась к кумиру, – её ноги подкашивались, ладони предательски потели, а глаза наполнялись слезами. Хоть Скай и была уверена, что получит эту должность, но только услышав заветные слова от Энди, осознала, насколько сильно этого хотела, насколько нереально и прекрасно всё происходящее.

А потом позвонила Джо. И мир Скай рухнул – прямо как небеса в названии проклятого сериала. Разве она могла подумать, что Трой решит сделать ей предложение? Что эта дружеская вечеринка окажется лишь прикрытием самого важного события в их жизни? Если бы она только знала… Скай не хотела думать, смогла бы она отказаться от сегодняшнего ужина и роли Мамочки, но отказываться от Троя она точно не собиралась. Да, она была виновата, больше, чем когда-либо в жизни, но ведь они всегда были вместе, они созданы друг для друга. Трой сможет её понять – Скайлар повторяла это про себя, пока её трясло от страха и злости. Она не могла потерять Троя, только не его. Он и роль Мамочки – вся её жизнь сейчас, те составляющие, которые наполняли её существование смыслом. Да чёрт побери, она любит Троя, как никогда и никого не любила в жизни!

Скай резко притормозила у дома и, не давая себя времени собраться с силами, выскочила из машины. Она бежала по дорожке, видя издалека погасшие гирлянды и стоящие везде цветы, и от этого её сердце сжималось ещё сильнее. Дверь оказалась заперта, а сумка осталась в машине – поэтому Скай нетерпеливо нажала на звонок, проклиная себя за всю боль, что принесла Трою. Она готова была молить его о прощении на коленях – лишь бы всё исправить, лишь бы не потерять его.

Ждать пришлось довольно долго. Когда дверь, наконец, открылась, Скайлар оторопела – перед ней стоял другой человек: сломанный, опустошённый. Она смотрела в его глаза, но не находила отклика, не находила вообще ничего – словно внутри всё умерло. И это было страшно: видеть любимого человека таким, знать, что ты – причина этих перемен. Ей хотелось сделать хоть что-нибудь: обнять, молить о прощении, бросить всё на свете, лишь бы увидеть его улыбку, лишь бы вернуть жизнь в любимый взгляд. Скай только набрала воздуха в лёгкие, чтобы сказать, как она виновата и как любит его, но Трой скользнул по ней разочарованным взглядом, холодным и безразличным, и закрыл дверь. Она стояла и не могла осознать, что только что перед ней закрылось будущее, которое ещё утром было наполнено любовью и теплом. Не чувствуя земли под ногами, Скай бросилась во двор, к чёрному входу, но замерла на полпути. В саду всё выглядело в точности так, как в её любимом эпизоде. Трой создал эту сказку для неё, принял её увлечение, бросил всё к её ногам, а она не заметила. Она подвела его. Снова. Она делала это постоянно, но в этот раз – окончательно. Скай медленно прошлась по саду, проводя пальцами по гирляндам, скатертям, мебели, представляя, как всё это могло бы быть. Как она могла бы стоять вот здесь, болтать с подругами, когда Трой внезапно взял бы слово, стал на одно колено и предложил ей стать его женой. Всю жизнь – с лучшим из мужчин. Каждый день – с тем, кто тебя любит. Кого любишь ты.

Она всё потеряла. Она предала самого дорогого человека, самого лучшего человека в мире. Скай свернулась клубочком на полу беседки, мечтая о возможности отмотать время назад. Или умереть – потому что её жизнь без Троя не имела никакого смысла.

* * *

Джордан сидела в Крошке Би, недалеко от базы. Она видела, как отъезжали «отчаявшиеся дамы» – они ворковали, смеялись, выглядели так, словно выиграли эту жизнь. Хотя для них, скорее всего, всё происходящее именно так и выглядело. Они подобрались к ребятам вплотную, переплюнули её и сделали так, что теперь «LADE» им по гроб жизни обязаны. «Доступ к телу» в идеальном его варианте. Джордан ничего не могла с собой поделать – сейчас она ненавидела их, чистой, ничем не замутнённой ненавистью. Если бы только она могла бросить им в лицо всё, что думала, всё, что она сделала для ребят, и насколько, на самом деле, была близка… Но это было чересчур, а главное – очень глупо и по-детски. Пусть радуются. Джо искренне верила в карму, поэтому знала, что рано или поздно им воздастся сполна. Хотя эта же карма ударила сегодня по совершенно невинному Трою – и тут никаких объяснений не находилось.

Подождав ещё немного, Джо, наконец, выбралась из Крошки Би, чтобы поговорить с Лео. Его машина была на стоянке, значит, он не успел снова от неё сбежать. Им нужно объясниться, перестать делать вид, что всё в порядке. Джо злилась, но в то же время ей просто хотелось немного покоя, ясности. Она всё ещё надеялась, что разговор всё исправит и в итоге она прижмётся к Лео и поверит в то, что всё наладится. Всё, что ей нужно, – немного тепла и любимых рук вокруг её напряжённых плеч. Она уже хотела войти внутрь, когда услышала смех. Чужой смех. Который никак не мог принадлежать Лео. Сперва Джордан испугалась, что кто-то из дамочек не уехал, но этот голос был очень знаком. Слишком знаком. И куда более ненавистен, чем все дамочки, вместе взятые.

– Я скучала. – Джо передёрнуло от интонации – игривой, властной и вызывающей.

– Мы виделись утром, не преувеличивай. – Голос Лео звучал так непривычно мягко, что Джо непроизвольно всхлипнула. Благо, никто её не услышал. – Через пару часов мне нужно ехать – ребята уже в пути, между прочим.

– Тогда, может, покончим с разговорами?

Джо не хотела верить тому, что слышала. На ватных ногах она подошла к окну – пришлось забраться на ящик, который стоял неподалёку. Она прижалась лбом к стеклу, боясь открыть глаза. Этого просто не могло быть – ей показалось, она что-то напутала, её мозг сошёл с ума от сегодняшних переживаний. Но увиденное не оставляло сомнений – только огромную чёрную дыру, образовавшуюся в одно мгновение там, где раньше было сердце. На том самом диване её Лео целовался с Эвой. Так естественно, словно его ничего не связывало с Джо. Словно это она – наглая, стервозная певичка – и была его девушкой. Той, кому он доверял, кому посвящал песни, кого любил. В тот момент Джо почему-то ясно поняла, что это и было правдой. Эва – а не она – занимала место в сердце Лео. Но кто тогда она? Кем была для него? Что вообще происходило между ними всё это время?

Джо уже было всё равно. Вот она – ясность, которой она хотела. И ощущалась эта ясность так, словно она падала вниз, разрываясь от боли, но всё никак не могла упасть.

* * *

Скай просидела в беседке до утра. Она оттягивала вторую попытку поговорить с Троем, но в итоге так и не смогла. Каждый раз перед глазами появлялось лицо Троя, и вся решительность тут же улетучивалась. Скай не знала, сможет ли когда-нибудь снова произнести его имя, – оно отдавало глухой болью в каждой клеточке её тела. Она собиралась поехать к дому Куперов, хотя Джо не брала трубку, а на все её сообщения ответила парой очень странных фраз. Но тут пришло оповещение из группового чата.

Никки

Скай тупо смотрела в экран телефона. Возможно, это лучшее, что она сейчас могла сделать, – дать немного времени и Трою, и себе. Поэтому она тут же набрала ответ.

Несколько мгновений ничего не происходило – Скай успела испугаться, что все они отвернулись от неё. Она бы не удивилась и уж точно не осудила бы подруг, но Никки внезапно согласилась.

Эмма

После этого сообщения Скайлар задалась вопросом, спал ли сегодня хоть кто-нибудь.

Мейси

Скай ещё раз посмотрела на дом, в котором провела самые счастливые месяцы своей жизни, молясь всем богам, чтобы однажды туда вернуться, и пошла к машине. Она боялась встретиться лицом к лицу с подругами, но в то же время ей просто необходимо было увидеть их, почувствовать хоть каплю поддержки и поверить, что она не осталась совсем одна с теми горами пепла, в которые превратилась её жизнь.

Никки ждала её на крыльце – бодрая и взволнованная. Это был её день – тот самый, ради которого они все старались, которого Николь ждала так долго, поэтому они просто не имели права испортить его. Скай поймала себя на мысли, что почему-то ещё может думать о других, возможно, даже больше, чем когда бы то ни было.

– Ну? – только и спросила Никки, но им обеим было понятно, о чём шла речь. Скайлар отрицательно помотала головой, пряча взгляд. – Я не буду читать тебе нотации – кто я такая? Но вчера я была готова собственноручно тебя придушить.

– Спасибо за поддержку, – глухо отозвалась Скай без тени упрёка – она заслужила это.

– Но я правда надеюсь, что всё наладится. – Никки не стала язвить или говорить что-то ещё. Она просто обняла подругу, позволяя ей выплакаться. Они все совершают ошибки, порой – ужасные и непоправимые. Но самое важное, что вообще можно сделать для другого человека, – это просто быть рядом, даже если его ошибки кажутся чудовищными. – Пойдём в дом. Только тихо – папе нездоровилось, поэтому они с мамой уснули очень поздно.

Они собирались в полной тишине. Скай не знала, что говорить, а всё то, что могла сказать Никки, только усугубило бы и без того плачевное состояние Винтеро. По правде говоря, она никогда не видела Скайлар такой: угнетённой, разбитой, отчаявшейся. Она всегда была самой сильной, выносливой и пробивной, без лишних эмоций могла вынести любые нападки. А тут за её кухонным столом сидело жалкое подобие Скайлар, пытающееся найти смысл жизни в чашке кофе.

– Слушай, может, кому-то из нас сесть за руль? Ты спала хоть немного?

– Не спала, – честно ответила Скай. – Но я поведу сама. Если буду чувствовать, что засыпаю, поменяемся.

– Смотри мне. Не хочу вместо концерта оказаться в больнице.

– Не окажешься, – тихо ответила Скай, и Никки очень хотелось вылить ей этот кофе на голову – настолько неестественной и неживой она была. – Ты слишком много отдала, чтобы попасть на этот концерт. Ничего не должно пойти не так, ясно?

– Тогда поехали. Очередь к залу с ночи выстроилась. Не хочу топтаться в конце.

Скай ничего не сказала – ни язвительной шутки, ни колкости, ни просто слов поддержки. Она встала из-за стола и машинально двинулась к выходу. Никки только и оставалось, что пойти следом, проклиная судьбу за то, что вчера всё сложилось настолько плохо.

Эмма появилась в машине вторым привидением, и Николь взвыла. Младшая Купер выглядела едва ли лучше Скай – заплаканное лицо, огромные мешки под глазами и никакого интереса к происходящему.

– Джо?

– Понятия не имею, где она, – безразлично откликнулась Эмма. – Но точно не дома.

– Тогда поехали за Мейс.

Их поездка напоминала похоронную процессию: когда у всех скорбные лица, в голове – пустота вперемешку с самыми тёмными мыслями, а тишина угнетает настолько, что хочется последовать за покойником. Они ждали Мейси на углу, даже не глядя друг на друга, и Никки взрывалась от нетерпения: ей хотелось поскорее добраться до Сан-Франциско и получить хоть немного счастья, иначе она сама превратится во всхлипывающего зомби. Маргарет двигалась перебежками, оглядываясь и таща за спиной огромный рюкзак. Она знаками попросила Скай открыть багажник, а когда, наконец, села в машину, то дополнила своим видом клуб заплаканных зомби.

– Не спрашивайте, – тихо произнесла она, закрывая глаза.

– Просто девиз сегодняшнего дня, – пробормотала Никки.

– Ни слова больше, – резко осадила её Скай и тронулась с места. Никки оставалось только считать часы до концерта – там-то уж она сможет выдохнуть комок боли, что сдавливал её грудь. Вот бы ещё и остальные смогли сделать то же – но что-то подсказывало, что здесь никакие концерты, никакая, даже самая лучшая музыка – увы – помочь не смогут.

* * *

Утро настигло Джордан в дороге – она уже несколько часов просто ездила по округе, нарушая правила и слушая музыку на такой громкости, что было слышно за милю. Она не стала смотреть за тем, как Лео и Эва наслаждаются друг другом. Не стала врываться на базу со скандалом или ждать Честена на парковке, чтобы плюнуть ему в лицо. Она сбежала оттуда, словно это могло помочь сбежать от мыслей, вопросов и боли, которые испепеляли её. Джо казалось, что она сходит с ума. Что всё это – дурной сон, розыгрыш, да что угодно, только не правда. Но глубоко внутри она осознавала, что единственное, что было ложью, – это её жизнь. И с этим смириться не выходило никак.

Её магнитом тянуло обратно на базу – как преступника на место преступления, как мазохиста за новой дозой боли. Поэтому, покружив ещё примерно час и заехав на заправку, она вернулась в Стоквуд. Ключ на шее обжигал кожу, словно раскалился от её собственного гнева – Джо вышла из машины, срывая цепочку дрожащими одеревеневшими пальцами. Замок поддался только с пятого раза – она почти ничего не видела, пытаясь его открыть. Но едва она шагнула внутрь, как резкость взгляда вернулась, выхватывая мелкие детали: смятое покрывало на диване, пустые стойки гитар и плакаты на стенах, урчание холодильника. Джордан задохнулась от нахлынувших воспоминаний, которые вырвались наружу потоком слёз. Она нашла початую бутылку текилы – помнила, как сама прятала её от ребят пару недель назад, и, морщась, принялась пить. Джо бродила по базе, касалась знакомых вещей, с которыми у неё было связано столько прекрасных, но лживых воспоминаний: огоньки на окнах, которые горели в ту первую ночь, фото, которые сделала Скай, и Дом развесил их, подписав каждую какой-нибудь строчкой из их песен. А вот на этой гитаре часто играл Лео, когда они пытались сочинять новые треки – Джо в шутку называла её тренировочной. На этом пуфе она как-то уснула в объятиях Честена, а здесь они украдкой целовались, пока парни вышли покурить в перерыве репетиции. И вот здесь… А на этом диване… Каждый дюйм этой базы был пропитан её любовью – ненужной, глупой, той, над которой Лео и Эва так весело смеялись этой ночью. Джо хотела бы ненавидеть их, но в ней не осталось места для чувств – любых чувств. Ей казалось, что её самой не осталось. Она упала ничком на кресло-мешок – на котором они с Лео тоже однажды занимались любовью, и зарыдала в голос, позорно жалея себя. Но какая разница, если в мире больше не существовало любви – по крайней мере, в понимании Джо. Она судорожно допила остатки текилы, проливая половину на футболку человека, который предал её во всех смыслах этого слова, и провалилась в кошмарный вымученный сон.

* * *

Никки стояла в первом ряду – она пробралась туда всеми правдами и неправдами, благо не первый год в фандоме. Она постаралась выбросить из головы все переживания за подруг – Скай была права, ничего не должно омрачить сегодняшний день. И хоть это был далеко не первый концерт, внутри всё трепетало так, словно она никогда прежде не видела любимую группу так близко. Она всем своим существом жаждала той музыки, что спасала её столько лет. Для Никки было настолько важно, просто жизненно необходимо – быть причастной к этому миру, миру «Tricksters». Их музыка уносила её от сложной и причиняющей боль жизни, от неудач и разочарований, от потерь и сожалений. Здесь, в толпе таких же, как и она, рядом с людьми, которые создают самые близкие и такие «её» песни, она была абсолютно счастлива. Восторг, благодарность, окрылённость наполняли её, дарили свободу и покой, как бы странно это ни звучало в данной ситуации. От нетерпения она принялась разглядывать окружающих: кроме желания услышать группу, она очень хотела поскорее показать им, как всё это дорого и важно для фанатов, – они приготовили много крутых флешмобов, чтобы таким образом сказать «спасибо».

Несколько раз они начинали кричать и аплодировать слишком рано – на сцене появлялись люди из команды, а они принимали их за кого-то из группы. Но когда из-за кулис раздался голос Томаса, у Никки внутри всё оборвалось – они начинали концерт старой, но самой важной для неё песней. Той, что однажды вытащила её из вакуума на могиле Алекс. И с этой секунды мир сконцентрировался на пяти прекрасных людях, появившихся на сцене. Николь безумно хотелось выскочить к ним и просто обнять каждого: Томаса, Кейси, Ника, Аарона и Грега. Поделиться хоть частичкой того тепла, которое они дарили ей, сами о том не подозревая. И она была счастлива от того, что была в этот момент здесь. От того, каким единым организмом тут же стал зал – подпевая и радуясь. От того, как ребята на сцене улыбались, словно для них всё тоже было впервые, и они не были готовы к такому приёму. Разве может быть что-то лучше, чем видеть счастье в глазах людей, которые делают счастливой тебя?

Для Никки ответ был однозначным. Она не могла справиться с эмоциями, но знала – это один из лучших моментов её жизни. И она готова пахать в чёртовом кафе, трепать нервы переменчивыми настроениями фандома, копить деньги и сутками стоять в очередях, мониторить «твиттер» и скачивать каждую новую песню. Что угодно, лишь бы снова и снова чувствовать себя настолько живой.

Она превратилась в один сплошной восторг, когда Томас спрыгнул в зал, чтобы поближе подойти к фанатам. Они тут же закричали, огромной мощной волной подступая вперёд. Эйфория помешала Никки вовремя понять, что происходит. Сначала ей стало трудно дышать – от счастья, скорее всего, затем ограждение больно впилось в грудную клетку, – ну, это обычная плата за место в первом ряду. Но когда Томас оказался прямо перед ней, Николь услышала ужасающий хруст, а потом боль смешалась с радостью – в глазах мгновенно поплыло, и она провалилась куда-то во тьму, держа за руку своего кумира, одними губами произнося строчки песни и понимая, что на этом для неё всё и закончится.

* * *

У неё болело всё: голова – от выпитого алкоголя, тело – от неудобной позы, лицо – от бесконечных слёз. А главное – душа. Прерывистый и тревожный сон не принёс облегчения. Джо лежала на кресле, прокручивая в голове разговоры с Лео, пытаясь найти зацепки, понять, где она проглядела его ложь. Получалось – везде. Теперь каждая его улыбка, каждое касание, каждое слово казались ненастоящими. И это место. Оно напоминало о том, какой дурой она была. Счастливой дурой – в этих стенах. Словно маленький мирок, где Джелео всё-таки существовали по-настоящему. Но в большом реальном мире им не было места. Ей, обманутой, униженной и сломленной, тоже. Джо и представить не могла, что можно любить человека даже после того, как он оказался таким подонком. Хотя, возможно, это была фантомная любовь – ей ведь нечем было больше любить. Чувствовать. Ей не за что было держаться. Она погибала, словно в дешёвом фильме, лёжа на руках у любимого под проливным дождём. Так мерзко и пафосно всё это выглядело.