Текст книги "В ледовитое море. Поиски следов Баренца на Новой Земле в российcко-голландских экспедициях с 1991 по 2000 годы"

Торопимся, чтобы успеть до шторма: в 3 часа на нас начала надвигаться полоса серой мглы. В тихую летнюю погоду здесь, над холодными водами Карского моря, туман может опуститься за считаные мгновения. Вдалеке над морем тянутся темные массы облаков, отливающие серебром на солнце и грозные, коричневато-серые с другой стороны. Когда мы вошли в густую пелену, солнечный свет померк, рассеянный мельчайшими капельками пара, и температура заметно упала. По мере того как туман сгущался, свет становился всё тусклее, что вызвало беспокойство среди нидерландцев. Мы заполнили имевшиеся у нас пластиковые канистры бензином из больших ржавых бочек, стоявших на носу. Всё оружие было проверено и смазано.

Высадка на берег в Ледяной Гавани должна была состояться в течение нескольких часов, поэтому мы собрались, чтобы обсудить предстоящие трудности… и белых медведей. Медведи могут прийти из чистого любопытства, даже если они не хотят на вас нападать. Если медведь низко опускает голову и шевелит плечами, он готовится к атаке. «Не бегите! – внушал нам Боярский. – Если вы побежите, он точно погонится за вами. Медведи прекрасно плавают и бегают быстрее вас. Если столкнетесь с медведем, киньте ему что-нибудь сильно пахнущее, например, шапку. Он обязательно остановится, чтобы ее понюхать, поскольку медведи полагаются главным образом на обоняние». Переводчик Юрий Мазуров добавил: «Да, у доктора Боярского большой опыт общения с белыми медведями».

«Если медведь застиг вас врасплох, палите в воздух, кидайтесь камнями, стреляйте в него из ракетницы. Куда бы вы ни пошли, оглядывайтесь вокруг. То, что издалека выглядит как куча снега, может при ближайшем рассмотрении оказаться белым медведем. Найдите что-нибудь, чем можно ударить зверя или ткнуть в него, что-нибудь острое, и примите угрожающую позу, чтобы отпугнуть животное. Постарайтесь, чтобы он не увидел в вас добычу. Медведям всегда нужно несколько секунд, чтобы принять решение: бежать или нападать. Этого времени вам хватит, чтобы встать на колени и зарядить пистолет. Если медведь появится в лагере, вы имеете право убить его». Бас предпочел обозначить зону безопасности вокруг палаток, потому что в тумане легко ошибиться в оценке расстояния.

В нынешних обстоятельствах, особенно после последних двух дней, которые большинство из нас провели на койке, трудно себе представить, что сегодня вечером мы окажемся в стране белых медведей. Медведи – хозяева в том мире, в который мы углубляемся всё дальше и дальше. Суровая арктическая природа за тысячи лет сформировала живое существо, которое живет в гармонии со своим пустынным окружением. Взрослый медведь за год убивает от 50 до 70 тюленей вдоль границ пакового льда. Так далеко на север границы льдов отодвинулись этим летом впервые за последние 50 лет – вероятно, из-за сильных циклонов. В результате большинство медведей переместились в более высокие широты, а те, что остались на суше, недоедают и будут стремиться пополнить запасы жира перед зимней спячкой. Ursus maritimus, морской медведь, может преодолевать вплавь расстояния до 200 километров и производит на свет детенышей в ледяных пещерах. Шерстинки на шкуре белого медведя полые, словно оптоволокно. Как считают некоторые ученые, это помогает передавать солнечный свет к коже, которая у него черного цвета, чтобы лучше поглощать тепло. Как можно оправдать убийство такого мощного и грациозного зверя? Мы не охотники, в отличие от «спортсменов» XIX века, которые убивали медведей десятками. Мы выросли в городах. Ближе всего к диким животным я был четыре года назад, во время своей поездки в Западную Гренландию. Там я столкнулся с мускусными быками, которые гнались за нами на скале. И хотя этот зверь покрыт густой шерстью, оставшейся от ледникового периода, и обладает торчащими, как бивни, рогами, у него нет острых зубов и когтей.

Листовки и плакаты Норвежского полярного института предостерегают посетителей архипелага: «Они нападают без предупреждения». Во время своего пребывания на острове Амстердам Джордж и Бас натягивали вокруг своих лагерей сигнальную проволоку, присоединенную к небольшим взрывпакетам. «Толку от этого было мало, не так ли?» – напомнил Бас Кист. Джордж Маат не замедлил согласиться. «Я часто спотыкался об нее, – сказал он. – И тогда мне приходилось сразу же падать на землю, потому что я слышал, как мой коллега передергивал затвор винтовки». Потом они поделились старой историей о канадском исследователе, который однажды утром вышел из палатки и лицом к лицу столкнулся с белым медведем. «Медведь попятился и, даже не глядя, аккуратно переступил через проволоку». Не так-то просто перехитрить белого медведя в его естественной среде обитания. Хоть я и восхищаюсь этими животными, но, если потребуется их отгонять, мы будем вынуждены защищаться. У нас есть «ремингтон» и высокоскоростные боеприпасы к нему, а также пули Бреннеке к российским ружьям «Байкал» 12-го калибра. У такой пули свинцовый наконечник и хвостовик-стабилизатор, и она, по словам Джорджа, способна «снести стальную дверь с петель». Наш доктор Лабутин сам набивает патроны, постоянно экспериментируя с количеством пороха. Если капсюль не встает на место, он просто несколько раз постукивает им по столу. Русские также используют крупную картечь, которая, как и Бреннеке, эффективна на расстоянии около 30 метров.

В 40 километрах от места высадки за два часа до прибытия мы попали в сплошной туман. Медведи смогут нас «увидеть» своим чутким нюхом, но мы не узнаем об их приближении. Они передвигаются быстро и неслышно, и их не придется долго ждать. Поэтому первая группа должна установить периметр безопасности. Русские сменили тренировочные костюмы и шлепанцы на камуфляжную экипировку. Ержи послал нас по каютам, чтобы мы немного отдохнули, но вместо этого я еще раз проверил снаряжение, начистил ботинки и налил воды во фляжку. Мне было немного не по себе от усталости и нервного возбуждения. Я смотрел на часы каждые 15 минут, и наконец нужный момент настал. Я встал. Судно шло на полной скорости, и это был дурной знак. На палубе мои самые мрачные предположения подтвердились. Из-за густого тумана и небольшой зыби высадку отменили. Смазанные, начищенные и готовые в дело, мы мерили шагами свою стальную клетку, окруженную непроницаемым серым небом и голубой водой. Еще до отъезда, в Нидерландах, я ввел в свой GPS-приемник координаты Благохранимого дома, но ему требовалось несколько минут после включения, чтобы найти три спутника и определить наше положение. Глупыш летал в нескольких сантиметрах над бушующим морем, резко поворачивая, чтобы избежать гребней волн. Как только GPS-приемник закончил вычисления, зажегся сигнал тревоги, и на экране появилось требование развернуть корабль на 222 градуса. Мы прошли мимо цели. До Благохранимого дома было меньше 3 километров, но теперь это расстояние увеличивалось. На берегу, наверное, шум машины и плеск волн проходящего мимо в тумане судна были хорошо слышны. Я бодр как никогда. В этот момент мы должны были бы приступить к выгрузке. Завтра, в 6 утра, мы придем в залив Иванова. Тогда настанет очередь Джорджа и Питера, номеров третьего и четвертого соответственно.

Таким образом, к концу дня экспедиция разделилась на две предметные партии. В распоряжении у Джорджа, Питера и их российских коллег есть несколько часов, чтобы приготовиться к высадке в заливе Иванова. В течение следующей недели им, возможно, предстоит найти могилу Виллема Баренца. А тем временем мы – партия Ледяной Гавани – будем дожидаться, когда «Иван Киреев» доставит нас назад к Благохранимому дому.

ДОПОЛНЕНИЕ

ИЗ ГАЗЕТЫ HAAGSCHE COURANT, 17 ОКТЯБРЯ 1995 ГОДА

Пётр Боярский, создатель, начальник и научный руководитель Морской арктической комплексной экспедиции (МАКЭ):

«В детстве я перечитал все книги о первопроходцах и исследователях Арктики, которые только нашел в нашей библиотеке. Потом, когда я учился на физика-ядерщика, одним из моих наставников был известный писатель, автор книг, посвященных освоению Арктики. Я всегда хотел этим заниматься, и сейчас это стало главным делом моей жизни». Пётр Боярский (р. 1943) возглавляет российскую экспедицию на Новую Землю. Боярский интересуется историей памятников промышленности и инженерной мысли. Поскольку он отказался вступить в Коммунистическую партию, власти долгое время не обращали внимания на его идеи. Всё изменилось после перестройки, когда Министерство культуры обратило внимание на промышленную археологию. Боярскому, который называет себя «дипломатическим танком», удалось заставить бюрократию работать: «В 1986 году мы собрали команду ученых для исследования кирпичных памятников в Арктике. В 1987 году была организована поездка на остров Вайгач. Спустя два года я осознал, что кирпичные постройки – слишком узкая тема. Я решил, что экспедиция должна изучить все аспекты истории Арктики. Поэтому я привлек ученых из нескольких смежных областей. Все они высококвалифицированные специалисты. Нам удалось создать очень сильную и сплоченную команду». Экспедиция получила название МАКЭ, что расшифровывается как Морская арктическая комплексная экспедиция, и ее работу планируется продолжать и в дальнейшем. Начиная с 1986 года MAКЭ обнаружила и исследовала более 2000 объектов, представляющих культурно-исторический интерес. MAКЭ старается сохранить все следы человеческой культуры, и в том числе сооружения, которые использовались при ядерных испытаниях в период с 1954 по 1990 год на острове Южном архипелага Новая Земля.

Марк Глоцбах

ИЗ ГАЗЕТЫ HET PAROO, 17 ИЮНЯ 2000 ГОДА

АРХЕОЛОГИЯ И ПОЛИТИКА ВАДИМА СТАРКОВА

В 1970 году Вадим Старков (р. 1936) проводил раскопки поселений каменного века на Урале. Затем последовала экспедиция в Мангазею, русскую торговую факторию XVI века (позднее использовавшуюся также нидерландскими и английскими купцами) на реке Таз. «Вадим, – сказал ему директор института, – у тебя еще нет темы для диссертации. Почему бы тебе не поехать в Сибирь?» Потом, когда Академия наук решила провести раскопки на Шпицбергене, директор сказал: «Вадим, ты наш эксперт по Арктике, ты и займешься». Старков объясняет, что норвежцы, убежденные, что Шпицберген – это и есть Свальбард из легенд о викингах, преследовали в своих исследованиях политические цели. Они организовали обширные раскопки, чтобы доказать, что викинги первыми пришли на Шпицберген. «Но что они нашли?» – спрашивает Вадим. И сам же отвечает: «Русские охотничьи лагеря. Да, под одним из лагерей они обнаружили шахматную фигуру, которая, как они утверждают, могла принадлежать только викингу». Норвежцы строго следят, чтобы никто не проводил раскопок, не получив от них разрешения, – говорит Старков. Ему позволено исследовать только русские лагеря. Даже если нидерландский объект разрушается у него на глазах, он не может ничего касаться, поскольку иначе у него будут проблемы с губернатором Шпицбергена, который управляет островом от имени Норвегии. Но, по словам Старкова, ни Кремль, ни Академия наук никогда не просили его исследовать что-либо по политическим мотивам. Недавно исследования Старкова финансировал ветеран Северного полюса Дмитрий Шпаро, который попросил его отыскать останки русских путешественников в Якутии, чтобы можно было восстановить их лица.

Тео Тобош

Глава 8
В поисках Виллема Баренца

ДНЕВНИК ПИТЕРА ФЛОРЕ

25 августа 1995 года, пятница

Море было совершенно спокойным, и под низким пасмурным небом царило полное безветрие. Экипаж на палубе готовил к спуску плашкот – моторный бот, который доставит нас на берег. Рядом лежали сложенные штабелем доски. Мы погрузили их на борт в Архангельске, чтобы использовать здесь, в заливе Иванова. Досок оказалось так много, что плашкоту предстояло сделать две ходки. В первую ходку на берег высадилась вся партия, которой предстояли поиски захоронения: Евгений, Константин, Николай, Виталий и мы с Джорджем. Всем нам пришлось надеть спасательные жилеты, которые лежали в носовом кубрике. К каждому жилету был прикреплен маленький фонарик, довольно небрежно припаянный к батарейке короткой тонкой проволокой. Интересно, подумал я, неужели эта конструкция в самом деле сработает, если я свалюсь в воду? Но потом я сообразил, что долго работать ей так или иначе не понадобится. Упав за борт, ты уже через несколько минут умрешь от переохлаждения – температура воды немногим выше нуля. Возможно, поэтому при отъезде из Архангельска нам подарили маленькую деревянную птичку с хрупкими крыльями, сделанными из щепок, – она должна приносить удачу. Как объяснил нам Юрий, это традиционные поморские сувениры, которые вырезают из березы.[59]59
  Евгений Саликов, археолог; Константин Блинов, археолог; Николай Вехов, биолог; Виталий Тепляков, архитектор; Джордж Маат, физиолог-антрополог, и автор дневника археолог Питер Флоре.


[Закрыть]

Боярский устроил из нашего отъезда целое представление, приосаниваясь всякий раз, когда кто-нибудь собирался его фотографировать. Команда спуститься в плашкот поступила так внезапно, что я забыл воздушного змея и камеру для аэрофотосъемки, но всё-таки успел натянуть болотные сапоги, поскольку подозревал, что часть пути придется идти по воде. Несколькими днями ранее у каждого из нас была возможность выбрать: резиновые болотные сапоги с высокими голенищами или невероятно нелепый резиновый костюм с бахилами и длинным зеленым плащом. Это снаряжение российской армии, но выглядит оно так, словно сошло со страниц научно-фантастических романов 1950-х годов. Оно хранилось в громоздких ящиках, проложенное листами вощеной бумаги и щедро присыпанное тальком. Весило всё это немало, но выглядело очень прочным и надежным. Я спустился по веревочной лестнице с борта нашего стального судна в плашкот. Все уже сидели на скамьях вдоль бортов, а посередине были сложены доски, брус и листы фанеры.

Сквозь висевшую в воздухе изморось мы направились к берегу. Боцман с густыми черными усами стоял, расставив ноги, на корме, крепко удерживая руль одной ногой. Матрос, лежавший на спине в люке машинного отсека, управлял работой дизельного мотора вставленным куда-то гаечным ключом. Наш напоминающий баржу красный плашкот деловито пыхтел, испуская клубы густого черного дыма. Те, кто остался на борту судна, становились всё меньше и меньше, медленно растворяясь в мокрой липкой пелене. В нескольких сотнях метров от нас из воды появились две моржовые головы: заметить мы их успели, но, прежде чем нам удалось их хорошенько рассмотреть, они скрылись в волнах. Берег стремительно приближался: впереди была полоса гальки с белыми бурунами прибоя.

«Прямо как на Зеландском Дозоре, – пробормотал Джордж. – Туман и хлопья снега у берега – это очень похоже на Шпицберген». Когда плашкот достиг берега, Хенри, вставая, потерял равновесие и свалился за борт, взмахнув в воздухе короткими ногами. Ержи, который поехал с нами, чтобы помочь разгрузиться, протянул ему его кинокамеру. Грузовая рампа опускаться наотрез отказалась, и пришлось всё перетаскивать через борт. Пока Хенри настраивал камеру, почти все уже сошли на берег. «Да подождите же немного!» – крикнул он одному из русских, но тот не обратил на него никакого внимания и продолжил работу. Хенри попытался поставить еще одного человека перед камерой, но тот не понял, чего от него хотят, и ушел. «Быстро! Быстро!» – кричал боцман и вместе со своей командой лихорадочно сбрасывал доски в пену прибоя. Наконец весь груз был сложен на берегу, личные вещи – собраны поблизости и укрыты брезентом, а плашкот отправился во вторую ходку. Было 11:15 утра.

Виталий выбрал место для установки нашего лагеря приблизительно в 200 метрах от воды. Мы перетащили туда все стройматериалы и начали сортировать их по размерам. Тем временем плашкот вернулся со второй порцией груза. Волнение на море усилилось, и наш мотобот уже больше не казался идеальным транспортным средством. Последние доски пришлось просто сбросить в воду. К счастью, Ержи привез сумку с моей камерой и воздушного змея. Он бросил их мне, а в следующее мгновение плашкот включил задний ход, отошел от берега, развернулся и, сердито рыча, двинулся в море, взмывая на гребнях разбивающихся о берег волн. Шесть человек, оставшиеся на берегу, провожали взглядом крохотное судно, которое медленно исчезало в сгущающемся тумане, скрывавшем от нас «Ивана Киреева». Я не был уверен, что нам удастся построить хижину, поэтому мы с Джорджем сразу же стали ставить нашу палатку – купольную, с гибким каркасом, производства фирмы «Норд Фейс». Растяжки мы закрепили на тяжелых корягах, которые лежали на берегу. Евгений и Константин тем временем тоже устанавливали палатку – видавший виды невероятных размеров шатер, развевающийся на ветру. C самодовольным чувством я сказал Джорджу: «Если они намерены спать там, то, боюсь, нам придется приютить всех четверых у себя». Однако выяснилось, что палатка нужна была только для того, чтобы защитить от дождя материалы и припасы. Одновременно Виталий смонтировал антенну высотою несколько метров для своего передатчика.

Когда палатки были поставлены, мы сразу же приступили к постройке хижины. Вскоре мне стало ясно, что она должна стать нашим домом на сегодняшнюю ночь. Если мы не успеем ее достроить, подумал я, у нас хотя бы есть палатка. Наши русские коллеги задумали нечто совершенно неожиданное. Еще дома Виталий изобрел сложную схему строительства хижины с использованием трех типов пиломатериалов. Он деловито принялся сколачивать оконную раму, и совместными усилиями мы вскоре соорудили южную стену, в которой были окна. Теперь предстояло построить северную стену, которая была немного выше. Двое человек держали эти стены вертикально, пока Виталий приколачивал боковины. Прошло всего несколько часов, а сооружение уже начало обретать форму. С каждым часом моя вера в строительные таланты Виталия крепла. Ближе к вечеру, когда были установлены опоры, которые должны были поддерживать крышу, даже Джордж преисполнился энтузиазма, хотя он по-прежнему не исключал, что эту ночь мы проведем в палатке. Все усердно трудились, чтобы закончить работу к ночи.

Мы были так увлечены строительством, что забыли следить за белыми медведями. Когда кто-то напомнил об этом остальным, мы стали выставлять одного дозорного, который осматривал окрестности до тех пор, пока он не требовался на стройке. К счастью, медведи так и не появились. Когда последние доски были уложены на крышу, у нас кончились длинные гвозди. Почти половину крыши пришлось прибить короткими. В самом конце мы укрыли крышу пластиковой пленкой, чтобы замаскировать все швы, а сверху натянули брезент и закрепили его оставшимися досками. Нельзя сказать, что получилось капитальное сооружение. Будем надеяться, что в ближайшее время не случится сильного шторма с порывистым ветром, иначе нашу крышу просто снесет. Пустив в дело две старые палатки, мы прикрепили их с внешней стороны к стенам хижины, чтобы ее не так сильно продувало. Пола у нашего дома не будет. Однако мы притащили найденные на берегу четыре ствола плавника, которые послужат основанием для низких нар, идущих вдоль всей северной стены. В половине первого ночи, после того как Виталий навесил дверь, мы перенесли внутрь все наши пожитки. Через час, когда нары были готовы, мы окрестили наше убежище Благохранимым домом № 2. Все смертельно устали. Нары с разложенными на них толстыми спальными мешками звали прилечь и сразу же провалиться в сон. Но, как ни обидно, отдых пришлось отложить. Перед самым отбоем мы составили список дежурств по охране лагеря, и нам с Джорджем выпало нести первую вахту до 4 часов утра. Оставаясь снаружи, я то и дело подходил к костру, чтобы немного согреться. К своим обязанностям медвежьего сторожа я подошел очень серьезно, но единственным живым существом в округе был Джордж. Обойдя хижину кругом, я почувствовал, что начинаю ею гордиться.

У нас получился хорошенький маленький домик с покатой крышей, покрытой светло-коричневым брезентом. Чтобы не сидеть на одном месте, мы с Джорджем собирали плавник для костра, но всё равно мне показалось, что эти часы длились целую вечность.

К северу от нашей хижины протекал ручей, берущий начало у ледника; там я наполнил первый чайник. До этого места надо было пройти около 600 метров, и я взял с собой счетчик Гейгера, чтобы измерить уровень радиации. Хотя в 1993 году повышения радиационного фона рядом с Благохранимым домом обнаружено не было, радиоактивные осадки – следствие ядерных испытаний, проводившихся до 1990 года, – могли с тех пор достичь этих мест в результате таяния ледников. Однако стрелка счетчика не сдвинулась с места – я услышал только один щелчок, вызванный естественным фоном. Надо думать, если поверхность чистая, то чистой должна быть и вода. А если вода и загрязнена, то поделать с этим я так или иначе ничего не смогу.

К своему полному изумлению, по пути назад на гладком гребне прямо за нашей хижиной я наткнулся на сложенную из камней пирамиду, на первый взгляд, напоминавшую могильный знак. Неужели мы построили лагерь всего в 200 метрах от нашей цели? Груда камней покрывала прямоугольный участок земли размером с двойную могилу – 2 × 1,5 метра, отмеченный двумя крупными камнями в изголовье и обращенный противоположной стороной четко в сторону берега. Короче говоря, были налицо все характерные свойства погребений, которые нам известны по кладбищу китобоев на острове Зеландский Дозор архипелага Шпицберген. Вдобавок сюда легко дойти от берега – около 350 метров по ровному гравию. Потрясенный этим открытием, я позвал Джорджа, поскольку пирамида была хорошо видна, если стоять рядом с хижиной. Завтра мы займемся ею вплотную.

26 августа 1995 года, суббота

Мы проснулись в 8:00 и всё утро занимались благоустройством нашей хижины. Русские привыкли готовить на газовой плитке. Баллон они разместили снаружи, а полку для плитки Виталий прибил изнутри. Несмотря на наши с Джорджем возражения (в хижине, где на нескольких квадратных метрах спали шесть человек, и без того было сыро), он завершил оборудование кухонного уголка куском брезента, не озаботившись обустройством слива. Евгений и Николай тут же принялись украшать маленькую кухню. Джордж пытался убедить этих экспертов изменить свое решение, но его аргументы услышаны не были. Напротив, они утверждали, что плитка добавит тепла и уюта. С четверть часа Джордж уныло сидел на своей койке, а потом встал, взял нож, вышел наружу и, ни слова не говоря, прорезал вентиляционный клапан в полиэтиленовой пленке, закрывавшей окно. Наши коллеги добродушно покачали головами, но на этом всё и кончилось. Ну что ж! Похоже, у русских это обычный способ преодоления разногласий. Я смотрел на серый пейзаж снаружи через мутное пластиковое окно. Время от времени накрапывал мелкий дождь, и от этого окрестности выглядели еще более мрачными и пустынными.

Нашей главной целью был осмотр двух погребений, обнаруженных Кравченко. Одно из них – отмеченное столбом с инициалами BAR – должно быть к западу от нас, на мысе Петровского, который переходит в мыс Варнека. Другое – украшенное, согласно рисунку Кравченко, черепом белого медведя – в противоположную сторону, дальше на северо-восток, на мысе Вилькицкого. Найденная мною накануне пирамида – третье возможное место, но вначале нужно отыскать первые два. В течение следующей недели Джорджу и мне предстоит обследовать 50 километров побережья от Ледяного мыса до мыса Вилькицкого. Виталий и Николай останутся рядом с хижиной. Николаю для его ботанических изысканий нет необходимости уходить далеко от лагеря. Он составляет список мхов, растущих на участке между берегом и подножием гор. В первый же день он обнаружил растение, которое ранее на этом острове не отмечалось.[60]60
  Ледяной мыс – имя, данное в 1594 году Виллемом Баренцем «самому крайнему северному мысу Новой Земли». Со слов де Вейра, когда Баренц умер 20 июня 1597 года, возвращающиеся зимовщики находились именно у этого мыса. Здесь Питер Флоре условно соотносит название «Ледяной мыс» с выходным языком ледника Петерсена, находящегося к западу от залива Иванова, где расположен экспедиционный лагерь. Мыс Большой Ледяной с современных карт, находящийся еще дальше к юго-западу у ледника Рунге, для участников экспедиции лежит за пределами пешей досягаемости.


[Закрыть]

Утром мы вчетвером отправились к участку № 3. Мы решили сфотографировать пирамиду из камней и вернуться завтра, чтобы зарисовать ее. Затем мы с Джорджем продолжили путь на запад, по направлению к мысу Петровского. Когда мы шли вдоль кромки обрыва, Джордж внезапно заметил что-то внизу на берегу. Он начал осторожно спускаться, и я последовал за ним.

«Смотри, что я нашел!» – радостно воскликнул он. В продолговатой, покрытой льдом луже лежал скелет белого медведя, его череп наполовину выступал изо льда, а зубы были раздвинуты в замерзшей ухмылке прямо над землей. Медленно и осторожно мы попытались выковырять его с помощью саперной лопатки, но он глубоко вмерз в лед. Новая Земля крепко держала свое сокровище. Через несколько сотен метров мы заметили нагромождение камней на мысу. Эта одинокая груда валунов – единственный признак того, что до нас тут были другие люди. Виталий и Николай присоединились к нам, чтобы осмотреть полуразрушенную каменную пирамиду. Если она и обозначает захоронение, то оно маловато для двух тел. Перед тем как двинуться дальше, я включил GPS, чтобы установить координаты этого места.

Высота обрыва увеличивалась, поэтому мы решили не спускаться вниз и пересечь плато, надеясь вскоре увидеть Ледяной мыс. Издалека я уже мог разглядеть ледник с его моренами – массивными скоплениями горных пород – на краю залива. Размеры этих морен указывали на то, что в былые времена сползающий ледник заполнял собой весь фьорд. Во времена Баренца фронты ледников образовывали практически непрерывный барьер, тянущийся на 30 километров, так что можно было с полным правом говорить о «ледяном мысе». Карта Новой Земли в северной своей части изображает множество айсбергов, отколовшихся от тающих ледников. Мы спустились с плато на берег. Надо льдом кружили стаи кричащих крачек. Моя первая встреча с ледником потрясла меня до глубины души. Зрелище поистине замечательное! Это и есть Ледяной мыс? У входа в залив мы нашли трехногий деревянный геодезический знак, а рядом с ним еще одну пирамиду из камней, подобную той, что мы уже видели в этот день. При высоте около 1 метра, она, несомненно, служила навигационным знаком.

После полудня сгустились тучи, и к концу дня мы основательно промокли. Оказалось, что моя куртка из гортекса не такая уж водонепроницаемая, как обещала реклама. Нижнее белье промокло, а в ботинках хлюпает вода. Боюсь, что в хижине ничего не высохнет. Температура +3 °C, и с северо-запада дует пронизывающий ветер. Белых медведей по-прежнему не видать. Возле деревянной треноги я заметил оленьи следы, а у подножия обрыва, на снегу, – спускающиеся вниз отпечатки лап белого медведя. Но, как мне показалось, они были довольно старые.

27 августа 1995 года, воскресенье

Нам с Джорджем снова выпало охранять лагерь с 1:00 до 4:00 ночи. Каждый раз Константину и Евгению доставалась «собачья вахта» с 4:00 до 7:00 утра, которую мы считали самой трудной. Мы предложили им чередоваться, но они сказали, что им без разницы. Сегодня мы приятно провели это время: я заранее представлял, как томительно будут тянуться эти три часа, но вместо этого мы поговорили с Джорджем, потом я собрал дров и с ружьем на плече обошел лагерь. Наконец-то у меня нашлось время для ведения дневника. Днем в хижине мало места и нет времени, чтобы этим заняться.

После завтрака в 9:00 Виталий связался по радио с «Иваном Киреевым» и узнал, что сегодня около полудня первая группа наконец-то планирует высадиться рядом с Ледяной Гаванью. Надеюсь, они не пали духом и успеют в оставшееся время выполнить свою программу. Мы провели весь день на участке № 3, который расположен в 200 метрах от нашей хижины на склоне у берега. Чем больше я смотрю на каменную пирамиду, тем больше мне кажется, что это действительно могила. Я собрал воздушного змея, чтобы сделать снимки этого места до того, как начнутся раскопки, но, когда я попытался развернуть громоздкую конструкцию, налетевший порыв ветра сломал крестовину. К счастью, у меня была запасная, но лучше бы такое не повторялось, иначе с аэрофотосъемкой будет покончено.

Ветер был сильнее, чем хотелось бы для запуска змея, но, если не сделать это сейчас, другого шанса запечатлеть непотревоженную могилу уже не будет. И так мне пришлось остановить Евгения и Константина, которые собирались разметить место раскопа колышками и тем самым испортить картину. Когда змей с прикрепленной к нему камерой наконец поднялся в воздух, катушка с леером размоталась так быстро, что я даже не успел понять, что произошло. Я попытался было удержать леер голой рукой, но было поздно! Змей спикировал, и камера два раза подпрыгнула от удара о твердую, как камень, землю. «Ну всё, со съемкой покончено!» – думал я, уныло плетясь к фотоаппарату. Было видно, что он получил повреждения. Мне было чертовски обидно, ведь я не успел сделать ни одного снимка! Только потом я заметил, что леер от воздушного змея оставил на моей ладони глубокий ожог.

Однако выяснилось, что, несмотря на все вмятины, фотоаппарат работал исправно. Затвор по-прежнему срабатывал по сигналу с дистанционного пульта. Надеюсь, что царапины на объективе будут не очень заметны. Со второй попытки змей взмыл в небо как положено. Я передал катушку Николаю. Он самый крупный мужчина в нашей группе, и если кто-то может справиться со змеем, так это он. Мы вдвоем перемещали змея над могилой, а Николай крепко держал в руках катушку. Его тучное тело немного приподнималось при каждом шаге. Я сделал снимки с высоты 40 метров прямо над могилой. Когда всё было закончено и я укладывал свое снаряжение, то с ужасом обнаружил, что установил неверное значение светочувствительности пленки: 400 единиц ISO/ASA вместо 100 единиц, указанных на упаковке. В этой суматохе я упустил из виду самый элементарный шаг. Опять всё насмарку!

После обеда я снова запустил змея, на этот раз с правильными настройками. Потом настала очередь Евгения и Константина, и они изобразили могилу в масштабе. Они использовали отличный метод: нарисовали мелом на поверхности вспомогательную сетку, и – вуаля! – рисунок был готов приблизительно за час. В это время Джордж с помощью компаса определил положение этого места относительно геодезического знака и хижины на берегу. Мы пронумеровали камни, чтобы их можно было вернуть на прежнее место. Раскопки происходили на площади 2,5 х 2,5 метра, прилегающей к основанию пирамиды. Мы все копали по очереди, но из-за массы гальки работа продвигалась медленно.

Евгений, единственный из нас, работал молча и размеренно, ему не нужна была ничья помощь. По словам Джорджа, с ним трудно иметь дело, поскольку он ни с кем не советуется. Константин – его помощник. Виталий проводил измерения высот с помощью уровня и делал фотографии. В оставшееся время он вообще не подходил к раскопу. Как ни странно, почва под пирамидой камней оказалась нетронутой. Мы углубились на 75 сантиметров, но с каждой лопатой надежды обнаружить могилу таяли. Здесь никто раньше не копал. Евгений, строго следуя предписанной в России археологической процедуре, зарисовал пустое место. Около 7 часов вечера работа была закончена, и пирамида восстановлена. Мы все изрядно вымотались и устали, поэтому решено было лечь спать пораньше.

Погода сегодня хорошая: время от времени моросит дождь, температура воздуха +3 °C. Вчера я повесил свою куртку снаружи, и к утру она полностью высохла. Внутри по-прежнему холодно и сыро, и каждый раз, когда мы кипятим воду, влажность, конечно же, увеличивается. Николай собрал все произрастающие здесь мхи и другие карликовые растения. Он установил в хижине полку, чтобы сушить на ней водоросли, собранные вдоль линии прилива. Сегодня мы с Джорджем дежурим с 3:00 до 6:00 утра. Я воспользовался этой возможностью и повесил на трехногом геодезическом знаке неподалеку от нашего дома флаг университета. Но он только вяло повис, поскольку ветра почти не было. Теперь опять пошел мелкий дождь.

28 августа 1995 года, понедельник