Текст книги "В ледовитое море. Поиски следов Баренца на Новой Земле в российcко-голландских экспедициях с 1991 по 2000 годы"

Глава 13
Историческая ретроспектива

Экспозиция

Когда я узнавал Амстердам и ходил по городу пешком, я мог легко себе представить наших героев на улицах города: так мало изменились проходы между домами XVI и XVII веков, мосты, район Зейдайк и набережные канала Гельдерсекаде. В Амстердаме история ощущается на каждом шагу, и моими экскурсоводами были настоящие знатоки города. Как и рубеж веков за 400 лет до того, 1990-е стали для Северо-Западной Европы годами расцвета. Так же, как и тогда, исчезла непосредственная угроза войны, границы открылись, и новые люди принесли, как у нас говорят, «мультикультурализм»: наступила эпоха глобализации. И, конечно же, развернулась Всемирная паутина. Когда мы зашли в Старую церковь в центре города, чтобы посетить могилу Якоба ван Хеймскерка, Бас Кист сказал мне, что он считает зимовку на Новой Земле «подстрочным примечанием» к европейской истории. На мой взгляд, это нечто большее. В конце концов, именно Виллем Баренц, Якоб ван Хеймскерк и Ян Хёйген ван Линсхотен были теми людьми, кто сплотил Нидерланды как нацию. В следующем столетии Голландия стала очень влиятельным на международной арене государством. Бас ответил: «Они прекрасно подходят на роль национальных героев, поскольку никак не связаны с колониальным прошлым. Возможно, именно потому, что мы знаем о них так мало, нам легко представлять их в благоприятном свете».

Амстердам и Война за независимость Соединённых провинций

Амстердам, находящийся в 170 километрах к северу от Антверпена, был одним из самых северных городов Испанской империи. Он располагался на болотистом берегу мелководного приливно-отливного залива Заудерзее. Спустя долгое время после обретения независимости следы испанского владычества всё еще чувствовались в языке и привычках амстердамцев. Католические и испанские корни можно проследить и в отчетах экспедиции: ее участники имели при себе испанскую валюту (реалы), ели кукурузный пудинг (Mazamorra) и дали нескольким местам испанские названия (например, Capo Baxo, Capo Negro). Во время зимовки в Благохранимом доме они праздновали сочельник Трех Волхвов (принятое в католической церкви название праздника Богоявления, 5 января), канун Сретения (1 февраля) и Жирный Вторник (канун Великого поста, 16 февраля). Историк Ян Карел Якоб де Йонге в 1872 году заметил, что сборник песнопений, найденный в Благохранимом доме, был католическим, а не кальвинистским. Перед тем как Амстердам вышел на сцену в 1580-х годах, Антверпен был центром жизни Северо-Западной Европы, мегаполисом XVI века, вдохновившим Питера Брейгеля на создание картины «Вавилонская башня». Но из-за религиозной напряженности, еще больше усилившейся в связи с началом войны, Амстердам и Антверпен отделило друг от друга нечто большее, чем просто физическое расстояние.[88]88
  Традиция считать 16 февраля 1597 года вторником восходит к английскому переводу 1609 года и до сегодняшнего дня, по-видимому, сомнению не подвергалась. Между тем, как легко убедиться с помощью любого электронного календаря, 16 февраля 1597 года было воскресеньем. Объяснение этого несоответствия дается во вступительной статье.


[Закрыть][89]89
  Ключевым событием в размежевании сторон и возвышении Амстердама явилось провозглашение независимости 26 июля 1581 года Северными Нидерландскими провинциями, за два года до того объединившимися в Утрехтский союз против испанского владычества. Документ, провозгласивший независимость, – Акт о клятвенном отречении (нид. Plakkaat van Verlatinghe; исп. Acta de Abjuración; англ. Act of Abjuration) – во многом послужил прообразом американской Декларации независимости.


[Закрыть]

Исторические Нидерланды (это слово означает «Нижние земли») много лет пребывали в состоянии войны, но политические изменения в мире – Франция и Англия вступили в войну с Испанией – ослабили давление на северные провинции. Города в Брабанте и Зеландии, к северу от Антверпена, были отвоеваны республиканскими войсками между 1590 и 1592 годами. Всё это произошло всего за несколько лет до того, как корабли отправились в Арктику. Капитан Эллин Карлсен в 1871 году писал в своем журнале, что, судя по его находкам, потерпевшие кораблекрушение были экипированы для войны. По всему зимовью лежали пики и алебарды, старомодные, но по-прежнему смертоносные, а также передовые для своего времени мушкеты с колесцовыми замками, их детали, мушкетные заряды и семисантиметровые ядра.

Остров Вайгач с проливами Карские Ворота и Югорский Шар на спутниковом снимке, сделанном 18 июня 2003 года. Карское море и Югорский Шар заполнены льдами

В 1585 году война с Испанией обошлась Нидерландам в 3,2 миллиона гульденов, а за последующие 30 лет расходы выросли в четыре раза, и это при том, что их несли меньше миллиона человек [Schama 1987]. Молодая нация лихорадочно искала источники дохода, чтобы покрыть нанесенный войной ущерб. Организаторами и участниками нидерландских морских экспедиций двигали экономические силы: «с одной стороны, стремление улучшить благосостояние страны, а с другой – неутолимая жажда и желание обеспечить собственное благополучие и накормить свои семьи» [L’Honoré Naber 1914, 28].

Исторические события отразились в топонимии Нового Света: на разных концах земного шара появились такие названия, как Стейтен-Айленд, Новая Зеландия, пролив Нассау, Оранские острова, Маврикий.

В последние десятилетия XVI века Амстердам стал бурлящим плавильным котлом, притягивающим к себе со всей Северо-Западной Европы предприимчивых и образованных людей, которых война согнала с родных мест. Наряду с земледельцами, строителями и моряками появились предприниматели, финансисты и интеллектуалы, которым суждено было возродить величие нации: Оливер Брюнель, Балтазар де Мушерон, Исаак Ле Мэр, Исаак Масса, Роберт Робертц ле Кан, Петер Планциус. Они предпочли перевести свой бизнес из Антверпена в Амстердам. Несмотря на Протестантскую революцию, различные конфессии мирно сосуществовали и в городе, и на судах в море. Однако они принесли с собой религиозное рвение.

Белое море возможностей

На фоне разворачивающейся войны Белое море – отдаленный залив Скифского, или Ледовитого океана, издревле посещаемый датчанами и норвежцами для рыбной ловли и береговой торговли, – стало обретать стратегическое значение. В начале 1550-х годов англичане волею случая обнаружили торговый путь через Белое море к сердцу Московского царства. Некоторое время спустя за ними последовали нидерландцы. Отдаленный русский монастырь в устье реки Двины оказался центром, куда устремились западноевропейские купцы. Они торговали с поморами – русскими людьми, живущими по берегам Белого моря. На полтора столетия Новые Холмогоры, или Архангельский город – сегодняшний Архангельск, стал главным морским портом Московского государства.

И Ян Хёйген ван Линсхотен, и Геррит де Вейр отмечали, что нидерландские корабли часто посещали Белое море как для коммерции, так и для рыболовства. 7 августа 1595 года, когда флот прошел Нордкап, они заметили, что плывут параллельными курсами с двумя судами, направляющимися в Архангельск. Как выяснилось во время стоянки на Кильдине – небольшом островке близ Колы, использовавшемся как место встречи торговых кораблей, – после Архангельска они намеревались идти в Венецию [L’Honoré Naber 1914, 150]. Шкуры, кожа, масло, минералы, икра, рыба и зерно предназначались для рынков Венеции и Италии. «Обратим взгляд к Белому морю, что на севере от Московии, куда теперь существует надежный маршрут, изначально проложенный с трудом и опасностями. […] Разве это не тот же долгий и опасный морской путь, каким он был до того, как его полностью освоили? – риторически спрашивал Геррит де Вейр в предисловии к своей работе. – Да, но разработка прямого пути, который вначале надо было разведать, плавая по морю извилистыми путями от острова к острову, от берега к берегу, нынче сделала этот трудный путь простым». Ван Линсхотен: «Кто, видя лед и холод, мог подумать, что мы начнем там торговлю? И кто теперь, когда страх сменился опытом, ведет там дела?»

В самом деле, кто же сейчас ведет там дела? На Кильдине они передали встретившемуся им торговому судну письмо для Балтазара де Мушерона.

Оливер Брюнель и Балтазар де Мушерон

Первым нидерландским торговцем, установившим связи с Русским Севером, стал Оливер Брюнель (ок. 1540–1585). Здесь он перешел дорогу англичанам, которые дорожили своей монополией на торговлю на Белом море, и те доносом смогли упечь его в тюрьму. Тогда за него вступились богатые русские купцы братья Строгановы, Яков и Григорий, имевшие большое влияние на Белом море. Эти первые русские олигархи ходатайствовали за Оливера Брюнеля перед Иваном Грозным, добились его освобождения и наняли его на службу.

Вместе с поморами Брюнель исследовал северные морские пределы Московского государства и еще в 1576 году посетил южное побережье Новой Земли [Письмо без адреса 1594 года, в L’Honoré Naber 1914, 229]. Когда в 1594 году Виллем Баренц пытался пройти вдоль юго-западного берега Новой Земли, он был хорошо осведомлен о достижениях Брюнеля. «Там была большая бухта, и Виллем Баренц предположил, что это Costinsarch, место, где в свое время побывал Оливер Брюнель», – писал де Вейр 8 августа 1594 года. В заливе они наткнулись на небольшое поселение с тремя деревянными хижинами, в которых никого не было. Они также нашли пять или шесть гробов, которые стояли на поверхности земли и были заполнены камнями вперемешку с останками [11 августа 1594 года]. Рядом лежала разбитая русская лодья длиной 44 фута. Они назвали бухту Мучной, поскольку нашли на ее берегу спрятанные под камнями мешки с ржаной мукой. Теперь она носит исторически весомое название губа Строганова.[90]90
  Не вызывает сомнений, что это – пролив Костин Шар, отделяющий остров Междушарский от Южного острова Новой Земли. Первое упоминание о посещении Костиного Шара (Costins Serch) Брюнелем содержится в навигационном сборнике Thresoor der Zee-Vaert Луки Янсзона Вагенара (Лейден, 1592). Там же сообщается о его гибели при возвращении из плавания. То есть, если принять известие Вагенара за достоверное, посещение Оливером Брюнелем Новой Земли могло имело место в 1584 или 1585 году.


[Закрыть]

Именно благодаря Оливеру Брюнелю в нидерландский язык вошло русское название Nova Zembla. А еще он вдохновил Балтазара де Мушерона на исследование Северо-Восточного прохода.

Балтазар де Мушерон (1552–1630?), сын влиятельного французского торговца, составил себе собственное состояние как судовладелец. Он представлял провинцию Зеландию, раскинувшуюся на островах в дельте Рейна. Имевшиеся здесь небольшие порты, как, например, Вере, могли послужить прекрасной гаванью для незаметной отправки кораблей. Главный город Зеландии Мидделбург находился в 80 километрах от Антверпена, в 200 километрах от Амстердама, но меньше чем в 100 километрах по морю от Гааги, где пребывал высший орган Республики Соединённых провинций – Генеральные Штаты. К моменту, когда появилась возможность направить корабли в Арктику, подготовка экспедиций в Западную Африку и Южную Америку уже шла полным ходом. В результате его предприятие отправило на судах тысячу человек в разные концы света.

«Оливер Брюнель, который какое-то время прожил в Казани и Астрахани, часто говорил мне, что, если добраться до устья реки Оби, то можно без труда доплыть до Китайского царства. Он получил эти сведения, когда был в заключении и служил русскому джентльмену, который владел там землями», – писал де Мушерон [6 апреля 1595 года, в L’Honoré Naber 1914, 234]. В 1584 году де Мушерон послал своего брата Мельхиора из Антверпена к Михайло-Архангельскому монастырю на Белом море, чтобы основать там торговую факторию. Затем он отыскал Оливера Брюнеля в Энкхаузене и отправил его вслед за своим братом [Spies 1994, Floore 1997]. Он также обратился за государственной поддержкой к принцу Вильгельму Оранскому [L’Honoré Naber 1914, 26], но вскоре после этого принц был убит.[91]91
  Принято считать, что, вернувшись на Белое море, Оливер Брюнель еще один или два раза предпринимал безуспешные попытки достичь Оби водным путем. На обратном пути в 1585 году в результате неудачного маневрирования в устье реки Печоры его лодья перевернулась, и Оливер Брюнель утонул. «Но его корабль вместе с командой смог вернуться в Энкхаузен», – продолжает Вагенар (1592). Вениамин Александрович Кордт (1902) описал те же события по-другому: «Его корабль с грузом пошел ко дну, но сам он остался в живых». При этом Кордт привел свидетельства последующей службы Оливера Брюнеля королю Дании и участия его в датских плаваниях в Гренландию, а также заметил со ссылкой на С. Мюллера, что умер Брюнель «наверное, в конце XVI в.». См. Кордтъ В. А. Очеркъ сношенiй Московскаго государства съ Республикою Соединённыхъ Нидерландовъ по 1631 г. Сборникъ ИРИО. Томъ 116. С.-Петербургъ, 1902. С. xlv – xlvii.


[Закрыть]

Ян Хёйген ван Линсхотен во вступлении к своей книге именует Балтазара де Мушерона «главным организатором» всех экспедиций. Так же как картограф Петер Планциус, де Мушерон собирал отчеты и донесения, которые он получал со всех кораблей, вернувшихся с Балтийского и Белого морей. Эти два человека, вероятно, не пересекались, поскольку у них были разные убеждения и разный круг общения, но вместе они были движущей силой арктических предприятий.

Петер Планциус и Виллем Баренц

Астроном, картограф и кальвинистский проповедник Петер Планциус (1552–1622) в 1577 году был изгнан из Ипра толпой, которая сожгла его книги. Он нашел убежище в Антверпене, но через несколько лет был вынужден бежать и оттуда, спасаясь от испанского вторжения и, как гласит легенда, переодевшись в солдатскую одежду. Он бесстрашно проводил религиозные службы «на открытом воздухе», поскольку протестантскому духовенству запрещалось служить в церкви. В своем приходе на канале Аудезейдс-Ворбургваль рядом с Амстердамским портом Планциус проповедовал как ортодоксальные реформатские взгляды, так и свои собственные смелые идеи, касающиеся астрономии и географии. Внимательного слушателя своим научным проповедям Планциус нашел в лице штурмана Виллема Баренца.

Виллем Баренц (ок. 1550–1597) родился на острове Терсхеллинг в Западной Фризии, но впоследствии переехал в Голландию и стал гражданином Амстердама. Не будучи человеком знатного происхождения, он в совершенстве овладел искусством навигации и стал знаменитым шкипером и мастером-картографом.

Международная торговля быстро расширила представления об окружающем мире. Снаряжаемые купцами корабли были глазами и ушами новой республики. Амстердамским картографам – таким как Планциус и Баренц – приходилось постоянно отделять факты от выдумок, домыслов и иллюзий. Непрерывный поток географических сведений от возвращающихся морских экспедиций требовал частого обновления карт, лоций и навигационных справочников. Близкую связь Виллема Баренца с ранними купцами-землепроходцами показывает составленный им и опубликованный в 1595 году атлас Средиземного моря. Торговля зерном с Италией, на которую Испания закрывала глаза, поскольку опасалась нехватки зерна, выросла так, что в ней участвовало 400 кораблей в год. Этим кораблям требовались карты с таблицами солнечных склонений. Баренц привел их в своем атласе. Вошедшая в атлас генеральная карта – гравюра на меди размером 418 [92]92
  Нужно заметить, что слово «атлас» в то время еще не приобрело своего нарицательного значения как единообразное собрание карт. Собственным именем «Атлас, или Космографические размышления о строении мира и изображении его» был назван труд Герарда Меркатора, изданный его сыном Румольдом в том же 1595 году. Труд Баренца носил название: Nieuwe beschryvinghe ende Caertboek van de Midlandtsche Zee («Новое описание и книга карт Средиземного моря»). Cегодня такую книгу мы бы назвали именно морским атласом.


[Закрыть]× 855 миллиметров – представляла собой довольно точную копию навигационной карты, или портолана, XIV века [Nordenskiöld 1889, 37, 46–48]. По ней мы можем судить о том, как накапливали и передавали знания в Амстердаме.

Что еще нам известно о Виллеме Баренце? Как «Дневник» де Вейра, так и отчет ван Линсхотена содержат описание эпизодов, которые могут пролить свет на характер этого человека. Так, 1 сентября 1595 года, когда судьба второй арктической экспедиции в Азию висела на волоске и страсти накалились не на шутку, Баренц продолжал настаивать на том, чтобы продолжать путь, невзирая на напирающий лед. «Виллем Баренц! Думай, что говоришь!» – резко оборвал его адмирал Корнелис Най. В атласе Средиземного моря можно найти личный девиз Баренца: Niet sonder God! (то есть «Не без Бога!»). Но в то время так могли сказать о себе многие. В нотариальных архивах Амстердама имя Виллема Баренца обнаружено в договоре купли-продажи дома на Ньюе Зейдс-Колк в имении Геррита Якобса Витсена, одного из самых влиятельных горожан, составившего себе состояние на торговле зерном со странами Балтийского моря. О личной жизни Баренца мы знаем, что он был женат и что у него было пятеро детей. На основании этого факта можно предположить, что в 1596 году Баренцу не было и 40 лет [L’Honoré Naber 1917, 2:xxxiii].

Портрет Петера Планциуса с гравюры XVII века

Портрет Виллема Баренца, восстановленный в 1882 году Андрианом де Врисом по миниатюре 1613 года

Наиболее близкий к прижизненному портрет Виллема Баренца был обнаружен искусствоведом Адрианом де Врисом в 1882 году на гравюре, которая носит название «Процветание страны» и изображает Амстердамский порт [De Vries 1883]. Размер миниатюрного изображения на ней не превышает 3 сантиметров в высоту. Гравюра была выполнена в 1613 году, и де Врис утверждал, что образ Баренца должен был иметь сходство с оригиналом, поскольку были живы многие из тех, кто знал его лично. Но к художественным достоинствам изображения он отнесся скептически: «Возможно, этот портрет имел бы для нас большую ценность, если бы был выполнен более искусно». Стоит упомянуть и еще об одном портрете. Картина Арта Питерса «Рота капитана Яна де Бисхопа и прапорщика Питера Эгбертса Финка» 1599 года из Исторического музея Амстердама изображает группу гражданских гвардейцев. Среди них есть два человека с картой Новой Земли: молодой что-то показывает на ней, а старший держит штурманский измерительный циркуль. Картина была написана в те годы, когда дневники де Вейра приобрели большую популярность, что может служит объяснением, почему старшего мужчину порой принимали за Баренца, хотя с момента его смерти прошло уже два года. Действительно, в Интернете это изображение нередко используют как портрет Баренца. Однако старший мужчина на портрете был также идентифицирован как Корнелис Клас (ок. 1551–1609), амстердамский издатель морских карт и отчетов о путешествиях. Молодой же мужчина – это, несомненно, Геррит де Вейр.

Неустанный, упорный и временами упрямый исследователь, авторитетный и вдохновляющий лидер, искусный картограф – эти определения могут показаться штампами, но именно они составляют фундамент славы Виллема Баренца.

Якоб ван Хеймскерк и Геррит де Вейр

Сегодня, в 20-е годы XXI века, мы гораздо отчетливее представляем себе Якоба ван Хеймскерка, хотя его слава основана преимущественно на героической смерти и держится за счет названий улиц и военных кораблей. Якоб ван Хеймскерк (1567–1607) вырос в Амстердаме, который был в то время под властью испанцев. Его отец, парусный мастер, умер, когда Якобу было 14 лет.

Чтобы получить представление о строгости его нравов, нужно заглянуть в судовой журнал, который он вел как капитан «Гелдерланда» [Gelria, 1601–1604]. Ван Хеймскерк подчеркивал важность ежедневной молитвы для поддержания дисциплины на кораблях, а также празднования воскресенья как дня отдыха и отказа от пьянства и других пороков. «Благочестивый и честный» – так охарактеризовал его Гуго Гроций, которому пришлось защищать Ван Хеймскеркa с позиций (тогда еще неписаного) международного морского права, когда тот захватил португальское судно. Гроций нашел лицо и одежду ван Хеймскерка «исключительно благородными».[93]93
  Гуго Гроций (Хюго де Грот, нид. Hugo de Groot, 1583–1645) – нидерландский юрист и интеллектуал, оставивший заметный след в философии, юриспруденции и политической мысли.


[Закрыть]

В ходе третьего арктического плавания 1596–1597 годов штурман Баренц и шкипер ван Хеймскерк руководили экспедицией совместно. Они были открыты для предложений, писал де Вейр, «поскольку всегда охотно участвовали в обсуждениях», но важные решения они принимали вдвоем, отсылая команду поупражняться на свежем воздухе (9 мая 1597 года). Будучи шкипером, Ван Хеймскерк позволил Баренцу сосредоточиться на составлении карты Арктики. В последние месяцы на Новой Земле, когда Баренц был физически слаб и не вставал со своего ложа, ван Хеймскерк получил обширные полномочия. Он надеялся сохранить корабль, и члены экипажа не решались прямо попросить его готовиться к отплытию. Вместо этого они обратились к Баренцу, как старшему, с просьбой убедить капитана.

Геррит де Вейр (ок. 1570 – до 1627), как и Якоб ван Хеймскерк, брал уроки навигации у Роберта Робертца Ле Каню, который держал свою школу в таверне «Лейдстар», недалеко от амстердамского Харлеммермер-Порта. Геррит де Вейр, очевидно, был несколькими годами моложе ван Хеймскерка, которому в 1596 году исполнилось 29 лет. Они состояли в родстве, поскольку старший брат Геррита Альберт де Вейр (1564–1620), секретарь городского совета Амстердама, был женат на кузине ван Хеймскерка. В то же время ван Хеймскерк в сентябре 1604 года женился на кузине де Вейра, дочери бургомистра города Харлема [см. приложение 2]. В промежутках между плаваниями ван Хеймскерк жил в доме Альберта де Вейра на Аудезейдс Ахтербургваль. Семья де Вейров принадлежала к числу видных граждан Амстердама – Альберт стал городским прокурором и даже был посвящен в рыцари королем Англии в 1610 году. В длинном философском обосновании, которое Геррит включил в свою работу, чувствуется влияние его отца Эллерта де Вейра (1541–1599), известного памфлетиста и одного из соавторов исторического сборника «Хроники Голландии, Зеландии и Фрисландии», который переиздавался на протяжении всего следующего столетия. Среди археологических находок в Благохранимом доме был экземпляр этого сборника. По-видимому, Геррит де Вейр взял с собой в плавание книгу отца.

Портрет Якоба ван Хеймскерка в рыцарских доспехах с гравюры XVII века

Портрет Яна Хёйгена ван Линсхотена с фронтисписа его книги, изданнойв 1601 году

Дороги Яна Хёйгена ван Линсхотена

К началу нидерландской арктической эпопеи Ян Хёйген ван Линсхотен (1562–1611), 32-летний путешественник из Энкхаузена, уже был известен как летописец попыток добраться до Ост-Индии, «Катайского и Синского царств». В возрасте 16 лет он приехал в Севилью, чтобы «увидеть и путешествовать в далекие страны в поисках приключений». По улицам Севильи ходили люди изо всех концов обширной колониальной империи, даже встречались «индейцы» из Патагонии «крупного телосложения, с грубыми руками и ногами». Он прожил за границей 13 лет. В 80-х годах, получив место помощника нового архиепископа, он переехал на Гоа, где располагалось португальское колониальное правительство западного побережья Индии. Молодой клерк усердно записывал всё, что происходило перед его глазами. Он составил списки лучшей рыбы и фруктов, а также воска, индиго, тропической древесины, опиума, рубинов и алмазов. Когда Дирк Герритц Помп вернулся домой после нескольких лет, проведенных в Японии, он снабдил Яна Хёйгена подробными сведениями о Дальнем Востоке. Главный труд Яна Хёйгена «Итинерарио», написанный им между 1592 и 1595 годами («для любителей странностей»), станет эталонным произведением для грядущего столетия. Когда он был уже опубликован, Ян Хёйген обратил свой взор на Арктику, «хотя я только недавно вернулся из стран Ост-Индии, едва закончил их описание и лишь недолго наслаждался своим Отечеством и компанией оставшихся друзей» [L’Honoré Naber 1914, 27]. И в первом, и во втором плавании Ян Хёйген ван Линсхотен принял участие как торговый комиссар на вице-адмиральском корабле, разыскивая проход через Вайгачский пролив.[94]94
  Дирк Герритц Помп (нид. Dirck Gerritszoon Pomp, 1544 – ок. 1608) был первым нидерландским моряком, посетившим Японию и Китай. Так же, как и ван Линсхотен, подростком был послан на Пиренейский полуостров, а оттуда попал в португальское Гоа. Несколько раз плавал в Китай и Японию на португальских кораблях. Вернулся в Энкхаузен в 1590 году, где сблизился с ван Линсхотеном.


[Закрыть][95]95
  Труд этот был издан в 1596 году в Амстердаме Корнелисом Класом: Itinerario, voyage ofte schipvaert, naer Oost ofte Portugaels Indien.


[Закрыть]