Текст книги "В ледовитое море. Поиски следов Баренца на Новой Земле в российcко-голландских экспедициях с 1991 по 2000 годы"

Лагерь Отчаяния

Как и вчера, в полной готовности я пишу это, опираясь на большую спортивную сумку, которую оставил Дэвид. Письмо – это простое действие, которое заставляет тебя организовать свои мысли. В нынешних обстоятельствах эта связь с самим собой становится жизненно важной, потому что помогает принимать решения. Более того, это «уютно». Надо сказать, что минуты слабости, гнев и разочарование переносились бы гораздо легче и были бы более управляемыми, если бы я не оказался посреди этой зеленой глади воды. На твердой почве легче передвигаться и больше возможностей обустроить лагерь. С другой стороны, условия болота увеличивают интенсивность эксперимента. Одиночество делает приключение более захватывающим, но справиться с ним нелегко.

10:45 Когда подходит время, я мысленно репетирую свою эвакуацию: скатываю спальный мешок и коврик, собираю колышки от палатки, выдергиваю из земли шесты и затем складываю свой дом для транспортировки. Думаю, я смогу уложиться в две минуты. После бессонной ночи я встал без четверти девять. Стоял густой туман, и сильный северный ветер шумел над тундрой. На западе туманный покров уже час как поднялся от земли, и просвет здесь уже продулся; через два часа над всем островом установится летная погода.

12:30 Ненастье движется на юго-восток, в сторону вертолетной базы в Амдерме. Перехожу на прием! Небо над Вайгачом чисто. Разрешение получено. Правда, сильный ветер может не дать им взлететь. Всегда найдется какая-то помеха, особенно сейчас, когда осень уже стучится в дверь.

13:55 Уже почти час по палатке стучат крупные капли дождя, но дело не безнадежно. Взлететь можно, надо только попробовать. Надежды, что это произойдет сегодня, тают с каждой минутой. Положение безрадостное. День девятый в лагере Отчаяния.

15:15 Кратковременные ливни, сильный ветер. В том направлении, откуда идет эта погода, всё небо черного цвета: нас ждет еще один циклон, который продлится дня три-четыре. Посмотрим на это по-другому: пока мы здесь, нам, по крайней мере, есть на что надеяться. Отсюда мы начнем всё сначала. Мысль о том, что через неделю или около того я могу вернуться к моим обычным офисным делам, настолько банальна, что вызывает отвращение. Снежный лис нанес мне очередной визит сегодня утром, и, похоже, мое присутствие не произвело на него ни малейшего впечатления. Я кинул ему кусок засохшего хлеба, но он никак не отреагировал. «Что я должен сделать, чтобы приручить тебя?» – крикнул я ему.

17:10 Часовая прогулка вокруг озера. Рядом с озером нет ни тростника, ни древесных зарослей, это просто яма, лужа, один из тысяч заполненных водой кратеров в этом зеленом болоте. Ветер покрывает поверхность озера равномерными коричневыми волнами.

20:30 Настроение хорошее, тем более что после восьми солнце наконец-то показалось из-за туч и раскрасило эту черно-серую землю в разные цвета. Зеленый – тундра, черный – холмы вдалеке; розовое неоновое свечение нижней кромки облаков, яркий и прозрачный горизонт, лимонный и медно-желтый, пятна пастельно-голубого неба в обрамлении серых туч.

План спасения

22 августа. Типичная голландская погода: по голубому небу плывут ярко-белые облака, ветрено, но не настолько, чтобы, например, вертолет не мог взлететь. Сегодня среди ночи меня разбудило яркое солнце, и через два часа в палатке уже было жарко, как в инкубаторе. Я сейчас сижу снаружи, ласкаемый солнцем, и пишу, облокотившись на сумку. Палатка распахнута с обеих сторон, и внутри всё быстро высыхает. Завтрак при свете солнца – такое здесь впервые. Керосина мне хватит еще на два дня от силы. Поэтому я решил, что если и сегодня утром вертолет не появится, то во второй половине дня я пойду в Варнек по маршруту, которым шли Давид и Сергей.

12:00 Наше ежедневное окно возможностей открыто, и мы находимся в гуще событий. Нервы напряжены, я держу наготове бинокль и сигнальные ракеты. У меня есть семь ракет, и еще столько же я отдал Дэвиду и Сергею. Вчера у меня забилось сердце, когда я увидел точку над горизонтом. Но это была хищная птица, парящая в воздухе, наверное, мохноногий канюк. Я также рассматриваю сценарий, при котором Дэвида и Сергея действительно подобрали 16 августа, но вертолет разбился и они исчезли в болоте. Что тогда? Ведь все решат, что я тоже был на борту, и никто не узнает, что мы разделились и что я остался здесь. От такой перспективы у меня по спине бегут мурашки. Мое пребывание на острове окажется тайной, и долго ли я смогу продержаться? Солнце сместилось на юг: сейчас ровно середина дня.

Время – это река, которая увлекает вас за собой. Дни текут сами по себе, хотя вам кажется, что ничего не движется, пока вы находитесь вдали от берегов. Берегов надежды.

Вертолет появился с юга. Издалека он кажется гораздо больше, чем птица, которая привлекла мое внимание вчера. Шума винтов пока не слышно. С быстротой молнии я прячу бинокль и начинаю складывать палатку. Я не вижу его приближения, но, когда он оказывается здесь, раздается оглушительный рев, и его широко расставленные ракетные установки закрывают все небо. Я смотрю наверх и вижу в дверях Дэвида и Сергея, улыбающихся во весь рот. В этот раз тяжелый Ми-8 не опускается всей своей тяжестью на эту топкую почву: его лопасти продолжают вращаться на полной скорости, а я в это время забрасываю свой скарб вовнутрь и запрыгиваю на борт. Пока я перекладываю и упаковываю вещи, машина делает свое дело, и через открытую дверь я вижу, как мы поднимаемся над тундрой.

«Лететь над Вайгачом осталось всего две минуты», – объявляет Дэвид, когда мы пролетаем над мысом Дьяконова и смотрим на голубую воду пролива Югорский Шар.

«Почему вы так долго?» – спрашиваю я. Он говорит, что в Баренцевом море случилась авария на подводной лодке и все вертолеты стояли наготове, чтобы участвовать в спасательной операции.

«А кроме того, последние два дня были суббота и воскресенье, а по выходным они не летают. Они ведь говорили, что не летают в выходные, а ты не записал».

Замыкая круг

Меня охватывает эйфория, я жму множество рук. На посадочной полосе недалеко от вертолета стоит пустой грузовой самолет Ан-26, который отвезет нас с побережья в Воркуту. Люк в задней части фюзеляжа открыт, и через пустой трюм самолета я вижу кабину экипажа. Пилот делает мне знак рукой, и я захожу в самолет по окрашенному в зеленый цвет трапу. Трюм абсолютно пуст, если не считать двух совершенно новых запасных колес, одного большого и одного маленького. За узкой дверью в тесной кабине сидят двое мужчин, а третий, служащий базы, стоит с пол-литровой бутылкой пива. Пилот улыбается и жмет мне руку. Второй пилот откидывается назад к красному ящику, уставленному бутылками.

«В тундре пива нет», – говорит он и протягивает мне бутылку. Вертолет и экипаж в течение нескольких дней находились в состоянии полной готовности в связи с крупной спасательной операцией, проходивший у берегов Мурманска. Там 12 августа произошла серьезная авария на атомной подводной лодке «Курск», в экипаже которой было больше 100 человек. Подробностей пока нет. Мне сказали, что нелетная погода была не дольше одного дня.

Дэвид и Сергей вышли из своего лагеря 17-го числа и через пять часов пришли в Варнек.

«Мы пытались тебя вызволить на следующий день. Это оказалось слишком далеко для тракторов, которые считаются ненадежными. Потом возник план вывезти тебя на оленях. В честь этого была организована вечеринка, и один из тех, кто должен был отправиться тебе на выручку, выпив водки, упал со стула и раскроил себе череп».

«Мы вроде как верим, что он упал», – добавляет Сергей.

«Иван сказал нам про это как бы между делом. Руки у него были в крови. Еще один пьяный ненец предложил отправиться на поиски в тот же вечер». Сергей объясняет, что этот человек был не пьян. «Хорошо, пусть. Так или иначе, мы не смогли объяснить ему, сколько там людей и где ты находишься».

«Кто такой Иван?»

«Это ненецкий парнишка, недавно вернувшийся из Чечни. Потому что, если хочешь уехать из Варнека, то ничего не остается, кроме как пойти в армию».

«Он что-нибудь говорил о войне?» – спросил я.

«Это было ужасно – вот и всё, что он сказал. И еще – что армия дала ему бесплатный обратный билет только до Печоры, – сказал Сергей. – В армии им разрешали бесплатно звонить домой, но в Варнеке даже нет телефонной связи», – продолжил он.

Мои спутники спрятались в палатке на самом краю деревни и сквозь шум дождя слышали, как эти люди, пьяные, бегали по тундре и искали их».

«Кроме того, там всюду валялось битое стекло – палатку поставить некуда», – сказал Дэвид. Их пригласили провести следующую ночь в доме, и пьяные дети до утра барабанили им в окно.

Языки пламени вырываются из двигателей, когда самолет запускает их один за другим. Мы быстро набираем относительно небольшую крейсерскую высоту, и постоянный гул пропеллера отдается в моём черепе низким механическим голосом, который гудит или поет; когда пилоты увеличивают тягу, он поднимается на октаву выше, переходя в тонкое гудение, а потом возвращается обратно. Полёт длится час, и на подлете к Воркуте мы погружаемся в облака. Облачность очень плотная, и по мере того как мы спускаемся, впервые за этот месяц наступает темнота. Внезапно самолет наклонно падает в воздушную яму и сильно подскакивает. Сидя на скамейке вдоль борта, мы трясемся вместе с самолетом и стараемся держаться за его стальную конструкцию, выкрашенную в серый цвет. Я полностью положился на волю Провидения и нахожусь в гармонии с окружающим миром в своих походных ботинках, брезентовых штанах и грязных перчатках с отрезанными пальцами. Пока самолет разворачивается, бортмеханик пробирается в заднюю часть, стараясь держаться за установленные трубы и ручки. Он смотрит через задний иллюминатор на руль высоты, а затем, держа в руке фонарь, открывает люк под вертикальным стабилизатором. После приземления его сразу же осматривают.

Мы переночевали в Воркуте – это один из очень немногих городов за Северным полярным кругом. Идет слабый дождь, и совсем темно. Улицы этого города посреди тундры плохо освещены, но на них много народу. Из окон квартир льется теплый свет, люди идут с хозяйственными сумками; на почту, откуда я пытался позвонить домой, чтобы сообщить о нашем благополучном возвращении, стоит небольшая очередь. Чувствуется запах выхлопных газов, движение шумное. У меня в голове постоянно крутится образ вертолета, возникающего на горизонте.

В городе нет горячей воды, но, пока я умываюсь холодной, русский юноша приносит ведро, полное чудесной горячей воды: можно налить ванну и поблаженствовать. Гостиничная кровать с продавленными пружинами и изношенным матрасом словно плывет на руках тысяч болотных эльфов. На следующее утро я вижу между домами тундру. Где-то за ней – Уральские горы, где восемь лет назад начались мои заполярные приключения. Девственная земля. Именно там Михаил рассказал мне о кресте Кравченко, рядом с которым он стоял, и об этом человеке – Баренце. Вдоль улиц растут высокие березы, очень красивые. Улицы пустынны, и по ним гуляет холодный ветер. Серп и молот всё еще висят высоко на зданиях, ржавые и облезлые. Из подъезда жилого дома выходит мужчина, ковыляет к дереву, опирается на него одной рукой. Он ненадолго останавливается, потом сплевывает, вытирает рот и возвращается в дом. Какой-то другой мужчина спрашивает: «Эй, там… Время не подскажешь?»

«Половина четвертого».

«Половина четвертого утра или ночи?» Он показывает, как надо ходить: с сигаретой в зубах, чванливо, с бутылкой в руке, в кожаной куртке, глядя тебе чуть ниже лба, изредка сплевывая вдоль дорожки.

Из Чикаго

Субботний вечер 26 августа 2000 года, и я снова в Чикаго, снова вернулся в лето, полный воспоминаний. Кто-то устраивает вечеринку, и сейчас я стою, прислонившись к плите, в квартире на севере Чикаго, в одном квартале от озера. Все окна открыты, и через заднюю дверь с пожарной лестницы время от времени долетает порыв теплого воздуха. Сейчас около полуночи, и в квартире полно людей. Сегодня жизнь вернулась в свое нормальное состояние: снаружи доносятся взволнованные голоса, то тихие, то снова переходящие на крик. «Еще пять минут, – говорит Г., который привез меня сюда, – и уходим».

«Дорогой мой, как я рад, что ты вернулся целым и невредимым, – с широкой улыбкой прерывает его хозяин. – Расскажи, как это было». За прошедшее лето его талия сильно уменьшилась. Оттягивая ремень, он показывает, сколько места освободилось, а потом опускается на колени и вытягивается на кухонном полу, чтобы проделать несколько отжиманий и продемонстрировать упражнения, которым научила его персональная фитнес-наставница. Я заранее знаю, что, если с персональной наставницей ничего не выйдет, лишние килограммы вернутся. «Ну, так как твои дела?»

«Мне надо постричься», – отвечаю я. Мой коллега Т. говорит: «Тебе надо сходить к моему парикмахеру. Я в следующий раз буду у него в субботу утром, и, когда ты придешь, я приготовлю тебе завтрак. Он говорит, что делал прически Еве Браун и Лени Рифеншталь. Он отлично владеет бритвой».

«Не сомневаюсь».

«И правильно. Он стрижет с неизменным постоянством. Всегда найдется старый серб, который родился в той же деревне, что и Альберт Эйнштейн».

«Да, неизменное постоянство – очень важная черта для парикмахера».

«Так пойдешь со мной? Как говорится, двое мужчин собрались в парикмахерскую, не так ли? Отличная прогулка для субботнего утра».

К. говорит, что в ее офисе таких разговоров не бывает.

«Я даже не знаю. Эти бритвы…»

«Посмотришь, как он стрижет, если тебе не понравится, ты всегда сможешь отказаться».

Здесь жарко, у всех на лице выступили капельки пота. Чикаго, как и Москва, – город контрастов: раскаленное пекло летом и сильные морозы зимой, когда мы подвергаемся воздействию так называемого «арктического взрыва». Сегодня по телевизору многие жаловались: жара просто невыносима.

Во вторник утром я сидел перед своей палаткой, а вечером в четверг уже ехал в чикагском такси по автостраде Кеннеди, двигаясь по направлению к городу. Сейчас половина второго дня, и солнце высоко в небе. Мне жжет руку и плечо, черный кожзаменитель на правой части сиденья разогрелся от солнца, а слева стоял пластмассовый экспедиционный ящик. Движение было медленное, и у меня было время рассмотреть уставшие лица водителей. Латиноамериканец в старом фургоне, крашеная блондинка средних лет в седане… Самолет, идущий на посадку, с шумом проплыл над нашими головами, простучали колёса поезда метро. Моя дорожная одежда, которая всё то время, пока длились мои приключения, лежала аккуратно запакованная в водонепроницаемую латексную сумку, теперь промокла там, где мое тело касалось сидения. Над дверью висел шланг от пылесоса, по которому холодный воздух от кондиционера поступал в заднюю часть салона, но я предпочел оставить открытым окно. Рядом с такси остановилась машина с четырьмя молодыми женщинами, они какое-то время смотрели на меня, а потом одна из них, сидевшая на заднем сиденье, крикнула мне что-то, но я не разобрал. Я пытался выбрать, какая из них самая красивая, – да, она сидела спереди и улыбалась мне. «Ему всё слышно, дура!» – сказала дама за рулем своей подружке сзади, и я перевел взгляд на водителя такси, который делал вид, что ничего не замечает. Зайдя в квартиру, я принял душ и лег, не зная, что делать дальше. Я почти не устал. В пятницу утром то же самое солнце, большое и желтое, вставало над водой, когда я ехал на велосипеде через парк. Пожилые джентльмены играли на солнышке в бейсбол и теннис, занимались калланетикой, тай-чи и йогой. Напротив пляжа кто-то плавал кролем, а на велосипедной дорожке, тянущейся вдоль бульвара, было полно скейтеров и роллеров, несмотря на ранний час. Между небоскребами в пыльном центре я увидел, как женщина повернула за угол, шагнула вперед, отбросив угольно-черную тень на широкий бетонный тротуар, и солнце взорвалось ей в лицо. Вывеска рядом с небольшой парикмахерской среди небоскребов гласила: «Не убий».

Стив доволен нашими результатами. Мы опередили норвежцев, так что всё вышло как нельзя лучше. Он очень волновался, что нам не удастся попасть на Вайгач первыми. «Может, тебе стоит взять неделю отпуска? А потом будем разбираться с тем, что ты там нашел, – мягко говорит он. – Купи газету и посиди в кафе». Но я не могу, мне нельзя останавливаться. В наш отдел заходит незнакомый человек, и я узнаю его – я видел его на канале «Дискавери». «Привет, – говорю я ему. – Я вас видел на «Дискавери». У вас была борода».

«Да, я сбрил ее два дня назад», – устало отвечает он, потирая рукой подбородок. В лаборатории я открываю большие пластмассовые коробки, привезенные из экспедиции. Их содержимое влажно от сконденсировавшейся влаги, от дождя и тумана, которые за прошлый месяц пропитали брезент и бумагу. Мои штаны и карманы, в которых я носил свои вещи, промокли. Холщовый мешок с грязной одеждой тошнотворно пахнет бомжами, с которыми я сижу рядом в поезде метро. Ниже лежат физические результаты нашей экспедиции: дюжина черных трубок из ПВХ, содержащих образцы осадочных пород, и еще дюжина прозрачных пакетов с образцами морских раковин. На первый взгляд может показаться, что это сущие пустяки, но оно того стоило. Я сложил раковины в небольшую картонную коробку и связался с FedEx, чтобы отправить всё это в лабораторию.

Я часто вспоминаю маленькую семью оленеводов, которую я видел из двери вертолета во время короткой остановки где-то в глубине материка, приблизительно в 10 километрах к северу от того места, где я был. Их лагерь состоял из большой красной палатки и одного чума. Меж покатых каменистых гряд бродило несколько оленей, сани были разгружены только наполовину, худые мужчина и женщина и двое детей стояли, прижавшись друг к другу, и смотрели на грохочущее чудовище, спускавшееся к ним с небес. Они были в точности такими, как описал их Геррит де Вейр четыре столетия назад: «Их платье выглядит так же, как у нас изображают платье дикарей, но они не дикари, так как одарены добрым разумом». Двух маленьких девочек «в шапках из оленьих шкур, мехом наружу, плотно прилегающих к голове» подняли через дверь в вертолет. Лето почти закончилось, и детям пришло время возвращаться в школу, в Нарьян-Мар. Я посадил их на скамью рядом с собой и обратил внимание на их маленькие, хорошенькие ручки, за которыми они аккуратно ухаживали, как и все девочки. Вертолет доставил их в Варнек, и там я выгрузил спортивную сумку с оставшимися припасами нашей экспедиции: рисом, спагетти, банками тушенки и фасоли. Она была чудовищно тяжела, и встречавший их ненец мог лишь с трудом поднять ее. Часть деликатесов: банки сгущенки, шоколад и мёд – мужчина отложил для себя и засунул в пластиковый пакет. Пока он в хвосте возился с другим багажом, я отдал драгоценный пакет девочкам, которые сперва не решались его взять, но потом, уходя, всё-таки забрали его с собой.

Вечером следующего дня я лежал на кровати в гостинице Института наследия и смотрел, как неоновые огни скачут вверх-вниз по фасаду гигантского отеля «Космос». По дороге в аэропорт водитель такси угостил меня сигаретой:

«Курите?» Ну ладно, еще одну. Через два дня я вернулся в Чикаго и в 6:30 утра, ровно так, как себе это и представлял на далеком острове, услышал приглушенный голос «телевангелиста», доносящийся из квартиры снизу. А в это самое время мои следы всё еще остаются в далеком болоте, и маленький снежный лис, вероятно, всё еще приходит туда каждый день, гадая, куда всё делось.

«Прощай, – сказал Лис. – Вот мой секрет, он очень прост: зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь».

Благодарности

Своими достоинствами эта книга обязана усердию и энтузиазму многих людей. Ее появление на свет стало результатом слаженных международных усилий и перемещения многих гигабайтов данных в киберпространстве над Атлантикой между Бостоном, Москвой и Наймегеном. Идея перевода на русский язык принадлежит Денису Хотимскому из Бостона, штат Массачусетс. В апреле 2020 года Денис, инженер по профессии, коллекционер-исследователь старинных карт и опытный редактор, познакомил меня с Раисой Неягловой-Колосовой, генеральным директором издательства «Паулсен» (Москва). Десять следующих месяцев мы, обратив условия коронавирусной изоляции на пользу дела, вместе работали над исправлением, реорганизацией и редактированием более ранних текстов. Я благодарен Денису, который уделил этой рукописи исключительно много внимания, а также познакомил меня с картами и электронными книгами, которые помогли мне составить современное представление о зимовке на Новой Земле. Денис настоял на использовании «Оды мореплаванию» Йоста ван ден Вондела; ему принадлежит стихотворный перевод фрагмента, посвященного Баренцу, на русский язык, а первой его строфы – на английский. Я также глубоко благодарен Татьяне Китаиной, которая в течение тех же 10 месяцев вдумчиво и скрупулезно воссоздала текст книги на русском языке, причем, по ее словам, это далось ей значительно труднее, чем перевод «Пятидесяти оттенков серого». Особо мне хотелось бы поблагодарить издателя за доверие и поддержку. Раиса откликнулась с большим энтузиазмом, причем оказалось, что она поддерживает постоянный контакт со многими персонажами этой рукописи, живущими в России. С тех времен прошло уже немало лет, но я очень рад наконец-то поделиться этой историей со своими российскими коллегами.

Задумка этой книги берёт начало в 1997 году, когда Питер Флоре и я опубликовали наш невероятно увлекательный альбом впечатлений (на нидерландском языке: Nova Zembla, Elmar, 1996). Спасибо, Питер, за нашу дружбу, которая длится уже больше 25 лет, и за то, что ты доверил мне свои дневниковые записи. Хотя наше физическое пребывание в Арктике было относительно недолгим, я на десятилетие «вмерз» в эту тему, посвящая свое время чтению поразительных отчетов наших предшественников и документов той эпохи. В наши дни в Интернете можно найти практически любую информацию, но ничто не сравнится с запахом книг и тишиной библиотек – будь то библиотека в Университете Эмпории (штат Канзас) или в Университете Иллинойса в Чикаго, – и тем волнением, которое испытываешь, доставая с полок книги, оттиски и переплетенные тома, которые ты давно мечтал подержать в руках.

Первым человеком, который «отправил корабль в Ледовитое море», стал Джек Вормер, пенсионер и водитель школьного автобуса из Сан-Диего, штат Калифорния. В 1998 году он предложил идею и приступил к переводу нашей с Питером книги на английский язык. Помощь и поддержка пришли в 1999 и 2000 годах от Роберта Хедлэнда (Кембридж). Полученный в результате текст был отредактирован Луизой Александер Иззо из канадского журнала Arctic в период с февраля по октябрь 2004 года. Издатель Ауке ван ден Берг из издательского дома «Розенберг» в Амстердаме решился на смелый шаг и напечатал рукопись при финансовой поддержке фонда J. E. Jurriaanse Stichting и Национального комитета Виллема Баренца (J. J. Zeeberg. Into the Ice Sea. Amsterdam: Rosenberg Publishers, 2005). Я благодарен моей семье и друзьям, которые на протяжении 25 лет, пока приключение поглощало меня целиком, постоянно слышали от меня, что «осталось доделать совсем немного». Некоторым из них не хватило терпения – и их можно понять.

Глава «Историческая перспектива» была написана специально для издания 2021 года. В основу главы «Лето на острове Вайгач» положен прежде не публиковавшийся дневник экспедиции августа 2000 года. Глава «В ледовитое море» была написана мною на основе выдержек из дневников Франса Хереса и Морица Груна. Франс передал мне ксерокопию своих записок в 1996 году. История Морица была опубликована в Alkmaarsche Courant / Noordhollands Dagblad (Peter Heerkens, 26 октября 1991 года) и в серии репортажей в Maritiem Nederland (Рон де Вос, февраль – июль 1997 года), которые были любезно предоставлены Морицем Груном и Роном де Восом. Перед экспедицией Мориц дал интервью Dagblad Kennemerland / Noordhollands Dagblad (18 июня 1991 года), из которого взят диалог с Дмитрием Кравченко (1936–2020). В эту главу включены также события из краткого отчета о спасении экспедиции, опубликованного Дмитрием Кравченко в его интернет-блоге за 2010 год. В главе о кораблях я объединил взгляды Аба Ховинга и Геральда де Вердта. С судостроителем Геральдом де Вердтом мне довелось встретиться и познакомиться в августе 2018 года, когда я случайно проезжал через Харлинген, где осуществлялась реконструкция корабля Баренца. Завершая эту рукопись, в ноябре 2020 года я консультировался с Геральдом по поводу названия и размеров оригинального судна. В основу книги положены оригинальные тексты «Правдивого описания трех морских путешествий» Геррита де Вейра и «Плаваний на Север» Яна Хёйгена ван Линсхотена в том виде, в каком они были воспроизведены Самуэлем л’Оноре Набером в 8, 14 и 15-м томах серии Linschoten Vereeniging [L’Honoré Naber 1914, L’Honoré Naber 1917]. Оригинальный текст письма Роберта Робертса ле Каню взят из нидерландского издания «Большого атласа» Йоана Блау.

Экспедиции 1993 и 1995 годов были организованы под руководством Хенка ван Вейна († 2012) и стали возможны благодаря финансовой поддержке, которую оказали издательская группа Wegener (Апелдорн) и Амстердамский университет. Экспедиция 1995 года также финансировалась Министерством культуры Российской Федерации. Грант Национального научного фонда (США) OPP-9796024 покрыл большинство расходов на исследования в 1998 и 2000 годах. Арктический и антарктический научно-исследовательский институт (AAНИИ) обеспечил разрешение на работы на Новой Земле в 1995 и 1998 годах и на острове Вайгач в 2000 году. Морская арктическая комплексная экспедиция (МАКЭ) под руководством Петра Боярского получала техническую и логистическую поддержку со стороны Российского министерства обороны, Российской пограничной службы, Министерства по атомной энергии, Главного штаба военно-морского флота и Центрального ядерного полигона на Новой Земле. Техническую и материальную поддержку оказали Группа по обезвреживанию взрывоопасных боеприпасов Королевских ВВС Нидерландов (Гилзе-Райен) и Корпус морской пехоты Королевского флота Нидерландов (Дорн).