Текст книги "Женщины Донбасса. Истории сильных"

Инна Губарева и Надежда Веровская

Кирилл Губарев и Максим Веровский: пятнадцать лет крепкой мужской дружбы и одно общее дело – они работали волонтерами в общественной организации «Пища Жизни. Донбасс». С начала войны на Донбассе ездили – часто под обстрелами – в города и села, кормили больше тысячи людей, и Кирилл Губарев снимал прямые репортажи с мест событий, которые являются документальными свидетельствами геноцида киевских властей мирных донецких жителей…

Не так давно они погибли… Вместе. Одновременно. Под обстрелом… Но у их жен – Инны и Надежды – не было времени закрыться в скорлупе своего горя, они надели футболки с надписью «Пища Жизни. Донбасс» и продолжили дело мужей.

И эта история о них.

Инна Губарева:

– Кириллу было двадцать два года, когда он в 2004 году основал «Пищу Жизни. Донбасс» и стал вице-президентом Межрегиональной благотворительной общественной организации «Пища Жизни» (Россия). Он решил помогать самой незащищенной части населения: кормить одиноких стариков, инвалидов, малоимущих, многодетные семьи… У него была такая кипучая энергия! Он столько придумывал полезных дел: помимо раздачи еды проводил массовые молодежные фестивали. Он был душой организации, умел зажечь людей идеями, повести за собой. Создал крепкий коллектив волонтеров-единомышленников.

Погибли волонтеры «Пища Жизни» Кирилл Губарев и Максим Веровский

16 июля 2022 года в 21–04 МСК из-за прямого попадания американской реактивной системы залпового огня (РС-ЗО) HIMARS в здание кухни «Пищи Жизни» в городе Алчевске погибли два волонтера.

Волонтеры из Алчевска вернулись в город после обеспечения питанием беженцев в Северодонецке. Они приехали к зданию «Пищи Жизни», чтобы разгрузить пустые баки.

Начался обстрел. Волонтеры не успели покинуть территорию. Плита дома сорвалась и придавила волонтеров, что оказалось смертельным для ребят. Осколками ранило выжившего волонтера (22-летнего Андрея Яковлева)…

Надежда Веровская:

– И моего мужа Максима «зажег»! У него был бизнес по изготовлению мебели, которая пользовалась спросом у нас, в Алчевске. Но Максим всегда был вместе с другом, разделял его идеи, поддерживал делом.

Они все делали вместе. И предложение сделали одновременно. Да, у нас с Инной и помолвка в один день была. …И погибли они в один день.

Надежда Веровская:

– Это все, что осталось от кухни… И это место гибели наших мужей…

Инна Губарева:

– Мы впервые после этого… сюда приехали.

Надежда Веровская:

– Сюда 16 июля около девяти часов вечера приехали наши мужья, разгружали пустую тару… Им еще надо было загрузить продукты, чтоб утром следующего дня выехать в Северодонецк…

Инна Губарева:

– Я была дома: ждала мужа. Мы с ним созвонились, он сказал, что через полтора часа будет.

Надежда Веровская:

– Я тоже была дома. Мы с дочками – у нас их трое: 6, 10 и 12 лет, – тоже ждали… Прошло около десяти часов, а мужа все не было…

Инна Губарева:

– Мы слышали взрывы, несколько взрывов. Не было никакого предчувствия… Мы сначала не провели параллели… Потом я в чате прочитала, что в Алчевск прилетело в районе депо. Вот тогда я ахнула: там же наша кухня!

Надежда Веровская:

– Я приехала сюда с братом моего мужа… Здесь уже было полно народу: военные, гражданские, машина скорой… Люди сказали, что под завалами нашли два трупа… Мы побежали к завалам, я увидела тела, поняла, что все…

Инна Губарева:

– Взрывом разбило перекрытия здания, и на них рухнул потолок… Если б они успели выбежать!.. Мне потом сказали, что тело мужа извлекли из-под обломков с телефоном в руке: он в тот момент оговаривал детали завтрашнего выезда в Северодонецк…

Надежда Веровская:

– И мы решили с Инной в память наших мужей продолжить их дело…

Инна Губарева:

– Когда мы впервые поехали на развоз, убедились, какое нужное дело делали наши мужья и их команда! Нас везде встречали добрыми словами, рассказывали душевные истории о наших мужчинах… Мы видели, как люди нас ждут, очень ждут эту помощь…

Надежда Веровская:

– И убедились, что приняли правильное решение, заменив их… Правда, если бы не было команды единомышленников, которая поддерживает нас, вдвоем мы бы не осилили…

Наша команда вместе с девушками поехала в одну многодетную семью, которую опекали их мужья.

Инна Губарева:

– Муж мне рассказывал про эту семью, в которой одиннадцать детей. Они встречали его радостными криками: «Дядя Кирилл приехал!» Все вешались на него… Они его очень любили.

Когда мы впервые к ним приехали, они обступили нас, стали обнимать, утешать, сказали: «Мы знаем, как погиб дядя Кирилл: он погиб, помогая людям».

Надежда Веровская:

– Детская радость – вот что для нас главное! И у кого есть дети, у кого нет детей, – все понимают, что надо делать все, чтобы дети были счастливы!

Мы приехали к дому. Высыпали ребятишки, и девушки стали играть с ними в игру-речевку.

Инна Губарева:

– Ребята! «Пища Жизни»! Где все?

Дети:

– Все дома!

Инна Губарева:

– Всем привет! В этот раз у нас для вас дыни и шарики.

Дети (хором):

– Спасибо нашим поварам за то, что вкусно варят нам!

Я спросила ребят:

– Кто вас научил так отвечать?

Дети:

– Мама!

Мальчик:

– Мы так дяде Кириллу говорили каждый раз, когда он приходил.

Мальчик:

– Он к нам каждую неделю приезжал.

Девочка:

– Мы его так любим!

Мама детей:

– Ребятам он всегда помимо продуктов привозил сладости. Жаль, что его не стало… До сих пор не верится, что его нет… Тяжело…

Я спросила у девушек, какая помощь им нужна?

Надежда Веровская:

– Много чего нужно. Кухню нужно восстановить.

Инна Губарева:

– Список получится достаточно длинный…

Эта кухня спасла много жизней. И для того чтобы продолжали волонтеры «Пищи жизни» свое доброе дело, мы тоже обязаны им помочь. Мы это сделали в память о замечательных людях – Кирилле Губареве и Максиме Веровском. Мы сделали это вместе! Люди со всей страны собрали огромную сумму денег, более миллиона рублей, закупили и доставили большое количество оборудования, чтобы Инна и Надежда могли продолжать дело своих погибших мужей – кормить пострадавших и малоимущих людей на Донбассе в рамках проекта «Пища Жизни. Донбасс».

Тамара Киященко

Тамара Ивановна Киященко – учитель не по профессии, а по призванию. Она – руководитель кружков в Центре внешкольного образования города Первомайска Луганской области. Казалось бы, кому нужны уроки труда под обстрелами? Оказалось, всем: и детям, которые отвлекались от ужаса, что творился вокруг, начинали улыбаться, придумывать забавные истории со своими поделками, и взрослым, которые старались создать им хотя бы временную атмосферу покоя и безопасности.

Вот и получились у Тамары Ивановны уроки жизни и выживания…

Тамара Киященко:

– У меня сорок пять лет педагогического стажа. Начинала с 1977 года: СССР, потом Украина, теперь – ЛНР. В молодости уехали с мужем на Дальний Восток: хотелось самостоятельности, не зависеть от родителей. А потом поняли, что лучше родных мест ничего нет, и вернулись в Первомайск. Работали, троих детей поднимали. Правда, судьба так распорядилась, что рано ушли два наших сыночка… Но у каждого остался сын – продолжатель рода! Один внук живет в Москве, другой – в Краснодарском крае. Я рада, что их этот ужас, что у нас каждый день, обошел стороной…

Я была в отпуске, когда в 2014 году начались боевые действия.

Первый шок был, когда к нам привезли беженцев со Славянска и Краматорска. Из машин и автобусов выгружали детей. Они были грязные, дрожащие от страха, многие какое-то время жили в подвалах. Взрослых было немного – в основном старались спасти детей… Нам тогда было не понять, что они пережили, и самое малое, что мы могли сделать, – побежать в магазин, купить сладости и раздать ребятам.

Вскоре этот страх поселился и у нас.

22 июля 2014 года мы с мужем услышали грохот. Выбежали во двор и с пригорка увидели, что на нас с Золотого идут танки и стреляют. Первым разбили жилой дом в центре. Мгновенно взрывной волной у нас окна снесло… И самолет летел низко-низко и стрелял в людей… Я как наяву смотрела фильм про войну… Фашистов реально увидела…

Некогда было раздумывать: села на велосипед, потому что общественного транспорта в городе уже не было, и поехала в родной центр, потому что там были дети. От моего дома до него 8 километров. И этот путь туда-обратно почти каждый день. 45 минут в пути – столько урок в школе идет. А тут каждый раз получается урок на выживание… Когда едешь под обстрелами, дорога кажется бесконечной. Думаешь, куда в случае чего падать, где укрыться. А вокруг – практически мертвый город, пустые глаза домов, только занавески ветер колышет… Даже собаки по улицам не бегали…

Первая неделя войны: связь пропала, и мы были совершенно отрезаны от мира. Это страшно. Хорошо, что мэр собрал всех на площади Ленина и стал объяснять ситуацию, говорил, что надо делать…

И мы, пятеро сотрудников центра, стали выходить на работу. У нас в подвале люди жили, много детей. Мы написали на стене: ЗДЕСЬ ЛЮДИ! И фактически спасли центр от самозахвата и разграбления.

Нас постоянно бомбили. Продукты закончились. И наши шахтеры стали выпекать хлеб, а солдаты привозили его на площадь. Когда подъезжала «буханка», выстраивалась очередь метров в 500. Солдатик доставал лоток с хлебом и резал буханку сначала пополам, а потом каждую половинку еще пополам. Так выходило 250 гр., полагающихся на одного человека. Я стояла в очереди со списком и брала хлеб на несколько человек. Люди меня знали, знали, что я беру для детей, которые живут в подвале центра, и никто не возмущался. А моя невестка стояла в другой очереди – за водой. Света не было, водопровод не работал… Вот хозяева кафе пробили у себя во дворе скважину и пускали за водой всех желающих.

Знаете, война четко проявляет внутреннюю суть людей, и большинство выдерживают жесткий экзамен на человечность: помогают друг другу, отрывают от себя и делятся. Жители приносили в наш центр продукты и вещи. Так мы смогли поддержать тех, кто у нас прятался.

Тогда, в 2014 году, ополчение и военные отстояли наш город. И укрофашисты мстили за это, обстреливая нас все восемь лет.

Когда началось СВО, обстрелы стали еще яростнее. У нас в подвале уже жили человек 60. Мы четко организовали распределение обязанностей: когда стихала стрельба, мужчины разводили огонь под печами из шлакоблоков, ставили кастрюли с водой, женщины что-то по-быстрому готовили…

Когда обстреливали и все в подвале дрожали от страха, я старалась занимать ребят: мы делали из бумаги журавликов, бабочек, голубей, придумывали про них сказки. И дети отвлекались. А как им были дороги эти бумажные поделки! Что там какие-то барби, игры в телефонах! Они их к сердцу прижимали, спать с ними ложились…

Я спросила:

– Вы так каждый день и ездите на этом велосипеде?

Тамара Киященко:

– У меня уже скутер появился, но я вчера ему «мозги вставила», – теперь муж чинит. Он мой помощник, моя опора, мы вместе уже пол века! Золотую свадьбу впору отмечать, – да не до того. Вот наступит долгожданный мир, и мы ее обязательно справим! И вас всех пригласим!

Я спросила:

– Тамара, что вам подарить?

Хотя ответ предвидела.

Тамара Киященко:

– Нам нужны компьютеры: ведь детей надо учить. К ним несколько принтеров, тетради, бумага, в том числе и цветная, ручки и карандаши… А еще хорошо бы помогли нам починить крышу…

Еще один жизненный урок от стойкой жительницы Донбасса: ничего для себя!

Анна Ильясова

Представьте себе штурм города: едут танки, летят снаряды, стрельба вокруг, – и посреди этого ада молодая красивая девушка, которой скорее место на подиуме, дефилирующей в сногсшибательных нарядах, или в огромном авиалайнере, в форме стюардессы, разносящей напитки пассажирам бизнес класса…

Хотя да: Анна Ильясова была и моделью, и стюардессой, а сейчас в воинском камуфляже ведет бойцов своей роты в бой. Правда, мало кто знает, что у нее в сумке рядом с запасными обоймами для пистолета лежит косметичка, в которой все, как у любой девушки ее возраста: тушь для ресниц, помада, пудра, духи…

Анна Ильясова:

– Родилась я и выросла в небольшом поселке Старомихайловка Марьинского района, что под Донецком. Конечно, как многие девчонки, мечтала о «красивой жизни» (смеется), мечтала увидеть мир… Но с детства мне родители вложили в сознание: ничего тебе ниоткуда на голову не упадет, и только своим упорным трудом сможешь мечты осуществить. Вот и пришлось выучить английский и арабский языки, получить два высших образования – юридическое и дипломатическое. А потом я прошла кастинг в национальную авиакомпанию Иордании Royal Jordanian Airlines, работала стюардессой, побывала в 35 странах мира. Успела поработать и в модельном бизнесе, и в полиции.

Когда в Киеве произошел переворот, и безбашенные молодчики скакали на Майдане и орали: «Москаляку на гиляку», – а потом стали убивать «беркутовцев», я поняла, что не смогу остаться в стороне. Все бросила и прилетела из Иордании в Донецк, где жили моя мама и десятилетний сын Захар. Так что в 2014 году я стояла у истоков формирования нашей республики: организовывала митинги, участвовала в референдуме.

9 мая 2014 года меня в качестве переводчика с арабского отправили с журналистами из Ливана в Мариуполь, где они хотели сделать репортаж о настроениях местных жителей. И там мы стали свидетелями, как боевики батальона «Азов» расстреливали митинг на площади, сожгли живьем людей в райотделе милиции… И трупы, трупы на улицах, раздавленные автомобили…

С этих событий началась и моя собственная бескомпромиссная борьба с укрофашизмом. До начала спецоперации я была членом ассоциации, которая помогала Донбассу, вела работу на информационном фронте.

Моя родная Старомихайловка, в которой, по сути, не осталось ни одного целого дома, уже без малого девять лет находится на линии фронта. И наш дом пострадал: снаряд прилетел во двор, разорвал собаку, а взрывной волной выбило все окна. Но там осталось пол поселка родственников, и никто не уезжает, хотя, конечно, все боятся обстрелов, но решаются на отъезд немногие: куда ехать, когда все свои – и живые, и мертвые – здесь? Это наша земля, кровная. И кровью политая…

Я понимала, что обострение боевых действий неизбежно, и год назад пришла в пункт сбора в местном ДК записываться добровольцем. Подала свою анкету и просидела весь день: люди все шли и шли, среди них было немало женщин. В военкомате учли два моих высших образования, службу в полиции и выдали погоны лейтенанта. Так я стала офицером 11-го полка 1-го Армейского корпуса ДНР.

Потом нас посадили в автобус и привезли в воинскую часть. Это был как раз тот вечер, когда было подписано признание ЛДНР. Мы сидели в комнатке и смотрели церемонию. Я никогда не забуду эту обстановку, ребят и девчонок, которые были рядом. Все так радовались! И в этот момент послышались звуки стрельбы. Все всполошились. А это, оказывается, в городе был салют! Как мы радовались, обнимались и прыгали от счастья!

Как меня отпустили родные? Это было очень тяжело: мама с сыном были настолько против, что были и истерики, и слезы. «Что ты удумала?» – кричала мама сквозь рыдания. – У нас же есть мужчины». На это я ответила, что по-другому не могу поступить. Дня три они мне названивали: уговаривали, плакали, потом смирились.

Первоначально я думала взять позывной «Стюардесса»: меня так ребята прозвали, и у многих друзей я под этим именем записана в телефоне. Но подумала: длинновато, а если придется под обстрелом быстро докладывать? Вспомнила свою боевую подругу – «Лису», с которой мы служили в одном батальоне, и решила увеличить наш «зверинец»: взяла позывной «Белка». С тех пор постоянно кручусь как белка в колесе, а еще мой позывной веселит ребят. Представьте, как в эфире порой смешно звучит донесение: «Ко мне пришла «Белка».

Конечно, мне было интересно:

– Анна, вы участвуете в боевых действиях, держите оружие в руках, вы стреляете, в вас стреляют, то есть вы в самой гуще событий. Скажите, в освобождении каких территорий вы принимали участие?

Анна Ильясова:

– Мы были в Старогнатовке, Кальчике, Розовке (Запорожская область), поселке Нескучное (Великоновоселковский район) и в Мариуполе.

В освобожденных поселках местные жители встречали нас с объятиями, делились с нами запасами, когда снабжение не поспевало за наступлением.

Из Розовки в Запорожской области наш батальон выбивал «айдаровцев». Когда им стало ясно, что удержаться там не смогут, они убили владельца автобазы, чтоб забрать автобусы… Но далеко уехать им не удалось – божья кара настигла: точно по ним прилетело под Кальчиновкой. Вся дорога была усеяна трупами, и мы проезжали, лавируя между ними. Порой я думаю, что до сих пор на украинской стороне жены и матери ждут своих родных и не знают даже, где они похоронены. Как бы то ни было, все равно погибли люди, и по-человечески их жалко. Хотя иногда их людьми назвать язык не поворачивается: насмотрелись мы зверств этих проклятых укронацистов!

С Розовкой связано у меня особое воспоминание. Когда мы зашли в поселок, то расположились в брошенном доме. И обнаружили запертого на кухне крохотного котенка. Сколько он там пробыл без воды и еды – не знаю, но уже фактически был при смерти: даже мяукать у него не было сил. Я его стала отпаивать-откармливать, назвала Зетом. Он ожил, все время тянулся ко мне, видимо, чувствовал защиту. А когда мы стали собираться на передислокацию, Зет демонстративно улегся на мой автомат. Я его согнала. Он тут же залез на мою сумку и жалобно заскулил: мол, возьмите и меня. Ребята засмеялись: «Смотри, он с нами собирается! Забирай его! Будет нашим боевым котом!» Я положила котенка в свою шапку, в которой он и путешествовал с нами. Дорогу переносил отлично, только вздрагивал от взрывов и посматривал на нас: раз мы рядом, то все в порядке! Сейчас он живет у моих дома. У Зета все хорошо: его любят, балуют. Только никак не хочет оставаться один: громко мяукает – голос прорезался! – выражая недовольство. Когда кто-то дома, он затихает.

После Розовки нас перебросили в Мариуполь. Когда мы туда с боями зашли, «азовцы» уже понимали, что проиграли, и как могли спасали свои шкуры. Вот у одной из местных жительниц, матери с маленьким ребенком, они застрелили мужа и брата, чтобы забрать их паспорта, одежду, сумки. По этим документам нацики вышли из города… То, что мы видели в Мариуполе, было так страшно… В подвалах пряталось очень много людей: дети, старики, раненые и больные, в том числе и лежачие. Они умирали от голода и холода, и хоронили их прямо во дворах, на детских площадках. В тот период в город еще не могли пробиться гуманитарщики, чтобы доставить еду, и мы приняли решение отдать все продукты, что были у нас, населению. В Мариуполе местные жители отнеслись к нам хорошо, да и мы старались наладить с ними контакт, расположить их к себе. Все-таки это наши, русские люди.

Наша дивизия стояла в Вербовом, когда отсюда выбивали украинские войска. Они отошли – и стали бить по поселку тяжелой артиллерией. На Верхней улице жила семья, и их трехлетней девочке в ходе обстрела оторвало ногу… У нас был свой медбрат при дивизии, он и оказал малышке первую помощь, а потом наши ребята вывезли ребенка в больницу. И врачам удалось девочку спасти. С этой семьей у нас сложились особые, очень теплые отношения: мы всегда заезжаем к ним в гости, и мама с бабушкой встречают нас, как родных, благодарят, что спасли их ребенка. А девчонка такая шустрая, моторная, смеется, веселится и уже бегает на протезе…

Под Докучаевском нас впервые накрыло украинскими «Градами». Мы переночевали в холодном ангаре, а потом вместе с подошедшими ребятами из российской армии пошли на Запорожье.

Самое страшное было в Нескучном, там были первые серьезные потери в боях с батальоном «Айдар». Меня во главе взвода отправили на зачистку. Разбились на группы, идем, и вдруг подбегают разведчики из 42-й дивизии, кричат: «Командир, мы перехватили переговоры укров. Вас срисовали. Сейчас накроют огнем. Уводи своих немедленно…»

Приказываю отходить перебежками. Бегу и слышу свист. Падаю. За моей спиной все грохочет. Поднимаюсь и вижу полные удивления глаза солдат: «Тебя же накрыло миной. Мы сами видели взрыв и фонтан земли! Думали, тебя разорвало на части». Так что теперь у меня два дня рождения. А тогда я получила контузию. Если бы не ребята, не знаю… я бы вообще не выжила. Пацаны меня схватили за руки, за капюшон, отволокли из-под обстрела и кинули меня в подвал. Там я пролежала три дня. Были сильные головные боли, я не понимала, что со мной происходит, говорила с трудом – заикалась. И к доктору не было возможности обратиться, потому что село было отрезано…

После Нескучного я познакомилась с ребятами из российской армии, и они меня к себе забрали. Я сейчас военнослужащая российской армии – офицер 42-й гвардейской мотострелковой Евпаторийской Краснознаменной дивизии, заместитель командира роты.

Мы беседуем с Анной в расположении ее части в редкие минуты отдыха личного состава. Бойцы с интересом прислушиваются к нашему разговору. У меня и к ним были вопросы:

– Скажите, часто в мужских коллективах не любят присутствия женщин. Моряки так вообще категоричны: «Женщина на корабле к беде»…

Боец (смеется):

– Так у нас не корабль. И она нам боевой товарищ, а не женщина…

– То есть она с вами на равных?

Бойцы (нестройным хором):

– Да!

– Так точно!

– Да ладно, не поверю! Небось чай ей наливаете и сахар в чашке мешаете?

Бойцы (смеются):

– Чай нальем…

– А сахар сама размешает.

– Неужели совсем-совсем не заботитесь?

Бойцы:

– Нет, ну, когда нужно…

– Присматриваем за ней в бою…

– Она знает, что в случае чего – мы рядом…

Анна Ильясова:

– На самом деле, они очень хорошие! Я благодарна судьбе, что такие ребята меня окружают. Особенно четко я поняла это после контузии, когда они меня вытащили из-под обстрела. У нас сложились не то что дружеские отношения, мы все стали как одна семья. Это на самом деле очень круто! А самый большой кайф я получаю оттого, что у нас в батальоне представители разных республик, разных национальностей, – полное ощущение Советского Союза в миниатюре!

Мне кажется, что война ускоряет время. Поэтому и горе, и радость, – все близко, на расстоянии вытянутой руки. Самое страшное бывало, что утром пьешь с человеком кофе, потом бой, и его уже нет…

– Как вы обычно реагируете? Даете волю чувствам или «держите лицо», а потом в подушку плачете?

Анна Ильясова:

– Уже приучила себя: на людях никогда не плачу. А вот когда остаюсь одна…

В конце нашей интересной беседы задаю Анне традиционный вопрос: в какой помощи вы нуждаетесь?

Анна Ильясова:

– Нашим ребятам для разведки нужен Мавик 3[9]9
  Дрон DJI Mavic 3 – один из самых распространенных беспилотных летательных аппаратов. Чаще всего используется для разведки или корректировки огня артиллерией.


[Закрыть]. А сына бы порадовал компьютер. Мы в свое время в школе бесились с друзьями на переменах, разбивали коленки, хохотали до слез над шутками… Донецкие дети – они другие: у них война отняла радость детства, многие вообще не улыбаются.

Конечно, с помощью наших добровольных помощников мы смогли порадовать и сына Анны, и ее сослуживцев.

Анна Ильясова:

– У меня есть мечта: после победы построить дом на море и 9 мая собирать на его веранде всех-всех боевых товарищей. Один стол я накрою для живых. Мы будем радоваться миру, вспоминать наше военное братство и павших друзей. Вот для них я накрою другой стол. Поставлю портреты ребят, налью каждому поминальные сто грамм, накрою по традиции рюмки куском хлеба. И мы вместе будем праздновать наш День Победы!