Текст книги "Женщины Донбасса. Истории сильных"

Татьяна Бондарева

Говорят, что снаряд не падает два раза в одну воронку. Это опровергает история Татьяны Бондаревой: к сожалению, падает. После прилета первого вражеского снаряда у нее не осталось дома, после второго – она и сын в тяжелом состоянии оказались в больнице… Да уж, такого никому не пожелаешь…

Татьяна Бондарева:

– Кажется, что мы всего насмотрелись за эту войну… Наш дом в селе Евгеновка сгорел еще в марте, когда шли бои. У Ромочки, сынка, был день рождения, когда все горело… Мы еще мрачно шутили, что это в его честь фейерверки… Мы в это время прятались в погребе. И когда прилетел снаряд, нас спасло то, что муж развозил воду, и бочка с водой стояла рядом с домом. Снарядом бочку разорвало, и наш погреб залило водой. Это нас и спасло, мы не задохнулись. Но сгорело все: вещи, документы, продукты…

Но надо было как-то продолжать жить… Мы договорились насчет дома, посадили огород и начали потихоньку документы восстанавливать, планировали дочку и сына в школу оформить. А потом, 1 июля около десяти часов утра случилось то, что Рома называет «к нам прилетела мина».

Мы с мужем и сыном тогда были во дворе дома. Почувствовали какую-то волну, нас откинуло в сторону… Наверное, я на какое-то время отключилась… Когда открыла глаза, вокруг стояла плотная пыль. Глазам было очень больно, я их кое-как протерла руками, зрение вернулось, и я увидела, что моя правая нога разворочена. Но боли вначале не чувствовала. Стала искать глазами сына и увидела, что Ромочка лежит без сознания, и его левая рука… как бы сбоку…

Тут начался сильный обстрел, все вокруг заходило ходуном. Мама с дочкой выскочили из дома и затащили меня в погреб. Там у нас было припасено все для первой необходимости. Дочка льет перекись на ногу, из которой кровь хлещет, и говорит: «Мам, перебинтовать не могу: мне плохо». Кое-как мы с мамой перевязали ногу. Вот тут уже пришла адская боль. Но я о ней не думала, все порывалась бежать во двор: посмотреть, что там с мужем и сыном – они ж под обстрелом. А встать не могу. Понимаю, если и смогу выйти, то дочка с мамой за мной побегут.

Полчаса нас страшно бомбили… Как все немного затихло, зашли российские военные. У них машина была, на которую меня погрузили и повезли в больницу. По дороге мне сказали, что муж и сын живы. Какое облегчение! То ли от укола, что мне сделали, то ли просто наступил предел организма, я отключилась…

Потом я узнала, что Ромочку доставили авиацией в Донецкий травматологический центр.

Андрей Боряк, главный врач Республиканского травматологического центра Донецка, ДНР:

– Ребенок поступил в крайне тяжелом состоянии: проникающее ранение грудной клетки с ушибом сердца, травма глаза и тяжелейшая травма плеча – очень сложная, со множеством оскольчатых переломов плечевой кости и огромным дефектом мягких тканей.

Мы сделали несколько сложнейших операций и смогли спасти его руку. Сейчас жизни ребенка ничего не угрожает, он достаточно активен. Хотя ему еще предстоит длительный срок реабилитации. К сожалению, его лечение еще не подошло к своему финалу.

Его мать, Татьяна Бондарева, тоже была доставлена в наш центр, но с менее тяжелыми повреждениями. Однако у нее тоже очень сложное ранение голени, которое потребовало нескольких хирургических вмешательств. Сейчас она тоже проходит стадию лечения и реабилитации.

Татьяна Бондарева:

– После страха, что потеряла мужа и сына, пришла радость, что они живы. Я вначале думала, что Ромочке оторвало руку… Мне сказали, что будет ампутация. «Ничего, думаю, главное – живой!» А на следующее утро – вот это радость, так радость! – сказали, что врачи руку спасли. Спасибо им огромное! До конца жизни буду молиться об их здоровье!

Сейчас полегче: мы с сыном в одной палате, и муж с нами.

Но покоя не дают мысли: что нам делать после больницы? Возвращаться как бы некуда, потому что там продолжаются обстрелы. Страшно, что опять такое с нами может повториться…

Этот страх и в мыслях, и в ночных кошмарах… Постоянный страх… Сын просыпается с криком: «Мы сегодня горели…» На другой день: «А сегодня мы прятались. За мной БТР гонялся, я бежал из последних сил…» «Мама, мы так и будем дальше жить?»

Что я могу ему на это ответить? Говорю:

– Тебе нравится Донецк?

– Да, я б хотел тут жить.

– Но здесь же тоже небезопасно.

– А где безопасно?

– Не знаю…

Мы разговариваем с этой семьей в больничной палате. Хорошо, что они потихоньку поправляются, но я понимаю их тревогу: куда потом идти? Как им жить дальше?

Вот вы, читающие сейчас эти строки, постарайтесь представить себе, что вы жили своей налаженной жизнью, строили планы, и вдруг – бах! – у вас нет НИЧЕГО… И нужно жизнь начинать заново, а у вас на руках двое детей и пожилая мама… И вам с сыном еще столько времени нужно на лечение и восстановление. И муж без работы…

Спустя несколько месяцев мы снова встретились, теперь Татьяна ходит, ногу восстановили. Муж Татьяны смог устроиться на работу в Новороссийске, теперь они официально граждане Российской Федерации.

Ирина Галяпа

Двадцать один год счастливой семейной жизни, любящий, заботливый муж, который всегда рядом, двое прекрасных детей, – все это было у Ирины. Было в прошлой жизни…

Ирина Галяпа:

– Мы жили в Алчевске – большом металлургическом городе Луганщины, растили сына Руслана и дочку Ольгу… Мне многие завидовали: муж любящий и заботливый, в доме достаток. Я жила ЗА МУЖЕМ! Понимаете, как это важно для женщины, – чувствовать ежедневно, ежечасно крепкую спину настоящего мужчины, который возьмет на себя решение всех проблем, укроет от бед и обид, крепкую руку его поддержки…

Когда в Киеве заскакали на Майдане с антирусскими кричалками, Юра сразу понял, что, если им не помешать, все для нас кончится очень печально.

А когда в Одессе жгли живьем людей, показывали это по телевизору, и мы видели, как молодые бугаи хохочут над криками погибающих и девочки 17–19 лет с улыбкой подносят им бутылки с «коктейлями Молотова», стало по-настоящему страшно. Муж сказал: «Я не могу быть частью этой страны, убивающей русских…»

Мы с его мамой просили остаться дома, не уходить, плакали, а супруг ответил: «Если каждый решит отсидеться, нас уничтожат», – и в начале мая 2014 года записался в ополчение ЛНР. Лучшие из лучших ушли нас защищать. Благодаря им наш город никогда не был под контролем Киева. Но ВСУшники бомбили его и продолжают обстреливать.

Мой Юра погиб 12 марта 2022 года под Рубежным при минометном обстреле… Когда мне сообщили о его смерти, я не поверила. Поехала в морг и не опознала его… Наверное, мозг сопротивлялся, я хотела, чтобы он был жив. Мне все говорили, что это он, а я до последнего отрицала это.

Потом мы его забрали домой, одели, и только после этого я поняла, что это он, мой Юрочка… Умом признаю, что его уже нет, а сердце все еще отказывается в это верить… Мы в семье договорились, что он просто далеко уехал, и мы его ждем.

Это могила моего супруга.

– Привет, зайка моя. Я принесла тебе букетик.

Раньше я обижалась: у меня день рождения, гости собрались и сидят за столом, а его все нет. Звонила: «Ну где ты? Все тебя ждут». Но все знали, что он придет с большим букетом. Я по привычке ворчала: «Зачем? Лучше бы пришел вовремя…» Но мне было приятно! А теперь вот ему цветы ношу…

Да, горе ничем залечить нельзя… Даже временем. Хотя острота его потом ослабеет…

Нам рассказали, что в городе чтут память земляка:

Галяпа Юрий Васильевич

03.03.1975–12.03.2022

Гвардии капитан Народная милиция ЛНР, 1МСБ 7ОМСБр

Родился и жил в Алчевске, учился в школе № 2, затем поступил и закончил АИД ДОНГТУ.

С первых дней войны 2014 года записался добровольцем в ряды ополчения и отправился в Славянск, получил медаль за оборону Славянска, а также за оборону Шахтерска. Прошел достаточно долгий путь от рядового до капитана гвардии, большую часть военной деятельности посвятил разведке, и 8 лет он прослужил в 7 бригаде.

При освобождении Рубежного погиб, выполняя свой долг!

Светлая память, царство небесное!

(С сайта «Бессмертный полк Луганщины»)

Ирина Галяпа:

– Прошло пять месяцев после похорон, мы еще не успели Юру оплакать, как новая беда постучалась – нет, в буквальном смысле – прилетела в наш дом.

6 августа 2022 года был сильный минометный обстрел города киевскими войсками, причем били именно по жилым кварталам. В это время я шла на работу. Мне позвонила подружка, сказала, что наш дом обстреляли, и спросила, нужна ли помощь. У меня сердце упало: дома остались дочка, сын и свекровь. Я не представляла, что со мной будет, если с ними случилось страшное… Подруга сказала: «Я еду!» И мы вместе приехали сюда к дому.

Мы остановились с другой стороны дома, потому что возле подъезда было много людей и машин, военные и МЧС-ники. Дом горел… Видно было, что в наш подъезд было несколько прилетов. Я стала звать дочку. Потом увидела плачущую Олю с собакой на руках и рядом – плачущую свекровь. Сознание стало меркнуть: «Сыночек?» Но люди сказали, что Руслана увезла в больницу скорая…

Тормошу Олю и понимаю, что она ничего не слышит, только плачет.

«Первая в Алчевске «Парта Героя» появилась в Алчевской социально-экономической гимназии в память о защитнике Республики Юрии Галяпы

Право первому сесть за парту Героя предоставлено представителю «Движение первых», председателю «Молодая Гвардия-Юнармия», командиру «Патриот», учащемуся 11 класса АСЭГ Даниилу Козлову». (Из Сети.)

Ольга, дочь Ирины:

– Я сидела на кухне, завтракала. Услышала звук, словно вертолет рядом пролетал. Потом секунда и – удар! Меня как будто тяжелой подушкой ударило и отбросило к стене. Смотрю вокруг и ничего не понимаю, что происходит. А в ушах стоит противный звон и писк. Я встала и пошла в комнату, увидела на ковре кровь, смотрю, а там брат весь в крови лежит. Вот тогда мне стало страшно, я начала плакать и кричать. Потом мне сказали, что это контузия, что постепенно слух может вернуться. Да, я уже лучше слышу, и шум в ушах почти пропал. А тогда мне было страшно за брата.

Руслан, сын Ирины:

– Я сидел за своим рабочим столом в комнате. Сначала услышал взрыв, потом был огонь, – прям видел, как на меня летит свет. Не успел среагировать, только снял наушники, и тут новый взрыв! Я отлетел примерно на метр от стола и сильно ударился о стену. Взялся за голову и почувствовал кровь и разорванную кожу на виске. И тут у меня началась паника.

Матрена, свекровь Ирины:

– Шрам у него на голове приличный… И еще на шее. Но теперь на них не так страшно смотреть… А я с Олечкой была на кухне. Я ничего не слышала, но реально увидела, что на нас летит! Единственное, что подумала: «Ну нифига себе!» – и все, больше ничего не помню, отключилась…

Ирина Галяпа:

– Я сказала: «Слава Богу, живы!» И бросилась в больницу к сыну. Его зашили, потом рана открылась, была повторная операция…

Мы с вами стоим возле нашего подъезда, и вы видите, сколько здесь детских игрушек? Их принесли сюда в память о том, что здесь погиб ребенок. Это в квартире на шестом этаже… Ребенок был в детской комнате, когда там все горело… Нам сказали, что у него и внешние ожоги и сорок процентов ожогов дыхательных путей. Его сначала ввели в искусственную кому, но он не выжил. Очень жаль малыша: пять лет, еще не успел пожить… И родных его жалко…

Матрена:

– Мы все стали бояться! Да, сильно боимся. Когда слышим самолеты или что-то похожее, нас просто трясет от страха! До этого случая я не боялась, хоть нас обстреливали часто. А сейчас боюсь. Особенно ночью. Сына потеряла, теперь постоянный страх за внуков…

Рассказ этих напуганных женщин, за короткий срок перенесших столько горя, тронул меня до глубины души. Лишившись любимого мужа, Ирина теперь стала главой семьи, на ее плечи навалились все проблемы. Поэтому, конечно же, я спросила у нее, чем мы можем ей помочь?

Ирина задумалась и замолчала.

Ирина Галяпа:

– Даже не знаю… Но, если честно, очень нужен холодильник. А еще, когда тушили пожар закоротило проводку, и свет до сих пор не включается… И помочь с этим теперь некому… И полностью испорчены компьютер и графический планшет, так что Руслану заниматься не на чем…

Я подумала: «Мертвых мы не воскресим, раны по мановению руки не залечим, но уж с компьютером, планшетом и холодильником сможем помочь! Хоть что-то сделаем для этой настрадавшейся семьи!»

Наталья Волкова

Несмотря на то что девятый год Донецк находится под обстрелом, Донецкий государственный музыкально-драматический театр им. М. М. Бровуна продолжает радовать своего зрителя яркими спектаклями из русской и мировой классики – «Игроки», «Вишневый сад», «Темные аллеи», «Тартюф»: современными произведениями, ставшими классическими хитами. – «Юнона и Авось» и др.

Это такая отдушина для измученных войной дончан.

Во главе театра стоит Наталья Марковна Волкова, и эта история о ней.

Наталья Волкова[11]11
  Из официальных источников:
  Наталья Волкова – замужем, воспитывает троих детей. С декабря 2014 года является председателем Общественной организации «Союз театральных деятелей Донецкой Народной Республики», которая служит идеям развития театрального искусства, оказания помощи и поддержки деятелям этой сферы. Является автором идеи и руководителем долгосрочного проекта «Театральный журнал «Антракт». Награждена почетными грамотами ДНР и орденом «За заслуги перед Республикой».


[Закрыть]:

– Я работаю в театре, который носит имя моего отца, – это моя гордость и большая ответственность. В 2017 году Глава Донецкой Народной Республики А. В. Захарченко Указом № 346 присвоил Донецкому государственному академическому музыкально-драматическому театру имя Марка Матвеевича Бровуна. Папа проработал здесь более тридцати лет: директором и художественным руководителем театра. Можно с полным правом сказать, что вся его жизнь в этом театре. Он собрал этот коллектив «поштучно», создав творческую команду талантливых единомышленников.

Я, можно сказать, выросла за кулисами. Я не была избалованной папиной дочкой: он меня любил и привил любовь и уважение к труду. В этом театре я прошла все ступеньки снизу наверх, и никаких послаблений мне не было: была кассиром, билетером, администратором, гардеробщиц подменяла…

Каждое утро папа будил меня в семь утра и давал четкие задания на день. Я ему безмерно благодарна за это, как и, думаю, многие люди, работавшие под его началом в театре. Он был человеком требовательным, жестким, но не жестоким, очень справедливым, и самое главное, всегда помогал людям, любил актеров.

Я очень горжусь папой и стараюсь ему соответствовать.

В октябре 2012 года папы не стало, а его сороковины мистическим образом совпали с днем рождения театра. В театре тогда собралось много людей, в том числе приехали представители киевской власти. Старейшина трупы взял микрофон и сказал, что они всех предупреждают, что в театре есть один руководитель – Наталья Марковна.

К этому времени я к диплому экономиста добавила диплом Луганского государственного института культуры и искусств по специальности «Режиссура шоу-программ» и с ноября 2003 года была зачислена в штат Донецкого национального академического украинского музыкально-драматического театра сначала на должность главного администратора, позже – заместителя директора по связям с общественностью.

Понимаю, что, по сути, избрав меня на должность генерального директора – художественного руководителя театра, труппа таким образом хотела сохранить театр таким, каким он был при отце, и что и для меня, как и для них, это вопрос принципиальный. Каждый день стараюсь им доказать, что они во мне не ошиблись.

Отец понимал значимость высказывания Станиславского, что театр начинается с вешалки, и старался все помещение театра наполнить жизнью, сделать единым организмом, работающим на идею: просвещать, радовать, удивлять.

Вот мы с вами находимся в фойе второго этажа – это самое большое общее пространство нашего театра. Оно красиво украшено, здесь есть буфет, в антрактах играет живая музыка – либо это оркестр, либо пианист за роялем.

Но к сожалению, наша красивая люстра в строительных лесах – это для ее спасения, потому что идут постоянные обстрелы, иногда рядом разрываются снаряды. Мы сами пережидаем обстрелы в подвале и стараемся хоть как-то спасать имущество театра…

Вот уже девятый год наш город является, по сути, прифронтовым… Но он продолжает жить дальше, и все эти годы наш театр тоже живет. В 2014 году мы собрались коллективом и приняли решение, что продолжим работать, несмотря ни на что. Открывались спектаклем «Женитьба», и, когда подняли занавес, актеры увидели переполненный зал! У нас у всех наворачивались слезы. Актеры играли с необычайным подъемом! Они заряжали своей энергией зрителя, а те – отдавали им свою любовь и благодарность. Какие были овации! Сколько цветов! Это был такой драйв! Это был момент истины: мы убедились, что делаем очень важное и нужное дело!

Но порой бывало и по-настоящему страшно. Например, когда в 2015 году в город заехала ДРГ[12]12
  Диверсионно-разведывательная группа (ДРГ) – подразделение специального назначения, используемое для разведки и диверсий в тылу противника в военное и предвоенное время с целью дезорганизации тыловых учреждений, уничтожения или временного выведения из строя важнейших промышленных предприятий, военных объектов, транспорта, связи, а также сбора информации о противнике. Относится к малым подразделениям, обычно имеет численность до 20 человек.


[Закрыть]. Был яркий солнечный день, много родителей с детками гуляли на бульваре возле театра… Мы начали спектакль, и вдруг – взрывы, выстрелы, качается люстра, сыпется штукатурка с потолка. Я сказала: «Закрывайте занавес, выводите людей вниз в подвалы!» Потом мы узнали, что диверсанты ехали по бульвару и стреляли по мирным жителям… Это был самый страшный момент в моей жизни, когда ты ощущаешь, что смерть совсем близко. А у меня тогда недавно родись двойняшки, и я думала о них…

Да, порой было страшно, но мысли уехать из Донецка у меня не было: это было бы равносильно предательству. Как можно театр оставить? Это дом, это большая семья. И мы остались. Очень тяжело было, если честно. Потому что денег какое-то время вовсе не было: Украина перестала нас финансировать, а у молодой Донецкой республики просто не было возможностей. Люди начали голодать… А когда мы все-таки открыли театральный сезон, в городе узнали, что у нас в труппе много детей и что они, по сути, вместе с нами голодают. Знаете, как было приятно, неожиданно и волнительно, когда утром заходишь на служебную проходную, а там – детские памперсы, какая-то одежда для детей, кто-то оставил мешок с мукой, кто-то пакеты с крупами. И мы варили каши, кормили прежде всего деток. А теперь мы сами стараемся помогать, чем можем…

Сейчас мы с вами подъехали еще к одному нашему зданию на Садовом. Это вообще одно из самых старых зданий у нас, в Донецке, и именно отсюда мы начинали выдавать гуманитарную помощь. Здесь было проще всего, поскольку первый этаж, внизу много помещений.

Здесь был не только центр по раздаче гуманитарной помощи, – сюда одно время привозили эвакуированных людей из Мариуполя, Волновахи и т. д., так что здесь был пункт временного размещения. Мы с актерами привозили сюда не только гуманитарку, – актеры играли с детьми, устраивали для них представления… Это было очень важно и нужно: хоть на короткое время отвлечь детей и их родителей от переживаний, тяжелых воспоминаний, от боли ранений и утрат… Мы радовались чуть ли не больше самих детей, когда видели, как у ребят загораются глазенки, как они сначала несмело, а потом начинают хохотать, включаются в игру…

Планов у нас много: репетируем, готовим несколько спектаклей к выпуску, несмотря на то что ситуация в городе непростая. Поэтому часть коллектива репетирует в поселке Мангуш Донецкой области, в любезно предоставленном нам местном Дворце культуры. А совсем недавно мы закончили большой гастрольный тур по югу республики, по вновь освобожденным территориям. Там нас так замечательно принимали, люди соскучились по нам, а мы соскучились по ним.

Я порадовалась за коллектив театра и его замечательного руководителя. Конечно же, поинтересовалась, чем мы могли бы помочь.

Наталья Волкова:

– Скажу честно: помощь нужна! Вот уже достаточно долго мы не можем приобрести танцевальную обувь, – и это, действительно, большая проблема. Мы много репетируем и играем, обувь быстро изнашивается, и сейчас просто караул: балету скоро не в чем будет выходить на сцену.

Я подумала: вот если бы все проблемы мы могли бы решить так легко, как эту! Перед новым годом мы доставили и вручили партию танцевальной обуви коллективу театра.

Наталья Сидоренко

К сожалению, и так бывает в жизни: сегодня ты мастер по маникюру и педикюру, а уже через несколько месяцев – спасаешь раненных бойцов, спишь по два часа в день и помнишь каждое ранение. Это все про Наталью Геннадиевну Сидоренко.

Наталья Сидоренко:

– Мне пятьдесят лет. Сама я из Северодонецка. Окончила медицинский институт по специальности врач-реабилитолог. По специальности тогда работу найти было сложно, вот и работала, как говорится, где придется, кем придется, закончив курсы массажистов, компьютерные курсы и курсы мастера маникюра и педикюра.

И в 2014 году, когда уже все дошло до нас – дошло не просто на словах, а стали гибнуть люди, в соседних городах начались обстрелы мирных жителей, – наши местные власти сказали, что нужны медики. Я все для себя решила и пришла по указанному адресу. Нас тогда набралось человек шестьдесят. Мы днем продолжали работать на наших основных работах, а когда требовалось – забирали раненых ребят, которых вынесли с поля боя, оказывали первую помощь и доставляли в госпиталь. Увидела, как наши мальчики гибнут, и приняла решение сделать это основной работой… Так я с 2014 года стала военнослужащей.

У меня иногда спрашивают про бои… Я никогда не была сама в бою или «на передке», но я забирала раненых у тех ребят, которые уже вынесли их с поля боя в ближайшее безопасное место, которое на тот момент можно было тем считать. Конечно, это было небезопасно. Но чтоб прямых обстрелов по нам – такого не было. Хотя и нам не раз пришлось страху натерпеться: иногда рядом же с нами снаряды и мины рвались. А еще помню, как в 2014 году под колесами нашего медицинского УАЗика снаряд разорвался, и меня в бронике выкинуло через окошко на камни. Сильно тогда ушиблась.

Но страшнее всего было в 2015 году во время Дебальцевской операции.[13]13
  Бой в районе города Дебальцево, «дебальцевский котел», «дебальцевская дуга», «битва при Дебальцеве» – интенсивные боевые действия в ходе вооруженного конфликта на востоке Украины, развернувшиеся в районе города Дебальцево в июле 2014 года, а позднее, после временного затишья в связи с перемирием, – в январе – феврале 2015 года.


[Закрыть] Там шли жесточайшие бои! Пришлось такого насмотреться и натерпеться!..

Но мы выживали, по ходу учились, набирались опыта, осваивали законы боя. К примеру, там, где можно было укрыться, но ты не сделал этого – погиб. Идешь спасать раненого, но одновременно не оценил ситуацию, не взвесил все за и против, – то мог и бойца не спасти, и сам попасть в капкан… Много ошибок допускали поначалу, очень много… Учились на своих шкурах и на смертях товарищей…

Честно говоря, ко мне каждую ночь приходят убитые друзья и бойцы, кого не смогла спасти… К этому нельзя привыкнуть… Столько молодых сейчас погибает, – сильных, красивых, смелых, которые по зову души идут защищать родину… Конечно, это больно.

И я каждый раз себе и другим говорю: мы должны сделать ВСЕ, что от нас зависит, чтобы спасать ребят…

В целях безопасности мы не станем рассказывать, где с вами находимся, – просто вообще ничего об этом! Потому что это госпиталь, здесь раненые и больные находятся на долечивании, на реабилитации. Да, действительно, его мы организовали вместе с предыдущим начмедом.

А вот это комната отдыха для персонала, где по два-три часа в сутки по очереди отдыхают четыре человека. Почему столько? Да, сотрудников у нас значительно больше, но работы так много, что мы можем себе позволить сон лишь по два-три часа. К тому же всегда часть персонала «на линии» – эвакуирует раненых. Вот так и помещаемся. Все остальные палаты отведены для раненых и больных бойцов.

Иногда и я здесь покимарю, иногда у себя в кабинете на диванчике.

А это у нас манипуляционный кабинет. Здесь квалифицированные медицинские сестры делают инъекции, ставят внутривенные капельницы, берут кровь из вены для проведения исследований и пр.

И здесь «хозяйка» – наша медицинская сестра со стажем.

Медсестра:

– Начальница у нас строгая, но в то же время и добрая. Для меня, как и для всего персонала госпиталя, она – свет в окошке. Она всегда личный пример показывает, ее ничем не остановить, и мы, как говорится, за ней «и в огонь и в воду»!

Наталья Сидоренко:

– А здесь у нас наши больные завтракают, обедают, ужинают и в свободное время отдыхают.

Пациент госпиталя:

– Госпиталь, можно сказать, отличный. Наталью Геннадиевну мы все просто обожаем, молимся на нее: она работает круглыми сутками без выходных, живет тут с нами. Вообще, ее нужно беречь, раз она сама себя не жалеет и не бережет.

Наталья Геннадиевна смущается и машет рукой. Чтоб переключить разговор, обращается к другому пациенту, который привычно ей, как начальству, отдает честь.

Наталья Сидоренко:

– Смотрю, ты уже хорошо передвигаешься, молодец!

Пациент госпиталя:

– Хочу поскорее вернуться к братьям, под Соледар. Палец пока на ноге непослушный, но мы его поставим на место. Обязательно!

Наталья Сидоренко:

– Здесь у нас молельная комната. Сюда каждый может зайти, помолиться, попросить у Бога здоровья себе и близким, жизни и всего самого хорошего. Что хочешь попросить для себя, – попроси для всех.

Я спросила Наталью Геннадиевну, какую помощь мы могли бы им оказать.

Наталья Сидоренко:

– Мы нуждаемся в определенных препаратах узкого спектра действия для конкретных раненых. Я вам все расскажу, напишу, а еще противовирусные… Кроме лекарств нужны раненым инвалидные коляски, ходунки, костыли…

Все необходимое из списка уже доставлено в госпиталь, замечательной Наталье Геннадиевне Сидоренко.