Текст книги "Дневник леди Евы"

Все взгляды устремились на нее. Сэр Арнольд покрылся свинцовой бледностью, а леди Брангвина, по обыкновению, пошла красными пятнами. Глэдис понимала, что идет ва-банк.

– Ваша светлость, – она поклонилась настолько низко и изящно, насколько позволял спящий на руках Джей, – если вас заинтересует история, в результате которой чуть не погиб мой сын, вот этот мальчик, я готова рассказать все, что знаю и что не погрешит против истины.

Она нарочно выбрала такой сложный оборот, чтобы ее речь была не похожа на речь простолюдинки. Глэдис понимала, что ее непременно спросят о происхождении и ей придется что-то отвечать, и хоть это скользкая тема, девушка была к ней готова. Но она рассудила, что лучше заявить о себе сразу. Глаза герцога блеснули интересом.

– Что ж, расскажите нам… мистрис, кто вы такая и как вас зовут, – сказал он.

– Меня зовут Глэдис, и, к сожалению, я не помню своих родителей. Я вдова. Зарабатываю на жизнь искусством врачевания, которому меня обучили в монастыре, где я воспитывалась. Заступиться за меня некому. Живу я в этом замке с милостивого разрешения его прежнего хозяина, сэра Джейкоба, который спас мне жизнь и взял меня под свою защиту. Уходя в монастырь, чтобы молиться за всех нас, он разрешил мне остаться здесь и взял с сэра Арнольда слово, что он также будет заботиться обо мне, и, насколько мне известно, сэр Арнольд дал ему слово рыцаря, не так ли, сэр? – Она обратилась напрямую к сэру Арнольду.

– Да, конечно. – Его голос еле заметно дрогнул, но, надо отдать должное, сэр Арнольд быстро овладел собой. – Разумеется, я помню об этом слове и всегда держал его, не так ли? – вернул он вопрос. – Но я не вижу, как это связано с утренним случаем.

Теперь надо было двигаться очень осторожно.

– Мой сын чуть не погиб сегодня утром. Я расскажу, как было дело. Что значат эти события – решать вам, ваша светлость.

– Говорите, – разрешил заинтригованный герцог.

– Моего сына зовут Джейсон. Он – мой единственный ребенок. Есть ли у вас дети, миледи? – обратилась Глэдис к жене герцога.

Дама давно смотрела на Глэдис с сочувствием, поэтому молодая женщина рискнула сделать это.

– Да, у нас есть дети, – мягко сказала герцогиня, – но Бог дал нам только одного сына, поэтому я понимаю, как дорог вам этот мальчик.

Глэдис снова поклонилась и благодарно улыбнулась:

– Да благословит вас Господь, ваша светлость! Видит Бог, я забочусь о сыне, как только могу, но что может женщина, которая растит ребенка одна? Иногда мне приходится оставлять его на чье-то попечение. Поэтому я была так рада, когда у нас появился друг… То есть я считала этого человека другом, – с горечью добавила она.

Затем Глэдис подробно описала то, что произошло утром, умолчав только о кольце. Все сидели, как пораженные громом.

– То, что вы рассказываете, ужасно, – сказал герцог. – Надеюсь, вы понимаете, насколько серьезны выдвинутые вами обвинения? Чем вы можете доказать свои слова?

– Моим свидетелем может быть егерь Катберт, который сейчас заперт в подвале вместе с тем, кто пытался убить моего сына.

– Велите привести их обоих, – приказал герцог.

Привели Катберта и Дика.

– Назови себя, – приказал герцог Катберту.

– Я Катберт из Строберри Хилл, много лет служу егерем в этом замке. По меньшей мере три поколения моих предков были свободными людьми, и я могу это доказать.

– Так ли это? – спросил герцог у присутствующих, и многие жители замка подтвердили слова Катберта.

– Ты рыцарь? – спросил герцог.

– Нет, ваша светлость, у меня не было склонности к военному делу, но лес и зверей никто не знает лучше моего.

– Ты знаешь эту женщину?

– Да, ваша светлость, кто ее не знает. Сэр Джейкоб приютил ее и очень уважал за светлый ум и искусство лекаря. Она многим здесь отплатила добром.

И снова многие из присутствующих подтвердили слова егеря.

Те же вопросы были заданы Дику. Он тоже сказал, что он – свободный человек, служит стрелком в замковой страже. Когда его спросили, рыцарь ли он, Дик немного замялся и сказал, что пока нет.

«Вот что тебе обещал сэр Арнольд в обмен на смерть моего сына! – подумала Глэдис. – Рыцарские шпоры!»

Таким образом, получилось, что свидетельства Катберта и Дика имели равную силу.

– Расскажи же нам теперь, что произошло утром, – потребовал герцог, обратившись к Катберту.

Катберт повторил всю историю, уже рассказанную Глэдис, но, когда он дошел до конца, Дик, стоявший с равнодушным видом, закричал, что и егерь, и Глэдис врут, они сговорились.

– Когда же они могли сговориться, – крикнул кто-то из-за стола, – когда вас тут же увели и заперли?

Дик стал кричать, что они придумали это раньше и все подстроили.

– Тогда как ты, дружок, оказался во дворе с ребенком? – спросил герцог.

Дик сказал, что хотел показать ребенку лошадей, но те, кто разнимал дерущихся, тут же опровергли его слова, наперебой указывая, что конюшня совсем в другой стороне.

– Что ж, с тобой мне все понятно, – сказал герцог, пресекая дальнейшие разговоры. – Но вот что я не могу постигнуть: что заставило тебя пойти на такое страшное преступление?

Дик молчал.

– Ну, с тобой мы еще разберемся. Я полагаю, сэр Арнольд, вы отпустите егеря? – продолжал между тем герцог. – Он поступил благородно, вступившись за женщину и ребенка! Такой поступок заслуживает награды!

Все присутствующие поддержали слова герцога громкими одобрительными криками.

– Да, разумеется, Катберт, ты свободен; я рад, что у меня есть такие слуги! Ты, конечно, получишь награду! – сказал сэр Арнольд.

– Я служу всем жителям этого замка, – сказал Катберт. – Для меня честь быть им защитой. Но я не ваш вассал, сэр Арнольд. Я был и остаюсь вассалом сэра Джейкоба, хоть он и не хочет больше знать мирских дел!

– Вот, значит, как! – задумчиво протянул герцог. – Ну а ты, разбойник, кому служишь? – обратился он к Дику.

– Никому, – хмуро отозвался тот. – У меня нет господина, я вольный наемник.

– Ваша светлость, – вмешалась Глэдис. – Позвольте мне задать ему вопрос!

– Задавайте, – позволил герцог, которого эта история явно занимала.

– Скажи, Дик, – начала она, – у тебя есть Прекрасная Дама?

– При чем тут это? – досадливо воскликнул сэр Арнольд, который явно чувствовал себя не в своей тарелке.

– Я не обязан отвечать на твои вопросы! – огрызнулся Дик.

– Ваша светлость, велите ему ответить, это важно, – попросила Глэдис, и в конце концов Дик был вынужден назвать имя дамы, которое никому из присутствующих не было известно, только герцогиня понимающе покивала.

– Каковы ее цвета? – задала Глэдис новый вопрос.

– Белый и зеленый.

– Вы все это слышали. Как вам всем известно, человек благородный, если так можно выразиться по отношению к этому молодцу, – продолжала Глэдис, – носит цвета либо своей дамы, либо своего сюзерена. У Дика был перстень, который он носил долгое время. Очень красивая вещица. Рубин с изумрудом в серебряной оправе. Чьи это цвета?

Этот вопрос можно было не задавать. Все гости заозирались вокруг, стараясь незаметно посмотреть на вымпелы, развешанные в зале. Успокоившийся было сэр Арнольд вскочил на ноги. Снова бледность залила его лицо.

– Вы… вы… слишком далеко заходите! Слышите? Как вы смеете обвинять рыцаря? Кто знает, было ли у него такое кольцо?!

– Я помню, что у него была эта вещица, – вдруг сказала одна из дам. – Она очень заметная.

– И я помню! И я! И я! – раздались еще голоса.

– Я только доказала, что Дик был вашим слугой, который втерся в мое доверие, – сказала Глэдис. – Разве я обвиняла вас, сэр Арнольд? Кто знает, в чьих интересах он действовал? Может, и в своих собственных… Вы давали слово рыцаря, что будете заботиться о нас и защищать меня и моего сына. Но на этот раз нас защитило Провидение и Катберт. Могу ли я надеяться, что в будущем и вы присоединитесь к ним?

На этом разбирательство закончилось. Герцог побушевал немного, сказал, что увезет Дика в Лондон, где пытка развяжет ему язык, чтобы выяснить до конца, в чьих интересах он действовал. С большим трудом сэру Арнольду удалось уговорить герцога оставить преступника для предания суду здесь, на месте. Кроме того, сэр Арнольд произнес прочувствованную речь, обращенную к Глэдис, в которой принес ей извинения за своего слугу, который, возомнив о себе невесть что, решился на преступление, и что он, сэр Арнольд, не знал ни сном, ни духом о его планах. В заключение он пообещал, что впредь такое не повторится, и ее защитой он отныне будет заниматься лично. Потом подали ужин, на который Глэдис не осталась, потому что чувствовала себя измотанной и усталой, а Джей проснулся и стал капризничать. Ей принесли еду прямо в комнату, и впервые за много дней она наконец с удовольствием поела, а потом крепко уснула.

Герцог с женой отбыл на следующий день. Перед отъездом герцогиня, леди Элизабет, навестила Глэдис. Она пожаловалась на некоторое недомогание, и Глэдис, осмотрев ее, дала несколько советов, мазь своего изготовления и написала рецепт травяного настоя, который должен был помочь. Общались они очень тепло.

– Может быть, это грешно с моей стороны, – сказала леди Элизабет в разговоре, – но я не верю ни одному слову сэра Арнольда. Мне кажется, что в этой истории осталась какая-то тайна.

В это время Джей подбежал к ней и положил голову ей на колени.

– Какой прелестный мальчуган! – сказала она. – Кто его отец?

– Простите, леди, но я не могу назвать его имя, – смутившись, сказала Глэдис.

– О, это богатая почва для догадок, – улыбнувшись, сказала леди Элизабет. – А имя Джейсон так похоже на имя Джейкоб…

– Возможно, но этим их родство исчерпывается, – Глэдис пожала плечами.

– К сожалению, тот, кто сам много лжет, не склонен верить и другим, – задумчиво проговорила герцогиня. – Вы должны быть очень осторожны. Но помните: я всегда буду рада видеть вас в качестве своего лекаря.

На этом они попрощались. Но после отъезда герцогской четы Глэдис навестил еще один человек. Катберт пришел поблагодарить ее за заступничество, а в конце разговора вдруг сказал:

– Не будет вам здесь покоя, миледи. Уходили бы вы отсюда вместе с мальчиком. Слушайте! Раньше я был королевским лесничим и знаю одно хорошее место. На границе владений Лоувэлли и Блэкстонов есть участок королевского леса. Там раньше охотились, но теперь остался такой маленький кусочек леса, что и охотиться негде. Но охотничий домик остался. Я там жил. Другие лесники его перестраивали, так что он и сейчас еще крепкий. Уходите и живите там. Если что, я скажу, что вы за домом присматриваете.

Катберт объяснил, как добраться до этого домика, и ушел, а Глэдис задумалась.

Глава 6. Побег

Чем больше Глэдис думала о словах Катберта, тем яснее для нее становилось, что егерь прав. Здесь Джею угрожала опасность. Молодая женщина даже не удивилась, когда на следующий день стало известно, что Дик сбежал. Глэдис была уверена, что сэр Арнольд приложил руку к его побегу – он не стал бы оставлять такого важного свидетеля в замке.

Главный сообщник сэра Арнольда был нейтрализован, но, возможно, есть и другие или таковые найдутся в ближайшем будущем. Быть постоянно рядом с сыном не получится – это тоже было понятно. Оставалось только уйти из замка, и только так, чтобы никто не мог знать куда. Но что делать там, за стенами замка? Жить в домике, о котором говорил Катберт? Надо же как-то зарабатывать на жизнь – опять скитаться из деревни в деревню, задерживаясь на одном месте только до тех пор, пока позволяют местные жители? А с кем оставить Джея? Ясно было одно: оставаться в замке – значит обречь ребенка на неминуемую смерть. Ему даже не дадут вырасти.

Однако пока как будто все было тихо, и Глэдис была уверена, что после такого громкого дела на некоторое время ее с ребенком оставят в покое, она даже стала снова оставлять его на попечение Мэг и вернулась к медицинской практике. Теперь это было важно как никогда: за время жизни в замке ей удалось скопить немного денег. Бывало, что она лечила совсем бесплатно, но чаще всего пациенты все же старались заплатить. Расплачивались продуктами и поделками ремесленников, иногда и деньгами. В основном Глэдис довольствовалась тем, что ей давали. Суммы она редко назначала сама – только когда приходилось делать сложные операции, использовать дорогие лекарства или когда ей попадались люди, похожие на жену йомена, которому она когда-то оперировала руку. По опыту Глэдис знала, что такие будут недовольны исходом лечения независимо от результата, так пусть хотя бы заплатят за лекарства – и оговаривала условия заранее.

Тратила она немного – только когда нужно было заплатить кому-то из замковых мастеров, но это случалось не так уж часто, а едой и одеждой ее обеспечивал хозяин замка, стоило только к нему обратиться. В последнее время, правда, ей чаще всего приходилось изготавливать одежду и другие нужные предметы самой, но у нее были ткани в запасе, а шить молодая женщина научилась у Мэй, поэтому вещей у нее и ребенка было достаточно.

И все же, несмотря на то, что пока на большинство насущных вопросов не было ответов, молодая женщина стала готовиться к побегу. Она отобрала только самое необходимое, то, что можно унести в руках, и сложила это в холщовый мешок, который спрятала под матрас своей кровати. Еще раньше Глэдис заказала у скорняка объемную прочную кожаную сумку с твердым каркасом, которую можно было бы повесить через плечо. Эта сумка не раз выручала ее, когда нужно было поехать к больному в близлежащую деревню или принести в «медпункт» очередную партию лекарств, изготовленных в комнате. Теперь молодая женщина постоянно держала в ней набор наиболее часто применяемых средств, самые редкие ингредиенты и инструменты.

Приготовления были почти закончены, когда снова вмешался случай. Однажды вечером, когда после приема больных молодая женщина возвращалась в донжон, ее внимание привлек возникший на пороге входа в жилое крыло отец Джозеф. Он появился тихо, почти крадучись, и, оглядевшись вокруг, не произнеся ни слова, сделал приглашающий жест. Глэдис обернулась. Во дворе было мало народу, в основном мастера и слуги заканчивали работу, и все уже находились или в помещениях, или под навесами. Никто не обращал внимания на то, что происходило во дворе. Заинтригованная, молодая женщина направилась к жилому крылу. В общем-то, это не было чем-то незаурядным, она продолжала заглядывать в часовню время от времени.

Отец Джозеф казался крайне взволнованным. Он буквально втащил Глэдис за рукав в часовню, а затем в исповедальню.

– Простите мне такую настойчивость, – лихорадочно зашептал он, – но, боюсь, у меня есть причины так поступать! Не говорите ничего, у нас мало времени! В случае если сюда кто-нибудь придет, я возьму на душу грех (да простит мне Господь!) и скажу, что вы приходили на исповедь. Но речь не о том. Глэдис! Я не всегда одобрял то, что вы делаете, но сердце мое говорило, что избавлять от страданий тех несчастных, что живут в замке и его окрестностях, – дело благое. И я дал слово Господу, что вы спасете тела, а я, грешный, буду спасать их души в меру скромных сил своих! А теперь настал черед спасти вас! Я не могу открыть вам всего, у меня нет на это права, но поверьте – вам и вашему сыну грозит опасность! Вы должны покинуть этот замок! Слышите? Как можно скорее! Когда отошлют вашу служанку, знайте – беда уже близка! А теперь идите! И торопитесь! Никто не должен знать, что вы предупреждены! Я буду молиться за вас!

– И я буду молиться за вас, святой отец! – прошептала в ответ молодая женщина. – Награди вас Бог!

Глэдис вышла из исповедальни на негнущихся ногах, но с чувством горячей благодарности к священнику.

– Отпускаю тебе твои грехи, дитя мое! – на всякий случай сказал ей вслед отец Джозеф.

До донжона она добралась как будто в полусне. Огромным усилием воли она сдерживалась, чтобы не выдать себя и не сорваться на панический бег. Джей спокойно сидел на кровати и играл с деревянным единорогом. Мэг казалась озабоченной.

– Что случилось, Мэг? – спросила Глэдис как ни в чем не бывало.

– Да вот, миледи, – расстроенно ответила служанка, – придется мне уехать на несколько дней. Дочку мою с зятем и внуками выселяют с их земли. Сменился деревенский староста и требует с них арендную плату и бумагу на право аренды. А они платили, вот только что платили! И что он к ним привязался? Сэр Арнольд сказал, что распорядился насчет такой бумаги, завтра мне ее дадут, да я бы, с вашего позволения, сразу и уехала. Они далеко живут, у самой границы владений сэра Арнольда. Ведь вы отпустите меня, миледи? Правда отпустите?

– Конечно, Мэг, поезжай, – ответила Глэдис возможно спокойно, но сердце ее ушло в пятки.

Как сказал отец Джозеф? «Когда отошлют вашу служанку, знайте – беда уже близка!» Значит, завтра после отъезда Мэг должно что-то случиться. Или отвлекут ее саму и убьют Джея, или уничтожат их обоих разом, выдав за несчастный случай. Неизвестно, сколько еще осталось времени в запасе, значит, надо что-то предпринять в течение ближайших полусуток, до отъезда служанки.

– Как ты хочешь уехать, Мэг? – спросила Глэдис у женщины.

– Сначала пешком до Дэйла, а там найму повозку, – отозвалась та.

Глэдис лихорадочно думала. У нее созревал план. Достаточно ли будет корзины?

Принесли ужин. Тушеные овощи в горшочках, хлеб, сыр и молоко в кувшине. Молоко было совсем ни к чему. Глэдис, проходя мимо подноса, как бы невзначай толкнула кувшин. Прямо на кровать хлынула белая река.

– Вот досада! – воскликнула Мэг. – Теперь на кухню идти!

– Не надо на кухню, – сказала молодая женщина, – просто сходи вниз, к колодцу, и принеси воды. Попьем сегодня воду, это будет всем нам полезно. И прихвати из кладовой корзину побольше, уложим в нее твои вещи, путь до Дэйла неблизкий.

Мэг стала было возражать, но Глэдис настаивала, и служанка ушла, недовольно ворча. Молодая женщина подошла к рабочему столу и взяла один из пузырьков. Немного содержимого вылила в ужин Джея, остальное – в горшочек, предназначенный Мэг.

Когда служанка вернулась, Джейсон уже с удовольствием ел. Глэдис к ужину почти не притронулась.

– Надо поесть, миледи, – уговаривала Мэг. – Я ненадолго, только отдам им бумагу, и сразу обратно. Мигом обернусь, уж три денечка за ребеночком посмотрите!

Ее забота была трогательной. Глэдис жаль было расставаться с этой доброй женщиной, которая была для нее не столько служанкой, сколько другом. Молодой женщине было немного совестно за то, что должно было произойти позже, и она тайком спрятала часть хлеба и сыра, сделав вид, что поела.

После ужина ребенок сразу стал зевать и тереть глазки, и мать уложила его. Мэг еще ходила, складывала в корзину вещи, но скоро начала жаловаться на усталость, легла на свой соломенный матрас и уснула. Глэдис не спала. Июньские ночи коротки. Как только небо стало слегка светлеть, она встала. Мэг и мальчик спали так крепко, что даже не слышно было дыхания. Молодая женщина аккуратно выложила на кровать из корзины вещи Мэг, положила на дно кусок холста, а на него – спящего Джея. Сверху она пристроила свой холщовый мешок с вещами, следя, чтобы он прикрывал мальчика, но позволял ему спокойно дышать, и накрыла корзину куском полотна. Малыш не проснулся от всего этого. Снотворное из маковых зерен, которое он съел вместе с ужином, убаюкало его, по расчетам Глэдис, примерно до полудня. Мэг проснется, конечно, раньше, но они с Джеем будут, как надеялась молодая женщина, уже далеко.

Она села и, засветив одну свечу, написала записку Мэг. Женщина была неграмотна, но Глэдис надеялась, что найдется человек, который ее прочитает.

«Милая Мэг, – писала Глэдис. – Прости, что пришлось усыпить тебя и воспользоваться твоей корзиной и плащом. Я делаю это для твоей собственной безопасности. Мне необходимо уйти вместе с ребенком, потому что я боюсь, что случится что-то страшное. Пока мы в замке, этот страх будет со мной всегда. Никто не должен знать, куда я ушла, даже ты. Я сама не знаю, куда отправлюсь, надеюсь только, что где бы я ни была, мой сын будет там в большей безопасности, чем здесь. Спасибо тебе за все. Глэдис»

Потом она надела на шею сумку с лекарствами и привязала ее к себе широким длинным поясом. Мэг была полновата, поэтому, когда молодая женщина надела сверху котту и ее плащ, получилось довольно правдоподобно. Взяв в руки корзину, Глэдис поняла, что ноша получилась очень тяжелая. Нельзя было показать это возле ворот. Она опасалась вопросов стражников, а за ворота необходимо выйти очень рано, как только будет опущен мост.

Ее вдруг затрясло.

«Спокойно, – сказала она себе. – Что может случиться? Тебя убьют – так что? Вернешься домой. Если убьют Джея, будет гораздо хуже, но его и так убьют, если мы останемся здесь!» Подбодрив себя таким образом, она пристроила поудобнее корзину, надвинула поглубже капюшон плаща и зашагала вниз по лестнице.

Было очень рано, примерно пятый час, но дверь на внешнюю лестницу была открыта. Служанка мела площадку перед большим залом. Подняв голову, она крикнула: «Доброе утро, Мэг!», видимо узнав плащ. Глэдис только кивнула в ответ, опасаясь, что голос ее выдаст. Девушка фыркнула и вернулась к работе. Во дворе почти никого не было, только в пекарне и на кухне загорались первые огоньки. Глэдис посмотрела вперед, и ее окатило горячей волной радости: внутренние ворота были открыты, и мост уже опущен. Она как можно более неторопливо пересекла двор. Корзина оттягивала руки, а напряженная спина все время ждала окрика. Все так же, не спеша, она пошла от внутренних ворот ко внешним. Здесь было гораздо темнее, чем во дворе. Ремесленники только начали просыпаться, кое-где мелькали огоньки свечей, в кузнице уже разжигали горн, где-то кричали петухи.

У внешних ворот ее ждало разочарование: их еще не думали открывать, а мост был поднят. Стражники только лениво похаживали и переругивались. Она готова была заплакать от досады, и не было никакой возможности их поторопить. Ее могли хватиться в любой момент. Оставалось только стоять и ждать. Корзину она поставила на землю.

– Ты кто такая и куда собралась в такую рань? – раздалось над ухом.

Это был, вероятно, командир, судя по зычному голосу и властному, хоть и беззлобному сейчас тону.

– Я Мэг, служанка мистрис Глэдис, – ответила молодая женщина, стараясь унять дрожь в голосе и подделаться под неторопливую речь с так хорошо знакомыми ей немного тягучими интонациями. – Уезжаю к дочке.

– А что это тебя черт понес так рано? – продолжал интересоваться солдат.

– Так ведь они далеко живут, на самом краю владений сэра Арнольда, – ответила она, продолжая краем глаза наблюдать за стражниками. Вот один вразвалочку («Да скорей же ты!» – думала Глэдис) пошел к будке, где находился ворот, на который наматывалась цепь при поднятии моста. За ним отправились второй и третий.

– А что тебе на месте не сидится, в такую даль переться? – командиру стражников явно хотелось поговорить. – И что у тебя в корзине?

– Подарки родне, – насколько могла, спокойно сказала Глэдис, незаметно стараясь загородить корзину. – А еду я к ним потому, что их с земли выселяют. Вот бумагу везу, что сэр Арнольд, мол, им разрешил там жить…

– Ах, чтоб провалиться в преисподнюю тому, кто их выселяет! – выругался стражник. – У меня самого… – он стал пространно и эмоционально рассказывать о том, как его семью когда-то тоже вот так хотели выселить, да сэр Джейкоб не дал.

«Может, сэр Арнольд узнал эту историю от кого-то и подстроил что-то подобное? – подумала молодая женщина. – Очень уж неожиданно случились неприятности у Мэг».

Солнце вставало – даже здесь, в тени, становилось светлее. Глэдис уже нервно озиралась. Ну почему сегодня нет ни дождя, ни тумана? К счастью, в будке дрогнуло, и со страшным грохотом заработал механизм моста (если так его можно назвать). Молодая женщина испугалась, что ребенок проснется и заплачет, несмотря на снотворное. Наконец звук сошедшей лавины, от которого вздрогнула земля, возвестил, что мост опущен, и стражники так же, не торопясь, принялись открывать ворота. В корзине было тихо. Глэдис осторожно перевела дух. Один из стражников пошел к ним с факелом.

– Долго еще вы будете возиться? – недовольно спросил командир. – Не видишь, мамаша торопится!

– Кто такая? – сунулся к Глэдис стражник, норовя посветить ей в лицо.

Она инстинктивно вскинула руку, загораживаясь от света.

– Да ты что, рехнулся? – командир отпустил слишком ретивому солдату затрещину. – С огнем прямо в лицо! Не сердись на него, мамаша, молодой он еще.

Глэдис тревожно прислушивалась к шуму пробуждающегося поселения ремесленников за спиной. Ее там многие знали. Стоит кому-то поинтересоваться, кто тут стоит возле ворот, и назвать ее по имени… Медленно-медленно тяжелые, окованные медью створки начали открываться, и между ними протиснулся луч солнца. Она подняла тяжелую корзину и двинулась к воротам. Привычные и ставшие родными звуки замковой жизни теперь оставались позади. Где-то там, в донжоне, спит верная Мэг. Спасительница. Глэдис от всей души пожелала ей удачи. Может, ее положение еще улучшится после побега беспокойной хозяйки. Мэг, хоть и в годах, но еще крепкая, ее могут взять служить в жилое крыло.

Но долго предаваться сентиментальным размышлениям было некогда. Отсутствие Глэдис, кажется, пока не заметили, значит, надо было поторопиться, чтобы уйти подальше. От тяжести корзины болели локти, по спине тек пот, медицинская сумка давила на живот и натирала шею, но Глэдис терпела. Главное – миновать мост и дойти по дороге до леса. Наконец на нее упала тень от деревьев. Осталось совсем немного.

Пройдя по лесной дороге, она дошла до развилки. На камне, стоявшем на перекрестке, были выбиты стрелки. Одна из них указывала направо, в сторону Строберри Хилл, другая налево, на Дэйл. Глэдис свернула налево, но не по дороге, а в лес. Она сделала это нарочно. Если будет погоня и ее след почуют собаки, пусть преследователи подумают, что она направляется в Дэйл, и простодушная Мэг, возможно, проговорится, что мистрис спрашивала о том, как та хочет уехать. Конечно, сэр Арнольд вряд ли будет откровенно снаряжать большую погоню, ведь ему важно показать, что молодая женщина и ее ребенок – желанные гости, и все, о чем он может беспокоиться, касается только их собственного блага. Но он может придумать что-то изощренное – например, что отправляется на охоту. Эта версия позволит взять с собой собак. А ей во что бы то ни стало необходимо сбить их со следа. Как надеялась Глэдис, погоня отправится в Дэйл, может, даже там оставят засаду. Но ей на самом деле надо было идти в другом направлении – на Строберри Хилл. В деревню она заходить не собиралась, чтобы как можно дольше не показываться на глаза тем, кто сможет указать на ее след.

Путешествие обещало быть нелегким. Джей был еще слишком мал для таких долгих прогулок, а торопливое бегство из замка не позволило взять достаточно еды в дорогу, ей удалось прихватить только хлеб, сыр и фляжку воды. Поэтому то, что придется миновать Строберри Хилл, не заходя в него, несколько беспокоило молодую женщину, но осторожность заставляла ее смириться. Еду можно было купить дальше. Как рассказывал Катберт, если идти от Строберри Хилл по тропе, оставленной лесорубами, то милях в пяти-шести от деревни будет небольшое поместье, в котором живет йомен с семьей. Это один из ориентиров, свидетельствующий о том, что направление выбрано правильно. Но туда еще надо было добраться.

А пока Глэдис с трудом продиралась через густой подлесок. Наученная горьким опытом, она замечала ориентиры, чтобы потом можно было снова найти дорогу и вернуться к развилке. Молодая женщина совсем выбилась из сил, но упорно шла, разыскивая какой-нибудь ручей, чтобы ее нельзя было найти с собаками. Солнце поднялось уже высоко, когда она, перейдя для верности два ручья, остановилась наконец на небольшой поляне, буквально падая от усталости. Конечно, хороший следопыт смог бы выследить ее, несмотря на такие меры предосторожности, но сам сэр Арнольд, как знала Глэдис, в охоте не был особенно силен, предпочитая, чтобы его вел по следу опытный егерь. Лучшим следопытом был Катберт, который вовсе не хотел, чтобы ее поймали; но есть и другие егеря – а как поведут себя они? Глэдис не хотела думать об этом. Больше, чем сделала, она пока сделать не могла. Снова, как когда-то, вокруг был лес и неизвестность, а в ближайшем будущем – еще и возможная погоня, как и тогда, но теперь она чувствовала себя более уверенно, хотя и по-прежнему боялась за сына. Она сделала вынужденный привал, чтобы отдохнуть, надеясь, что Джей уже проснется и сможет дальше идти сам. С такой тяжелой корзиной она не смогла бы идти быстро.

Из корзины по-прежнему не доносилось ни звука, и Глэдис забеспокоилась, не задохнулся ли малыш под тяжестью мешка с вещами. Она вытащила мешок. Джей спокойно спал. Она села, прислонившись спиной к стволу дерева и поставив рядом корзину. Сквозь усталость и страх пробилось радостное чувство – свобода! Никто не станет больше угрожать ни ей, ни ребенку, никто больше ничего не отнимет, ни от чьего настроения она больше не зависит. Она сама не заметила, как задремала.

Проснулась Глэдис оттого, что Джей теребил ее за котту и тревожно звал:

– Мама, мама!

Где-то далеко тявкали собаки, но лай не приближался, а потом и вовсе стих. Глэдис обняла сына и успокоила как могла. Они перекусили хлебом и сыром, запили скудный обед водой из родника, и, выждав еще некоторое время, молодая женщина приняла решение двигаться дальше. Корзину Глэдис оставила в лесу, прихватив мешок с вещами и взяв Джейсона за руку. К развилке они вышли без приключений. Теперь Глэдис пошла в сторону Строберри Хилл. Они шли весь остаток дня. Двигались не так быстро, как хотелось бы Глэдис, потому что Джей не привык так много ходить и все время просился на руки. Приходилось делать частые привалы. Погони не было видно, но молодая женщина все время напряженно прислушивалась и, только заслышав издалека голоса или стук копыт, тут же сворачивала с ребенком в лес. Как правило, по дороге проезжали крестьяне с гружеными повозками, но один раз проехали двое стражников из замка в сторону деревни, а потом назад. Глэдис с ребенком они не заметили, и молодая женщина поздравила себя с правильным решением не заходить в Строберри Хилл, хотя еды оставалось очень мало. Джей, казалось, понимал важность момента и затаивался, как зайчонок, когда приходилось прятаться в лесу. Молодая женщина старалась его развлечь по дороге, показывая то птицу, то бабочку, но он и так почти не капризничал. Только когда уставал, начинал хныкать.

Они миновали Строберри Хилл на исходе дня. Заночевать пришлось в лесу. Огня она не разжигала, хотя у нее было с собой огниво и пользоваться им молодая женщина умела. Темнело, и вместе с темнотой поднимались страхи. Откуда-то из глубины леса на мягких лапах выбиралась ночная жизнь. То тут, то там потрескивал сучок, слышались шорохи. Джей снова начал хныкать и жаться к маме. Глэдис тоже было страшно, но она, ласково разговаривая с малышом, успокоила его и поторопилась с ужином, чтобы побыстрее лечь спать. Поужинали снова хлебом и сыром. Несмотря на летнее время, к ночи становилось прохладно, и, уютно устроившись между корнями дерева, Глэдис закуталась вместе с ребенком в плащ. Джей тут же сонно засопел, а молодая женщина некоторое время лежала, несмотря на усталость, прислушиваясь к ночным звукам, пока сон не сморил и ее.