Текст книги "Божественные маскарады"

Глава 14
Похоронно-игровая

– Почему они веселятся?! Это же похороны!!!

– Но это ведь не их похороны.

Неизвестный автор

– Сегодня у этой леди праздник.

– Праздник?

– Да. Последний и величайший праздник в жизни, похороны.

м/ф «Темный дворецкий» (Kuroshitsuji)

О наслажденье скользить по краю!

Замрите, ангелы, смотрите, я играю!

Песня из к/ф «Двенадцать стульев»

Обещание, которое невозможно выполнить, ни к чему не обязывает.

Д. Риз. Книга теней

Те несколько часов, которые остались у богини после поисков веера и улаживания проблем с менестрелем, были использованы с толком. К тому времени, когда в десять прозвучал легкий предупредительный звон тройного зеркала в будуаре, Элия уже успела позавтракать и облачиться в закрытое темно-серое платье со скромной вышивкой серебряными нитками крохотных язычков пламени.

– Войди, – разрешила богиня, и из зеркала шагнул элегантный мужчина в черно-зеленом одеянии.

– Прекрасный день, моя дорогая, – подходя, промолвил Злат, поцеловал принцессе руку и, сделав еще один шаг, запечатлел нежный поцелуй на шее богини, а потом, озадаченно нахмурившись, поинтересовался: – Или для сегодняшнего дня эти слова не подходят?

– Нет, все в порядке, – успокоила гостя Элия. – Они – официальная форма приветствия и вполне уместны в любой из дней. Хотя, должна сказать, тебе действительно повезло с программой в это Новогодье: балы, маскарады, Праздник Лозы, турниры и даже похороны. Пока не скучаешь?

– С такой прекрасной спутницей, как ты, я не скучал бы нигде, – в неожиданно-романтическом порыве признался Злат. – Но ваши развлечения действительно весьма забавны и познавательны для гостя, чуждого обычаям Уровней.

– Не жалеешь о том, что не стал участвовать в турнире? – полюбопытствовала богиня.

– Только если потому, что не я возложил венец на твою прелестную головку, дорогая, – задумчиво улыбнулся собеседник. – Но я не соврал твоему другу Рэту, мои клинки и луки не созданы для турнирных забав, так же как и я сам. Любое оружие в руках Повелителя Межуровнья будет убивать и причинять страдания, даже помимо моего желания. Уж лучше я останусь простым зрителем опасных развлечений. – И, перейдя на другую тему, мужчина поинтересовался, кивком указав на наряд принцессы: – Кстати, я тоже должен быть в сером?

– Для всех, кто приходит проститься с покойной, это обязательный цвет, символ души, переходящей в следующую инкарнацию, – дала справку богиня.

– Что ж, понятно, – согласился Злат.

Принцесса не заметила никаких магических действий или других проявлений силы, но черно-зеленое облачение Повелителя Межуровнья в одно мгновение словно выцвело и стало серым.

– За время своего пребывания в Лоуленде я просто влюбился в ваш символизм. Расскажи мне еще что-нибудь об этом, – с легкой иронией попросил турист из Межуровнья.

– Как серое – символ перехода души, так и украшения из серебра связаны с духовной сферой, а золото – с миром плоти, физической стороной бытия, поэтому изделия из этого металла не надевают на похороны, ведь мы провожаем дух, а не скорбим по умершему телу, – охотно поведала Элия.

– То-то горе для франтов, – усмехнулся Злат.

– На церемонии обязаны присутствовать только родственники покойного и его душеприказчик, чтобы убедится в смерти клиента. Конечно, в день смерти дворянина известие доставляется письмом-телепортом во все дома Лоуленда, провинции и владения умершего. Если погибает кровный родич королевской семьи, церемония проходит в гроте Источника, для остальных, в зависимости от места гибели – или на площади Фонтанов, что тоже символично, ибо вода смывает зло самой тяжелой смерти, или в собственном поместье. Обычно на похоронах никогда не бывает много народа.

– Развлечение для узкого круга лиц, – с понимающей миной кивнул Повелитель.

Элия хихикнула:

– Еще бы: в шикарных нарядах не пощеголяешь, танцев не бывает, выпить не дадут, закусить тоже. Одна радость для поклонников спецэффектов – костер Источника.

– Я уже заинтригован. – Злат изобразил на своем лице неподдельный интерес. – Хочу собственными глазами увидеть единственное мероприятие Лоуленда, не сопровождающееся возлияниями и поглощением пищи. До сих пор я был уверен, что вы ухитряетесь всунуть сие действо в любой процесс.

Элия не выдержала и расхохоталась.

Все еще улыбаясь, она взяла Злата под руку, и они телепортировались на площадь Фонтанов, на которой уже стоял почетный караул, а вокруг было растянуто оцепление из стражников. Посреди площади на мраморном постаменте лежало тело леди Джанети, обряженное в ярко-красное платье без обычной золотой вышивки и обожаемых ею изумрудов. Огненные кудри женщины разметались по светлому мрамору в элегантном беспорядке. Покалеченное лицо леди-матери привели в порядок магическим заклинанием восстановления.

Издалека казалось, что темпераментная красавица просто немного утомилась, прилегла в столь странном месте и нечаянно уснула. А боги прибыли сюда, чтобы посмотреть на спящую, и облачились в серые одежды, дабы еще ярче сиял огонь красоты Джанети.

По площади прогуливались немногочисленные дворяне Лоуленда и провинций. Внезапные смерти длинной череды жен его величества были слишком обыденным явлением, чтобы ради этого отвлекаться от излюбленных развлечений Новогодья. Так что собрались в основном деловые партнеры Джанети, несколько поддавшихся сентиментальному порыву любовников, кучка злорадствующих недоброжелателей обоего пола, вассалы из владений леди, в том числе душеприказчик, худой суровый мужичок с крысиным личиком и громадным свитком в массивных сургучно-магических печатях. Горстка родственников, с которыми, впрочем, леди уже очень давно не поддерживала никаких отношений, толклась поблизости.

У постамента собрались практически все члены королевской семьи в традиционно сером. Энтиор и Мелиор красовались в элегантных одеяниях серого же цвета, сшитых запуганными портными по последней моде в кратчайшие сроки. Остальные предпочли не тратиться на обновки по столь незначительному случаю, как смерть мамаши Рика. Впрочем, в старом сером костюме был и сам бог магии, благодаря своей огненной шевелюре походивший на яркий уголек в груде пепла. Как раз по этому поводу Рик и Джей сейчас ломали комедию на потеху родственникам.

– Что же вы, господин верховный маг, опять все в том же камзоле, его высочество Энтиор со стыда за вас полиняет, принц Мелиор сна лишится! И в день похорон драгоценной леди-матери не приоделись! – Вор укоряюще тыкал пальцем в грудь брата при каждом слове.

– Я же поклялся, что закажу обновку только на похороны герцога Лиенского. Там весь высший свет соберется, стыдно будет показаться в старье, – отбрехивался Рикардо.

– Ой, господин верховный маг, плохое вы обещание дали, – покачивал головой с видом убеленного сединами старца Джей. – Этак вы свой костюмчик до дыр сносите, ожидаючи сего события, в лохмотьях придется являться на церемонии! Позор королевскому роду!

Как верховный маг Лоуленда, принц Рикардо Гильен Рейнард был обязан присутствовать на церемониях похорон всех дворян государства, потому и новых костюмов не заказывал, справедливо полагая, что даже боги в огромной стране мрут быстрее, чем изнашивается ткань камзола с заклинанием сохранности, надеваемого на один час по каждому случаю проводов. Кроме того, яркий принц просто ненавидел серый мышиный цвет и никак не мог смириться с тем, что вынужден будет платить свои кровные денежки за убогие одеяния.

Так братья подкалывали друг друга до наступления назначенного часа. За это время на площадь явились последние зрители, среди которых были суровый Нрэн, Лейм и любопытная малышка Бэль в новом сером платьице, первом в жизни траурном наряде, очень гордая тем, что ее второй день подряд берут на какое-то взрослое мероприятие.

Ровно в половине одиннадцатого почетная стража ударила древками алебард по светло-серым плитам площади, и струи фонтанов уменьшились вдвое. Вперед выступил Лимбер, Хранитель Узла, чтобы произнести положенные по случаю слова:

– Леди Джанети по воле Сил перешла в другую инкарнацию, и ее физическая оболочка согласно обычаю будет предана священному огню Источника!

Король умолк, по мертвому телу прошла зримая, похожая на легкое облачко тумана, волна Силы. Источник убеждался в том, что душа богини действительно покинула тело, и показывал это всем присутствующим.

Его величество, сыграв отведенную ему роль, шагнул назад к детям, и перед телом встал Верховный Маг Узла – Рикардо Гильен Рейнард. Он воздел руки, призывая силу Источника, и радужный огонь разом охватил останки леди Джанети.

Не было треска сгорающей плоти, не было запаха, только блеск пламени, перетекающего из многоцветья в абсолютно белый цвет единения и равновесия. В несколько мгновений волшебный огонь, оставляя после себя абсолютно чистую плиту, сжался до размеров магического шара-светильника и яркой лентой перетек в урну, установленную рядом на малом постаменте и оплетенную силой Источника. Узор на последнем убежище праха Джанети вспыхнул и вновь сделался невидимым простому глазу. Сетка Источника стала неотделимой от структуры сосуда, которому суждено было хранить останки леди-матери принца Рикардо, чтобы ничья злая магия не смогла использовать прах в собственных темных целях.

Обычай сжигать мертвых богов и любых сильных духом существ потому и прижился в Лоуленде, что давал дополнительную защиту против частых в других местах трупно-зомбических диверсий. От горстки пепла, даже если ею завладеет враг, толк невелик. Но, несмотря на это, для перестраховки сосуды с прахом членов королевской семьи хранили в нишах склепа, находящегося под защитой Источника глубоко в знаменитых магических подземельях Лоулендского замка, ориентироваться в которых и даже просто передвигаться было способно только семейство Лимбера.

Но Джанети не принадлежала к королевской семье по крови. И потому последним местом упокоения леди-матери должен был стать замковый склеп в ее владениях. Рик вновь простер руки над еще теплой урной и, мгновенно установив мысленную связь с точкой привязки телепорта, отправил посылку по назначению, то есть в заранее приготовленный склеп, где прах родительницы уже ждали приближенные.

Все время, пока шла торжественная церемония, братья Элии, да и она сама, едва сдерживали смех, старательно придавая лицам серьезные выражения, соответствующие ответственному мероприятию. Но удавалось это с трудом, поскольку тоненький голосок Бэль, впервые присутствующей на церемонии прощания, без конца вываливал на Лейма горы удивительных вопросов. Принц честно пытался отвечать на них шепотом. Но каждый его ответ непременно порождал десяток новых, еще более каверзных вопросов:

– Тете Джанети больно, когда огонь?

– А почему нельзя вынимать душу из тела, когда ушибешься, чтобы было не больно?

– А тетя будет помнить нас в следующей жизни?

– Значит, она перестанет приходить к нам в гости?

– А мы к ней сможем прийти?

– Где сейчас ее душа?

– А почему огонь радужный?

– А что это за красивая сеточка на вазе?

– Ой, куда это вазочка исчезла?

Лейм отвечал и отвечал, вполголоса, чтобы не мешать церемонии, и время от времени поглядывал в сторону Нрэна, каждый раз рискуя наткнуться на уничижающий взгляд, не обещающий ничего хорошего как маленькой почемучке, так и ему самому. Но Нрэн стоял с непроницаемой физиономией и, кажется, даже не слышал и не видел ничего из творящегося вокруг, ничего, кроме Элии. Взор бога был прикован к принцессе, которая стояла, держа под руку Повелителя Межуровнья. И было в глазах Нрэна столько ревности, любви и желания, замешанных на смущении, стыде и страхе, что Лейм с облегчением понял: брату сегодня не до воспитания Бэль.

Исчезновение урны с прахом стало заключительным аккордом церемонии. А поскольку на ней, как верно подметила Элия, питие и закуски участникам не полагались по определению, народ, удовлетворив свою жажду зрелищ или мести, отдав дань сентиментальности или долгу, начал быстро исчезать с площади. Очень скоро у фонтанов осталась лишь почетная стража, которой полагалось уходить последней, королевская семья, небольшая горстка дальних родственников леди Джанети (какие-то троюродные тетушки и десятиюродные братья) и душеприказчик.

Этот щуплый мужчина подождал, пока Рикардо картинно выполнит свой последний магический жест, удаляя мраморный постамент для тела и урны в хранилище, и торжественно сказал:

– Исполняя волю леди Джанети, я, Горт Шелнс, должен ознакомить с завещанием наследников покойной.

Дальние родственники с шевелюрами всех оттенков рыжего цвета насторожились, кое у кого начали разгораться глаза, королевская семейка спокойно ожидала продолжения спектакля.

– Поскольку основным наследником является принц Рикардо, единственный отпрыск леди Джанети, завещание должно быть оглашено в замке, в присутствии членов королевской семьи. Наследники второй очереди смогут ознакомиться с последней волей леди позднее.

Горящие глаза дальних родственничков разочарованно притухли, негодующе поджались губы, поникли носы, но вслух никто возмущаться не осмелился.

– Ах, мама! – патетически воскликнул Рик полушепотом и смахнул несуществующую слезу.

Впрочем, зная, что Жанти терпеть не могла своих жадных родственничков, он ожидал такого исхода. Но в то же время принцу было знакомо и несколько жестокое чувство юмора мамочки, которая вполне могла отдать все имущество на благотворительные цели, скажем, на поддержание вымирающего вида карликовых белых драконов вересковых пустошей, только чтобы досадить всем разом.

Слово покойной – закон. Королевская семья, прихватив с собой и душеприказчика, телепортировалась в один из больших замковых кабинетов на втором этаже, оформленный в нейтрально-бежевых тонах. Элия послала напоследок извиняющуюся улыбку Злату. Дальние родственнички некоторое время разочарованно потоптались на опустевшей площади и подались восвояси.

В большом овальном кабинете места хватило всем. Семейство Лимбера практически в полном составе, не считая малютки Бэль, переданной Леймом на попечение нянюшки, не спеша рассредоточилось по диванчикам, креслам и стульям. Горт Шелнс встал посредине кабинета у круглого стола, снял с пояса небольшой мешочек черного бархата, расшитый рунами, и высыпал из него на столешницу изрядную горку зачарованных серебряных печаток и ритуальный нож из обсидиана.

Потом маленький крысеныш, тихонько бормоча себе под нос отпирающее заклинание, начал выбирать из кучки печаток нужные ему экземпляры и прикладывать их к колдовским печатям на свитке, после чего те легко соскребались ножом. Наконец через десять минут свиток был освобожден из сургучного плена и торжественно развернут.

Горт откашлялся и начал читать:

– Я, леди Джанети дель Ренар Гиль, в здравом уме, твердой памяти, владея божественными силами, находясь под покровительством Источника Лоуленда, завещаю все свои владения в Гильедаре, Валкерте, Араикисе и Чалуне своему единственному сыну Рикардо Гильену Рейнарду. Ему же я завещаю все свои капиталы, хранящиеся в Королевском банке Лоуленда на счетах личном, коммерческом и родовом, передаю ему в наследство торговые предприятия «Изумруды Джанети» и «Камушки для леди» с условием сохранения торговых марок.

Огласив первый общий абзац, душеприказчик перешел к конкретизации элементов имущества, достающегося в наследство принцу Рику. Чем больше он говорил, тем ярче сияли глаза принца, уже давно и не без основания подозревавшего об изрядных коммерческих талантах леди Джанети и величине ее «скромных» доходов.

– Ах, мама, я так растроган, – тихонько бормотал бог, а в голове его интенсивно работал калькулятор. – Даже после смерти вы не оставили меня своей родительской заботой!

А Горт Шелнс тем временем продолжал чтение завещания, дальнейшее содержание которого касалось наследников второй очереди:

– Моим любимым кузенам: Баленту, Сигору и Фанкору, в память о чудесных годах детства (парни неплохо потретировали малышку Жанти в ту пору), я завещаю в совместное владение свои земли и дом в Дироке.

По кабинету прокатилась волна смешков. Стерва Джанети оставила своим жадным родственничкам кусок каменистой бесплодной почвы, не дающий никакого дохода, и полуразрушенный особняк, ремонтировать который никогда не считала делом выгодным.

Шелнс-душеприказчик, нотариус леди, спрятал усмешку в глубине темных глаз и после небольшой паузы продолжил:

– Моим обожаемым тетушкам Зульвирели, Фаризе, Милане и кузинам Аврелине, Китаржине, Иврет я отписываю все свои платья.

Элия вспомнила габариты вышеперечисленных родственниц Джанети и улыбнулась, представив тщетные попытки полных дам влезть мощными телесами в изящные платья покойной или бесполезные усилия худых, как щепки, не утонуть в них. Менее тактичные братья принцессы заржали в голос, тоже вообразив себе сию дивную клоунаду. Фигуристые и симпатичные кузины и тетушки в завещании были упомянуты дальше, им леди отписывала свою обувь, малюсенький размер которой годился всегда только самой Жанти.

А Горт все читал:

– Свой городской дом в Лоуленде я завещаю любимой горничной Розалинде за то, что она никогда не перечила мне и великолепно причесывала волосы. Загородный особняк в предместье Лоуленда вместе с садом и прилегающими землями я завещаю своим дорогим лапочкам, снежным болонкам: Софи, Лизет, Мими и Жульет.

Королевская семья снова начала потихоньку ухмыляться, предвкушая очередные приколы из последнего сочинения леди Джанети, и они не заставили себя ждать.

Душеприказчик выдал сногсшибательное продолжение:

– Моему бывшему супругу, королю Лоуленда Лимберу Велинтайну, отцу моего драгоценного сына, я отдаю свою кровать из загородного особняка, завещанного снежным болонкам Софи, Лизет, Мими и Жульет.

– Да ладно, чего уж там, – «смутился» король, водя пальцем по подлокотнику кресла. – Я отрекаюсь в пользу болонок, дабы им было где преклонить головы и поднять лапки.

– Папа, они же сучки! – заржали принцы. – Ты что, забыл зоологию?

– Ах, не придирайтесь, дети, дело в сути, – отмахнулся Лимбер.

– Из поместья, отписанного болонкам Софи, Лизет, Мими и Жульет, я завещаю принцу Джею, лучшему другу моего возлюбленного сына, коллекцию золотых канделябров с изумрудами общим числом сто восемнадцать штук.

Джей фыркнул, поскольку прекрасно понял «тонкий» намек Жанти, все засмеялись, подхватив шутку:

– Ну теперь-то ты у нас не пожульничаешь, ворюга! Чуть что, мы тебя завещанием и по морде! Его ведь, этого завещания, на всех желающих хватит.

Принц обиженно запыхтел и, показав самым ярым насмешникам кулак, надменно, с долей презрительного превосходства, до малейшего оттенка интонации копируя Энтиора, бросил:

– Вандалы! Все, на что вы способны, это пытаться из зависти изуродовать совершенство!

А душеприказчик все читал:

– Принцессе Элии, единственной сестре моего дорогого отпрыска, из поместья, отписанного болонкам Софи, Лизет, Мими и Жульет, я завещаю свое любимое зеркало размером два на три метра с оправой из серебра.

– О Элия, – радостно прогудел Кэлер, пряча тысячи лукавых чертиков в глазах. – Теперь Злату к тебе в гости ходить будет удобно, дверь широкая! Может, даже со свитой заглянет!

– Чем больше красивых мужчин, тем лучше, – одобрила богиня.

– Принцу Энтиору, дабы он, как и прежде, был примером элегантности и красоты для моего единственного сына, – вещал Горт, – я завещаю походный несессер из Драогнара, он хранится в будуаре поместья, отписанного болонкам Софи, Лизет, Мими и Жульет.

– Ах, Жанти, дорогая, – «расчувствовался» вампир, обмахиваясь кружевным платочком. – Жаль, что я не ценил тебя по достоинству при жизни.

– Великому воителю Нрэну, идеалу мужественности и стойкости для моего ненаглядного сына Рика, из поместья, отписанного болонкам Софи, Лизет, Мими и Жульет, на добрую память обо мне завещаю любимый веер из семнадцати многоцветных пластин дерева фароха.

Родственники встретили это заявление выразительным дипломатичным молчанием, которое было красноречивее любых слов. Нрэн смутился, пара розовых пятен выступила на скулах бога. Ведь принц всегда считал, что его маленькие извращенные слабости – тайна за семью печатями для всех, кроме него самого. А тут еще бог вспомнил в деталях тот самый веер, о котором говорилось в завещании, представил его в изящных ручках Элии и, перейдя к мечтам о возможных способах применения галантерейной вещицы, заалел окончательно, проклиная свое извращенное воображение.

Мелиору из поместья, отписанного болонкам Софи, Лизет, Мими и Жульет, досталось небольшое собрание картин, Элтону – несколько редких книг по истории из библиотеки Жанти, которые он всегда мечтал получить, а Кэлеру – все содержимое погреба, включая знаменитые колбасы и коллекцию вин…

Слушая завещание, принцы уже не улыбались, они просто сползали со своих мест, корчась в судорогах беззвучного хохота, особенно сильные приступы начинались каждый раз, когда душеприказчик с совершенно постной миной провозглашал: «Из поместья, отписанного болонкам Софи, Лизет, Мими и Жульет…»

Настал черед принца Лейма.

– Из поместья, отписанного болонкам Софи, Лизет, Мими и Жульет… – хором простонали сквозь смех принцы.

– Нет, ваши высочества, – неожиданно для всех возразил с улыбкой Горт Шелнс и зачитал: – Принца Лейма, зная его неестественную для отпрыска королевской семьи порядочность и чистую любовь к животным, я назначаю опекуном моих любимых снежных болонок и их имущества. После кончины Софи, Лизет, Мими и Жульет мое загородное поместье перейдет в полное владение его высочества…

Лейм немного смутился. Он всегда любезно общался с яркой и деловитой мамой кузена, но никогда не поддерживал особенно близких отношений и не ожидал, что она упомянет его в завещании иначе, чем шуточным образом, как всех прочих родственников.

– Была у тебя, кузен, на попечении только Бэль, а теперь повесили еще четырех с…собачек, – мило улыбнувшись, заметил Энтиор.

– Заткнись, – улыбнувшись столь же любезно в ответ, посоветовал Лейм вампиру, с наслаждением выполняя свой обет.

А душеприказчик продолжил чтение документа…

– Я лучшего завещания еще не слышал, – после минутной паузы, наступившей, когда Шелнс закончил декламацию свитка, с усмешкой заметил король. – Жанти превзошла саму себя.

Сейчас его величество даже гордился своей бывшей супругой. Впрочем, он никогда и не считал ее только смазливой игрушкой. Другое дело, что даже хитрая красивая стерва, какой была Жанти, ему, любителю разнообразия в постели, все равно надоела довольно быстро.

– Я внесу это завещание в сборник «Последних словес» без сокращений, – как королевский историк, деловито подтвердил Элтон и подошел к душеприказчику, чтобы договориться о времени копирования.

– Это надо отметить, – ненавязчиво намекнул Кэлер и многозначительно посмотрел на Рика.

– Ах, мама всегда была великолепна! – невпопад согласился рыжий и нахально заявил: – Пойду поскорблю о ней в одиночестве.

– Что, даже мне не нальешь? – возопил Джей, от искреннего возмущения подпрыгнув в кресле.

– Тебе налью, поскорбим в одиночестве вместе, – ответил Рик, понимая, что со злопамятным другом придется делиться в любом случае.

– О, они будут делать это только вдвоем, медленно и печально, – протянул Энтиор с двусмысленной улыбкой на устах.

– Поскорбите потом, – неожиданно вмешался Нрэн, прекрасно понимая, на сколь продолжительное время может растянуться «скорбь» кузенов. – Как «зеркало» игры «Колесо Случая» напоминаю – сегодня до начала суточного бала мы еще должны собраться для оглашения обетов.

– О да, это святое! – радостно согласился Джей и печально сказал Рику: – Прости, друг, ради оглашения обетов я вынужден отложить распитие поминального бокала по тете Джанети.

– Ой, да чего уж там, я и сам отложу, – беспечно пожал плечами рыжий. – Мама всегда понимала, что игра – мое высокое призвание, да и сама знала в ней толк!

Леди не зря считалась в лоулендских игорных заведениях одним из самых удачливых игроков женского пола.

Итак, повинуясь предложению, или, вернее сказать, приказу «зеркала» игры «Колесо Случая», все, кто присутствовал на первом розыгрыше, перенеслись в малую залу и расселись за большим столом в том же самом порядке, как прежде. Причем Элия одновременно с процессом перехода в другое помещение благодаря звездочкам успела сменить свое траурное платье на атласный светло-голубой наряд с пышной юбкой до лодыжек и неглубоким декольте. Энтиор и Мелиор завистливо вздохнули, но сами переодеваться не пошли, справедливо рассудив, что суровый Нрэн ни за что не отпустит их на пару часов ради перемены туалета, а вот врезать за подобную просьбу вполне может.

Объединив свои силы, родичи сняли запутанное заклинание замка с запечатанной двери в помещение, где томились два столика с их жребиями.

Нрэн самолично, во избежание жульничества и подстав, вытаскивал столики с кругами карт, прикрепленных к столешницам заклинанием «липучка», и устанавливал их перед большим столом. Маленькие предметы мебели, зажатые в его железных объятиях, беспомощно болтали ножками в воздухе и процессу передислокации не сопротивлялись.

Пока принц занимался этим ответственным делом, все наседали на Рика, требуя от скорбящего наследника угощения для родственников, и сурово обещали ему в случае жмотничества вычеркнуть из своих завещаний. В конце концов рыжий сломался, понимая, что отметить большие деньги велели сами Силы Случая.

Под вино и закуски смотреть за трудами Нрэна стало значительно веселее, особенно радовались те, кто исполнил обет, ведь им даже в случае выпадения плохой карты не о чем было волноваться.

Наконец воитель педантично установил столики на расстоянии двух метров от большого стола и ни миллиметром дальше, ликвидировал чары липучки, взял жесткий стул с высокой спинкой, поместил его между столиками и сел, всем своим видом показывая, что готов к игре. Чтобы и поглощенные поглощением пищи родственники тоже поняли это, Нрэн тяжело уронил:

– Начинаем!

– Ах да, я первая, – припомнила богиня, поставив на стол бокал, и со скорбью в голосе (впрочем, эта скорбь никак не вязалась с торжествующей улыбкой на ее губах и лукавым блеском в глазах) провозгласила: – Я обещала, что в Новогодье не буду заниматься любовью с блондинами.

Нрэн вздрогнул, как от удара, и испытал сильное желание мгновенно очутиться как можно дальше от этой залы, особенно от кузины, но, повинуясь правилам, взял себя в руки и с трудом просипел «зеркальную» оценку:

– Да, для богини любви обет невозможный.

– Каюсь, я его не исполнила! – ликующе объявила Элия.

– Ничего, милая, я охотно прощаю тебе сие прегрешение во имя любви, – утешил принцессу Джей с самым благостным выражением на хитрой физиономии.

Начавший было конфузливо опускать очи под заинтересованными взглядами родственников Нрэн живо взревновал и пристально уставился на белобрысого кузена. Чувство стыда за свои негодяйские поступки смело вихрем подозрительности.

– Спасибо, милый, – рассмеялась Элия и, с удовольствием взъерошив густую шевелюру брата, встала со своего места. – Твое одобрение даст мне силы выполнить любую карту, какой бы суровой она ни была.

Джей довольно улыбнулся, чувствуя, что сестра больше не сердится на него и на данный момент они помирились окончательно. Все-таки, несмотря на все злые слова в адрес Элии, коварные планы жестокой мести и обиду, принц не мог надолго ожесточить свое сердце против сестры, и ссора с ней была его болью, болью настолько сильной, что за примирение он готов был заплатить практически любую цену. Слишком многое для Джея значили благосклонность богини, ее улыбка.

Принцесса подошла к столику для неисполнивших обет, инкрустированному темными породами дерева. На нем было кругом выложено девять карт, по общему числу игроков. Решительно протянув руку, богиня взяла первую приглянувшуюся и огласила:

– Приветствие. Круг игроков, решайте, как я должна приветствовать «зеркало обетов».

Общество напрягло извилины, стало телепатически совещаться, соображая, что бы придумать такое забавное, чтобы и Элия не рассердилась, и Нрэну немножко досадить, но не перегнуть палку.

Через минуту Кэлберт объявил, искусно пользуясь своим глубоким, низким и, как считали очень многие дамы, весьма эротическим голосом:

– Мы предлагаем тебе подойти поближе к кузену, сделать перед ним глубокий реверанс, а потом поцеловать его… в обе щеки.

– Понятно, – кивнула Элия и жалобно спросила: – А табуретом можно пользоваться? Я ведь иначе до его щек не достану.

– Табуретом можно, – после некоторого раздумья дозволил Кэлберт.

Нрэн встал и замер по стойке «смирно», руки по швам, пристально глядя на приближающуюся кузину своими желтыми полубезумными глазами. Вот принцесса подошла к нему почти вплотную, обольстительно улыбнулась, томно склонив голову, и начала делать реверанс. Чем ниже она опускалась, тем лучше становился вид на два соблазнительных полушария, полускрытых нежно-голубой тканью лифа.

Нрэн мысленно взмолился о том, чтобы Силы Войны, его покровители, даровали ему твердости духовной и сделали не столь заметной твердость телесную.

Элия между тем закончила официальный реверанс, который умудрилась превратить в настоящее эротическое представление, от чего горло пересохло не только у Нрэна. Потом под смешки родичей принцесса действительно материализовала рядом с собой низкий табурет и забралась на него. Лицо богини теперь оказалось вровень с лицом Нрэна, ее гибкое тело прижалось к кузену соблазнительными округлостями, руки доверчиво легли на плечи. Серые глаза с лукавыми искрами заглянули в глубины желтых, горящих страстью глаз, и принцесса еще раз убедилась в том, что она победила, еще одно дополнительное доказательство этого чувствовалось несколько ниже. Губы богини нежным бархатом коснулись щеки бога, язычок быстрой змейкой пощекотал кожу Нрэна. Тот судорожно вздохнул, еще сильнее прижал ладони к телу, чтобы они не начали действовать самостоятельно, и с невероятным усилием воли заставил себя в состоянии ступора пережить второй «сестринский» поцелуй.

С чувством выполненного долга принцесса спрыгнула с табурета и, удалив его, вернулась на свое место под горячие аплодисменты публики. Джей тут же наполнил ее бокал фельранским. Отсалютовав бокалом все еще пребывающему в ступоре Нрэну, Элия пригубила сладкое вино.

Настал черед принца Лейма, самого юного из участников игры. Он с некоторым смущением, закономерно ожидая неодобрения сурового Нрэна, объявил:

– Я обещал хамить каждому, кто меня разозлит, вне зависимости от титула, пола и возраста.

Но на сей раз воитель не оправдал негативных ожиданий юноши. Нрэну было не до поучений в адрес младшего брата, бог напряженно пытался разобраться в происходящем и в логике поступков Элии, в которых, казалось, не было никакой логики. Но с каждым витком размышлений только больше запутывался. Поэтому бог войны просто сказал: