Текст книги "Божественные маскарады"

– Лежит твое прошение у него в почте, лежит, со всеми сопутствующими документами, даже ходатайство Лиенского не затерялось, – успокоила Хоу богиня с невинной улыбкой. – Кроме того, стопка документов по твоему делу за последнее время существенно увеличилась за счет неких гениальных стихотворных произведений, доказывающих безмерную пользу барона для короны и государства в области литературы. Энтиор об этом лично позаботился. Так что когда государь вернется к рассмотрению дел, ему будет на что опереться в своем решении.

– И? – убито прошептал Оскар, мысленно на чем свет стоит кляня свое неуемное перо и вдохновение, абсолютно не подчиняющееся дипломатическим расчетам.

– И думаю, ответ будет положительным. Твои владения, пока находящиеся в ведении короны, не настолько велики и доходны, чтобы цепляться за них любой ценой вопреки законам государства. Кроме того, папа любит сатиру, не в пример некоторым излишне самолюбивым детям. А еще к твоему заявлению приложена небольшая бумажечка с личной печатью и ходатайством некой принцессы, мнение которой весьма ценится его величеством, – снова успокаивающе повторила богиня Оскару то, что уже говорила герцогу, и присела в заключительном реверансе.

– Благодарю, Элия, – совершенно искренне сказал Оскар и, поклонившись партнерше, поспешил раствориться в толпе.

Сделал это мужчина весьма поспешно, поскольку взгляд, которым ревнивая Смерть следила за некурящим бароном на протяжении всего танца, нельзя было бы назвать доброжелательным и с очень большой натяжкой. Даже фиолевое вино не могло избавить Хоу от страха, который он испытывал перед тяжелой рукой воинственного бога.

– Прекраснейшая!

– О, темная роза!

– Ночная фея!

– Сумеречная незнакомка!

Заговорили, привычно обступив освободившуюся богиню, надеющиеся на следующий танец поклонники. Но прежде чем кто-то успел «зафрахтовать» принцессу, к ней протолкался Итварт, оставив Дариса на скамье в полном одиночестве задумчиво поглаживать посох.

– Мне нужно поговорить с тобой наедине, – коротко попросил воин, перекрывая гомон пестрой толпы мужчин.

Элия пристально посмотрела на учителя. Принцессе очень не хотелось заниматься чем-то, судя по виду Итварта, серьезным, но богиня Элия почувствовала высшую необходимость и призыв к божественной сути. Кивнув в сторону ближайшего балкончика, она сказала:

– Извините, лорды! Пойдем.

Двери закрылись за уходящими богами, отсекая их от ревнивых взглядов. Ласковая прохлада весенней ночи охватила разгоряченные тела. Было безветренно и на удивление тихо. Слышались лишь тихий разговор стражников во дворе и смешки пары служанок, кокетничавших с воинами. Музыка и шум бала стали казаться чем-то чуждым и почти нереальным. Легким движением кисти женщина опустила завесу безмолвия, облокотилась на деревянный парапет и, задумчиво глядя в сторону темных ночных садов и далеких огней города, приготовилась слушать.

– Я прошу богиню любви о помощи, – прямо, без предисловий начал Итварт, нервно сжав руки в кулаки. – Помоги разыскать ту, которая была моей женой.

– Зачем? – серьезно спросила Элия.

И, поняв, что вопрос этот задан не из пустого любопытства, и от его ответа зависит сейчас очень многое, воин сказал откровенно, как на исповеди:

– Я был глупцом. Моя боль, моя скорбь, которые так выматывали душу, были эгоистичны. Я, как потерявшийся ребенок, везде видел только собственные страдания. Ты помогла мне вспомнить о долге и чести, об истинной сути любви. Благодарю! Теперь чувствую: я должен знать, что с Виолой все в порядке, кем бы и где бы она ни была. Если нам нельзя быть вместе, ничего другого я не попрошу.

– Что ж, правильные слова, – серьезно кивнула богиня и повернулась к воину. – Я помогу тебе.

Не было больше капризной принцессы, развлекающейся на балу и смущающей своим откровенным нарядом гостей, перед воином стояла величественная, властная богиня, олицетворение самой могущественной силы в мирах.

– Мне понадобится тот флакончик с розой, вещь, дорогая тебе и ей, что связывала ваши сердца, – попросила Элия, и воин извлек из потайного кармана халата крохотную колбочку, последнюю память о погибшей жене. Итварт задержал ее на несколько секунд в руке и решительно протянул принцессе.

Элия взяла флакончик в правую руку, а левую возложила на плечо воина. Пристальный взгляд богини любви устремился вдаль, сквозь множества миров, в поисках маленькой искорки чужой души, тепло которой когда-то согрело воина. Сила богини, используя любовь Итварта, как магнит, невидимым лучом протянулась туда, куда указала, повернувшись в густой жидкости, маленькая розочка. Шли минуты, и вот наконец принцесса обнаружила то, что искала.

Это был мир буйных девственных лесов, куда еще не проникли охотники и лесорубы. Казалось, за всю историю существования Леса в него не ступала нога чуждого живому зеленому сообществу существа. Это был Лес именно с большой буквы, простирающийся всюду, куда бы ни устремился взор. Голубые глазки озер, дивные поляны с густоцветьем трав, великаны-деревья под ослепительно-синим небом – все дышало глубинным, вечным покоем, но покоем не смерти, а жизни. Ибо щебетали птицы, деловито жужжали насекомые, слышался рев крупных зверей. И еще среди этой массы животной жизни чувствовались огоньки других разумов, чуждых людям, да и богам. На одном из этих огоньков и остановился луч. «Лесной дух, – поняла принцесса. – Одно из странных, очень загадочных существ, не имеющих плотской оболочки, с такими существами иногда встречались эльфы. Непостоянные, вольные, как ветер, способные за секунду принять тысячу форм, но заботящиеся о Лесе и его обитателях с тщанием истинных садовников. Так вот какой облик приняла душа Виолы».

Элия улыбнулась и сняла руку с плеча Итварта, разрывая связь. Воин вздохнул.

– Ты видел? – осведомилась богиня.

– Да, – кивнул мужчина и жадно спросил: – Как ты думаешь, мне можно ее найти?

– Можно, но стоит ли? – ответила вопросом на вопрос богиня. – Я чувствовала ее безмятежность, радость жизни. В ней, сейчас еще таком юном духе, нет тоски или боли воспоминаний. Ничто не смущает ее покой.

– Я понял, – со вздохом согласился Итварт, осознавая, что богиня права. Его сердце говорило о том же. И рядом с утихающей болью в душе бога наконец-то поселился покой. – Что ж, пусть в ее жизни будут радость и мир. Но мне хотелось бы верить, что когда-нибудь я стану ей нужен, что она вспомнит меня, позовет. Это очень эгоистично?

– Пожалуй, но другими мы быть не можем. Если любим, то жаждем ответного чувства, мечтаем быть с дорогим существом. Очень и очень немногим важно только одно: чтобы любимый просто был. Любовь – полотно, сотканное из тысячи разных нитей, у каждого нить своя. Кто я такая, чтобы упрекать тебя за любовь, жаждущую взаимности? Я не знаю, вспомнит ли когда-нибудь та, что была Виолой, о тебе, но, если это случится, ты услышишь ее зов, я обещаю, – ответила богиня и вернула флакончик с розой воину.

Спрятав свой талисман, Итварт опустился перед богиней на правое колено, поцеловал ее руку и сказал:

– Благодарю тебя, о светлая, за все!

– Не стоит. – Перед богом снова была своевольная ветреная принцесса. – Как сказал мне сегодня приятель, и я позволю себе повторить его слова: «Я сделала это из меркантильных побуждений». Я хочу видеть тебя своим учителем, а не безумным странником в мирах.

И принцесса скользнула назад, в залу. Там начинался следующий круг танцев. И к некоторому огорчению богини, розыгрыш нескольких призов уже прошел без ее участия. Впрочем, впереди было еще достаточно неразыгранных титулов. Потратив несколько секунд на поиск очередной жертвы, богиня поймала загнанный взгляд герцога Лиенского и сделала свой выбор. Некий эльф окончательно прижал Элегора в углу и, положив руку ему на плечо, с ласковой улыбкой читал своим дивным мелодичным голосом старинные эльфийские стихи Лэоилелль диаль фанэ Миоэлль, полные нескромных намеков:

 
Твой лик, изысканный и нежный,
Окутает прозрачным светом
Луна, предвестница разлуки,
И я заплачу песнь надежды.
Запретным пламенем мечтаний
Коснусь несмело губ желанных…
 

Пока эльф не перешел к откровенным сексуальным домогательствам, белый брат стоически терпел его приставания, смутно подозревая, что незнакомец Эльронд и впрямь может оказаться эльфом. Тогда грубое обращение с ним будет чревато серьезным дипломатическим конфликтом. Тоскливые взгляды молодого бога, которые он бросал на аппетитных дамочек, снующих вокруг, кажется, ясно говорили о предпочтениях Арванталя всем, кроме упорствующего в своих ухаживаниях эльфийского лорда. А прямые призывы поглазеть на красавиц Эльронд попросту игнорировал.

– Прошу прощения за то, что вступила в поток вашей беседы без дозволения, о Дивный, но не согласитесь ли вы составить мне пару на этот танец? – изысканно-вежливо, в лучших традициях эльфов спросила принцесса, приседая в легком реверансе перед Эльрондом.

Эльф вздрогнул, обернувшись к вампирше, но, кажется, собрав в кулак все свое мужество, любезно ответил, отвешивая ответный поклон:

– Желание леди – закон для рыцаря.

Парочка удалилась, а Элегор, мысленно обтерев со лба пот, поспешно ринулся к ближайшей красотке, пока Дивный вдруг не передумал и не решил вернуться. «Все-таки и от Элии иногда бывает польза!» – рассудил с некоторым оттенком благодарности герцог, ведя в танце грудастую кудрявую шатенку в костюме целительницы.

– Зачем ты вмешалась, дорогая? – капризно, как ребенок, у которого отняли леденец, поинтересовался принц Энтиор. – Он почти уже сдался!

– Прости, милый, но мне показалось, что ты слишком сильно нажал на Элегора. Еще минут пять – и он бы просто дал деру, спасаясь от назойливых приставаний некоего сексуально озабоченного эльфа, – беспечно ответила Элия.

– Ты полагаешь, что мальчик еще не готов? – опечалился вампир.

– Если вокруг полно женщин, он никогда не кинется на мужчину, молод еще, – откровенно ответила богиня.

Эльф разочарованно вздохнул. Но через пару секунд вновь лучезарно улыбнулся и сказал:

– Прискорбно. Что ж, в следующий раз попробуем по-другому. И для этого может пригодиться моя неразгаданная личина.

– Ты никогда не отступаешь, – усмехнулась богиня. – Но почему этот мальчик? Ты ведь его терпеть не можешь, милый?

– Он меня бесит, нахальный, самоуверенный мальчишка, – фыркнул Энтиор. – Но ведь одно другому не помеха.

– Да, мы часто желаем получить именно то, что нас бесит, своей недостижимостью в том числе, – философски согласилась принцесса, метнув короткий взгляд на лорда Морта.

Разговор сам собой прекратился, и боги целиком отдались танцу. Грациозный, гибкий брат прекрасно чувствовал музыку и партнершу. Каждое движение его великолепного тела было безупречно-небрежно, полно совершенной элегантности. Но сейчас, скользя под музыку, богиня думала не о танце, она разрабатывала подробный план атаки, на который ее натолкнула беседа с братом.

Как только танец завершился, принцесса поняла, что уже приняла новое решение. Почему-то вдруг все стало просто и ясно. Элия улыбнулась и направилась к кузену в личине Смерти. Нрэн напряженно следил за неумолимо приближающейся женщиной с таким видом, как будто смертью вдруг стала она, и смертью неминуемой. Воин и сам не знал, чего ждать от Элии: гневного скандала и обличительных речей, предложения потанцевать или насмешки, но опасался всего этого разом. Он так и не собрался с духом для решительного разговора, оттягивал его час за часом.

– Не хочешь потанцевать, дорогой? – многозначительно промурлыкала богиня, ласково погладив кузена по плечу.

– Нет, не хочу, – соврал Нрэн, медленно отступая к колонне и прижимаясь к ней, как к своему последнему убежищу.

– Не хочешь вообще или не хочешь со мной… танцевать? – нахмурилась Элия, требовательно забарабанив пальцами по груди кузена, в голосе ее проскользнули сердитые нотки.

– Не мучай меня, – вырвалась из самых глубин души бога заветная мольба.

Он не знал, куда девать глаза, чтобы только не видеть перед собой соблазнительного тела принцессы. Принц сжал в кулаки руки, чтобы они, упаси Творец, не коснулись Элии. А кузина все искушала его своим голосом, улыбкой, запахом, должно быть, проверяла, способен ли он владеть собой или совсем превратился в одержимого безумца, от которого лучше держаться подальше. Самому принцу казалось, что именно так дело и обстоит. Еще несколько секунд, и все запреты перестанут существовать.

– Мучить тебя, дурак? Никто не способен делать это лучше, чем ты сам! Упрямый, твердолобый солдафон! – промурлыкала богиня.

Нрэн молчал. Элия окружила себя и кузена завесой безмолвия и предъявила ультиматум:

– Хорошо, я оставлю тебя в покое навсегда, если ты ответишь на два моих вопроса словом «нет», но ответишь честно. Именем Сил Любви, ответствуй, ты желаешь меня?

Богиня потребовала ответа именем своей сути, и солгать ей было невозможно.

– Безумно, – выдохнул Нрэн, с бесконечным ужасом сознавая, что говорит запретные слова вслух.

– Ты любишь меня?

– Больше жизни, – вновь признался воитель, мучительно силясь замолчать, но слова, жгущие его душу, вылетали изо рта помимо воли.

– Ни у кого я еще не вырывала признания силой, – вздохнула с легкой грустью принцесса. – Можешь гордиться, дорогой, ты – первый.

– Но мы не должны… – обретя способность говорить не то, что чувствует, а то, что считает нужным, начал воитель.

– Почему? – уперев руки в бока, пошла в атаку принцесса. – Ты уже женат или дал клятву верности даме сердца?

– Нет, – испуганно выпалил Нрэн.

– Дал обет воздержания, за нарушение которого по какому-нибудь твоему дурацкому кодексу воителя полагается смерть?

– Нет, – помотал головой кузен, напрочь забыв о том, что речь шла об ответах всего на два вопроса и теперь уже ничто не толкает его к откровенности.

– Нет? Тогда почему ты избегаешь меня? А теперь лепечешь «мы не должны»? – яростно рыкнула Элия.

Любая, даже самая интересная забава рано или поздно должна наскучить. И сейчас богиня чувствовала, что устала от неприступной стойкости кузена.

– Ты делаешь меня слабым, – признался Нрэн откровенно, словно сам хлебнул изрядную дозу фиоля.

– Ах вот оно что! – воскликнула принцесса и топнула ножкой. – Я заставляю что-то чувствовать совершеннейшую машину для убийств, и у нее возникают неполадки в механизме! Но нельзя же жить в абсолютном бесстрастии, драгоценный мой! Ты бог, а не Жнец, и сутью твоей тебе назначены сильные чувства.

– Ты заставляешь меня страдать, причиняешь боль, – выпалил прямо, как на исповеди, принц, чувствуя неожиданное облегчение от того, что смог сказать это вслух.

– Любовь – это и страдания и радость, но если первую чашу ты испил сполна, то от второй отказываешься с поразительным упорством. Ты упрямый осел, Нрэн. Боль твоя не исчезнет никогда, а наслаждение ты отталкиваешь сам. Где же здесь твоя хваленая логика, воитель? – усилила моральное давление красавица.

– Разве я могу быть логичен, когда дело касается тебя? Любовь не знает логики, – мрачно улыбнулся принц, сдаваясь без боя, и подумал: «Что ж, если Элия хотела выбить из меня признание, она его получила, теперь может издеваться, сколько ей заблагорассудится, пусть смеется над солдафоном, осмелившимся полюбить богиню любви».

– К драным демонам! Кому она нужна, логика, в таких-то делах, – неожиданно заявила принцесса, прижимаясь к темному плащу Смерти. – Ты не устал? Может быть, стоит отдохнуть пару часиков где-нибудь в тишине?

«Выходит, она на меня не злится. Действительно осел. Почему я никогда не могу предугадать, что она сделает или скажет в следующий момент?» – радостно подумал принц и, позволив себе опустить взгляд в декольте богини, жадно ответил:

– Пары часов «на отдых» будет очень мало.

Элия торжествующе улыбнулась, завороженно взирая сквозь иллюзию темного тумана на суровое лицо кузена, озаренное светом истинной страсти, читая желание в его сияющих золотом глазах, предвкушая прикосновения неулыбчивых, но таких чувственных и жарких губ к своему телу, ласки рук, которые привыкли сжимать рукоять меча, но могли быть и такими нежными…

Смерть укрыла вампиршу своим плащом забвения, и они исчезли из залу.

– Есть лишь один бастион, который наш Нрэн не смог взять штурмом за всю свою выдающуюся военную карьеру длиною в жизнь, а все потому, что эта крепость давно выкинула флаг капитуляции. Везет дуракам, – философски вздохнул Рик, как-то даже не особо расстроившись от исчезновения Элии. Уж лучше свои знакомые проблемы, чем зловещие гости из Межуровнья.

– Ага, – завистливо вздохнул Джей, уронив несколько золотистых искр себе в бокал. – Давай-ка и мы прихватим с собой по паре девочек и отправимся всей компанией посмотреть Галерею Портретов и Зеркал.

– Хорошая идея, – ухмыльнулся лорд Ривер. И принцы немедленно приступили к реализации своих эстетических замыслов.

А опустевший уголок тут же занял Лейм. Лорд Арванталь присоединился к другу, с несказанным облегчением отметив, что эльф все-таки отстал от него и, потанцевав с Элией, теперь изливает дикий мед поэзии на какую-то другую жертву. Некоторое время боги в полном молчании пили вино. Хорошим друзьям иногда бывает просто приятно помолчать вместе. А потом Лейм с неожиданной усмешкой спросил:

– Доволен своей диверсией?

– Если бы, – скривился лорд Арванталь. – Пои их не пои, а хуже вести себя не стали. Выходит, основная масса дворян Лоуленда и так уже раскрепощена дальше некуда. А Нрэн все равно не пил. Элия и под фиолем, и без фиоля на мужиков вешается без стеснения. Хотя… страшно даже подумать, что творилось бы, подлей мы ей зелье посильнее.

– Не стоит оскорблять мою кузину, – сверкнув алым взором, мягко посоветовал Лейм, но за этой мягкостью Элегору почудилась такая острая сталь, что он невольно замолчал.

Что поделаешь, когда речь шла об Элии, друзья никак не могли найти общего языка, ибо один видел в принцессе идеальную партнершу для тренировки собственного остроумия, а второй положил на алтарь любви к богине свою бессмертную душу и сердце. Впрочем, по этому поводу Элегор и Лейм предпочитали не ссориться.

– А этот чокнутый эльф меня совсем заколебал, – поморщившись, сменил тему герцог.

Лейм поперхнулся смешком, друг вопросительно покосился на забавляющегося принца: «Чего это я такого смешного сказал?»

– Энтиор! – одними губами прошептал «Повелитель Межуровнья», выдавая братца-вампира с головой и острыми ушами.

Элегор первые несколько секунд не мог даже вздохнуть от возмущения и стыда за собственную тупость, не позволившую ему просечь маску клятого вампира, еще несколько минут изощрялся в построении словесных конструкций для проклятий, потом вспомнил самого себя, с идиотским видом выслушивающего цветистые комплименты вперемешку с откровенными стихами, и захохотал. Лейм, заразившись от друга, тоже весело рассмеялся, разрушая на несколько мгновений зловещий имидж Дракона Бездны.

А самый длинный бал-маскарад Новогодья шел своим чередом. Слуги выставляли свежие блюда на небольших столиках для желающих подкрепить силы перед очередным этапом веселья, лорды и леди выходили, чтобы побродить по замку и освежиться, а потом снова возвращались к гостям, шутки и смех не смолкали, лилась музыка, лоулендцы танцевали и развлекались. Заклинание выбирало лучшие маски. Самой удачной парой друзей признали Рика и Джея в костюмах духов Стихий, а наиболее зловещими фигурами гости сочли Повелителя Межуровнья – Лейма и лорда Смерть – Нрэна, граф Ференс Деграс в маске Жнеца недотянул всего нескольких баллов до своих конкурентов. Самым забавным посчитали Шайта, а приз за самый бесстыдный наряд уплыл из рук принцессы Элии к практически обнаженной дриаде, но зато богиня победила в номинации «Женщина – темная красота». Светлым красавчиком стал, разумеется, Энтиор, в чем он ни минуты не сомневался. Конаны получили приз за реалистичность и жизненность масок… Словом, в «грандиозной раздаче слонов» призов не досталось разве что самым ленивым, не давшим воли воображению и креативному мышлению.

Довольный праздником Тритон, уже успевший не один десяток раз «показать» дамам коридоры замка, шатался по зале, лениво выбирая следующую жертву. Проходя мимо укромного уголка, где, пользуясь паузой в танцах, перекусывали великий маг Гэндальф и его подмастерье, к которым нежданно присоединился темный брат Санжарис, Лимбер остановился и весело бросил:

– Хорошо, ребятки, отдохнуть от дел!

– Да, – кивнули одновременно Тэодер, Ментор и Ноут.

– А особенно люблю я наши маскарады. Польза от них опять же немалая, проблемы помогают улаживать! – слегка понесло короля.

– Но на месте улаженной проблемы часто возникает новая, – тихо заметил Гэндальф, выводя указательным пальцем на столе какой-то невидимый узор замыкающего заклятия. Купол отвлекающих чар теперь затрагивал и разболтавшегося Лимбера.

Тэодер очень не любил афишировать свою работу, но, определившись с божественным призванием, счел необходимым поставить в известность об избранной божественной сути его величество. С одной стороны, это служило страховкой от пересечения сфер интересов, с другой – бог негласно обязался выполнять отдельные поручения короны. Суть твоя может быть какой угодно, но от этого ты не перестаешь быть членом королевской семьи, это хуже клейма раба, потому как последнее при повышении коэффициента силы подлежит снятию. Кровь же – это навсегда. К чести Лимбера надо признать, что он не злоупотреблял знанием о сути Тэодера и парочки его помощников Ноута и Ментора, но, коль возникала нужда, использовать сие знание не гнушался. Это ведь было далеко не самым грязным трюком в хитроумной политической игре – любимой головоломке монарха. Пусть иногда ему действительно хотелось проломить кое-кому из опостылевших оппонентов голову.

– Вот так? И чего молчали? – сумрачно буркнул король в ответ на «приятную» новость о потенциальной неприятности. Удовольствие от маскарада было безнадежно испорчено.

– Не хотели мешать твоему обету, дядя, ждали конца праздников, – тактично ответил Тэодер, кажется, сквозь яркую голубизну глаз сверкнуло холодное серебро. Ноут и Ментор скромно промолчали. – Дело хоть и важное, но не столь срочное…

Телепортировав себе кресло, король быстро добавил собственные чары защиты от постороннего вмешательства, бухнулся рядом с незаметной троицей и скомандовал:

– Рассказывайте!

– К нам попали кое-какие документы. Это касается Джея и храма в Жиотоваже, – невозмутимо начал бог мафии.

– Только не говорите мне, что тот случай с кристаллом – его рук дело, – мрачно предостерег владыка Лоуленда, скрестив на груди руки.

– Нам это спеть? – серьезно поинтересовался Тэодер, Ноут едва заметно вздернул бровь, приготовившись в случае приказа шефа даже аккомпанировать себе на любом из музыкальных инструментов…