Текст книги "Русский булочник. Очерки либерал-прагматика (сборник)"

200-300

И тем не менее Италия остается вторым по величине (после Германии) европейским экспортером. Как же, несмотря на законы и налоги?

Абсолютное большинство итальянской промышленности – это фирмы по 200-300 человек. Выше – запроверяют. Еще одна типичная черта этих фирм – это семейный бизнес. IPO для итальянского собственника – это исключение; это все равно что продать свой частный дом под автобусную остановку. «Зачем мне IPO? Это хорошая компания», – сказал как-то Берлускони.

Поэтому большинство компаний управляется не наемными менеджерами, а хозяевами или их внуками. А так как на внуках природа часто отдыхает, они управляются из рук вон плохо. И так же, как в XVII веке разбогатевшие пополаны в Италии скупали землю, крупнейшие итальянские компании уходят в секторы, смежные с государством. «Пирелли» занялся телекоммуникациями, «Фиат» – энергетикой, «Беннетон» стал строить дороги.

«Фиат»

40 лет назад «Фиат» был градообразующим предприятием для Турина, как «АвтоВАЗ» – для Тольятти. Двести с лишним тысяч человек работало на «Фиат», и столько же – на поставщиков.

Теперь в бывших цехах «Фиата» в Линготто – гостиница, выставочный центр и торговый молл. Большую часть продаж «Фиат» имеет от своего производства в Бразилии. Восточную Европу обслуживает завод в Польше, год назад глава «Фиата» Серджио Маркионе опубликовал открытое письмо, в котором заявил, что если он не договорится с профсоюзами, то штаб-квартира компании переедет в США. Мы встречаемся в головном офисе в Линготто с одним из руководителей компании, и я спрашиваю:

– Скажите, сколько людей в Италии работало на «Фиат» сорок лет назад и сколько – сейчас?

Мой собеседник меняется в лице, как советский директор, которого упрекнули в невыполнении плана по посеву свеклы.

– Это неправильная постановка вопроса! – взвивается он, – мы стали глобальной компанией.

Разумеется! Но на мою просьбу посмотреть конвейер мне ответили, что это, к сожалению, не имеет смысла – он в данный момент не работает. Рабочие – в оплачиваемом отпуске. Вместо конвейера мне предложили посмотреть музей.

Мондови

Мы с моей приятельницей Анной Зафесовой едем в дивные пьемонтские предгорья, в крошечный Мондови, на встречу с Алессандром Батталья, директором Silvateam.

Silvateam – типичный семейный бизнес. 154 года назад три ее соучредителя занялись получением натуральных дубильных веществ и к концу XIX в. обзавелись пятью заводиками по переработке каштанового дерева в Мондови, Фрабозе, Пампарато и Саньелло. Нетипичен он в том, что не выродился, наоборот, Silvateam – лидер в своем (крошечном) сегменте рынка. В 2001 году Silvateam купила производство в Перу, в 2004 году пришла в Китай, в том же году – в Бразилию.

– Проблемы есть во всех странах, – говорит Алессандро Батталья, – но в таких странах, как Бразилия, есть и проблемы, и возможности, а в Италии есть только проблемы.

Из 1200 работников Silvateam 900 теперь работают за границей, а в Мондови на заводе работают албанцы. Вкалывать за 1000 евро в месяц, за зарплату чернорабочего, местные гнушаются.

– Я плачу рабочему 1000 евро, а государству я за этого рабочего плачу 1200, – говорит Алессандро, – но это не самая большая проблема. Самая большая проблема та, что ты не можешь увольнять лентяев.

Еще недавно Алессандро был президентом местной Confindustria (в Италии все объединено в профсоюзы, в том числе и предприниматели), но пару лет назад случилась неприятность. Silvateam польстилась на 12 млн. евро из тех 44-х млрд., которые Евросоюз отпустил на южноитальянскую мафию, и стала модернизировать свой завод в Калабрии.

Из этих денег 200 тыс. евро убежало куда-то не туда, и калабрийский судья решил, что Алессандро – преступник. Ясен пень: судье из Калабрии трудно отыскать преступников ближе, чем в Пьемонте. Алессандро задержали, с шумом и непременной пресс-конференцией, а после пресс-конференции калабрийский судья в тот же день сплавил дело судье пьемонтскому. Через несколько месяцев все обвинения с Алессандро были сняты, но с поста главы местного РСПП он вылетел.

Мораль: если ты не член ндрангетты, не строй в Калабрии на еврохаляву.

Судьи

Судьи – это вообще большая проблема Италии. Судьи превратились в политическую силу, которая решает, кто будет править Италией, причем эта сила никем не избрана. Судьи жутко любят бороться с несправедливостью, но как-то не против мафии (посмертная слава а-ля Борселино никого не прельщает), а против знаменитых актеров, членов королевской семьи, и, разумеется, бизнесменов, и все это со сливом прослушек в прессу, шумными пресс-конференциями и последующим тихим издыханием дела за полным его пшиком.

Кроме того, тем, кто ищет популярности, неприлично трогать левых. Поэтому итальянские интеллектуалы обсуждают, сколько Берлускони платил проституткам, но никогда почему-то не обсуждают вопросы приватизации предприятий Романо Проди.

Фоссано

А вот еще типичный итальянский бизнес: местечко Фоссано, завод компании Maina. Maina – компания не просто итальянская, а эксклюзивно итальянская. Делает она pannetonе – это такой местный кулич, который едят на Рождество и на Пасху. Основал компанию, как полагается, нищий выходец с Юга, который без гроша в кармане горбатился на какую-то булочную, а потом вместе с братом выкупил в 1969-м заводик, фотографии которого гордо стоят теперь в офисе, и который сейчас, в век евростандартов, был бы закрыт, как чумной барак.

В офисе нас встречают двое руководителей компании – двоюродные братья Уго и Марко. Отцы их сидят тут же, семидесятилетние, успешные, ухоженные, еще в полном соку. По стерильному цеху, где, как на параде, шагают в печку ряды pannetone, нас ведет третий сын, инженер. (Всего сыновей пятеро, два экономиста и три инженера, и все при компании.)

Pastamadre, «мама-тесто», из которого делают все pannetoni, ровесница компании – ей ровно 46 лет. «Мама-тесто» устроено, как амеба. Каждый день «маму-тесто» режут пополам, и одну половину пускают на завтрашнюю выпечку.

Вообще-то это общеизвестный факт, что в Италии со стороны Китая конкуренции не боятся прежде всего нишевые компании, особенно в сегменте luxury – всякие там «феррари» с ручной выточкой гаек и Дольче с Габбаной. Но Maina – это такая уникальная компания, которая может не бояться конкуренции даже со стороны Милана. Дело в том, что дрожжи питаются местным воздухом и местной водой. Если перевезти «маму-тесто», ну, в Рим – то он там надышится другим воздухом!

Короче: Mainа производит чисто итальянский продукт, производит его только в Италии, и конкурирует только с другими итальянскими компаниями, работающими в точно таких же условиях. И занимает 14 % рынка. Поэтому Уго и Марко – очень счастливые люди.

– К тому же у вас нет проблем с трудовым законодательством, – говорю я, – рабочие-то сезонные. Если кто лентяй, вы его не нанимаете на следующий сезон – и все.

– Есть! – хором отвечают Уго и Марко. – Рабочие сезонные, но по закону мы должны сначала предложить работу тому, кто у нас уже работал. Это невероятно! Человек – лентяй, а мы не только не имеем права его уволить, но не имеем даже права его не нанять!

Пенсии

Джордио Арфарас, партнер недавно основанного финансового бутика Solutions Capital Management, говорит мне:

– ВВП Китая на душу населения – 4 тыс. долларов. Мой 90-летний отец получает от государства бесплатно лекарств на 1000 евро в месяц. За четыре месяца мой отец получает больше, чем подушевой ВВП Китая за год. Сегодня средний возраст итальянца – сорок пять лет. Что будет, когда он станет пятьдесят? Откуда молодые заработают столько денег, чтобы платить старым?

Это самый главный вопрос Италии. Но чтобы задать этот вопрос, нужно быть не политиком, который думает о голосах, а государственным деятелем, который думает о стратегии. Государственных деятелей в Европе больше нет.

«Фиат-пионер»

Что такое фашизм? Разновидность социализма; всеобщее избирательное право плюс социальные гарантии плюс вождь. Прежде всего фашизм – это противник классического либерализма XIX в. (Фашизм полностью и абсолютно противостоит доктрине либерализма – писал Муссолини в «Манифесте фашизма».) Фашизм родился в Италии вместе с коммунизмом и массовым производством: в 1919 году Джованни Аньелли съездил к Форду и привез из США идею конвейера, в 1919 же году был запущен «Фиат-501», в 1919 году рождается фашизм.

Ах, какие плакаты тех времен можно встретить в музее «Фиата»! Вот – чудеснейший – Fiat balilla, 1932 г. «Балилла» – это прозвище генуэзского мальчишки, который в 1746 году кинул камень в оккупантов-австрияков; «Балилла» – это была организация муссолиниевских нашистов. «Фиат балилла», по-нашему, «Фиат-пионер».

Под нажимом Муссолини «Фиат» застраивал целые кварталы Турина домами для рабочих, открывал санатории и детсады. И когда вождя уминусовали и повесили труп за ноги, оба остальных компонента, – всеобщее голосование и социальные гарантии – остались. Вы будете смеяться, но ни один политик не приходил к власти в Италии, обещая народу, что он будет работать больше, а получать меньше. Все обещали, что работы будет меньше, а денег – больше.

Кто бы ни был у власти, экономическая политика Италии строилась так: рабочим – социальные гарантии, капиталистам – девальвацию (как способ поддержания конкурентоспособности).

Так продолжалось до начала 90-х, когда СССР рухнул, опасность победы коммунизма исчезла, и страну отдали под внешнее управление Германии. Это внешнее управление называлось – введение евро.

– С введением евро по всей Европе политики всей Европы получили возможность прекратить рост социальных гарантий со словами: мы бы и рады, да Европейский ЦБ не позволяет, – говорит Джорджио Арфарас.

Чистые руки

Воровали в Италии на выборах всегда ужасно. Мосты и дороги Италии – это памятники избирательным кампаниям, и если вы едете со знающим человеком, он вам расскажет: «Вот этот мост – парламентские выборы такого-то года, а вот этот – такого-то». Разница, однако, заключалась в том, что так как христианские демократы подпитывались от ЦРУ, а коммунисты – от СССР, то социалистам приходилось воровать внутри больше всех.

Поэтому, когда после конца СССР итальянцы решили почистить свои авгиевы конюшни и начали операцию «чистые руки», социалисты пострадали больше всех. В результате вся политическая система Италии была сломана: коммунисты придохли (вместе с СССР), а христианские демократы и социалисты сели.

Тут-то и появился Берлускони.

О телезрителях и избирателях

Мы сидим с моими приятелями Роберто Карретта и Карло Гранде на туринской Piazza San Carlo, чьи кафе выполняют в Турине роль местного Монмартра; площадь находится там, где кончались стены средневекового Турина и начиналась Via Romana.

– Когда такие маленькие карлики отбрасывают такие длинные тени, значит, мы живем при закате, – говорит Роберто.

Он машет рукой на юг – там, сразу за двумя церквями XVII века – Санта-Кристина и Сан-Карло, во время Муссолини были снесены старинные дома, уступив место гранитным громадам фашистского конструктивизма.

– Фетишем фашистов была мужественность, – продолжает Роберто. Молодящийся политик, который доказывает себе свою мужественность, трахая несовершеннолетних проституток – это такая пародия на фашизм.

– А что показывает его телевидение! – говорит Карло, – это же зрелище для быдла!

– Но ведь Берлускони показывает то, что хавает зритель, – говорю я, – это не вопрос вкуса Берлускони. Это вопрос спроса. А что касается молодящийся политиков с программой «хватай и жри», то у вас нет той отмазки, которая есть в России. Это у нас нет выборов. А у вас есть. Значит, это не проблема политиков. Это проблема избирателей.

Такая постановка вопроса ни Роберто, ни Карло не нравится.

Берлускони

На самом деле трагедия Берлускони заключается в том, что он когда-то в самом деле пытался изменить Италию.

Сильвио Берлускони – это выскочка, парвеню, блестящий бизнесмен американского, непривычного для Италии типа. Первый его бизнес был девелопмент. (Отсюда и слухи о связях с мафией – деньги на девелопмент обычно давала мафия.) Следующий – телевидение. До Берлускони телевидение в Италии было государственным и скучным запредельно; запрет на общенациональные частные каналы был прописан законодательно. Берлускони был итальянским Гусинским – он принялся скупать местные кабельные каналы и создал из них де-факто общенациональную сеть, которая впервые показала итальянцам интересное – скопированное с США – телевидение.

Когда правительство это сообразило, оно тупо выключило телевизор, и миллионы итальянцев, прильнувших к голубому экрану в ожидании очередной порции высокодуховного зрелища вроде «поля чудес» увидели белую рябь. Правительство чуть не снесли, а Берлускони, в точности как Козимо Медичи в свое время, понял, что в этом государстве нельзя быть богатым и не заниматься политикой.

Поле чудес

Самое поразительное, что Берлускони всерьез хотел реформировать Италию – и начал как раз с пенсионной реформы. В результате через 7 месяцев он вылетел с поста и 5 лет провел в оппозиции. Когда он вернулся, иллюзии исчезли. Он понял, что политика – это то же телевидение. Если публике нравится «поле чудес», надо делать «поле чудес». В политике то же самое. Пытаться объяснить массе, что булки не растут на деревьях – бесполезно. Объяснить ей можно только одно: что работать они будут меньше, а получать больше.

Пико делла Мирандола

Много лет назад бывший министр экономики Грузии Каха Бендукидзе как-то рассказывал мне про одного грузинского бизнесмена времен Шеварднадзе. У бизнесмена было штук двадцать бизнесов, и Каха спросил его: «А чего вы не оставите себе один, самый прибыльный, а остальные не продадите?» Потому что понятно, что двадцать бизнесов приносят меньше, чем один, но в двадцать раз больший. А бизнесмен ответил: «Лучше быть незаметным. А то разденут и посадят».

Я вспомнила эти слова, когда познакомилась на туринской книжной выставке с Нино Араньо, породистым итальянцем, настоящим грандом, который имеет 21 бизнес, весьма успешные, и на деньги от них, для души, издает Эзру Паунда и Пико делла Мирандолу.

«А зачем вам 21 бизнес? Почему бы не продать 20 бизнесов и не расширить один?» – спросила я, точь-в-точь как Каха.

И бизнесмен из демократической Италии ответил мне точь-в-точь, как бизнесмен из Грузии времен Шеварднадзе:

– Италия – опасная страна. Мы, бизнесмены, не доверяем государству. Диверсификация – это моя страховка.

– А почему бы вам не изменить государство? – спросила я.

И издатель Пико делла Мирандолы из демократической Италии ответил мне точь-в-точь, как олигарх из путинской России:

– Государство нельзя изменить. К нему можно только приспособиться.

В этом – основная проблема современной демократии. Всеобщее избирательное право приравнивает голос Нино Араньо, который имеет 21 бизнес и для души издает Пико делла Мирандолу, к голосу его рабочего. Голос собственника – к голосу неимущего. И если в стране неимущих больше, чем собственников, то они всегда проголосуют не за уменьшение налогов, а за увеличение пособий. Не за тех, кто обещает им сохранить их собственность, а за тех, кто обещает поделиться с ними чужой.

Остановить это сможет только государственный деятель, который растит в стране избирателя-собственника. А не политик, который растит избирателя-халявщика.

– Россия, – говорю я Джакопо Баригацци, главному редактору новостного сайта Linkiesta.it, – это Италия без демократии. А Италия – это Россия без нефти.

– И это показывает, сколько стоит наша демократия, – грустно отвечает тот.

Послесловие

Я улетала из Италии. Родные обычаи встретили меня прямо возле стойки аэропорта: рейс, на мое несчастье, был рейсом «Аэрофлота», и в совершенно пустом аэропорту в дальнем конце стояла очередь на два часа: чтобы, значит, пассажиры «Аэрофлота» заранее понимали, что это европейцам они клиенты, а «Аэрофлоту» – бараны.

Дорога от Шереметьево до дома заняла столько же, сколько полет от Милана до Шереметьево, была пятница, день рождения Путина, в гости к нему летел дорогой друг Сильвио, и по этому случаю стояло все, включая МКАД.

Так что не скажи, Джакопо – демократия все-таки много стоит.

P.S.

Автор выражает огромную благодарность в помощи в подготовке материала Анне Зафесовой из La Stampa, без которой многие из описанных выше (и неописанных) встреч не состоялись бы.

Гибель Европы как результат Второй мировой войны

1 сентября 1939 года, ровно через неделю после подписания пакта Молотова-Риббентропа, началась Вторая мировая война. Общепринятая точка зрения гласит, что Вторая мировая война закончилась победой сил Добра над силами Зла, – открытого общества (ну, в союзе со сталинским СССР) над чудовищным нацистским режимом.

На самом деле, как мне кажется, Вторая мировая война закончилась крахом Европы. Постепенное превращение Европы в социалистическую и неконкурентоспособную бюрократию стало лишь следствием тех процессов, которые были запущены концом Второй мировой.

Что произошло 1 сентября 1939 года? Две тоталитарные державы начали Вторую мировую войну, договорившись за неделю до этого о том, как разделить между ними двумя Европу. При этом один диктатор, более глупый, используемый в качестве той палки, которой умная обезьяна достает каштаны из огня, полез в Польшу первым и ввязался в войну против Англии и Франции, а второй диктатор, более дальновидный, тот, который все это спланировал, вступил в Польшу 17 сентября без объявления войны и в результате остался тем человеком, к которому Англия взывала о помощи.

Что произошло 22 июня 1941 года? В этот день Гитлер нанес удар Сталину, готовившемуся нанести удар Гитлеру.

Что произошло 9 мая 1945 года? В этот день диктатор, задумавший Вторую мировую войну как средство передела мира, превративший свою страну в гигантскую фабрику по производству оружия и взрастивший Гитлера как инструмент этого передела, выиграл Вторую мировую войну в союзе с теми, против кого он ее начинал.

Союзники заключили союз со Сталиным и закрыли на него глаза, и они вместе со Сталиным провели Нюрнбергский суд, – в какой-то мере самый позорный из судов, происходивших на Западе. Нюрнбергский трибунал – это ведь экспортный вариант троцкистско-бухаринских процессов. Не в том смысле, что там судили невиноватых людей. А в том смысле, что главный автор Второй мировой оказался не подсудимым, а организатором Нюрнбергского процесса.

Замысел Сталина не был реализован до конца – он не сумел покорить весь мир. Но вот отравить он его смог.

СССР был крайне неэффективен во всем, что касалось созидания, науки и прогресса. Но СССР был крайне эффективен во всем, что касалось разрушения, идеологии, насилия и лжи. СССР был крайне неэффективен в созидании, и поэтому он рухнул. Но СССР был крайне эффективен в насилии и идеологии, и поддерживаемая и распространяемая им идеология подточила Запад изнутри.

Вторая мировая война покончила с тем Западом, который побеждал мир.

Она покончила с несколькими вещами.

Колониализм

Во-первых, она покончила с колониализмом. Я думаю, сейчас мои читатели очень удивятся, потому что от любого респектабельного историка – западного ли либерала, советского ли коммуниста – они знают, что колониализм – это последняя стадия империализма, что проклятые колонизаторы в колониях пили из своих жертв кровь, что американцы истребили индейцев, а англичане навязывали китайцам опиум.

Все так. Но у колониализма была одна особенность. В эпоху колониализма любая страна, которая не хотела быть завоевана, имела только один способ избежать этого: пойти по пути прогресса и стать Западом. В эпоху колониализма любая страна, которая не хотела быть завоевана, задавала себе тот же вопрос, который в 1731 году задал турецкий первопечатник Ибрагим Мутефферика: «Почему христианские нации, столь слабые в прошлом по сравнению с мусульманами, владеют теперь столь многими землями и даже наносят поражения некогда победоносным Оттоманским армиям?»

Те из незападных стран, которые успели до Второй мировой правильно ответить на этот вопрос, – будь то Турция при Ататюрке или Япония эпохи Мейдзи – начали развиваться.

После Второй мировой система колоний рухнула. У Запада не было отныне никакой возможности прямо или косвенно доминировать над Индией, Замбией или Ираном, когда рядом существовал СССР, всегда готовый помочь несчастным жертвам колонизаторов оружием, деньгами и идеологией. А вопрос: «Что надо сделать, чтобы стать сильными?» – был заменен восклицанием: «Они нас поработили, значит, они виноваты».

Любая война – это смерть, насилие и vae victus. Но, странным образом, единственные войны в истории человечества, в которых победители объявлены виноватой стороной – это войны, которые вел развитый Запад. Никому не приходит в голову обличать зверства маньчжуров или Великих Моголов. А вот «опиумные войны» или завоевание Индии входят в стандартный набор упреков, предъявляемых колонизаторам. Хотя, если говорить об исторических последствиях, то завоевание великого Китая неграмотными кочевниками-маньчжурами было куда большей исторической катастрофой, чем появление в нем европейцев.

По странному совпадению, освободившиеся колонии показывали тем лучшие результаты, чем дольше они находились под властью Великобритании. Индия развивалась лучше, чем Замбия. Африка была отброшена далеко назад, и если во время колонии ВВП Великобритании на душу населения превышал уровень ВВП Замбии в 7 раз, то через двадцать лет разница составляла 27 раз.

И самое удивительное, что это поразительное утверждение: «Они сильнее нас, значит, они хуже. Они богаче нас, значит, они мерзавцы» – не осмелился оспаривать даже сам Запад. Не только либеральные круги, но и правительства Запада сокрушенно повторяли: «Да, мы вас завоевали, поэтому вы слабые и отсталые». Никто не воскликнул: «Черт возьми, мы вас завоевали, потому что вы были слабые и отсталые, иначе это вы бы завоевали нас!»

Крах колониализма остановил механизм внутривидовой государственной селекции, когда выживал самый сильный, а стало быть, самый процветающий – и дал зеленый свет существованию самых чудовищных режимов, которые просто не выжили бы в конкурентной среде.

Ирак или Афганистан управлялись бы лучше, сделай США их своими колониями. Единственный реальный способ разрешить проблемы Африки и Ближнего Востока – это вторичная колонизация. Вопрос только в том, кто возьмет на себя ответственность это сделать: Старый Запад или Китай.