Текст книги "Русский булочник. Очерки либерал-прагматика (сборник)"

Европа

XVIII век, как известно, был веком просвещенного абсолютизма.

Если что и поражает наблюдателя в этом веке, – так это какое количество способных монархов вдруг возникло по всей Европе; в тех же случаях, когда монархи оказывались не очень способны, вроде Петра III или Павла I, им быстро доставалось табакеркой в висок от сознательной элиты.

Это, если вдуматься, удивительно. Власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно. Ни до, ни после никакая абсолютная власть не демонстрировала такой повальной эффективности.

Римские императоры были воспитаны высочайшей и свободолюбивой культурой, и то на одно столетие на десять выродков попадался один Тит. В XX веке на десяток Дювалье и Маркосов приходился один Пиночет. Загляните в историю длинноволосых Меровингов – это ж паноптикум! И вдруг, в XVIII в. – такая поголовная эффективность.

Феномен просвещенного абсолютизма объясняется довольно просто: это первый в истории случай модернизации сверху. Европейские монархи пытались угнаться за Англией, не приватизируя при этом, как в Англии, большинство функций государства, а насаждая модернизацию сверху. Это был гонка на выживание: неэффективные просто исчезали из истории. Их завоевывали и расчленяли.

Возьмем, к примеру, историю двух соседних стран – Пруссии и Польши. Обе находились в центре Европы, географические позиции обоих были совершенно незащищены. Польша не провела никакой модернизации и была расчленена.

В Пруссии к власти пришел Фридрих Великий, мечтательный юноша, пытавшийся в детстве бежать из дворца, и великий вольнодумец. Для него корона была «просто шапка, которая не спасает от дождя», а про христианство он как-то выразился, что изобрели его фанатики, а верят в него идиоты. Патриот из Фридриха был, по нынешним временам, некудышный: он терпеть не мог даже родной язык. Со всеми своими приближенными он беседовал по-французски, а немецкий был для него «язык, на котором говорят с лошадьми».

Однако этот романтичный юноша железной рукой внедрил в Пруссии абсолютно либеральные законы, совершенно неподкупную бюрократию, увеличил прусскую армию с 80 тыс. до 195 тыс. человек, и в своем дворце Сан Суси обходился двумя пажами и не имел персонального слуги. Что бы Фридрих сказал о 26 дворцах Путина, я предоставляю представить вам самим.

Причина реформ Фридриха Великого была очень проста: растянутая посереди Европы Пруссия без подобных реформ просто прекратила бы существование. С ними она в конце концов стала Германской империей.

В сущности, весь XIX в. – это пример европейских правителей, так или иначе конкурировавших в реформах. Петр I, Фридрих Великий, Наполеон – лишь самые яркие примеры.

К началу XX в. такого же рода реформы стали проводить и в азиатских странах. Наиболее яркими примерами была революция Мейдзи и реформы Ататюрка. Интересно, что при этом реформаторы никогда не пытались сохранить, как это сейчас говорится, «драгоценные особенности местной культуры». Наоборот, они насаждали не только европейскую науку и европейские обычаи, но и европейскую одежду. Парадной одеждой при дворе японских императоров до сих пор является фрак. Ататюрк запретил чадру и перевел Турцию на латинский алфавит. Дальше всех, наверное, уже в 1960-х пошел глава Сингапура Ли Куан Ю, он просто заставил всю страну, 80 % населения которой составляли китайцы, говорить по-английски.

Причина и реформ Ататюрка, и реформ эпохи Мейдзи проста -Япония или Турция, в отсутствие реформ, были бы или завоеваны, или, по крайней мере, к 1930 м годам очутились бы в сфере влияния Великобритании, как, скажем, не проведшие подобных реформ Египет или Иран. Сингапур, крошечный остров площадь 710 кв. км, отделенный километровым проливом от Малайзии и двадцатикилометровым – от Индонезии, просто не выжил бы среди своих агрессивных соседей.

Это, собственно, и есть кардинальное отличие тех реформ от нынешего времени. Сейчас ни одна страна не будет завоевана, если откажется от модернизации (Исключения, вроде Сингапура или Израиля, чрезвычайно редки.)

Если бы армия и экономика России в XVIII в. находились бы в том же состоянии, в котором они находятся сейчас, то Россия просто потеряла бы часть территории. В пользу Швеции, Польши, Германии, Турции – кого угодно. Понятно, что Путину война со Швецией и потеря Санкт-Петербурга не угрожают.

Это касается и любых других диктаторов. Уго Чавесу не угрожает война с США, Роберту Мугабе не угрожает война с ООН. Тот побудительный мотив к модернизации, который существовал у Фридриха Великого или Наполеона, исчезает, а остается другой мотив: мотив не допустить появления в стране самостоятельного бизнес-сословия, которое всегда требует своих прав на life, freedom и pursuit of happiness. И в этом смысле, к сожалению, современное российское государство не заинтересовано в модернизации по самой своей природе, – в отличие от Грузии, которой, также как Сингапуру в 1960-х или Японии в 1860-х, вполне реально угрожает завоевание.

Заключение

Я – либертарианец и консерватор. Я считаю, что смысл существования человечества – в прогрессе, научном и техническом, и что человеческие культуры и общества неравноценны.

Что представление о Земле, стоящей на трех китах, не так же драгоценно, как представление о Земле, вращающейся вокруг Солнца, и что культура карибских каннибалов не равноценна культуре Британской империи. Человек – это то, что следует превзойти, как сказал Ницше, и хорошо только то государство, которое помогает человеку в этом.

Государство оправдано только до той поры, пока оно обеспечивает человеку свободу, но критикам государства важно помнить и другое – что свободу человеку, – от свободы предпринимательства до свободы веры, – способно обеспечить только государство. Все другие способы организации человеческого общества, характеризуются жестким диктатом ритуалов, обычаев и большинства, совершенно подавляющим частную инициативу.

Государства не должно быть слишком мало, и его не должно быть слишком много. Как кислорода.

Русский булочник, или собственнократия

1. Плохие новости

Год назад я написала статью «Рой, или Антибулочник», в которой пыталась описать, как работает – или, точнее, как не работает – путинская государственная машина. Статья получила определенную известность. Даже есть (неправильная) легенда, что из-за нее рухнул сайт «Новой газеты».

После этого меня много раз просили «Булочник» – статью про то, какие реформы нужны России. Мне это всегда казалось несколько затруднительно, потому что реформы – это как стихи. Все знают, как писать ямбом, но почему-то не все пишут, как Пушкин.

Плохие новости для реформаторов заключаются в том, что Россия – тяжелобольная страна.

В ней есть несколько затрудняющих реформы проблем. При этом все они взаимосвязаны. Главной является не одна какая-то проблема, а именно то, что одна порождает другую: так в сети, которой ловят рыбу, главной является не одна веревка, а именно связность сети.

С XVIII по XX век реформы и модернизация были вопросом военного выживания страны. Россия при Петре I была модернизирована и стала империей. Персидское царство модернизировано не было и сошло с мировой арены.

Такая же дарвиновская конкуренция существовала внутри Европы: кто не реформировался, тот не выживал. Польша, находившаяся в середине Европы, не сумела провести реформы и была расчленена. Пруссия, находившаяся в столь же невыгодной географической ситуации, провела реформы и стала Германской империей. Сейчас вопрос так не стоит. Вопрос реформ для России не является вопросом выживания для ее элиты и народа.

В XVIII-XIX вв. любая азиатская страна, желающая модернизироваться, знала, как ей делать: как Европа.

Основой процветания Европы был классический экономический либерализм и позитивизм, предполагавшие неограниченную конкуренцию и nature red in tooth and claw.

Политические формы, в которых происходила европейская модернизация, были многообразны: от просвещенного абсолютизма в Пруссии до республики в США. Общим было только одно: ни одна не предусматривала всеобщего избирательного права, и любые либералы, включая Джефферсона, Мэдисона, Джон Стюарта Милля и пр., глядели на всеобщее избирательное право как на конец цивилизации, чреватый хаосом и социализмом.

В современном мире делать, «как Европа», бесполезно. Европа исповедует социал-демократические, левые ценности: всеобщее избирательное право и социальные гарантии. Однако прежде чем делить пирог, нужно его испечь. В бедной стране политическая программа «Каждому школьнику – бесплатное образование», «Каждой матери – пособие» и пр. так же заманчива и так же маловыполнима, как политическая программа «А при нас булки будут расти на деревьях». В бедной стране такая политическая программа всегда кончается экономической катастрофой и диктатурой.

Россия обезлюдела в результате сталинской индустриализации и безумной траты населения во Второй мировой войне. Страна, которая к началу XXI века должна была иметь по крайней мере 500 млн. населения, сейчас имеет 140 млн.

Но даже сталинская индустриализация, которую справедливей будет назвать геноцидом, не добила российский народ. Если бы в 1953 году Хрущев стал осуществлять те же реформы, что Дэн Сяопин в 1979 году, то Россия, как Китай, развивалась бы на дрожжах дешевой рабочей силы.

Однако годы Хрущева и Брежнева совершенно развратили российское население. Россия экспортировала нефть и импортировала зерно. Люди стали жить по принципу: «Вы делаете вид, что нам платите, а мы делаем вид, что работаем». Мы не вышли из нищеты, но привыкли зависеть от государства.

Сталинское правление привело к истреблению России, но именно брежневское правление привело к ее люмпенизации.

После падения коммунизма Россия пережила период реформ, который был для нее столь же неудачен, как для Испании в начале XX века.

Если назвать главную проблему российских реформаторов начала 90-х, то она такова: реформаторы упустили из виду, что равенство субъектов рынка – не естественный процесс. Субъекты рынка не заинтересованы в обеспечении равных условий игры. Они заинтересованы в собственном успехе любой ценой.

Ельцин и Гайдар не справились с главной задачей современного государства: стать сервисом для населения и обеспечить равные правила игры для бизнеса. В результате слово «реформы» в России стало ругательным.

После краха коммунизма Россия прошла классический путь страны третьего мира – от нищей демократии к нищей диктатуре.

Путин – это классический пример политиков, которые приходят к власти на потакании самым низменным инстинктам народа и своих патронов, а придя к власти, начинают потакать самым низменным инстинктам самого себя.

В стране не строится новых дорог – но зато Путин имеет 26 дворцов. Лабрадоры в Кремле важнее, чем россияне, фитнес важней, чем экономика. Что такое Олимпиада по-путински? Это когда Зимнюю Олимпиаду проводят в Сочи (самом снежном городе тропической России) только потому, что Владимир Путин предпочитает жить на Красной Поляне, где можно одновременно кататься и на лыжах, и на яхте.

Социальной основной режима стала безнаказанность его слуг.

Право на преступление стало привилегией чиновника. Жертва преступления, если она остается жива и пытается жаловаться, признается бунтовщиком. Элита великой страны опустилась до уровня нигерийских туземцев, и самое страшное, что они – как цирроз печени. Даже если Путин – водка – уйдет, то цирроз печени останется.

Тоталитарная идеология гласила, что тоталитарная страна живет лучше и богаче свободной. Как таковая она не выдержала проверки опытом и ушла с мировой арены. Идеология стран-неудачников гласит, что «соседи живут лучше, поэтому они подлецы». Такая идеология в своей наблюдаемой части согласуется с опытом, и оказывается непобедима. Чем больше в такой стране воруют, тем больше народ ее ненавидит окружающий мир, чем больше народ ее ненавидит окружающий мир, тем больше в ней воруют. Идеологической основой путинского режима стала идеология «стран-неудачников».

Россия богата нефтью и газом. Как показывает опыт, правительства стран, богатых нефтью и газом, не заинтересованы в росте экономики. Они извлекают доходы из экспорта нефти, а рост экономики и среднего класса ставит под угрозу их власть.

Такие страны экспортируют нефть и импортируют все остальное. Такие страны не нуждаются в свободе. Они нуждаются в небольшой группе людей, которые обслуживают нефтяные месторождения и в небольшом количестве нефтяных технологий, которые они импортируют из-за рубежа. Экономику страны они строят по принципу павианьего стада.

В павианьем стаде альфа-самец может отобрать у любого банан, но время от времени он отбирает банан у более сильных и дает его наиболее слабых. В результате сильные вожака боятся, а слабые его – обожают. По тому же принципу строится экономика мафии.

2. Хорошие новости

Все это – плохие новости для российских реформаторов. Хорошие новости заключаются в том, что каждая страна перед реформами тяжело больна. Одна страна слишком маленькая, другая слишком большая; одна – слишком бедная, другая – слишком богатая; в одной – слишком много молодежи, в другой – слишком мало.

Государственный деятель – это и есть тот, кто делает невозможное, как Петр I, Ли Куан Ю или Саакашвили.

Я бы охарактеризовала идеал, к которому стоит стремиться, очень просто.

Государство никогда не должно делать того, что может сделать частный бизнесмен. На федеральном уровне никогда не надо делать того, что можно сделать на уровне региональном. Избирателем в стране должен быть каждый, кто платит хоть на копейку больше налогов, чем получает дотаций от государства.

Для того, чтобы этого добиться, надо перелопатить горы дерьма. И проблема в том, что все эти горы надо перелопачивать одновременно. Как среди российских проблем нет какой-то основной, а есть сеть проблем, в которой бьется, задыхаясь, Россия – так и среди реформ нет одной, главной, которую достаточно провести, и все будет в порядке. Сеть проблем может быть одолена только сетью реформ.

Россия – нефтяная страна. Сейчас большая часть этих денег идет на потребление элиты, а меньшая – на создание люмпенов.

Существует единственный способ, при котором нефтяные деньги будут поощрять работающего, а не бездельника. Это – создание в России системы индивидуальных пенсионных счетов, по образцу Сингапура.

Суть в том, что часть денег на такой счет будет платить сам налогоплательщик, а вторую добавлять государство, и что под залог этого счета можно будет покупать недвижимость.

Условно говоря, если у вас зарплата 1000 дол., то вы отчисляете на счет 200, но при этом на счету у вас оказывается 250, и в счет этих денег вы через пять-шесть лет работы можете купить квартиру. Ставка отчислений в фонд может быть сделана плавающей. Кто-то хочет получать на руки 800, а на счету иметь 250. А кто-то предпочтет получать на руки 700, но на счету иметь 360.

Понятно, что отчисления должны иметь свой предел. Если у вас зарплата 1 млн. дол., и вы отчислили в фонд 200 тыс. дол. – это не значит, что государство доплатит вам еще 50 тыс.

В современной России ни у работника, ни у работодателя нет заинтересованности в уплате страховых взносов. Ты платишь в черную дыру и не знаешь, что получишь в ответ. Подобный механизм – единственное, что может: а) заинтересовать работника получать зарплату в белую, б) создать систему поощрения тружеников, а не быдла. Уж если в России есть нефтяные деньги, они должны доставаться тем, кто хочет работать.

Следует понимать, что никакого другого честного пути распределения нефтяных денег нет. Если вам кто-то скажет: «А давайте разделим их на всех», – не верьте ему. Тот, кто хочет разделить на всех, обязательно в итоге украдет все сам. «Разделим на всех» и «Отдадим все компании “Гунвор”» – это на самом деле не две разные истории. Это одна и та же история, с лица и с изнанки.

Если в стране нет налогоплательщиков – в ней никогда не будет избирателей.

Избирателей в России сейчас нет. Объем доходов российского бюджета от подоходного налога (1,7 трлн. руб.) практически равен объему доходов бюджета от налога на прибыль, но эти деньги избиратель платит как бы не из своего кармана. Их за него платит работодатель.

Эта практика должна быть прекращена. Человек должен знать и чувствовать, что он платит. Каждый работник, расписываясь в ведомости, должен видеть сумму налога, которая с него удерживается. Каждый налогоплательщик должен получить в Интернете «личный кабинет», в котором, в том числе, в конце года он найдет – нет, не налоговую ведомость, которую он должен заполнять, – а уже заполненную налоговую ведомость, в которой программа, посчитав его счета, зарплаты, отчисления – исчислила сумму причитающихся с него налогов. Налогоплательщику должно оставаться только внести в эту ведомость исправления, если таковые найдутся.

Если в стране не будет налогоплательщиков – в ней никогда не будет избирателей.

Весь подоходный налог должен идти в местный бюджет. Весь местный бюджет должен висеть в Интернете.

В современной России местные бюджеты не наполняются снизу. Они наполняются сверху, теми деньгами, которые им переводит бюджет федеральный. В результате мэр города или глава муниципального образования не заинтересованы в том, чтобы жители и бизнес платили им больше налогов. Наоборот – чем бедней город/регион, тем больше он получит субвенций. В результате мэр душит весь бизнес, забирает все под себя, а потом рассказывает центру, какой он бедный, и, «откатив» треть субвенций наверх, остальные две трети осваивает через свои фирмы.

Я не собираюсь утверждать, что традиции самоорганизации на местном уровне в России сильны. Они много слабее, чем даже в Китае, не говоря уже о Европе. Но любые выборы начинаются именно с местного самоуправления. Смешно думать, что люди, которые не могут в 10-тысячном городе выбрать мэра, который не ворует и не убивает, смогут выбрать президента 140 миллионной страны, который не ворует и не убивает.

А для того, чтобы люди были заинтересованы в выборах мэра, надо, чтобы этот мэр тратил их деньги, а не деньги центра.

Для того, чтобы местное самоуправление было действительно местным, оно должно быть небольшим. Норвежское село всегда будет более склонно к самоуправлению, чем многомиллионная китайская провинция.

Сейчас режим действует противоположным образом – например, укрупняет Москву. В Большой Москве будет жить больше народу, чем в Греции или Норвегии! Москву не надо укрупнять, наоборот, Москва для эффективного самоуправления должна быть разбита на несколько муниципалитетов, как Париж.

Вся система государственного управления Россией сейчас существует по принципу: граждане – для государства. Вся система управления Россией должна быть перестроена по принципу: государство существует для того, чтобы предоставлять услуги гражданам. Государство – для граждан.

Возьмем супермаркет. В нем предоставляют услуги покупателям. Поэтому там чисто, продавщицы не спрашивают у покупателя справку о том, привил ли он кошку, и не кричат: «Брысь, пока не принес справку!».

А возьмем другую процедуру – получение внутреннего паспорта. Сколько раз гражданин США получает внутренний паспорт? Ответ: ноль раз. Внутренних паспортов в США нет. А сколько раз житель России получает внутренний паспорт? 3 (три!) раза в жизни – в 14, 20, и 45 лет. Каждый раз это сопровождается бессмысленным стоянием в очереди и совокупной потерей времени, здоровья и ВВП, измеряемого в совокупности не миллионами, а миллиардами долларов. И этого мало: гражданин, чтобы обменять паспорт, должен принести еще кучу справок. Спрашивается, почему он должен приносить справки? Если государство боится, что его обманут, оно само должно затребовать эти справки!

И это происходит в те дни, когда любой банк за неделю оформляет вам кредитку, которой вы рассчитываетесь в любой стране мира! Когда в Грузии разрешили ездить без прав и без техпаспорта: любой водитель, предъявивший любое удостоверение личности, пробивается по базе данных за несколько секунд.

Внутренние паспорта должны быть отменены. Сотни «удостоверений», «карточек», «ксив», «разрешений» и «допусков» должны быть заменены единой базой граждан и единой социальной картой, процесс получения которой должен быть не сложней процесса получения банковской карты. И точно так же как банковская карта в любой точке мира открывает вам доступ к вашему счету, ваша социальная карта должна позволять вам производить в считанные секунды любые юридические операции.