Текст книги "Русский булочник. Очерки либерал-прагматика (сборник)"

Жил-был на Дальнем Востоке бандит Виталий Бунтов. Он был приговорен к 25 годам заключения за копеечное убийство с целью ограбления. Он с товарищем грабил квартиру знакомой, а когда девушка вернулась, выпустил в нее семь пуль и сорвал с нее сережки. Дома у него нашли ношеные вещи покойницы. При задержании Бунтов стрелял в мента, но менту повезло – пуля попала в металлическую пряжку.

Бунтов оказался не только отмороженным убийцей, но и психопатом. При рассмотрении своего дела он засыпал суд бессмысленными жалобами, а уже попав в тюрьму, поссорился там с дальневосточными ворами. Из-за угрозы жизни его перевели под Тулу. Приехав в колонию, он первым делом отправился к ее начальнику и попросил положительную характеристику, чтобы освободиться поскорее.

Когда ему отказали, Бунтов заявил: «Ну я вам покажу».

Дальше произошло следующее. От цинги или красного лишая у Бунтова выпали все ногти (что, конечно, ужасно характеризует наши тюрьмы). Эти ногти Бунтов собрал и передал в коробочке правозащитникам, написав, что их выдернули ему в тульской тюрьме, когда он отказался становиться киллером для созданной в тюрьме фашистской организации. Еще Бунтов написал в своей жалобе, что в тульской тюрьме ставят опыты на людях и что у врача там есть лекарство, которое способно превратить человека в дебила, а есть другое, рассасывающее гематомы и продлевающее жизнь.

И правозащитники стали проводить пикеты в поддержку невинного мученика, пострадавшего от фашистов, – потому что у них были наглядные доказательства в виде ногтей.

Эта маленькая история – замечательная иллюстрация к тому, какую роль играет наглядное доказательство или убедительная деталь в структуре лжи. Нормальный человек, наверное, первым делом усомнился бы, как это человеку после пытки удалось собрать свои ногти. Но у параноидальной логики свои правила – раз ногти есть, значит, и все остальное правда.

Параноидальная логика всегда нуждается в деталях. Гвоздь, которым был распят Господь, верующему фанатику так же необходим, как верующему правозащитнику – ногти Виталия Бунтова.

Известная поговорка гласит, что дьявол сидит в деталях. Так вот – я с ней не соглашусь. Самое главное в анализе события – это уметь отличить существенную деталь от несущественной. Всякая деталь что-то характеризует. Но вот что именно: само событие или того, кто о нем сообщает – вот в чем вопрос.

Правила лжи позволяют строить из конкретной детали – феерические обобщения.

«Капиталисты платят рабочим гроши» – значит, собственность должна быть государственной. «От самолета, врезавшегося в Пентагон, остались только мелкие обломки» – значит, он в Пентагон не врезался. «Сразу после взрыва «Невского экспресса» по телевизору показали кадры первого взрыва» – значит, второго взрыва не было. «Евреи богаче немцев» – значит, их нужно перерезать. «Парламент – просто говорильня» – значит, нацией должен управлять фюрер.

Но самое главное правило лжи очень просто – если логика апеллирует к вашему разуму, то ложь апеллирует к вашим эмоциям. Она всегда пробуждает чувство сопричастности; чувство стада. «Все люди доброй воли знают», «Вместе мы победим», «Они у нас получат».

Из всех чувств чаще всего ложь апеллирует к чувству собственной неполноценности. «Мы, мусульмане, отстали от Запада? Наша отсталость и есть наше величие!» – вот месседж исламского фундаментализма. «Мы, русские, живем хуже, чем в США? Наша отсталость и есть наше величие» – вот месседж «наших» на озере Селигер. «Мы, африканцы, отстали от белых? Наша отсталость и есть наше величие, нам надо приносить человеческие жертвы и тем мы станем выше белых» – вот месседж вудуистов, конголезских полевых командиров или кенийской секты «Мунгики».

Заключение

На Земле живет свыше 6 млрд. человек, но даже сейчас, в XXI веке, немногим больше миллиарда не подвержены насильственно тому или иному виду лжи. В Северной Корее исповедуют чучхе; в Палестине семилетние мальчики маршируют с автоматами и смотрят мультики, которые прославляют путь шахида; в Иране корпус стражей иранской революции чутко следит за отклонениями от линии великого аятоллы. В десятках стран мира – правящие клептократии, чтобы объяснить гражданам их нищету, заявляют, что «Все Нас не Любят».

Миллионы африканцев рекрутируются в сумасшедшие христианские движения типа угандийской «Армии сопротивления Господня», специализирующейся на массовом похищении детей, из мужской части которых вербуют смертников, а из женской – девочек для гарема вождя; или, наоборот, в антихристианские группировки, возрождающие традиционные культы, чьи вожди едят человечину и ходят по воде. Тысячи людей в Ираке и Афганистане становятся жертвами фундаменталистских фанатиков, которые взрывают мечети, рынки и свадьбы.

И самое удивительное, что каждый раз, когда открытый мир сталкивается с этой ложью впрямую, он проигрывает. Открытый мир, в общем-то, бессилен объяснить члену «Мунгики», или мусульманскому фанатику, или нашисту с озера Селигер, что такое открытое общество, по одной простой причине: и члену «Аль-Каиды», и нашисту в этом открытом обществе нечего делать. Они принадлежат к группе интересов, которая имеет статус, деньги и влияние только в отсутствие открытого общества.

Кортес отмыл и переодел ацтекских жрецов, чьи волосы слиплись от крови, и приказал им приносить жертвы христианскому богу. Они и на это-то пошли с трудом. А если вы отмоете вудуиста или нашиста и предложите ему идти в университет – он точно будет несогласен с вашими гнусными попытками покуситься на суверенные традиции его народа, – а точнее, на его, члена секты, статус.

Когда открытое общество имеет возможность делать свое дело мирно, тогда оно непобедимо. Но каждый раз, когда открытое общество сталкивается с насилием и ложью на их территории, насилие и ложь побеждают. Исламские фундаменталисты не могут соревноваться с США в производстве микросхем. Но они побеждают США в Афганистане или Ираке. Они побеждают США в производстве насилия и лжи.

Это происходит потому, что, вопреки представлениям идеалистов, люди не объединяются в борьбе за правду. Люди объединяются в борьбе за ложь. Правда далеко не всегда имеет за собой группу интересов. Ложь всегда имеет за собой группу интересов, чье жизненное благо зависит от сохранения лжи.

Есть только одна сила в человеческом обществе, которая имеет почти абсолютный иммунитет против лжи. Эта сила называется наука и техника. Вы никогда не сможете долго утверждать, что E=mc³, если E=mc². Даже заклинания о том, что это ясно всем людям доброй воли, что тот, кто утверждает иначе, отрывается от коллектива и служит дьяволу, и что сокровенное, настоящее, доступное только избранным знание гласит, что E=mc³, не исправит надолго положение. Как писал герой романа Оруэлла, 2x2=4. Из этого все следует.

Именно поэтому прогресс человечества есть в конечном счете прогресс науки и техники.

Защита прав людоеда, или либеральный фундаментализм

Волкодав – прав. Людоед – нет.

Новая идеология господствует в мире, и имя этой идеологии – либеральный фундаментализм. Либеральный фундаментализм отрицает за государством право вести войны и арестовывать людей, зато считает, что государство должно обеспечить всех деньгами, жильем и образованием. Либеральный фундаментализм называет любое западное государство – диктатурой, а любого террориста – жертвой западного государства.

Либеральный фундаментализм отрицает право на насилие за Израилем и признает его за палестинцами. Либеральный фундаменталист громко обличает США, убивающее мирное население в Ираке, но если ты напомнишь ему, что в Ираке мирное население убивают прежде всего боевики, он посмотрит на тебя так, словно ты сделал что-то неприличное или пукнул.

Либеральный фундаменталист не верит ни одному слову государства и верит любому слову террориста. Либеральный фундаменталист именует себя защитником прав человека – но когда права человека включали в себя потворство людоедам?

Как получилось, что монополию на «западные ценности» присвоили себе те, кто ненавидят открытое общество и потворствуют террористам? Как получилось, что под «европейскими ценностями» стало подразумеваться нечто, что показалось бы Европе в XVIII-XIX вв. глупостью и демагогией? И чем это кончится – для открытого общества?

Лори Беренсон

В 1998 г. Amnesty International признала некую Лори Беренсон политической заключенной.

Лори Беренсон была американской левой активисткой, которая в 1995 году приехала в Перу и там стала ходить в парламент и брать у депутатов интервью. Интервью эти, по странному совпадению, нигде так и не появились.

В парламент Лори Беренсон ходила вместе с фотографом Нэнси Гильвонио, которая, опять-таки по странному совпадению, была женой Нестора Карпы – второго по старшинству лидера террористической группировки «Движение имени Тупака Амару».

Вместе с Нэнси она и была арестована. Дом американки оказался штаб-квартирой террористов, готовивших захват парламента. В нем нашли планы парламента, полицейскую форму и целый арсенал оружия, в том числе 3 тыс. брусков динамита. При штурме было убито трое террористов, а четырнадцать было захвачено живьем.

Когда Беренсон предъявили публике, она громко закричала, сжав кулаки: «“Тупак Амару” не террористы – они революционеры».

Судил Лори Беренсон судья в капюшоне, потому что у движения Тупака Амару в это время была привычка расстреливать судей, которые выносят им обвинительные приговоры. На суде Лори Беренсон заявила, что она ничего не знала. Как, ее фотограф – жена Карпы? Да она понятия не имела! Как, ее дом – штаб-квартира террористов? Что вы говорите, она не в курсе! А где же ее репортажи? Так она их готовила-готовила, но кровавый перуанский режим украл все ее заметки.

Уверения Лори Беренсон не показались убедительными ни перуанскому суду, ни американскому Конгрессу, который не стал вступаться за соотечественницу. Однако они показались, видимо, убедительными Amnesty International. Борцов за права человека не остановило даже то, что когда в декабре 1996-го представители «Движения им. Тупака Амару» захватили японское посольство, то в списке членов движения, освобождения которых требовали террористы, имя Лори Беренсон стояло на третьем месте.

Моаззам Бегг

Моаззам Бегг, англичанин пакистанского происхождения, член «Аль-Каиды», переехал в Афганистан в 2001 году. Как писал сам Бегг, «я хотел жить в исламском государстве, свободном от коррупции и деспотизма». Афганистан под властью талибов показался Беггу именно таким, истинно свободным и прекрасным местом.

До своего переезда в Афганистан Бегг, по его собственному признанию, прошел подготовку по крайней мере в трех террористических лагерях. Он также побывал в Боснии и содержал в Лондоне книжный магазин, где продавались книжки о джихаде. Самой популярной книжкой в магазине была «Защита исламской земли», написанная одним из основателей «Аль-Каиды» Абдуллой Аззамом.

После того как американцы вошли в Афганистан, Бегг скрылся вместе с бен Ладеном в Торо-Боро, а затем переехал в Пакистан. Арестовали его потому, что в тренировочном лагере «Аль-Каиды» в Дерунте был найден банковский перевод на имя Моаззама Бегга.

Бегг провел несколько лет в Гуантанамо и в 2005-м вышел на свободу. После этого он стал одной из суперзвезд Amnesty International. На деньги Amnesty он ездил по Европе с лекциями о том, как его пытали кровавые американские палачи.

Amnesty International не смутило то, что одновременно с правозащитной деятельностью Бегг продолжал заниматься прямой пропагандой терроризма. В качестве президента «Исламского общества» (все предыдущие президенты которого сели за терроризм) он организовывал в Великобритании лекции Анвара аль-Авлаки (по видеотрансляции, естественно, ибо в случае физического появления на территории Соединенного Королевства аль-Авлаки был бы арестован).

Amnesty International не смутило и то, что рассказы Бегга о невыносимых пытках в Гуантанамо в точности совпадают с инструкциями т.н. Manchester Manual «Аль-Каиды» и отвечают практике «таккийи», то есть умышленной лжи неверным, к которой исламский фундаменталист не может, а обязан прибегать.

Не смутило Amnesty и то, что рассказы эти противоречат здравому смыслу. Если бы человека с биографией Бегга действительно подвергали бы пыткам, то он наговорил бы на три пожизненных срока.

Зато когда сотрудница Amnesty International Гита Сахгал публично напомнила, что вообще-то Бегг – член «Аль-Каиды», она была уволена. Правозащитное сообщество объявило Гиту Сахгал персоной нон грата, и, в отличие от Моаззама Бегга, она не смогла найти поддержку ни у одного адвоката, защищающего права человека.

Колумбия

В 2002 году президентом Колумбии был избран Альваро Урибе.

К этому времени Колумбия представляла из себя failed state. Не меньше 10 % страны контролировались левыми повстанцами, за которыми стояли десятилетия институционализированного насилия. Пабло Эскобар, будущий основатель Медельинского картеля, в 7-летнем возрасте чуть не стал жертвой повстанцев, вырезавших его родной город Титирибу.

Именно левые повстанцы, Chusmeros, завели привычку под названием «колумбийский галстук», – это когда у человека разрезали шею и через горло вытаскивали язык. Еще было популярно Corte Florero, или Цветочная Ваза, – это когда отрубленные руки-ноги человека втыкали обратно в его разрезанный живот. В 50-х годах Chusmeros убили 300 тыс. чел.

Ответом на левый террор при бессилии правительства стал террор правый; в разных провинциях люди объединялись в полуавтономные отряды самообороны. К началу XXI века в Autodefencas Unidas de Columbia состояло более 20 тыс. бойцов. Левые финансировались из наркотрафика. Правые – тоже. Когда Пабло Эскобару понадобилось уничтожить свои судебные дела, хранившиеся в Верховном Суде, он просто заплатил повстанцам из М-19, и те в 1985-м захватили, а потом сожгли здание суда с 300 заложниками.

Еще были наркокартели. Еще были похитители людей, которые крали самых богатых, в т.ч. прежде всего – наркоторговцев. Колумбия была единственной страной в мире, где закон запрещал ездить на мотоцикле в шлеме, потому что это был любимый способ расстрела министров и полицейских.

Харизматический трудоголик и аскет, работавший по 24 часа в сутки, Урибе сделал невозможное: он воскресил разрушенное государство. За два года, с 2002 го по 2004-й, количество террористических актов и похищений людей в Колумбии упало вдвое, количество убийств – на 27 %.

К началу президентства Урибе в Колумбии действовало 1300 гуманитарных и некоммерческих организаций. Многие из них оказывали помощь левым повстанцам; в 2003 году президент Урибе впервые позволил себе назвать кошку кошкой, и призвал «защитников терроризма» «перестать трусливо прятать свои идеи за правами человека».

Что тут началось! Amnesty International и Human Rights Watch засыпали США и Европу петициями, которые требовали бойкотировать Колумбию и ее «policies that risk exacerbation human rights crisis in the country», («Политику, которая ведет к углублению кризиса с правами человека в стране», Amnesty International), а также «refrain from backing legislation that would allow the military to carry out the warrantless arrests and searches» («воздержаться от поддержки законодательства, которое позволит военным проводить беззаконные аресты и обыски», HRW).

Ни в одной из этих петиций ни единым словом не упоминался ни террор, ни наркотрафик. Читатель их мог подумать, что главной причиной «кризиса с правами человека» в Колумбии является президент Урибе.

В мае 2004 года президент Урибе конкретно обвинил иностранных правозащитников из Peace Brigades International и Fellowship Of Reconciliation, поддерживавших «Мирную коммуну» в Сан Жозе де Апартадо в пособничестве наркотеррористам из FARC.

Визг правозащитных организаций по этому поводу побил все рекорды; когда спустя месяц та же FARC вырезала 34 крестьянина в Ла Габарра, Amnesty International скромно промолчала.

Прошло шесть лет; второй по старшинству террорист из FARC, Даниэл Сьерра Мартинез по кличке Самир, перешел на сторону правительства и рассказал Мэри О’Греди из Wall Street Journal, какую неоценимую услугу оказывали наркотеррористам «мирная коммуна» в Сан Жозе де Апартадо, вкупе с Peace Brigades International и Fellowship Of Reconciliation.

По словам Мартинеса, дело с пропагандой в «Мирной Коммуне» было поставлено так же хорошо, как у ХАМАС: под предлогом «мирности» коммуна отказывалась допускать на свою территорию правительственные войска, но всегда предоставляла убежище FARC, в случае, если террориста убивали, его всегда выставляли мирным жителем.

Президент Урибе куда больше способствовал приходу в Колумбию мира, чем 1300 NGO. При этом правозащитники сделали все, чтобы помешать президенту Урибе.

«Мунгики»

В 2009-м основатель Wikileaks, эксцентричный австралийский компьютерный гений Джулиан Ассанж получил премию Amnesty International за свое участие в расследовании внесудебных расправ в Кении: в 2008 м «эскадроны смерти» убили там около 500 чел.

Получая премию, Ассанж назвал доклад об этих расправах «признаком силы и роста кенийского гражданского общества». «Разоблачение этих убийств, – сказал Ассанж, – стало возможно благодаря грандиозной работе таких организаций, как Oscar Foundation».

К сожалению, г-н Ассанж забыл упомянуть об одной важной детали. Убитые были членами «Мунгики». Это сатанистская секта, к которой могут принадлежать только представители племени кикуйю.

Секта отрицает христианство и требует возврата к традиционным африканским ценностям. Во что именно верят члены секты, сказать сложно, потому что наказание за разглашение тайны – смерть. Во всяком случае известно, что они пьют человеческую кровь и приносят в жертву двухлетних детей. «Мунгики» занималась беспощадным рэкетом и сплошным террором: только в июне 2007-го в рамках своей кампании террора секта убила свыше 100 человек.

Джулиан Ассанж провел в Кении несколько лет и не мог не знать, что власти Кении прямо обвиняли Oscar Foundation в том, что она является ширмой для «Мунгики».

Что все это значит?

Как все это понять? Может быть, в Amnesty International на самом деле сидят скрытые сторонники «Мунгики» и по ночам приносят в жертву двухлетних детей?

Вряд ли. Во-первых, в «Мунгики» состоять могут только кикуйю. Во-вторых, члены сатанистского культа не могут быть одновременно членами «Аль-Каиды». C точки зрения исламских фундаменталистов, принесение в жертву двухлетних детей есть язычество, так же, как выборы президента США.

Может быть, Amnesty International и другие правозащитные организации – это просто блаженные, которые не могут перенести даже малейшего насилия? Вряд ли. Потому что хотя правозащитники активно критикуют тех, кто истребляет людоедов и террористов, они не торопятся прийти в тренировочный лагерь «Аль-Каиды» и проповедовать ненасилие там.

Откуда берется эта интеллектуальная трусость, необыкновенная неспособность к нравственной арифметике? Почему современные правозащитные организации всегда готовы осудить Одиссея за внесудебную расправу над Полифемом и готовы предоставить Полифему рассказать о том, как его ни с того ни с сего обидели?

HRW

Франциск Ассизский дал обет вечной нищеты и проповедовал птичкам. Но уже при его преемнике францисканский орден стал одним из богатейших и вовсе не бескорыстных институтов Европы. С правозащитным движением в концу XX века произошло то же, что с францисканским орденом.

Старейшая и известнейшая из правозащитных организаций, Human Rights Watchs, была создана Робертом Бернстайном в 1978-м, чтобы следить за тем, как СССР выполняет Хельсинкские соглашения. Но в 1992 году СССР развалился, а HRW осталась жива. Более того – она только выросла; бюджет ее составляет десятки миллионов долларов, представительства находятся в 90 странах.

А 19 октября 2009-го произошел грандиозный скандал: восьмидесятилетний основатель HRW выступил в The New York Times со статьей, в которой упрекал HRW в измене принципам и последовательной поддержке ХАМАСа и Хезболлы, при постоянно пристрастном и несправедливом отношении к Израилю.

Два приема, которые HRW использует для постоянной критики Израиля, очень просты. Первый – это отказ от изучения причин конфликта. «Мы не изучаем причины конфликта, – говорит HRW, – мы изучаем, как стороны конфликта соблюдают права человека».

Здорово! Представьте себе, что вы – женщина, на которую в лесу напал маньяк, а вы сумели его застрелить. С точки зрения правозащитников из HRW, вы и будете виноваты. «Как, – скажете вы, – но это же маньяк, на нем семьдесят трупов, он живет тем, что режет женщин, он вырезает у них печенку и ест живьем!» – «Ничего не знаем. Мы не изучаем причину конфликта. Мы только знаем, что вы застрелили человека без суда и следствия».

Позиция «мы не изучаем причину» заведомо ставит агрессора-террориста, располагающего меньшими ресурсами, в выгодное положение по сравнению с государством, которое отвечает на террор.

Второй прием еще проще – это передергивание, умолчание и ложь. Так, в отчете 2007 года HRW заявила, что у Хезболлы нет привычки «использовать население как живой щит», и одновременно заявила, что у нее есть свидетельства о том, что израильская армия «намеренно делала своей мишенью мирное население». Когда в 2002-м эпидемия взрывов палестинских смертников достигла пика, HRW публиковала пресс-релизы о нарушениях прав человека Израилем. HRW понадобилось еще 5 месяцев, чтобы выпустить отчет по террористам-смертникам, и 5 лет, чтобы выпустить отчет о обстрелах Израиля с территории Газы.

В 2009 году HRW отправилась в Саудовскую Аравию, где собирала деньги на антиизраильские отчеты. Дело с правами человека в Саудовской Аравии обстоит несколько хуже, чем в Израиле. К тому же Саудовская Аравия является крупнейшим спонсором терроризма. Но HRW это не смутило.

Точно такую же позицию занимает HRW на Шри-Ланке, где правительственные войска борются против «Тигров освобождения Тамил-илама», жесточайшей террористической организации, убившей десятки тысяч людей и использующей тамилов в качестве живого щита. При любой попытке наступления правительственных войск HRW немедленно заявляет о том, что правительственные войска наносят удары по мирным жителям.

В конечном итоге такая позиция парадоксальным образом ухудшает положение мирного населения. Террористы, раньше просто его игнорировавшие, начинают использовать его в качестве «живого щита», чтобы при любом наступлении пожаловаться правозащитникам, а в ряде случаев, как в Палестине, тактика террористов меняется: их целью становится уже не максимизация жертв со стороны Израиля, а максимизация собственных жертв с целью пиара.