Текст книги "Злоречие. Иллюстрированная история"

Кризис недоверия

«В нынешнее тяжкое время для правительства всего нужнее – успокоить умы, угомонить мысль общественную, сбитую с толка, возмятенную до безумия, прекратить невообразимую болтовню, которою заняты все, – чтобы меньше было праздных слов и явилось бы дело. Вот почему я был всегда того мнения, что невозможно предпринять ничего прочного и существенного для водворения порядка, покуда останется полная разнузданная свобода сплетни, болтовни и смуты для газет и журналов». Эти строки из письма правоведа Константина Победоносцева императору Александру III исполнены отчетливого понимания взаимосвязи злоречия с общественной ситуацией и политической обстановкой.

Однако глобальный масштаб и предельный накал деморализующее слухотворчество обретает в период Первой мировой войны. Каталогизация слухов этого времени могла бы стать предметом отдельного исследования, а их перечисление заняло бы не одну сотню страниц.

«Чем дальше удаляться с поля битвы, тем больше факты деформируются, плохие известия раздуваются из-за прохождения через многочисленные уста. <.> Кризис недоверия начинается в тылу и, по современному масштабу войны, среди самой нации.» – с тревогой писал французский генерал Савиньи.

С российской стороны ровно то же самое констатировал военный теоретик Николай Головин: «Один слух, самый якобы достоверный, сменяется другим. По последней версии к нам перевозится японская армия, и тогда война решится одним ударом. Многие уже видели японцев в тылу. Массовая галлюцинация.» 31 июля 1914 года министр внутренних дел Маклаков рассылает губернаторам циркуляр о пресечении панических слухов среди населения.

Англичанами муссировались самые невероятные слухи, достойные лучших образцов кинофантастики. О бомбах, отправляемых по почте анонимными лицами и взрывающимися в руках адресатов. О погибших солдатах, продолжающих сражаться в виде привидений. О появлении «сияющих людей с луками», «ангелов из Монса» для спасения британских солдат от немецких пуль. О немецком летчике, который якобы еще за несколько месяцев до начала боевых действий добыл ценные сведения о расположении британских войск. А Россия того же времени охвачена слухом о привезенных в запломбированном вагоне германских шпионах.

В слухи превращались также приметы и суеверия. Грибы пошли рано – война продлится долго. Много бродячих собак – к большой бойне. Война должна кончиться в сентябре 1916 года, потому как в Линкольне рухнул колокол. Во французском Альбере на шпиле собора Нотр-Дам немецкий снаряд задел статую Девы Марии с младенцем Иисусом. Фигура не обрушилась, но сильно накренилась – и уходящие на фронт солдаты спешили поглядеть «Падающую Деву», привлеченные слухом, будто падение статуи возвестит окончание войны. В сущности, здесь та же попытка приручения Зла, только конспирологическими способами.

Статуя Девы Марии все-таки обрушилась в апреле 1918-го, при падении статуя рассыпалась и затем не была восстановлена. А кризис недоверия все усиливался. Возникает народное название способа распространения непроверенной информации – сарафанное радио. Основные «частоты» его «вещания» были тогда настроены на военные и предреволюционные события.

25 февраля 1917 года последний министр внутренних дел Российской империи Александр Протопопов докладывает по телеграфу в Ставку Верховного главнокомандующего: «Внезапно распространившиеся в Петрограде слухи о предстоящем якобы ограничении суточного отпуска хлеба… вызвали усиленную закупку публикой хлеба, очевидно, в запас, почему части населения хлеба не хватило. На этой почве двадцать третьего февраля вспыхнула в столице забастовка, сопровождавшаяся уличными беспорядками». Хотя мнения историков здесь расходятся, с этого события собственно началась Февральская революция.

Красная чертовщина

Первые годы советской власти – кладезь нагляднейших исторических иллюстраций использования слухов как орудия классовой борьбы и оружия информационной войны. В апреле 1919 года решением VIII съезда РКП(б) создан информационный отдел для сбора и анализа информации от партийных организаций на местах. В сентябре того же года организован отдел особой информации для обработки сведений об отношении населения к новой власти. Выступая на закрытии X съезда РСДРП, Ленин особо акцентировал проблему порочащих слухов о советской власти, в частности ссылаясь на брошюру американского журналиста Кларка «Факты и домыслы о Советской России».

Катастрофа повседневности – слом старого уклада и недоверие к новой власти, анархия протеста и «красный террор», разгул преступности и ураган эпидемий, гонения на церковь и пламя войны – отзеркаливалась апокалиптическими слухами.

В народе шептались, будто «красные» наложили непосильный налог на иконы – «двадцать рублев с квадратного вершка». Будто пермского архиепископа Андроника ослепили и водят по городам и весям для всеобщего устрашения. Будто тайно воскресший Христос передал в народ молитву против Антихриста и требование переписать ее всякому с угрозой неминуемой кары ослушникам. Будто красноармейцам доставлено почтой «небесное письмо» с угрозой проклятия и кары, переписанное с текста, якобы составленного со слов Самого Христа и найденного в Риме под алтарем святого Михаила. Будто читателей журнала «Безбожник» непременно настигнет «божья кара». Будто поругание святынь вызовет эпидемию малярии, а от использования в полях тракторов «земля пропитается керосином и родить не будет».

«Неделя ребенка. Дети – цветы коммуны», многокрасочная литография неизвестного художника, 1921

Абсурдность многих слухов и сплетен оттенялась явной иронией. В мае 1920 года в Перми была объявлена «неделя ребенка» – и тут же «врагами Советов» был пущен слух о грядущей «брачной неделе». Затем в Екатеринбургской губернии и Тагильском уезде стали судачить о «неделе сундука», якобы планируемой советской властью в целях изъятия имущества у граждан.

В декабре 1922 года в степях Астраханской губернии падает метеорит, что порождает множество самых невероятных и противоречивых слухов. Одни утверждали, будто каменюка перебила коммуняк, другие болтали обратное – дескать, пострадали все, кроме коммунистов. Третьих больше волновала сама диковина: в разных слухах метеорит фигурировал то как золотой – и Англия из-за него пойдет-де войной на Россию; то как бриллиантовый – потому два года продналога брать не будут, государству того бриллианта хватит; то как черный – а значит, близится конец света.

В декабре 1920 года у входа в пролетарский музей в Уфе гомонила толпа, привлеченная слухом о том, что комендант обнаружил черта, собрался расстрелять, да упустил – и нечисть спряталась в музее, но скоро будет схвачена и отправлена в Москву. На расспросы простаков музейный сторож, пряча улыбку в бороду, отвечал: хитрый сатана уже знай себе посиживает на вокзале в буфете первого класса, попивает какао с бисквитами. Доверчивая толпа метнулась на вокзал, где, понятно, никого не обнаружила. Но и тут нашлось «разумное» объяснение: «Отправили в Москву через Японию».

В мае 1921 года Корней Чуковский записывает аналогичный случай, произошедший в псковском музее. «…Пронесся слух, что баба тамошняя родила от коммуниста черта – и что его спрятали в банку со спиртом и теперь он в музее. Вот и ищут его в Поганкиных палатах». Блистательный пример демонизации власти! Вообще слух о преследовании нечистой силы и поимке чертей отличался невероятной устойчивостью, упорно циркулируя на протяжении многих лет, прорастая не только в фольклоре, но и в авторской литературе. Вспомнить хотя бы «Мастера и Маргариту».

Советский плакат, худ. Нина Ватолина, Николай Денисов, 1941

В советскую эпоху сплетничество настойчиво окрашивалось в политические тона, устойчиво ассоциируясь с «врагами революции» и «буржуазными элементами». XIII партийный съезд 1924 года принял специальную резолюцию «против распространения непроверенных слухов». Слухотворчество было популярной темой агитационных плакатов.

Советский плакат, худ. Константин Иванов, Вениамин Брискин, 1964

Отдельный пункт в нескончаемом списке слухов – молва о людоедстве в период голода 1921–1922 годов. Доходило до массового психоза. «Слышала сегодня от продовольственников, приехавших с Волги, что есть места, где не только едят своих мертвых, но установили плановое распределение живых людей – кого когда съесть. В первую голову стариков, а затем ребят, которые послабее. Бросают жребий», – читаем в дневнике Марии Андреевой, гражданской жены Горького.

Обрамленные циничными подробностями и аранжированные гаденькими комментариями «людоедские» слухи превращались в глумление (гл. X), а в устах людей невежественных становились образцово-показательной демонстрацией бездушия. Высланный в Казанскую губернию Михаил Осоргин вспоминал следователя по делам о каннибализме, сколь безграмотного, столь и бездушного. Следователь искренне и горячо возмущался пренебрежением кулинарными традициями крестьянской семьей, которая съела уморенного голодом деда. «Означенные граждане варили из головы суп, который и хлебали, даже не заправив его крупой или кореньями!»

Базарные торговки похвалялись превратить в колбасу всякого, кто их разозлит или обманет. Городские обыватели больше не пугались, а развлекались душераздирающими историями о фабричных сосисках и домашних заготовках из человечины. «Детские пальчики в супе» становились истерическим бредом, садистской иронией, сальной шуткой. Вместе со столь же навязчивыми слухами о военной угрозе подобные россказни служили также скрытым способом устрашения (подробнее – в гл. VII).

Новая волна кривотолков поднялась после смерти Ленина. Коммунистического вождя воображали то «немецким шпионом», то «красным чудотворцем», а то и языческой жертвой. Болтали, что Ленина убили на митинге, а вместо него правит баба. Что под именем Ильича орудует целая шайка подставных лиц. Что великий вождь убит «аглицким королем», или «врагами-евреями», или Троцким в пылу политического спора. Что вместо Ленина убили двойника, а в «марзолее» выставили восковую куклу. Что Ильич с группой большевиков сбежал в Германию, прихватив все народные деньги. Что перед смертью вождь оставил записку-завещание «Не обижать крестьян!». Наконец, что Ленин не умер, а незримо странствует по земле, контролируя работу Советов.

1930 год накрыло шквалом слухов, связанных с коллективизацией. В колхозах-де на крестьян будут ставить антихристову печать. Крестьянских коней берут – чтоб обрабатывать землю евреев. В колхозах станут «обобществлять» мужей и жен, построят дом-спальню длиной в версту, с одним на всех стометровым одеялом, а детей станут отбирать у родителей. Каждая женщина должна будет сдать Советам пять пудов своих волос. Крепких мужиков и красивых баб сгонят в особое место – для производства «новых людей»…

«Ходят слухи, будто сплетни запретят»

С окончательной победой советской власти слухи-сплетни меняют не столько сущность, сколько дислокацию: переползают в курилки и столовки, витают над дворовыми лавочками и доминошными столами, просачиваются в продуктовые очереди и на коммунальные кухни. Теснота, скученность, минимум личного пространства, плохая звукоизоляция, один на всех жильцов домашний телефон – все это создавало идеальную среду для сплетничества. Задолго до появления реалити-шоу «За стеклом» бытовая жизнь была постыдно прозрачной и, как следствие, располагавшей к пересудам.

«.Ты вот пойдешь к Василисе Сергеевне в спальню, а может быть, там обнаружатся брюки Никиты Васильевича; иль, полезешь в постель: Анна Павловна вылезает с мыком; где – сбилися в кучи; а где – обнажились пустыши гулких квартирных сплетней, где – комнаты, комнаты, комнаты, комнаты.» – писал Андрей Белый в исторической эпопее «Москва».

Впрочем, и мык Анны Павловны, и обмусоливание ее дражайшей персоны охочими соседками, и осуждающие перетолки на общественных собраниях – все находилось под неусыпным контролем силовых структур. Всякая сплетня грозила превратиться в донос, а ее распространитель легко мог загреметь по уголовной статье за компанию с опороченным субъектом.

Примерно с 1940-х годов возникают шутливо-просторечные именования слухов – агентство ОДС («одна дама сказала»), ОГГ («одна гражданка говорила») и уже в послевоенное время – ОБС («одна баба сказала»). В связи с запрещенными в СССР западными радиостанциями – т. н. «вражескими голосами» – в речевой обиход входит аббревиатура ББС («баба бабе сказала») по аналогии с сокращенным названием Британской вещательной корпорации (British Broadcasting Corporation).

Власти по-прежнему уделяют сплетням и слухам пристальное внимание, усматривая в них деструктивный и дезорганизующий потенциал. Только с июля по ноябрь 1941 года военными трибуналами осуждены 1423 человека за нарушение особого Указа Президиума Верховного Совета СССР о мерах по пресечению ложных слухов.

Между тем в эпоху тотального замалчивания значимых фактов и лакировки действительности слухи были порой единственным источником информации. Однако в ситуации информационного голода в муку для выпечки новостей без разбору шли зерна истины и плевелы лжи. Из печи слухотворчества выпрыгивали детективные легенды об отравлении Ленина стрелой с ядом кураре, макабрические истории о повадках Дзержинского, жуткие рассказы о нарочно организованном голоде на юге страны.

Искусственная изоляция СССР от Европы неизбежно приводила к тому, что вести о «забугорной» жизни доходили до наших сограждан тоже главным образом в виде слухов, добрую половину которых также составляли всевозможные жупелы, пугалки о «происках врагов». Подробнее об этом рассказывается в главе VII.

Литераторы советской поры клеймили болтунов стихами и прозой. Андрей Вознесенский в «Оде сплетникам» уподобляет любопытные уши унитазам. Владимир Высоцкий в «Песенке о слухах» высмеивает клише популярных в народе побасенок. Финал песенки парадоксален: «Ходят сплетни, что не будет больше слухов абсолютно. Ходят слухи, будто сплетни запретят».

В позднесоветское и постсоветское время тематика слухов меняется. В моде рассказы о «летающих тарелках», озоновых дырах, «геологическом» и «климатическом» оружии, полтергейсте, экстрасенсорике. Как обычно бывает в переломные эпохи, кривотолки вновь вращаются вокруг оккультизма. Конкурируют с ними только слухи о заговорах против власти и о государственном перевороте.

Со временем многие слухи, особенно в мегаполисах, сближаются с городскими легендами. Например, известные московские байки о бункере Ивана Грозного, крокодилах в канализационных колодцах, эскалаторах-человекопожирателях, воронах-убийцах. При этом людей уже мало что способно сильно удивить или по-настоящему напугать. Как шуба, траченная молью, речевое пространство за долгие века было изъедено сплетнями. И никто не собирался его латать.

К концу прошлого века оформляется руморология – прикладная научная дисциплина о слухах. Термин предложен американским философом Авитал Ронелл в работе «Телефонная книга» (1989). Предмет руморологии описан как «грандиозная сфера безответственной речи, в которой непрерывно генерируются искажения». В современной системе социального знания руморология – логическое сопровождение кудетологии (фр. coup d’etat – государственный переворот), прикладной науки о политических переворотах.

Виселица без сороки

Актуальная тенденция современности – притязание слухов и сплетен на равенство с официальной информацией. Нынче они публикуются в газетных разделах «Светская хроника», а для разжигания читательского любопытства массовые издания называют свои рубрики «Новости и слухи», «По слухам и авторитетно», «Карта слухов», «Лаборатория слухов» и т. п. Непроверенная, а часто даже недостоверная информация открыто и активно тиражируется СМИ, что невозможно было вообразить еще каких-то лет пятнадцать назад. Сорока больше не сидит на виселице.

Современное общество не только оценило значимость сплетен и слухов, но и осознало возможности их картирования, объединения в кластеры, выстраивания в рейтинги. Вошло в обиход слово слухмейкеры – производители слухов, фабриканты сплетен. Памятники Сплетне установлены в американском Нью-Джерси, немецком Зиндельфингене, других городах.

В публичном пространстве сплетня постепенно утрачивает оценочный негатив, все меньше ассоциируется со злоязычием и трансформируется в информационный повод, пиар-акцию, бренд-технологию. В цифровую эпоху сплетни-слухи органически встраиваются в общий информационный поток, не образуя параллельного и автономного канала коммуникации. В виртуальной среде размываются параметры официальности и критерии достоверности. Передавая какую-либо новость, СМИ часто ссылаются на персональные блоги интернет-пользователей, их личные страницы в социальных сетях.

К тому же сегодняшний формат интернет-новостей фактически не ранжирован – и, открывая какой-либо официальный сайт, мы видим по периметру экрана всплывающие окна с интригующими или шокирующими сообщениями.

Знаменитый певец при смерти. Кликни и узнай, что скрывала долгие годы известная актриса. Похороны Аллы Пугачевой пройдут на Кузьминском кладбище. Лещенко и Толкунова – брат и сестра. Болезнь убила певца Диму Билана рано утром. Леонид Якубович попал в смертельное ДТП. Ангела Меркель зачата от замороженной донорской спермы Гитлера. Во дворцах и подземных бункерах Саддама Хусейна хранится оружие массового поражения…

Вредоносные интернет-сплетни часто открываются по фишинговым ссылкам, позволяющим злоумышленникам воспользоваться нашими персональными данными (англ. fishing – выуживание). Здесь злоречие соединяется уже с мошенничеством. Прежде любопытной Варваре «отрывали нос», нынче опустошают кошелек. Причем легко заметить: по частотности лидируют все те же устрашающие и порочащие тексты.

Интернет-сплетни часто также аффилированы с веб-контентом, нацеленным на извлечение прибыли от онлайн-рекламы в ущерб профессиональной этике и качеству информации. Такая информация получила обобщенное уничижительное название кликбейт (англ. click – щелчок + bait – наживка). Кликбейт интригует завлекательными образами, эпатажными картинками, скандальными заголовками, загадочными формулировками.

Он сел в автомобиль и обнаружил ЭТО… ШОК!!! Ученые выяснили, как опасно… Женщина надела новые туфли – ты ни за что не догадаешься, что произошло потом.

В сообщениях подобного рода часто используются приемы гиперболизации и умолчания: значимость самого события преувеличивается, а подробности и значимые детали опускаются.

На пути к искомой новости не менее велик риск нарваться на рекламу кефирной диеты или средств от импотенции. А иногда и на персональный блог какого-нибудь предприимчивого хитрована, использующего фальшивые новости для самопиара. Аббревиатура ОБС нынче расшифровывается как «один блогер сказал». Хотя, шутки ради, можно расшифровать иначе: интернет – это Одна Большая Сорока.

Современная молва принимает облик фактоидов и фейков.

Фактоид (англ. fact – факт + греч. eidos – форма = букв. «принимающий вид факта») представляет собой ложное или недостоверное утверждение, облеченное в форму правдивого и выдаваемого за действительное. Истинность спекулятивно декларируется самой публикацией новости, ее появлением в печати. Понятие было предложено еще 1973 году американским писателем Норманном Мейлером в биографии Мэрилин Монро. В авторском определении это «факт, не существовавший до того, как он появился в журнале или газете». Сейчас фактоид постепенно входит в научную терминологию.

В разговорном обиходе употребляется понятие фейковая новость (англ. fake – фальшивка, подделка) – то есть непроверенная, а чаще вообще выдуманная, мистифицированная и искусственно «вброшенная» в публичное пространство. Выражение близко просторечному «липа», а применительно к СМИ – уже упомянутой «утке». Фейковыми могут быть не только отдельные сведения, печатные и сетевые публикации, но также веб-сайты и аккаунты в соцсетях. Распространители фейков получили название инфекционных агентов. Администрация «Твиттера» ввела процедуру верификации пользователей в целях борьбы с фейками.

По своей сути фактоиды и фейки – разновидности медиавируса (англ. media virus): информационного события, прямо или косвенно вызывающего заметные изменения в жизни общества. Предложенный американским специалистом Дугласом Рашкоффом, этот термин применяется ко всей информационной сфере – и к медиапространству, и конкретно к виртуальной реальности. Медиавирусы могут внушать людям ложные идеи, искаженные представления – в таких случаях в качестве синонима ученые используют понятие псевдособытие (англ. pseudoevent).

Игнасио Диас Олано «Наказание сплетницы (Злословие и наказание)», 1910, холст, масло

Не так давно в речевой обиход вошло сленговое понятие хайп (англ. hype – шумиха, ажиотаж), означающее агрессивную стратегию самопрезентации и создания публичного образа; скандальную популярность, искусственную стимуляцию общественного интереса. Для хайпа активно используются слухи и сплетни – как речевое манипулирование, а часто и как инструмент обмана.

Наконец, со сплетничеством отчасти связано и понятие дисклеймер (англ. disclaimer), означающее письменный отказ от ответственности за возможные последствия поступка, совершенного вследствие действий заявителя этого отказа либо третьих лиц. Слово пришло из США, но суть его вполне ясна из русской пословицы: За что купил – за то и продаю.

Дисклеймер получил наиболее широкое распространение в творческих сферах: кинематографе, книгоиздании, журналистике. Популярное начало романов – уведомление о том, что «все герои являются вымышленными». Многие фильмы предваряются титром «любое совпадение персонажей с реальными людьми случайно». Периодические издания украшаются фразой «редакция не несет ответственности за содержание авторских материалов».

Одна из самых насущных проблем современности – проблема ответственности за сказанное и написанное.

По-прежнему, как десять, двадцать лет тому назад, и точь-в-точь так же, как и в провинциальном городе, в глухой деревне, – анекдот, слух, сплетня заменяют факт и в прессе, и в разговоре… По-прежнему общественное мнение главным образом занято или принуждено интересоваться какой-нибудь грязнейшей, или возмутительнейшей, или по сердцу скребущей историей, переносящей вас либо в «Брынский лес», либо в танцкласс… И все это как во сне – оскорбит, измучает и… пройдет… так, просто пройдет… как дым, как облако…

Это фрагмент из «Петербургских писем» Глеба Успенского 1892 года, а ведь кажется, что речь о сегодняшнем дне. По-прежнему слух и сплетня заменяют факт. По-прежнему общественное мнение занято или принуждено интересоваться грязнейшими, возмутительнейшими, по сердцу скребущими историями. И по-прежнему все проходит как дым, как облако.