Текст книги "Россия и современный мир №4 / 2017"

Голод, разруха, террор, атмосфера страха и безнадежности, кровавая междоусобица, свирепая, безжалостная диктатура… Как вам не стыдно «сегодняшние противники любых сдвигов и модернизаии»? Что вы все о второстепенном. Сдвиги же, модернизации (я бы на время отказался от употребления этого слова, в большинстве своем оно скрывает глупость, преступность, безответственность)!

Советская власть – не репрессии! Это живое творчество масс! И не всегда это творчество сводилось к расстрелам! – Конечно, не всегда. Взять в заложники, выдворить из страны, запугать, заморить голодом и холодом, отобрать имущество, отправить в концлагерь (с 1918 года), на принудительные работы, изгнать из должности, лишить рабочего места, записать в категорию «лишенцы» (по Конституции 1918 года все представители (старый и малый) «эксплуататорских» классов – дворянство, буржуазия, чиновничество, священство, офицеры и т.п.) и пр., пр., пр. Сколь отвратительно, когда советскую власть, живое творчество масс редуцируют к расстрелам. Репертуар был шире и убедительнее. Нельзя этого забывать.

Дм. Быков, однако, продолжает: «…Это время, когда после нескольких веков абсолютной забитости народ ощутил себя хозяином страны, увидел грандиозные перспективы, и хотя в очередной раз обманулся – но обманул его не Ленин. Ленин по природе своей менее всего садист, более всего прагматик, и восхищали его в то время не жестокости и радикализм Гражданской войны, а творчество и самоорганизация … Люди, которые сами взялись за дело и не хотят никакого начальства, – вот его идеал».

Здесь уже перед нами Ленин не писатель, но – политик. Который «не обманул народ». Он сам по себе обманулся. Причем «в очередной раз». Странный русский народ – обманывается и обманывается. А ведь ему впервые за многие столетия «абсолютной забитости» были предоставлены «грандиозные перспективы». – Интересно, Дм. Быков помнит о русских потерях 1917–1922 гг.? Так вот главная персональная вина за эту трагедию лежит на вожде большевиков, «не-садисте», «прагматике» Ленине. Это он раздувал – в высшей степени эффективно – «жестокость и радикализм Гражданской войны». Делал это убежденно и с большим умением. Что касается его идеала – самостоятельные люди без начальства, творчество и самоорганизация, то обманувшийся русский народ точно определил ленинское. ВКП(б) (неважно, что эта публика назвала себя так через год после кончины главаря) – второе крепостное право большевиков. Творчество, самоорганизация…

«…Диктатура пролетариата – которую Ленин полагал не только и не столько насилием, но прежде всего победой нового сознания – оказалась в конце концов лишь новым названием репрессивной практики; да, как он и предсказывал, старое оказалось сильнее нового… Но вертикальная мобильность, которую он обеспечил, не пропала, и культурный взлет СССР в шестидесятые-семидесятые был эхом двадцатых …» – Во-первых, диктатуру пролетариата Ленин «полагал» только и исключительно насилием безо всяких «буржуазных» юридических ограничений. Во-вторых, и это признает Дм. Быков, диктатура оказалась лишь (т.е. ничего другого не было) «новым названием репрессивной практики». Так, да не так.

Подобной репрессивной практики «толстозадая» Святая Русь за многие столетия своей истории не знала (надеюсь, никогда не повторится). В-третьих, тема вертикальной мобильности. Это – верно, на место убитых, изгнанных, запуганных, уволенных (ну, этих, эксплуататоров) пришли представители бывших низов. Среди них были разные. И «хорошие» и «плохие», «умные» и «глупые». Но – вчитайтесь в биографии ключевых людей России, возникшей из ленинской пятилетки и действовавшей в период сталинской двадцатипятилетки. Очень многие – выходцы из дореволюционной страны. Инженеры, генетики, режиссеры, военоначальники, администраторы, литераторы etc. При этом «вертикальная мобильность» не коснулась, к примеру, дворянских детей. Они были, как уже говорилось, лишенцами.

В-четвертых, если писатель Ленин предсказывал, что «старое… сильнее нового», то зачем кашу заварил? В-пятых, «культурный взлет… в шестидесятых-семидесятых» не «был эхом двадцатых». Он явился выражением новой эпохи – без Сталина, без массового террора, без абсолютной самоизоляции, без тотального господства страха…

«Я не оправдываю Ленина и вообще не выставляю ему оценок», – говорит Дм. Быков. Действительно писатель-публицист-литератор одновременно и «диктатор». В своей полемике «не всегда пользовался чистыми приемами», доходил до «довольно однообразной ругани», «сутяжничал, мелочился, придирался». Порою Ленин даже ставит Дм. Быкова в тупик: «…Повлияла ли вся эта титаническая работа на ход русской истории или была чистой макулатурой»? И вправду, пойди ответь на этот вопрос. В скобках скажу, что конспект 55-томника – титаническая работа. Сама по себе. Даже если это – «макулатура».

Все-таки, наверное, нет. Не «макулатура». Что же? – «…Единственный удачный опыт политической публицистики в России». Как? А: Чаадаев, Герцен, Хомяков, Ив. Киреевский, Самарин, Белинский, Кавелин, Чичерин, Леонтьев, Достоевский, Ив. Аксаков, Михайловский, Вл. Соловьев, Струве, Изгоев, Бердяев, Розанов и т.д. Это – навскидку. Сколько их было до Революции и в эмиграции. Политическая публицистика Солженицына – «глаголом жги сердца людей»…

Еще одна важная тема: Ленин-модернист. «…Явление модерна, холодного, ясного, рационального». Но «модернист» только в «жизни» (видимо, в политике). Модерна в литературе не понимал. Мне не совсем понятно – «модернист в жизни». О чем это? – Дм. Быков объясняет, но не очень убедительно. – «Как всякий материалист, он воспринимал человека лишь как горсть праха. Все физиологическое его сильно отвращало, он стеснялся этого… Думаю, его модернизм, сосредоточенность на интересах дела, кажущаяся бесчеловечность (хотя человечность в нем была, по крайней мере пока он был в здравом уме) – в основе своей имеет брезгливость относительно физиологии, маяковскую ненависть к быту, омерзение к роскоши. Все, что смертно, ему неинтересно. Ни своей, ни чужой смерти он не склонен придавать значение. Революция для него – блестяще решенная математическая задача; красота – только в безжизненном, и Толстой… был ему близок поздней аскезой, старческой ненавистью к размножению».

Да… Физиологическая брезгливость, человек – горсть праха. Смерть неинтересна, ей не надо придавать значения, красота в безжизненном, поздняя аскеза, старческая ненависть к размножению. Это, получается, и есть «модернист в жизни». Холодно, ясно, рационально.

Дм. Быков, представляется мне, не замечает зловещей комичности сказанного им. Ленин был человечным, пока был в здравом уме. Следовательно, человечности Ленина лишила его болезнь? Тогда это необходимо распространить на всех. Ведь «кажущаяся бесчеловечность» связана с отвращением к физиологии и потерей «здравого ума». Теперь всем понятна основа творчества кровавых диктаторов, исторических злодеев, омерзительных палачей?!

Не придавал чужой смерти значения (его личная смерть – его личное дело, добавлю я; и меня не устраивает философия: если себя не жалел, то чего уж других…). Как это у Пушкина? – «Те, которые замышляют у нас невозможные перевороты, или молоды и не знают нашего народа, или уж люди жестокосердые, коим чужая головушка полушка, да и своя шейка копейка» (Пушкин) («Пропущенная глава» из «Капитанской дочки»; в окончательную редакцию не вошла). Обычно, кстати, цитируют предыдущее предложение: «Не приведи Бог видеть русский бунт – бессмысленный и беспощадный» [3, с. 383–384].

Но, может, Пушкин слишком строг к людям? Ведь имеются и такие, для которых все это – решение математической задачи. А у последней нет физиологии, смерти, быта, роскоши, также – «головушки» и «шейки». Все холодно, ясно, рационально. И еще вдогонку. Ленин не был аскетом и не мог обладать «старческой ненавистью». Он вполне себе был активным мужчиной и до старости не дожил (хотя и звался среди своих «Старик», с уважением и тепло).

В заключительной части эссе Дм. Быков произносит загадочные (по крайней мере, для меня) слова. «Я прекрасно понимаю, сколько негодования вызовет этот текст, при всей его нейтральности. Любая попытка проанализировать его стилистику чревата сегодня долгой и бессмысленной дискуссией раздраженных и некомпетентных людей, где фейки побиваются фейками, а гроссмейстером полемики считается тот, кто лучше всех передергивает». Почему Дм. Быков полагает, что любая попытка анализа этой его работы приведет к «бессмысленной дискуссии»? А те, кто за это примется, «раздраженные и некомпетентные люди»? Ведь даже Писание комментируют. Неужели перед нами текст невыразимой священности? Разумеется, Дм. Быков так не думает. Так почему же?

Задамся вопросом: чем сталинолюбие (сталинопоклонничество) отличается от ленинолюбия (…). Первое имеет массовый и в целом «простонародный» характер. Этим «простонародным» никого не хочу обидеть (тем более, что встречаются среди сталинистов и образованные люди). Но это, так сказать, для широкой публики. Соха, бомба, Победа, космос… Все зримо, понятно, доступно. По-разному можно определить: как примитивно-лубочный миф, массовое социо-психологическое заболевание, иллюзорную компенсаторику. В целом культ (не в хрущёвском, а в более серьезном и страшном смысле) Сталина это поиск смыслообразующего стержня жизни (Бог давно уже умер в сердцах большинства соотечественников; РПЦ столь же неудачна в христианском окормлении, как и КПСС в семидесятые-восьмидесятые в коммунистическом). Генералиссимус подходит многим. И как бы притягательна ни была мускулатура Путина, но… парад Победы, парад 7 ноября 1941 года, военные салюты, имперский мундир, когда Сталин входил в зал, Рузвельт (пока еще мог) и Черчилль вставали… – это (сегодня) посильнее будет. Любовь масс к Сталину (что любовь – факт) сродни иррациональной любви болельщиков к своему клубу (даже если он играет плохо; его и покритиковать можно, и обидеться, но… любовь) или поклонников этой рок-группы, или фанатов этого актера-супермена. Кто-то скажет: да есть получше. Ответ: нам это надо, а не «получше».

С Лениным другое дело. С молодых лет замечал: безупречные люди, интеллектуалы, интеллигенты, Пруста и Джойса в оригинале читали, про французскую «новую волну» (в кино) часами могли рассуждать. В КПСС не состояли, стукачами не были… Но вот Ленин… Трагический, непонятый, при всех своих грехах «наш»… Затаенное, глубокое чувство с намеком на какое-то особое понимание. Но и не только эти изысканные люди питают некую слабость к «писателю» Ленину. Вот, например, Солженицын, отдавший жизнь на борьбу с коммунизмом, наверное, главный его похоронщик. По свидетельству о. Александра Шмемана, Солженицын восхищался железным характером, цельностью натуры и абсолютной самоотдачей Ленина. Себя он полагал анти-Лениным, поставив целью превзойти в этих качествах Старика. И хотел – для реализации своих антикоммунистических задач – иметь «партию» типа большевистской. Все это, разумеется, не отменяет «Ленина в Цюрихе».

Какое-то время мне казалось, что песенка Ильича спета. И не в том смысле, что его преступным деяниям и безумным фантазиям дана адекватная оценка. Нет, не дана. Как и Сталину, их подвижникам, всему более чем семидесятилетнему режиму. Однако сейчас не об этом. Мне казалось, что ленинский культ, повсеместный, обязательный, безвкусный, не мог не стереть это историческое лицо. Бесконечные памятники вычеркнули его из наличной жизни. А столь восхищающие Дм. Быкова тексты вызывали у подавляющего большинства школьников, студентов, аспирантов скуку, насмешки и непонимание («зачем нам все это?»). Эмоции появлялись лишь при посещении Мавзолея. Человека (особенно юных пионеров) охватывал ужас. Как будто ты вступал в некую адскую область, встроенную в живой и теплый мир. Наглядный апофеоз смерти, смерть посреди жизни, а не какое-то там «живее всех живых». Смертью жизнь поправ – вот что такое Мавзолей.

К тому же руководитель первой «цветной революции», немецкий шпион, глобалист, еврейский дедушка Бланк… Еще: правил недолго, практически всех соратников уничтожили. Его добивали анекдоты с подчеркиванием картавости, жестокости, цинизма. Нет, казалось мне, он навсегда заслонен «широкой грудью осетина».

И вдруг о Ленине заговорили. Конечно, это связано и со столетием Революции, которую без него представить невозможно. Но не только. Очень сложно постоянно поддерживать в «тонусе» возродившийся культ Сталина. Не исключено, что, подобно «усталости металла», мифы тоже «устают». Да и привычка, автоматизм любви не способствуют их витальности. Требуется еще что-то. Здесь и появляется писатель Ленин. Ему (пока) удается редкое возвращение со свалки истории (кстати, выражение Троцкого). Он внезапно занимает четвертое место по популярности во всероссийском социологическом опросе, проведенном Левада-Центром (а это самые солидные российские специалисты). Первая тройка: Сталин, Путин, Пушкин. Газета «Завтра», Изборский клуб и другие черносотенные институты начинают творить новый миф о Ленине. В хоре его поклонников мы слышим и голос Дм. Быкова. Замечательные историки рассматривают Ленина в ряду политических деятелей 1917 г. – Милюков, Гучков, Керенский, Чхеидзе, Ленин… Он – один из них, актер из пьесы, он – в «законе». Историческом.

Надо сказать, что новый миф о Ленине слагается по лекалу нового мифа о Сталине. Происходит то, что, по другому поводу, Ханна Арендт назвала «банальностью зла». Да, Сталин был жесток, несправедлив (иногда), коварен, злопамятен, но… индустриализация, Победа, космос. Времена такие были. Без этого бы не выстояли. Вот теперь очередь писателя Ленина. Расстрелы, заложники, голод. Однако без этого беляки бы залили Россию кровью, восстановили крепостничество и не было бы никакого всемирно-исторического красного проекта (изборяне). Ленин – высшее проявление русского космизма (наряду со Сталиным), а еврейский дедушка и немецкие деньги… Кто ж без греха.

Правда, есть нечто, что мешает новому изданию ленинского мифа. Памятники9595
  О, если бы я только мог, хотя б отчасти, я написал бы много строк об этих каменных истуканах. Никто на них не смотрит, а они такие разные. Никогда не забуду Ленина–Хлестакова в прикиде от кутюр во Владимире; Ленина в Нижнем Тагиле – чугунное литье конца двадцатых перед входом в заводоуправление (бывший классицистский дворец Демидовых), Ильич на Земном шаре, на Северном полюсе, маленький, озябший, тянет ручку, под ним громадный шар с морями, горами, пустынями..; Ленин в бывшем главном здании МГИМО на втором этаже, склонился большой головой и большим телом по пояс, вырастает из каменной глыбы – чистый кентавр; совершенно замечательный памятник стоял при входе в парк «Останкино» – Ленин уютно сидел на лавке и добродушно беседовал со Сталиным, тот тоже был в прекрасном настроении (а может, это Сталин беседовал с Лениным?); потом (после XXII съезда) Е-Сарионыча убрали, Ильич остался один, как-то погрустнел и мне всегда, когда мы с родителями проходили мимо, было его жаль. Вскорости исчезли и Ленин, и лавка. Кто-то понял его безысходное одиночество.


[Закрыть] по всем городам и весям, проспекты, улицы, горы, метро etc. Мертвичина хватает за фалды новоявленных ленинопоклонников. Повседневность против elan’a пламенных реаниматоров. И, конечно, безобразие букинистических магазинов. Они еще остались? – Во времена моей молодости (70–80-е) им было запрещено принимать для продажи лучшие образцы русской публицистики (Дм. Быков – 55 томов). В девяностые – отказывались, никто не покупал. Не сомневаюсь: писателя Ленина можно почитать в Интернете. У меня же синее пятое издание и четвертое коричневое погибли в пожаре ИНИОНа (2015, 30.01.–01.02.). Зато сохранилось большинство томов кирпичного (или красного?) первого. Откладывал на «потом», почитать, возразить. Не получается. Скучно. Но все ж благодарные читатели остались…

Сталин же – миф начинался с нуля. Памятники снесли, улицы и все остальное переименовали; лишь память и воображение. Да, еще то, что советский человек был выращен Сталиным. Ну и, конечно, Хрущёв–Горбачёв, шестидесятники подгадили Ленину. Они его в пику Отцу выдвигали. Дети же легко отличают кровнородственного от какого-то там.

Тем не менее при всех сложностях, мы присутствуем при возрождении Ленина-мифа. Конечно, «Дилетант» и Дм. Быков не определяют «душевную» ситуацию в стране. Они работают для системочуждых. Но в этом случае – трудно поверить! – на наших же гонителей.

Скажу резко: всякие «заигрывания» с Лениным суть – в независимости от общей интенции – коллаборации со злом. Они особенно опасны (по своим последствиям), когда занимается позиция объективного, «непартийного», взвешенного понимания. Когда о Ленине говорят строго, серьезно и немного скорбно. В год столетия Революции такие голоса слышатся все чаще. Великий Октябрь – великий вождь. Сочувствие ему и сопереживание. А вот Николаю II, лидерам Февраля всего это не достается. В лучшем случае – слабаки. Царь – подкаблучник, Александра Федоровна (Керенский – не императрица), Милюков – Дарданельский и т.п. – Что ж, валяйте, наследники Октября! Народ – плох, царь – плох, интеллигенция – плоха, буржуазия – плоха, церковь – плоха. Оставайтесь с тем, кто «в черепе сотней губерний ворочал», с тем, кто «как выпад на рапире».

Страна не выздоровеет, если не преодолеет Ленина, не даст ему моральную оценку. «Писатель» должен быть судим нравственным судом.

И еще один важный для меня вопрос. Всегда было интересно: почему Ленин-миф создавался большими людьми, а Сталин-миф его же пропагандистской машиной. Иными словами, Ленин оказался воспетым высоким искусством, Сталин этой чести не удостоился. Действительно, Маяковский и Пастернак «выдумали» героя необычайной силы и убедительности. Есенин, Клюев, другие внесли свою лепту. Даже Михаилу Шатрову в его ленинских пьесах удался очень симпатичный (и трагический) образ. Все описания Сталина смехотворны, не стоят и гроша. А ведь обращались за помощью к Горькому, Булгакову, Ал. Толстому. Как известно, Алексей Максимович отказался; «Батум» у Михаила Афанасьевича не получился; красному графу, изрядному стилисту, хватило сил на второсортный лубок.

Правда, Сталин неплохо получился у Солженицына и Рыбакова. У первого как острая, безжалостная сатира, у второго как коварный, по ту сторону добра и зла, злодей. Правда, и Анатолий Наумович тоже не удержался от едкости. То есть русская литература поставила памятник Ленину. Сталин до своего не дожил.

Хочу польстить Дм. Быкову. Его «писатель Ленин» становится в ряд памятникостроителей (ряд помните? Маяковский, Пастернак, Клюев, Есенин. Да, еще Горький – совсем забыл. Его очерк-поминание до слез продирает. Не шучу. Алексей Максимович – гений. В отличие от любимого поэта (Бродский) считаю его равноположным Андрею Платонову. Да, а кто темпорально первым воздвиг словесный памятник лучшему публицисту? Кто, кто? Our first poet, как сказала о нем Анна Ахматова. Борис Пастернак. Первый поэт ХХ столетия9696
  Странная рифма: ХХ столетие – ХХ съезд.


[Закрыть]. Насколько понимаю, не только у нас).

Таким образом, есть Ленин-миф-1, созданный великой русской литературой (плюс немного фотография, рисунок, скульптура), и Ленин-миф-2 – творение Сталина, Хрущёва, Брежнева. Все эти, как уже говорилось, неисчислимые памятники, улицы, 55 томов и т.п. Ленин-миф-3 опирается на два предыдущих (красные свои праздники и демонстрации проводят у Мавзолея и памятников; интеллектуалы во главе с Дм. Быковым вчитываются в тексты лучшего (нет, единственного) русского политического публициста) и добавляет свое, изборское – космизм, красный проект, русская история, Сталин. Да, Сталин как важнейший элемент нового ленинского мифа. Сталин как бы освящает Ленина, дарует ему прощение за интернационализм, глобализм, «цветную революцию» и дедушку Бланка. Кстати, в тяжелейший момент начала войны Иосиф Виссарионович по-своему очень точно определил место Ильича в истории: «Ленин нам оставил великую империю, а мы ее просрали». – В истории-мифе под редакцией «чудесного грузина».

В Ленине-мифе-3 происходит своеобразная национализация вечного писателя-эмигранта. В «Детях Арбата» (книга вторая – «Страх: тридцать пятый год и другие годы») Анатолий Рыбаков «выдумывает» такие мысли Сталина: «Ленин угадал час, который предоставляет история истинному вождю для взятия власти. Но угадал этот час как великий революционер западного толка, которому история дала возможность проявиться на востоке. Он увидел слабость тогдашней власти, воспользовался… но причин ее не знал. Причина же слабости тогдашней власти заключалась в том, что русский народ… привык… чтобы им управляли…

Ленин знал, что диктатура требует единовластия, но не понимал, что единовластие требует единомыслия».

Кажется, Рыбаков вполне адекватно «выдумал» сталинское отношение к Ленину (Анатолий Наумович вообще, на мой взгляд, убедительно реконструирует советскую историю тридцатых годов; снобистские высказывания Бродского, Лосева и других («чтиво», «макулатура») ошибочны. Ленин – западный революционер на востоке, Сталин – восточный революционер на востоке. Ленин-миф-3 преодолевает эту «недостаточность» Владимира Ильича и – потенциально – выбивает почву из-под ног у Дм. Быкова и близких ему толкователей наследия вождя революции. «Западный революционер на востоке» – трагическая фигура, несоответствие высоких замыслов неблагодарному материалу. Да, такому можно посочувствовать. В каком-то смысле свой брат. Ведь и мы заложники этого «востока», этой «толстозадой» Святой Руси. Он с нами в какой-то безвыходной особости. Как не понять его отчаяния, его – сильного человека – бессилия. Во многом от этого (мы не оправдываем! мы призываем к пониманию!) его срыв в террор, в безответственную утопию, в ничем неукротимую ненависть к «врагам»…

Нет, нет. Теперь Ленин равняется Ленин плюс Сталин. Ведь в формуле «Сталин это Ленин сегодня» уже заложена мысль: доживи Старик до наших дней, был бы Сталиным. И это – дополнительная рекомендация Ильичу на абсолютно заслуженное им место в аду.

Библиография

1. Быков Дм. Писатель Ленин // Дилетант. 2017. № 15. Март. С. 90–95.

2. Вайль П., Генис А. Мир советского человека. М.: Новое лит. обозрение, 1998. 358 с.

3. Пушкин А.С. Капитанская дочка // Пушкин А.С. Полное собрание сочинений: В 16 т. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1948. Т. 8. Ч. 1. С. 277–384.

4. Раскольников Ф. Рассказы мичмана Ильина. М.: Сов. литра, 1934. 171 с.

References

Bykov Dm. Pisatel' Lenin // Diletant. 2017. N 15. March. P. 90–95.

Pushkin A.S. Kapitanskaja dochka // Pushkin A.S. Polnoe sobranie sochinenij: V 16 t. Moscow; Leningrad: Izd-vo AN SSSR, 1948. Vol. 8. Ch. 1. P. 277–384.

Raskol'nikov F. Rasskazy michmana Il'ina. Moscow: Sov. lit-ra, 1934. 171 p.

Vajl' P., Genis A. Mir sovetskogo cheloveka. Moscow: Novoe lit. obozrenie, 1998. 358 p.