Текст книги "Три выбора"

А вот это понятие «теней» альтернативных реальностей в «текущей» – просто «волшебный ключик»! С его помощью можно открыть двери многих и исторических и просто «бытовых» загадок. В том числе и той, которую сегодня буквально подбросили мне домой. Ведь она вполне объясняет попадание «Приказа№ 22» в мой почтовый ящик! Он, оказывается – просто «материальная тень» того пучка альтернативных историй, о которых можно сказать: «Это не мы их не видим – нас не видят они». В этих ветвях истории обо мне именно так «позаботились» «виртуальные образы» и Владимира Ивановича, и Давида Ильича, и Елены Никоновны и даже других наших барышень и мужиков!

Что же касается «заблуждений», о возможности которых предупреждает Лычёв при интерпретации документов, то, и по правилам диалектики, и по закону симметрии, должны быть и обратные по смыслу «прозрения»! Т. е. случаи, когда уже состоявшуюся интерпретацию прошлого подтверждает вновь обнаруживаемый документ.

И мне тут же вспомнился рассказ одного моего друга-литератора. Как раз недавно он рассказал на «дружеской пирушке» одну историю, которую я попросил его записать. Что он и сделал:

«Однажды я просматривал в РГАЛИ какую-то „единицу хранения“. Я уже собирался отнести папку хранителю, как мое внимание, уже не помню почему, привлекла одна бумага.

Я начал читать ее. Это было донесение начальника Департамента полиции его непосредственному начальнику, министру внутренних дел. Речь шла о результатах наблюдения за жизнью некоего князя Васильчикова, которые велись полицейскими агентами, сообщавшими главному полицейскому чину обо всех передвижениях объекта своих наблюдений. Естественно, что по тем – дремуче совковым! – временам такой документ вызвал мое живейшее любопытство: действительно, тема полицейской слежки для нас всех была более чем злободневной. Частное лицо, становящееся объектом любопытства „органов“, было персонажем просто-таки злободневным.

Однако, по мере чтения, мной овладело странное чувство: мне все более казалось, что я уже читал что-то подобное. И это было вовсе не дежа вю! Все стало ясно, когда я дошел до упоминания имени женщины, бывшей подругой „разрабатываемого объекта“. В документе ее называли госпожой Жадимировской.

Ну, конечно, это был фрагмент сюжета незадолго до этого вышедшего и уже успевшего полюбиться романа Б. Окуджавы „Путешествие дилетантов“! В нем аналогичный персонаж звался Лавинией Ладимировской. Главные черты совпадали. Понятнее стал замысел (вернее, эта часть его) писателя. Дело не в элементарных аллюзиях, не в наряживании современников в псевдоисторические костюмы. Такой писатель, как Б. Окуджава не собирался держать фигу в кармане. Дело было в понимании художником соотношения частной жизни людей и претензий тоталитарной власти на ее контроль. Соотношение это пребывало неизменным во все времена.

Дочитав документ, я снял с него копию, а потом проглядел листок использования, т. е. бумажку, на которой оставляли свои подписи все, кто документ читал. Имени Окуджавы там не было.

Что это, мистика? Думаю, никакой мистики там не было и нет. Видимо, материалы эти могли быть сообщены Окуджаве его литературным секретарем, да и просто он мог почерпнуть сведения из другого источника».

Конечно, «могло быть» и так, как думает мой друг. Но, в свете идей Переслегина и Лычёва, могло же случиться и «по другому», а именно так, что этот документ стал материальной «тенью» мира романа Окуджавы в нашем мире. Да и дальнейшее развитие событий в этой истории – робость моего друга перед Окуджавой, не позволившая тогда же прояснить связь документа с книгой, последующая пропажа копии при затоплении квартиры ее автора – только укрепляют меня в «теневой» версии…

По мере размышлений над материалами переслегинского сайта я чувствовал себя все лучше. Отдельное спасибо А.П. Лычёву за то, что он почти окончательно избавил меня от сомнения в том, не погружен ли я в медицински-наказуемое онейроидное состояние?..

А «последний гвоздь» в этом вопросе забил сам Переслегин:

«Сценарные стратегии, эксплуатирующие понятие мета-исторического континуума, находятся сейчас на стадии осмысления интеллектуальными сообществами России и мира. В обыденной жизни они, разумеется, не используются».

Раз в обыденной жизни понятия многомирия пока не используются, будем пока считать слово «России» в этом тексте простой опечаткой. Но это значит, что ещё есть время и возможность приложить свои силы к участию в процессе приобщения несведующих и прозрения ослепленных!

Закончив на этом «переслегинские штудии», я задумался – а в какой доступной мне области можно было бы самому поискать эти следы и «тени» альтернативных историй? Жаль, конечно, что пока не существует действительно «качественной» теории параллельных миров, основанной на квантовой механике.

И, перефразируя известное стихотворение, можно только удивляться тому, что «нынче лирики в почете, ибо физики – в загоне». И что именно «лирикам» приходится прокладывать тропы в многомирие. (Хотя сам Переслегин по образованию физик-ядерщик, но «по жизни» – чистый гуманитарий). А то, что именно там, в основах квантовой механики, лежит начало научному осмыслению философского многомирия, у меня сомнений не было. Но физики молчат. А от Переслегина – хотя он, разумеется, ещё не все сказал в свои-то 45 лет! – пока внятного ответа нет…

А «на „нет“ и суда нет»! (Так добавил, выходя со скамьи подсудимых один «братан», ответивший перед этим на вопрос судьи о признании им своей вины за дачу взятки прокурору: «Когда есть деньги – нет вины!»).

Теперь, после того, как у меня «образовалось» столь много «свободного времени», следовало искать способы его обмена на такие деньги, которые сняли бы и чувство вины перед сидевшим в последнее время на голодном пайке чувстве любознательности, и, одновременно, не посадили бы на такой паек все остальные чувства!

И, конечно, такая область быстро нашлась. Иначе, почему бы меня так сразу потянуло на «переслегинщину»?…

Я подумал о нумизматике… И на душе стало гораздо теплее, а пара глотков французского чуда усугубила то состояние благодушия, которое возникает при размышлении о чем-то особенно приятном…

Глава 17

О нумизматике как вспомогательной метаисторической дисциплине, монете «севский чех» как одном из возможных объектов материального воплощения склеек ветвей руссийксой истории, моем решении заняться этим подробнее, а также о том, к какому ночному мороку привел последний за сегодняшний день глоток коньяка Hennessy Timeless.

 
Ремесленный вкус – не искусство.
Великий читатель поймет
и прелесть отсутствия вкуса
и великолепье длиннот.
 

Нумизматические объекты как будто специально придуманы в качестве «вневременных меток времени». Их массовое количество в каждом конкретном «здесь и сейчас» делает их «незаметным» атрибутом практически любой бытовой ситуации с первого тысячелетия до н. э. и по сей день.

А ситуации исторические – это определенные интегралы именно бытовых ситуаций в рамках существования данного кванта истории. И у современника (свидетеля) того или иного события, нумизматический объект (именно объект – монета, а не платежное средство – деньги) вызывает не больше эмоций и привлекает не больше внимания, чем воздух, которым дышат участники этого события, чем листва на окружающих их деревьях, или одежда на собеседниках, соратниках и противниках (опять-таки, именно одежда как таковая, а не ее функциональное предназначение в данной ситуации).

Но воздух остается воздухом «всегда» (это действительно «постоянный множитель», который легко выносится за знак интеграла), листва с деревьев опадает, ботинки и платья – изнашиваются и выбрасываются, а вот монеты…

Да, часть из них уничтожается при денежных реформах и физически переплавляется, но при исходной массовости тиражей чекана (почти всегда – миллионы экземпляров) просто по закону больших чисел оставшаяся часть живет долго.

Конечно, они «теряются» (но в этом случае и «находятся» археологами или просто «огородниками»), они «прячутся в клады» (и, опять-таки находятся!), они просто пылятся в семейных «кубышках» или хранятся в банковских сейфах, музеях и коллекциях. Но во всех этих случаях сохраняются практически неизменными, надолго переживая те кванты истории, которые их породили.

А вот их бытовая «незаметность» (ну кто обращает внимание на год чеканки или содержание их лапидарных надписей, форму букв или детали разных завитушек их орнаментов!) делает именно монеты очень «мобильным» элементом материальной культуры при разного рода пересечениях, склейках и обменах с параллельными историями!

Я в этом убежден, а потому вполне могу последовать совету великого Шредингера: «Ученый навязывает лишь две вещи: истинность и искренность, навязывает их себе и другим…»

Вот, скажем, такой пример. Монета, о которой не знают не только 100 % «рядовых граждан», но и 99 % историков и 90 % нумизматов.

Итак – «севский чех». Лично я узнал о существовании такой монеты от С.П.Акаева, моего нумизматического ньюсмейкера и воспитателя, а также и коллекционера «милостью Божией». Информация, как всегда, была точной, чёткой и интересной. А потому – недостаточной.

Не найдя ничего в «стандартной» доступной литературе, я решил посмотреть, что говорится о севском чехе в самой мощной и доступной информационной сети – Интернете. Чего только не узнаешь по любому вопросу, пустившись в плавание по волнам Интернета!

«В январе 1687 г. жалованные мастера Серебряной палаты Федор Федоров Простой, Семен Кондратьев Чекалин, Иван Федосеев и другие мастера и ученики, всего девятнадцать человек, были посланы в Севск, где осуществлялась чеканка местной окраинской монеты – „чехов“, сделанных по образцу широко распространенных в крае польских полуторагрошевиков».

Неискушённый читатель после прочтения этого может решить, что речь идёт о какой-то «местной монете», интересной только для краеведов да очень «узких» историков. И, подумавши так, ошибётся…

Следующая ссылка тоже не вызывает особого энтузиазма – «севские чехи – поддельные польские монеты (полтораки, равные копейке), предназначавшиеся Алексеем Михайловичем для подрыва денежной системы Великороссии (Слободской Окраины) и Малороссии». Тот же читатель может подумать, что речь пойдёт о какой-то криминально-политической интриге царя Алексея Михайловича. И опять ошибётся!

А эта информация из «Независимой газеты», безусловно, добавит адреналина в кровь искателям информации о чехе:

«Сразу обращает на себя внимание первый стринг аукциона – монеты эпохи правления Петра I. И первый же лот представляет редчайшую монету, известную в количестве всего 26 (!) экземпляров. Это серебряная монета „Севский чех“, отчеканенная по образу польского полторака в городе Севске в 1686 г предназначалась она для торговли с Польшей. Оценка лота 3–3,5 тыс. лолл.»

Но, уверяю вас, и здесь легковерие (особенно излишнее в оценке лота и числа известных экземпляров) приведёт вас к серьёзным ошибкам.

Так что же такое – этот «севский чех»?! Почему он так ценится нумизматами?

Его изображение Вы найдёте в электронном музее на сайте известных украинских нумизматов Ю. Покрасса и С. Михайлишина в их электронном журнале «Коллекции Окраины». Не удивляйтесь плохому качеству сохранности показанного вам на этом высокопрофессиональном сайте экземпляра. Тут есть серьёзные обстоятельства, объясняющие тот факт, что монетами такого невысокого качества по праву гордятся украинские коллекционеры.

А если вам захочется подержать монету в руках? В музеях вам её не дадут (там вообще большие строгости с прикосновениями к экспонатам), да и укажите мне музей, в витринах которого можно хотя бы увидеть «вживую» (я не говорю – пощупать!) севского чеха. Я таких музеев не знаю.

Есть, конечно, аукционы, но они бывают редко, далеко не везде и те экземпляры, которые там выставляются (не на всяком аукционе и не всякий раз!), стоят очень дорого. Что же делать, как утолить «жажду ощущения»? Ответ прост – нужно искать.

Ищите и помните, что заповедовал Иисус Христос в своей Нагорной проповеди на берегу Галилейского моря. Его глубины, если смотреть на них с обзорной площадки женского католического монастыря, построенного перед Второй мировой войной Муссолини на месте произнесения проповеди, до сих пор манят своими тайнами и скрывают множество сокровищ, в том числе и нумизматических.

Слова Иисуса донёс до нас первый христианский нумизмат, бывший мытарь, евангелист и апостол Матфей: «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете;» (Матфей, 7.7). И помните – только «ищущий находит» (Матфей,7.8), именно ищущий, а не мечтающий о поиске!

Но – к нашему герою. Эта монета относится к одной из достаточно редких и явно недостаточно изученных типологических групп руссийской нумизматики. Я бы определил объединительные признаки этой группы так – монеты, предназначенные для хождения на территориях с нестабильной государственностью, т. е. там, где государственность ещё твёрдо не укрепилась или «существенно пошатнулась».

К этой группе можно отнести, в первую очередь, выдающуюся находку А.И.Мусина-Пушкина – серебряник Ярослава Мудрого (XI век), и, далее по хронологии, руссийские имперские монеты, чеканенные для Молдавии, Пруссии, Польши, Литвы, Финляндии, в новое время – немцами для оккупированной в ходе Первой Мировой Войны Галиции, «Вождём всех времен и народов» – для Тувы или Шпицбергена, а в новейшее время – Павловым «в предвкушении ГКЧП» (убрал герб СССР с аверса!).

Причём чех и среди них выделяется своей особенной редкостью, я бы даже сказал раритетностью, граничащей с уникальностью. Известно всего несколько десятков экземпляров этой монеты (в крайнем случае – до нескольких сотен) и, как правило, в ужасном с точки зрения коллекционера-нумизмата состоянии.

Каждый новый экземпляр – это результат планомерных раскопок или благорасположения Его Величества Случая, который, как известно, хотя и ненадёжен, но щедр. И каждый новый экземпляр – это спасённый свидетель очень важного исторического периода. Очень трудно «добыть» чеха. Но, несмотря на это, коллекционеры стремятся к обладанию этой редкостью «всеми правдами» и даже иногда, к сожалению, «неправдами», не останавливаясь перед тем, что такое устремление грозит «в том и убыток себе понесть…».

А именно «нестабильная государственность»– это и есть те точки бифуркации в Истории, в которых возникают и затем расходятся линии альтернативных реальностей! И где, как не здесь, искать материальные следы переслегинских «теней» близких параллельных миров?!

Пара глотков моего уникального коктейля, укрепленная в меру сухой папиросиной и небольшой дозой чистого «Хэннеси Таймлесс», воскресили в моей памяти завет Пастернака ко всем, кто готов дойти

 
До сущности протекших дней,
До их причины,
До оснований, до корней,
До сердцевины.
 

Вспомнилось, что С. Хоружий уже копал этот колодец во времени и нашел, что «вопрос „Или то лишь было возможным, что состоялось?“ отсылает к обсуждению различий между поэзией и историей в „Поэтике“ (8.4–9.2): по Аристотелю первая описывает то, что было возможным, вторая же – то, что состоялось».

И я решил, что именно историей севского чеха я и займусь в самое ближайшее время, напишу о нем книгу с «великолепьем длиннот», и начну работу над ней сразу, как только станет ясно, что же произошло сегодня вечером в кабинете шефа и каких путей удалось мне избегнуть, а какие – предстоит-таки пройти после той бифуркационной точки, где мое сравнительно спокойное «работное» Прошлое перешло в неизвестное и тревожное «безработное» Будущее…

Кто-то как будто услышал об этом моем решении – в коридоре хлопнули пробки и экран монитора немедленно погас. Я не стал разбираться с причинами – утро вечера мудренее! Последний глоток из столь кстати оказавшейся под рукой бутылки Hennessy Timeless и – благо для этого мне достаточно сделать только шаг – я прямо в одежде повалился на кровать. Коньячное тепло разлилось по усталому телу, и почти мгновенно я погрузился в

Ночной морок

– Прекратите балаган! До сих пор я был хозяином в этом кабинете! И все, что здесь появлялось и делалось, было обусловлено только моей волей!

Владимир Иванович спокойно переждал эту истерику и твердо сказал:

Да кто с вами спорит? Хозяйничайте себе, пока не надоест! Вот только выдайте по два, как положено, оклада, да выходное пособие – и хозяйничайте дальше как хотите! Не будем мелочиться – по сто пятьдесят тысяч каждому и мы поплыли с «попутным ветром»…

Шеф молчал. Некоторое время молчал, ожидая ответа, и Владимир Иванович. Потом он опустил руку в карман пиджака и достал из него пистолет. Красная точка лазерного прицела заплясала на груди Давида Васильевича, который, побледнев, начал оседать, валясь на бок…

Я успел подскочить и подхватить обмякшее тело Давида Семеновича в тот момент, когда его правая рука, упавшая на стол, чуть не сбросила с него минору.

Владимир Иванович помог мне усадить Давида Семеновича в кресло и, обмахивая его как опахалом «особой красной папкой», мы привели его в чувство. Я открыл правый ящик стола, достал оттуда пачку тоненьких сигарет, одну из них вложил между пальцами правой руки Давида Ильича и он тотчас поднес ее ко рту.

Шеф уже достаточно пришел в себя и капризно произнес:

– Вот, воспитал волчар на собственную шею… Впрочем, это я погорячился… Нельзя воспитать волчару из кошки, которая гуляет сама по себе. Ладно, берите по сто – нет больше в кассе!

И требовательно попросил:

– Дайте прикурить!

Владимир Иванович взглянул на меня, ища поддержки для дальнейшего торга, но, вероятно, не обнаружил её. Поняв, что нужно быть реалистом и брать столько, сколько сможешь унести, не сломав при этом себе шею, он спокойно, даже как-то флегматично, сказал:

– Ладно, будь по-вашему… Стольник, конечно, не деньги, но и полтора – не капитал. Да и вам на спички нужно что-нибудь оставить…

Он снова опустил руку в карман, снова извлек из него пистолет, дождался, когда дрожь светового луча прицела успокоится на левом лацкане пиджака шефа, и нажал курок…

Страхи материализуются! Однако, ЭТОТ – не У НАС, а в каком-то другом, параллельном мире…

А здесь и сейчас огонек пламени вырвался из «мушки» пистолета-зажигалки, Давид Ильич прикурил и с наслаждением затянулся…

Было очевидно, что его мультивидуум совершенно доволен состоянием этой своей веточки в нашем мире, мне же так и осталось неясным, что, будучи в нашем «лучшем из миров», предпочитает по утрам мой дракон – чай, кофе или коньяк?