Электронная библиотека » Юрий Маслиев » » онлайн чтение - страница 18

Текст книги "Месть князя"


  • Текст добавлен: 24 марта 2014, 02:09


Автор книги: Юрий Маслиев


Жанр: Боевая фантастика, Фантастика


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Глава 20

Веретено жизни, разматывая почти полугодовую, со дня начала зимовки друзей, нить долгих ночей и коротких, похожих на туманно-морозные сумерки, дней, прекратило ткать свою ледяную пряжу.

Долго стоявший почерневший снег вдруг, в несколько дней, скукожился и потек на ярком солнце. Только приходящая ночь все еще сковывала землю заморозками. Как всегда в этих местах, весна ворвалась, подобно взрыву. Природа спешила. Хотела успеть за несколько теплых месяцев жизнеутвердиться: зацвести, отцвести, пустить в пока еще не замерзшую почву новые семена, чтобы затем раскрасить склоны сопок, покрытые замшелым сланцем, кроваво-красными каплями брусники, развесить в распадках крупные гирлянды черной и красной смородины, усыпать чернильными пятнами маленькие, карликовые, не выше колена, деревца голубики, возвышающиеся над желтеющими глазами морошки в окружении ярко-изумрудного влажного мха.

Медведи должны были успеть, нагуляв жир на рыбных нерестилищах, вломиться в густые заросли малины; бурундуки и белки – сделать запасы к новой зиме; росомахи, волки, лисицы, зайцы – вывести и подготовить к испытаниям свое молодое потомство.

Тучи всевозможной живности, свистя, чирикая, каркая и крякая, порхали в небе, пожирая такие же тучи насекомых – кузнечиков, бабочек, стрекоз, не говоря уже о зловредных комарах, иногда заслонявших своей массой белый свет и служивших обильной пищей для тритонов, барахтающихся в каждой луже.

Нигде, даже в самых экзотических уголках мира, природа не поражает своими красками так, как здесь, после девятимесячного ледяного безмолвия – полярной ночи, поражает этот весенний взрыв праздника и торжества жизни в ее многообразном разноцветье.

На озере Джека Лондона суета природы растормошила и людей. Беглецы еще раз пересматривали и перекладывали вещи, аккуратно сложенные в вещмешки. Путь предстоял долгий и тяжелый, а груз был немалый. Одно только золото, вывезенное из поселка, даже разделенное на четыре части, до изнеможения оттягивало плечи. А оружие, а припасы!.. Да что там и говорить… Тяжело! Не зря Михаил всю зиму изматывал друзей, несмотря на мороз, тренировками, развивающими силу и выносливость, заставляя переносить тяжести даже тогда, когда они шли на охоту.

Один только Карузо, не привыкший к такому «самобичеванию», бунтовал время от времени, бормоча под нос, что даже лагерная ВОХРа так не мучила бедных зэков. Но его хитрая мордень, противореча его же словам, от хорошего, правильного питания и размеренной жизни лоснилась довольством и здоровьем, а брюзжание прекращалось сразу, как только он встречал вопросительно-недовольный взгляд Михаила. И буквально через минуту после этого из раскрытой в улыбке зубастой пасти сыпались шутки, песни и смех.

Только Михаил, казалось, не принимал этого весеннего праздника. На его загорелом лице глаза оставались холодными, как пасмурное небо, а полуопущенные веки делали его взгляд тяжелым и зловещим.

После избавления от амнезии сумрачно-траурная память навалилась на него непосильной ношей, лишая жизнь смысла. Все, все самое любимое, близкое и родное, по воле дикого, несправедливого рока, после встречи с ним, гибло, превращалось в тлен! Смычок памяти терзал его душу, похожую на натянутую и готовую вот-вот лопнуть струну, издававшую скорбные звуки.

Лопатин, стараясь на правах врачевателя унять душевную боль друга, твердил, что, хотя из множества жизненных несправедливостей наибольшей все-таки является смерть, заложенная в самой жизни, жизнь продолжает повторяться и сейчас повторяет Михаила в сыне, и он, Муравьев, рано или поздно встретится с ним, и даже только ради этого стоит любить жизнь, не говоря уже о многом другом.

В голове Михаила шла все это время напряженная, изнурительная, скрытая от других работа. Его нечеловечески огромное стремление к жизни заставляло интеллект искать лазейки, оправдывающие нынешнее состояние и не дававшие одним плавным нажатием курка зачеркнуть эту муку. Он заставлял себя искать ответы на вечные вопросы. Иногда, забавляясь словоблудием силлогизмов и стряпая в голове философское варево, он пытался на время притушить огонь памяти, обжигающий душу.

– Жизнь, – иногда размышлял он вслух, – видимость простора в бесконечности повторов, падений и взлетов. Я знаю, что я ничего не знаю, – кривлял он Сократа. – Повторы – вот граница познания. Варианты, варианты, варианты, варианты… Нельзя быть вечно счастливым – это прерогатива идиотов. По диалектике, счастье неминуемо переходит в горе, а затем – уставшее горе вновь рождает счастье.

В такие моменты Евгений и Александр, понимая и разделяя его мысли и чувства, включались в беседу. Обоим по сорок, как-никак, многое прожито, многое пережито в жизни. И очень многое, почти все, связало их судьбы.

Один только Карузо замолкал, непривычно для себя, удивленно тараща глаза: «Не-е-ет… Мужики точно сбрендили!» А что сделалось с авторитетным вором Барином – он вообще не понимал, хотя все равно был предан Муравьеву безмерно, как зверь, ощущая высшую природу его естества.

Вот и сегодня, во время последней ночевки на берегу этого сказочно прекрасного озера, окутанный лунной дремотой отесанных бревен полушалаша-полубарака, в котором они зимовали, Михаил безмолвно уставился на языки пламени. От костра в зазеркалье его глаз затухающими свечами памяти мерцали тяжелые воспоминания. Сейчас только две причины, два полярных, хотя и тривиальных, чувства связывали его с жизнью – любовь и ненависть.

Любовь – к крохотному, пока еще беспомощному существу, его сыну, затерянному где-то там – в глубине России. И ненависть – к человеку, который в его понимании, в его справедливом понимании, являлся ключевой фигурой – катализатором трагических событий, постигших его семью почти двадцать лет назад, и несправедливо до сих пор ускользавший от возмездия. Михаил все еще до конца не выполнил клятвы, данной отцу перед смертью.

И еще одна надежда, согревая, питала его душу – мистическая надежда, что со смертью Троцкого от руки Михаила прервется порочная цепь жестоких смертей семьи Муравьевых, начатая по приказу Льва Давыдовича.

– Не ждешь, товарищ Троцкий, не ждешь? – в мстительном сладострастии шевелились губы Михаила. – А топор уже занесен над твоей головенкой. Сволочь!

Сплюнув, как ядом, в костер, Муравьев, прихватив тулуп, направился в шалаш, оббитый внутри шкурами лошадей – на улице ночью было прохладно. Пора спать. Завтра тяжелый день. До Берелеха – несколько сот километров. По тайге – путь неблизкий.


Туманно-мглистая, предрассветная пора белой ночи дышала запахом хвои и трав. Озябший Карузо повернул голову. Облачная дымка, осевшая внизу на траве каплями холодной росы, окрасилась в вышине над сопками розовато-нежным светом. Светало.

– Барин, – прикоснулся он к Муравьеву, – пора.


Вечером в сумерках, после трехнедельного блуждания по тайге, они вышли-таки к Берелеху – грязные, оборванные, уставшие и заросшие.

Километрах в пяти от поселка друзья разбили лагерь и забылись в тревожном сне до смерти уставших людей, поочередно сменяя друг друга на дозоре.

С утра необходимо привести себя в порядок: помыться, побриться, сменить обтрепанную, прожженную в таежных ночевках у костра одежду на новое обмундирование. Нужно было провести разведку местности и разработать план дальнейших действий.

– Подъем, – спокойно произнес Михаил, проснувшись от прикосновения.

Он окинул взглядом аппетитно булькающую еду в котелке. Лёнчик уже приготовил плотный горячий завтрак из остатков пшенного концентрата.

– Значит, так, – вытерев пучком травы ложку, Михаил привлек к себе внимание. – Вы сейчас принимаете божеский вид, чтобы выглядели как на плакате по строевой подготовке. Ты, Женя, – в свой штатский костюм и галстук. Галстук не забудь – будешь, как-никак, начальство. А я – к Берелеху. Пошныряю вокруг аэродрома, разведаю что к чему.

– Какое начальство? – удивился Евгений. – Что ты там придумал?

– Еще не знаю, – задумчиво усмехнулся Михаил. – Но вид у тебя представительный. А к тому же… все равно соответствующей военной формы по твоим габаритам нет. Хорошо, что додумался после побега свой костюм сохранить.

– Ничего страшного, – хмыкнул Лёнчик. – Переодетый в фуфайку, он под работягу тоже вполне канает – рожа та еще, и бриться не надо. Не-е-е… На начальство Евгений Сергеевич никак не тянет. А вот водопроводчик – самый раз! – Лёнчик весело заржал, увернувшись от оплеухи Лопатина.

– Все! – строго прервал его Михаил. – Сейчас не до смеха. Время работает против нас.

Проверив пистолет и засунув его в кобуру, попрыгав и убедившись, что ничего не звенит, он бесшумно, как растаял, скрылся из виду.


Поздним вечером Михаил также бесшумно материализовался у костра, прошмыгнув мимо стоявшего на атасе Лёнчика, который с большим трудом отучался от родной и близкой его воровской душе фени.

Блюм в форме НКВД, как и просил Михаил, казался только что сошедшим с плаката. Сапоги отсвечивали от костра яркими бликами, на темно-синем галифе неизвестно каким чудом появилась стрелочка, как после утюга портного, гимнастерку с синими петлицами плотно охватывала портупея, подчеркивающая осиную талию и широкие плечи.

– Хорош! – хлопнув его по рукаву, восхитился Михаил. – Хоть сейчас на парад!

Лопатин тоже смотрелся более или менее сносно. Правда, его московская гордость – шевиотовый костюм – сидел на нем несколько мешковато: за время зимовки Евгений растряс свой профессорский жирок. После того как была сбрита огромная рыжая, с проседью, борода, он выглядел моложе своих лет. Щеки слегка ввалились, гладкая кожа обтягивала широкие монгольские скулы, а глаза поблескивали хищным, или скорее – голодным блеском.

– Ну а ты чего такой недовольный? – Михаил скептично окинул взором непривыкшего к военной форме Карузо, чья гимнастерка топорщилась во все стороны.

– Да его Блюм разжаловал в рядовые, – засмеялся Лопатин. – Лёнчик себе петлицы со шпалами прилепил. Старший командный состав – ни дать ни взять! А Сашка его в рядовые…

Его широкая грудь затряслась от веселого смеха, так как действительно: Лёнчика, с его хитрой рожей, трудно было представить командиром, тем более – старшим командиром.

– Извини, брат, но пока на майора ты действительно не похож. Ну никак, – развел руки Михаил. – Но Александр погорячился. Рядовой?.. – с сарказмом произнес Муравьев, словно пробуя это слово на вкус. – Да ты что, Саша! Помкомвзода, и не меньше! – Он весело засмеялся.

Новости Муравьев принес хорошие – поняли друзья. Они затихли, ожидая, что скажет их товарищ.

– Все, ребята. Надеюсь, сегодня будет последняя ночевка в тайге и… – Михаил вздохнул. – Прощай, Колыма!.. А теперь опять прошу переодеться – нам еще топать по тайге километров пятнадцать. Да и ночевать в лесу придется. Все! Собирайтесь, – и первым начал собирать пожитки.

– Погоди! – Блюм протянул Михаилу аккуратно сложенные галифе и гимнастерку. – Это твое. Привел в божеский вид, как ты просил. Зубами на галифе стрелки наводил. Смотри – не помни.


Солнце, возвращаясь из-за сопок после ночного отдыха, казалось, светило ярче, чем обычно, оттеняя своим блеском высокую голубизну безоблачного неба. Приминая розовый чад иван-чая, стелившегося ковром вдоль дороги на трассу, круто сворачивающую за сопку в этом месте, вышли трое военных в форме НКВД и высокий крупный человек интеллигентного вида в модном двубортном костюме и галстуке. Его большие и добрые глаза с короткими ресницами смотрели на мир сквозь толстые в широкой роговой оправе очки с выражением крайней степени рассеянности и наивности.

Нет! Не зря в диверсионной школе Кингоро натаскивал друзей, обращая внимание на то, что в их деле мелочей не бывает и что все нужно предусмотреть до мельчайших подробностей.

Непонятно когда, в какое мгновение, у Михаила сложился подробный план побега. Скорее всего, как и в любом другом вопросе, озарение пришло не спонтанно, а путем долгих размышлений, анализа событий, психологии противника, фактов, вроде бы не связанных между собой, и вдруг… Вспышка – и план в мельчайших подробностях готов.

Муравьев перед побегом из лагеря предусмотрел все. Недаром со складов, кроме вещей, необходимых для зимовки, было захвачено и новое обмундирование (летняя форма, включая фуражки и сапоги), не забыты бланки и печати из районного управления НКВД и еще многие мелочи, включая носовые платки, способные убедить любого самого дотошного наблюдателя, что эти люди, явно обличенные властью, прибыли на Колыму с материка. А уж то, что это зэки, совершившие побег и перезимовавшие полгода в тайге, никому и в голову не могло бы прийти. Правда, костюмные брюки Лопатина оказались заправлены в торбоза, охватывающие мехом крупные икры, но черная кожа внизу была чистой и по-пижонски блестела на солнце. Таким несоответствием одежды на Колыме никого не удивишь.

Да и Лопатин с Блюмом не подкачали – предусмотрительно запаслись в Москве, у Фридмана, различными бланками, командировочными удостоверениями с печатями некоторых государственных учреждений – не пожалели денег. Осторожный Самуил Яковлевич – талантливый гравер, избегавший подделывать напрямую, без тройного посредничества, серьезные государственные документы и удостоверения, – сломался, не выдержал шантажа, с одной стороны, и искушения – с другой. Раритетные драгоценности сделали свое дело.

И сейчас друзья, снабженные бумагами от известного конструкторского бюро, которое вело разработку нового гидросамолета-амфибии с более высокими техническими характеристиками, оборудованного колесным шасси для посадки на сушу, направлялись в Берелех для подготовки испытательного полигона в Заполярье.

Начальником этого «коллектива» являлся Лопатин, проходящий, правда, по документам под другой фамилией. Кроме него, в состав «комиссии» входили трое сотрудников НКВД, курирующих этот проект.

Липовые документы не выдержали бы и мало-мальски серьезной проверки – достаточно было бы соответствующим службам созвониться с Магаданом. Но весь эффект задуманной операции, созревшей вчера в мозгу Муравьева после тщательной визуальной разведки, заключался в краткосрочности мероприятия и опирался на знание психологии гражданского начальства, трепетавшего перед грозной организацией, карающей всех по малейшему поводу, а часто – и без повода, для острастки.

Аэродром Берелех обслуживал Геологическое управление северо-запада Магаданской области. А его техническим обеспечением занималось Сусуманское геологическое управление, которое располагалось в нескольких километрах от Берелеха. Оно же выплачивало зарплату сотрудникам аэродрома.

Напрямую же берелехское начальство подчинялось Наркомату воздушного флота, в чьи дела постоянно, как и в дела многих наркоматов, вмешивался НКВД, везде сующий свой нос в поисках врагов народа.

Как известно: у семи нянек – дитя без глаза. Пока начальник аэродрома станет согласовывать правомочность комиссии (если он все же решится на это – с НКВД не шутят) по всем инстанциям – дело будет сделано.

Михаил не зря целый день кружил вокруг аэродрома. За полтора-два километра от взлетно-посадочной полосы он обнаружил большое искусственное озеро, созданное при помощи дамбы, перегородившей небольшую речушку. Мощные бетонные причалы и строения на берегу озера привлекли его внимание. Предназначение этого причала он понял, когда, заслышав шум мотора, поднял голову вверх. В небе кружила «шаврушка» – гидросамолет, корпус которого имеет форму лодки и обеспечивает взлет, посадку и поддержание гидроплана на воде. В свое время Михаил сам принимал участие в последних перед запуском в производство испытаниях этого гидроплана под кодовым названием Ш-5. И вот он кружит в небе, поблескивая серебром, обещая друзьям долгожданную свободу.


Осмотрев дорогу, Муравьев, одетый в форму капитана, направил Карузо на вершину утеса, в прошлом преграждавшего путь трассе, но частично взорванного строителями. С вершины дорога просматривалась на несколько километров в обе стороны. Лёнчик должен был предупредить о появлении подходящей для них машины и об отсутствии других машин, что могли следовать за ней.

Груды гигантских размеров кусков породы, оставленных строителями сбоку от трассы, являлись прекрасным местом для засады.

Через минуту трасса опустела. Все замерли в ожидании. Тишину нарушало только тонкое зудящее жужжание злых и жадных до крови комаров, тучами вьющихся над ними, да шлепки ладоней по лицу.

– Зар-раза, – нарушил томительное молчание Лопатин, хлопнув себя по лбу и оставив красное пятно от очередного напившегося кровососа. – А что с водителем будем делать?

– Свяжем и оставим в лесу – что еще остается, – нехотя ответил Михаил.

– Так ведь погибнет!

– Другого выхода нет. Или он, или мы. – Муравьев прислушался к характерному натужному гулу, доносящемуся из-за поворота. – Лагерь – хорошая школа, здесь не до сантиментов. Сдохни ты сегодня, а я – завтра. Перед отлетом, если сможем – предупредим. Авось не помрет. А нет – значит, не судьба, – он тяжело вздохнул.

Мимо, поднимая тучи пыли, промчались одна за другой несколько полуторок, и вновь наступила гнетущая тишина.

Вскоре промелькнула запыленная эмка: cигнала от Карузо не последовало. Друзья проводили ее сожалеющими взглядами. Но не успела осесть поднятая ею пыль, как по трассе опять промчались несколько грузовых машин.

Припекающее солнце, раскалив камни, перевалило уже за полдень. Сигнала все не поступало.

– Что там Лёнчик, спит, что ли? – разминая затекшие ноги, недовольно ворчал Лопатин, тем не менее прекрасно понимая, что им оставалось только одно – ждать.

Прошло еще пару утомительных часов. Затянувшееся ожидание натягивало нервы до предела – скоро закончится рабочий день. Михаил в очередной раз с раздражением прокручивал в голове разговор летчиков, прошедших в двух шагах от кустов, где он прятался, наблюдая за посадкой на воду «шаврушки».

Два парня горячо обсуждали планы на завтрашний день. Из обрывков услышанного разговора он понял, что завтра полетов не будет, что грузы в геологические партии доставлены, и следующий вылет – только через день, рано утром. А завтра… завтра их ждут две веселенькие медсестрички – Люська и Любка. Парни собрались дать им жару.

Эти люськи и любки мало интересовали Михаила, а вот свободное от полетов завтра уже заканчивалось. На следующее утро «шаврушка» опять упорхнет с новыми грузами для шныряющих по Колымскому краю экспедиций.

«Когда еще подвернется подобный случай – неизвестно, – размышлял Михаил, подавляя вырывавшееся раздражение. – Ночевки рядом с районным центром Сусуманом довольно опасны – всегда можно нарваться на непрошеного свидетеля. Тогда, хочешь не хочешь, а придется обагрить руки кровью. Да и это тоже не выход – пропавших будут искать. А если это будут дети?!»

Михаил в ярости ударил кулаком по шероховатой, в сухой глине, каменистой поверхности и встретил всепонимающе-спокойный взгляд Саши Блюма.

– Спокойно, Муравей, спокойно. Время еще есть. – Саша успокаивающе положил руку на его плечо. – Однако лагерь изрядно потрепал тебе нервишки.

– Не курорт… – виновато усмехнулся тот.

Михаил еще хотел что-то добавить, но вдруг раздался пронзительный, режущий слух свист, и вдалеке послышался равномерный гул мотора.

– Наконец-то, – выдохнул Лопатин.

Вскоре, разминая затекшие конечности и отряхивая пыль, они уже стояли на плотно утрамбованной гравием вперемешку с обожженной солнцем глиной дороге.

Снизив скорость, из-за поворота показалась запыленная полуторка с брезентовым тентом поверх кузова.

Водитель, увидев стоящих на дороге военных, один из которых требовательно выдвинул ладонь в его сторону, плавно затормозил у обочины, оставив работать мотор вхолостую.

В том, что машину остановили, он не видел ничего странного – на трассе часто случались проверки. Но то, что это проделали командиры НКВД с майорскими и капитанскими петлицами, его удивило.

– Что-то случилось, товарищ командир? – обратился он к старшему по званию Блюму.

– Случилось-случилось… – Тот строго насупил брови. – Капитан, проверьте документы у водителя, путевой лист, накладные.

– Откуда следуете? – вежливо козырнув, мягко спросил Михаил.

– Из Магадана. Устал как собака. – Водитель протянул тому документы, путевой лист и начал вытаскивать папку с накладными из бардачка. – Груз сборный. Часть оставил в Оротукане, часть – в Ягодном. Конечный маршрут – Берелех.

– Что везете? – Сердце у Михаила екнуло.

«Наконец-то повезло! Машина с грузом направляется в Берелех. А там адресат один – аэродром».

– Запчасти в ремонтные мастерские… Осталась пара ящиков.

Муравьев обошел машину и заглянул в кузов. В глубине до половины закрытого тентом кузова, у самой кабины стояли несколько удлиненных, сбитых из неструганых досок ящиков.

– Товарищ водитель, выйдите из машины. Что там у вас в кузове творится! – удивленно крикнул Михаил.

Водитель, не ожидая подвоха, выключил мотор и вышел из кабины. Добродушно-отеческая улыбка интеллигентного, в костюме и галстуке Лопатина, а особенно очки – действовали на него успокаивающе, как блестящий предмет в руках у гипнотизера.

В то же мгновение огромная ладонь с точностью и ускорением, не соответствующими всей фигуре этого увальня, ударила водителя по шее, в районе сонной артерии.


Начальник аэродрома уже запирал административный бревенчатый корпус, когда к нему, поднимая столбы пыли, стреляя выхлопной трубой, лихо влетел грузовой автомобиль и затормозил у входа.

Прекратив возиться с замком, начальник аэродрома – грузный, уже в возрасте человек, оглянулся на эти звуки.

Потом долгими ночами на лагерных нарах этот растяпа (пятьдесят восьмую статью после угона гидроплана ему влепили незамедлительно) с удивлением перебирал в голове, как киноленту, факты, застывшие в его памяти стоп-кадрами.

Внимательно проверив документы вновь прибывших, он несколько раз перечитал отношение из наркомата, в котором всем официальным органам вменялось в обязанность оказывать всяческое содействие профессору Лапину и сопровождающим его лицам. Ничего конкретного в этом письме не было, но Шилов – так звали начальника – подобострастно обратился к Евгению:

– Чем могу служить, товарищ профессор?

Слово «профессор» он произнес с особым уважением, которое можно было принять за издевательство, если бы не его испуганно бегающие глазки.

Еще бы не испугаться! Сразу видно, что это за фигура, если лицами, прикомандированными и находящимися в его подчинении, являются майор и капитан НКВД, да еще и молодой солдат на побегушках. С такими людьми не шутят!

– Времени у нас мало, – Лопатин нахмурил брови, – завтра прилетает опытный образец – самолет-амфибия. Некоторые узлы колесного шасси еще находятся в стадии доработки. Их подвезут сюда через пару дней. Монтировать будут здесь… Поэтому, с вашего позволения, – Лопатин говорил предельно вежливо, – нам хотелось бы осмотреть водоем и причалы, где базируется Ш-5. Наш гидросамолет будет совершать посадку там же. Зимой колеса сменят на лыжи, так что обоснуемся мы здесь надолго… Вместе с дополнительными узлами сюда прибудет группа инженеров. Будьте любезны, позаботьтесь о помещении, где будут жить люди. И нам на сегодня обеспечьте ночлег. Это первое. Второе! – Лопатин говорил напористо, непререкаемым тоном человека, привыкшего, чтобы его команды выполнялись мгновенно. – Вызовите кладовщика. Мы вам из Магадана доставили некоторые запчасти. Так сказать, попутно захватили… Нужно оприходовать. И последнее: сегодня хотелось бы осмотреть водоем. А затем спать. Устали чертовски, товарищ…

«Нет. Эти мужики не по мою душу», – Шилов вздохнул обрадованно еще и потому, что наконец-то прибыли запчасти, которые он ждал уже давно. Два самолета, приписанные к его аэродрому, дышали на ладан, а третий вообще стоял без движения уже больше месяца – в последний раз он чудом совершил посадку.


Не прошло и получаса, как запыхавшийся кладовщик, приняв груз, побежал в поселок – подготовить жилье и ужин для вновь прибывших москвичей. А высокая, в понимании Шилова, комиссия уже тряслась на ухабах по направлению к озеру. Дорогу указывал сам начальник аэродрома.


Заболоченная долина, откуда вытекала речушка, питавшая рукотворное озеро, уже, казалось, засасывала багровый закат, оттеняя его частоколом елей-ресниц. Грузовик, миновав часового, въехал на дамбу, где был оборудован бетонный причал для гидросамолетов. Возле него, подобно одинокому поплавку, болталась сереброкрылая «шаврушка». Рядом, на причале, под открытым небом в хаотическом нагромождении стояли бочки с горючим.

– Что, склада ГСМ нет? – недовольно спросил Блюм, спрыгивая через борт машины, остановившейся рядом с бочками.

Не слушая оправданий, он проворчал как бы про себя:

– Непорядок… и охраны не видно. Сколько бойцов охраняет объект?

– Трое, товарищ майор… – начал было оправдываться Шилов.

Но Александр, не слушая его, прервал резким тоном:

– Кто сейчас еще на объекте? Почему мастерские закрыты? Где рабочие? У вас что – все в порядке? С таким-то счастьем – и на свободе! – ввернул он цитату из «Золотого теленка».

От этой шутливой фразы у начальника аэродрома по спине поползли мурашки – на Колыме все знали, как шутят в НКВД.

– Так ведь воскресенье сегодня, – забормотал он испуганно, – все отдыхают.

– Оставьте, майор! – начальственно прикрикнул на него Лопатин. – Остальные вопросы решим завтра. Главное – причал подходит! Сейчас осмотрим мастерские – и отдыхать. Завтра напряженный рабочий день – прилетает опытный образец.

Авторитет профессора в глазах Шилова вырос до небес. Он еще ни разу не видел, чтобы штатский смел так разговаривать с сотрудниками НКВД, тем более – со старшими командирами. «Нужно срочно наладить отношения с этим профессором. Авось пронесет», – подумал он.

Но майор оказался настырным:

– Вот я о деле и беспокоюсь, Евгений Сергеевич. Завтра наш гидросамолет прилетает, а налицо – нарушение техники безопасности. А вдруг пожар! Да если что с опытным образцом случится, то меня первого не то что разжалуют – с меня голову снимут! – и без паузы продолжил, обращаясь к Шилову: – Горючее у самолета слито?

– Н-не знаю.

– А кто знает?

– Н-не знаю. З-за это пилоты отвечают.

– А вы за что отвечаете?

Блюм зло прищурился и, целясь пальцем в самолет, приказал:

– Проверьте, товарищ капитан, все ли в порядке!

Муравьев не заставил себя долго ждать, и вскоре из кабины донесся его голос:

– Бак полон, товарищ майор!

– А электропитание отключено или нет?

В наступившей тишине послышалось щелканье тумблеров. От металла, звеневшего в голосе особиста, казалось, затих даже ветер и прекратилась легкая рябь на воде, а колдун на мачте возле мастерских испуганно поник полосатой тряпочкой.

– Питание в порядке, не отключено! – послышался голос Муравьева.

– Вот видите, товарищ Шилов! Налицо нарушение противопожарной безопасности! Электропитание не отключено, бак полон, на причале – бочки с горюче-смазочным материалом. В секунду все может быть уничтожено. Что это? Разгильдяйство или… – Блюм, как хороший артист, держал паузу, – или… гораздо хуже?!

Его глаза сверлили испуганного Шилова.

«Сволочь! Пятьдесят восьмую шьет!» – покрылся тот холодным потом.

– Где начальник караула? – напористо продолжил допрос майор.

Шилов глянул на часы:

– Только что караул сменили. Военизированная охрана сменяется летом каждые двенадцать часов. А начальник караула – один на весь аэродром, согласно штатному расписанию. Основные посты там, – он махнул рукой в сторону аэродрома.

– Ну ладно, – уже чуть мягче произнес Блюм, устало махнув рукой, – пошли мастерские смотреть. И сразу вызовите ко мне всех караульных этого объекта! Посмотрим на этих воинов…

Группа неспешно двинулась в сторону мастерских. Впереди суетливо трусил Шилов, далеко опередив их.

Вот он подошел к часовому, стоящему у шлагбаума, что-то сказал ему – и тот, козырнув, побежал к двум вышкам, у колючей проволоки, отгораживающей территорию, примыкающую к озеру.

– Не шибко ты его? – хмыкнул Лопатин.

– Да нет, в самый раз. Не будет времени подумать, – усмехнулся Александр.


Когда они подошли к мастерским, трое немолодых, неряшливо одетых вохровцев выстроились вдоль стены и ели глазами начальство.

Шилов отпер своим ключом дверь, встроенную в огромные, с облупившейся красной краской ворота мастерской.

Внутри она ничем не отличалась от тысяч и тысяч подобного рода мастерских, разбросанных по Советскому Союзу: замасленный мазутом цементный пол, пара станков, стеллажи с инструментами, плакаты, призывающие беречь, бдить, стоять на страже и содержать в чистоте несколько железных буржуек, сделанных из бочек… В общем – ничего нового.

– А это что? – спросил Блюм, открыв плотную дверь в небольшое помещение.

– Подсобочка, товарищ майор, – подобострастно залепетал испуганный Шилов.

Блюм, взявший на себя инициативу, выглянул на улицу.

– Загляните сюда, товарищи бойцы, – обратился он к вохре, – посмотрите хоть, что вы охраняете.

И через считаные минуты все трое без сознания, туго связанные крепкими веревками, которые нашлись здесь же, в мастерской, уже лежали в темной подсобке.

Без лишней аффектации Шилову объяснили, на каком километре возле дороги находится связанный водитель полуторки. Затем, засунув, как и остальным, кляп в рот, его уложили возле подчиненных. Снаружи, сквозь плотно закрытые двери, не доносилось ни звука.

Еще полчаса ушло на то, чтобы загрузить в грузовой отсек самолета две бочки бензина, оружие, припасы, теплую одежду и главное – более центнера золотого песка в четырех компактных вещмешках.

Отдав швартовые, друзья с комфортом устроились в четырехместной кабине. Михаил нажал на кнопку стартера – и самолет, качнувшись на воде, взревел моторами, набирая обороты. Разбег – и серебряная птица рванулась в матово-серое, подобное стене, выкрашенной казенной краской, небо белой ночи, покрытое блеклыми светлячками, среди которых, как в глазке камеры в лагерном шизо, выделялась Полярная звезда.

Заложив вираж, огибающий Берелех и Сусуман, Михаил набрал высоту, проложив курс на восток, к Берингову морю. И только после этого он повернулся к друзьям:

– Караул придут сменять через одиннадцать часов. Часа два – на осмысление ситуации в Берелехе, часа два – в Магадане. У нас форы – пятнадцать часов! Даже если бы они знали наш маршрут, им нас не достать.

– Тю-тю, упорхнула птичка, – радостно засмеялся Лёнчик. – Свобода, братцы, свобода! Ну, Барин, ну, голова! А вы-то, вы-то, Александр Карлович, – обратился он впервые на «вы» к Блюму, – как этого фраера напарили! – Он вытянул палец и, очень похоже перекривляя Александра, произнес: – Что это? Разгильдяйство или… или… гораздо хуже?!


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 | Следующая
  • 4.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации