Текст книги "Объединенная нация. Феномен Белорусии"

Другой крупной проблемой, связанной с переселенцами, является судьба людей в местностях, откуда идет переселение. Тем более что заметная часть жителей грязных районов отказывается признавать факт вредного влияния радиации на их организм, а то и вообще задумываться на эти темы и уезжать оттуда не собирается. С точки зрения сиюминутных интересов бюрократии и населения чистых зон предпочтительнее, чтобы население в грязных зонах оставалось и продолжало жить по-прежнему. В экономическом плане Беларусь теряет из-за исхода населения из грязных районов многое. Безвозвратно потеряно примерно 3 % обрабатываемых плодородных земель, 485 тыс. населенных пунктов остались без жителей, закрылись более 600 школ и детских садов, около 300 объектов народного хозяйства, 95 больниц, 550 предприятий торговли, общественного питания и бытового обслуживания, прекратили работу 54 крупных сельскохозяйственных объединения. Только организованное переселение людей в Беларуси за прошедшие 11 лет «съело» около 5 млрд. долларов.

По неоднократным заявлениям А. Лукашенко, в 90-х годах около 25 % бюджета уходило на ликвидацию последствий аварии. «Президентская» цифра циркулирует и по иностранным отчетам о положении дел в странах, подвергнувшихся радиационному удару. Обычно считается, что Россия тратит на ликвидацию последствий аварии на ЧАЭС около 1 % бюджета, Украина – 12 %, Беларусь – 25 %. Цифра для Беларуси громадная. Такими долями в бюджете финансируются тяжелые войны. Афганская война из бюджета СССР изымала куда меньший процент. Вероятно, таким образом учитываются косвенные бюджетные затраты, ибо прямые цифры чернобыльских затрат меньше.

При бесплатной белорусской государственной медицине и социальных программах населению чистых зон все равно придется оплачивать глупость тех, кто остался в грязных зонах, и преступление перед человечностью тех государственных чиновников, кто убедил население остаться в грязных зонах. Что будет происходить с людьми на грязных территориях, зависит от государственной политики. Вариантов немного:

› дальнейшая деградация социума, который остается без людей разумных, переселившихся самостоятельно, рост культуры болезней, падение гигиенической культуры, распространение асоциальных явлений, преступности, наркомании. Иррациональное поведение этого населения при выборе политических вариантов развития страны. Рано или поздно произойдет и взаимоотталкивание чернобыльских и чистых регионов и региональных культур;

› исход населения из сельской местности, быстрое вымирание оставшихся стариков, отток населения из грязных в чистые зоны и крупные города. Распространение вместе с переселенцами на чистые зоны специфичной чернобыльской субкультуры, сложившейся в грязных зонах.

Для стабильности государства и общества Беларуси и моральней и дешевле стимулировать переселение из грязных зон, спасать своих соотечественников, а не реабилитировать территории, которые восстановить нельзя.

Чернобыль настолько глубоко вошел в нашу жизнь, что мы уже часто не обращаем внимания на то, что в Беларуси нормой является работа в грязных зонах, исполнение функциональных, должностных обязанностей там, где находиться опасно для здоровья. Ни оплата труда должностных лиц в грязных зонах, ни иные формы компенсации урона их здоровью даже близко не восполняют утерянного здоровья. Когда в Гомельскую или Могилевскую область приезжают иностранцы, они часто стараются «незаметно» не пить и не есть ничего местного, не выходить из машин, дабы не дышать местным воздухом и не попадать под местный дождь. Наши люди работают, как будто ничего не произошло, хотя здоровье свое при этом теряют.

Сколько же у нас тех, кого можно по сути считать ликвидаторами, кто стал чернобыльцем, не обязательно проживая в чернобыльской зоне?

Сразу учтем тех, кто обладает официальным статусом ликвидатора аварии на ЧАЭС. Этот статус и соответствующие льготы получили в основном те, кто принимал участие в ликвидации последствий аварии в 1986–1989 годах в тридцатикилометровой зоне и на территории ЧАЭС, а также проводил работы по дезактивации, строительству жилья и жизнеобеспечению населения в зонах первоочередного и последующего отселения в 1986–1987 годах. В чернобыльские регистры постсоветских государств занесены несколько менее 800 тыс. человек. Удостоверения ликвидаторов из них имеют около 100 тысяч в Беларуси, 152 тыс. человек в России (хотя участвовали в ликвидации последствий аварии 200–350 тыс. россиян). 200–300 тыс. ликвидаторов проживают на Украине.

Особое положение в этой группе занимают инвалиды-чернобыльцы. Это не только собственно ликвидаторы, но и все те, чья инвалидность имеет причинную связь с чернобыльской катастрофой. В Беларуси их около 4 тыс. человек.

Другая группа признанных ликвидаторами официально – военнослужащие и сотрудники военизированных структур, исполнявших свой долг на ликвидации последствий аварии. Через сутки после взрыва в зону аварии прибыли части Киевского ВО, химических войск и Гражданской обороны. В дальнейшем в зону прибыли и постоянно работали воинские контингенты из других военных округов. В начале мая по решению ЦК КПСС Министерство обороны СССР начало призыв «на военные сборы» здоровых молодых мужчин («партизаны»).

Общая численность личного состава находившихся в зоне войск (вместе с призванными военкоматами на «сборы») в 1986–1987 годах составляла около 150 тыс. человек. Военнослужащие выполняли наружную и внутреннюю дезактивацию АЭС, промплощадки прилегающей территории, дезактивацию и ремонт техники и транспорта, выезжающего из зоны. Делалось это почти вручную, с простейшими механизмами. К работам по ликвидации аварии были также привлечены сотрудники МВД и ВВ. В Беларуси таковых около 14 тыс. человек.

Сотрудники силовых структур и «партизаны», как правило, ассоциируются в массовом сознании с понятием «ликвидаторы». Это несомненно так. Но наряду с этими людьми в этот период в зоне эвакуации, а также в зонах первоочередного и последующего отселения выполняли свои обязанности руководители отселяемых хозяйств и предприятий. Номенклатурные работники должны были руководить эвакуацией своих хозяйств, а также – зачастую – хозяйственной деятельностью своих организаций в условиях катастрофы. Председатель колхоза, ездивший по полям на своем газике, ловил столько же горячих частиц, сколько и его шофер, и лишь немногим меньше, чем его механизаторы.

В зонах первоочередного и последующего отселения, куда, как правило, вначале эвакуировали людей из тридцатикилометровой зоны, хозяйственники должны были обеспечивать размещение, во многих случаях руководить строительством жилья для переселенцев. При этом они получали дозу радиации, вполне сопоставимую с той, которую получали люди на строительстве жилья.

Стали уже привычными обвинения местных чиновников в сокрытии информации об аварии и бегстве из опасной зоны. Это бывало, как были препятствия со стороны вышестоящих органов вывозу детей и выезду людей до официальной эвакуации. Но если посмотреть на номенклатуру трезвее, то можно сказать, что местная государственная и хозяйственная номенклатура, столь нелюбимая многими за дело, в данной ситуации выполнила свои должностные обязанности. Структуры управления в Гомельской и Могилевской областях не рухнули, как в 1941 году после удара немцев. Госаппарат сохранил управляемость, хотя чиновники в отличие от простых людей знали, что происходит и чем облучение угрожает им. Свою дозу облучения они получили. Многим бросается в глаза, что смертность от рака у руководящих работников Гомельской и Могилевской областей сегодня гораздо выше среднего показателя по этим областям. И темпы прироста онкологических заболеваний в их среде выше, чем в среднем по вверенной их руководству территории. Сотрудников государственных учреждений, силовых структур и хозяйственных руководителей на загрязненных территориях порядка 200–300 тыс. человек.

Самую большую группу людей, облученных в ходе аварии, составляют простые люди, проживающие на этих территориях до сих пор.

Колхозники, жители небольших городков, местная интеллигенция, включая молодых специалистов, каждый день уже двадцать лет получают свои смертельные дозы. Никто из них не умрет спокойно. Все перед смертью будут долго мучиться, как ныне ликвидаторы. И те, кто считает, что жить в зоне неопасно, и те, кто так не считает. И те, кто голосует за президента и его программу реабилитации грязных земель, и те, кого увольняют с работы за участие в чернобыльских общественных организациях. И те, кто грабит отселенные деревни, и те, кто эти деревни охраняет. Никто не получит от государства компенсации, адекватной ущербу их здоровью, хотя практически все они работают на государство, а руководство страны поддерживают и одобряют.

Далеко не все, кто обладает правом на официальный статус ликвидатора, этот статус получили. Через зону эвакуации, первоочередного и последующего отселения в 1986–1989 годах прошло гораздо больше людей, чем признано ликвидаторами официально.

Можно только предположить, что непризнанных ликвидаторов, вероятно, не меньше, чем тех, кто заветные «корочки» получил. По крайней мере на Украине и в России статус ликвидаторов имеют не больше половины тех, кто там был. Вряд ли у нас ситуация в этом плане лучше.

А ведь есть еще и те, кто формально не является ни жителем грязных территорий, ни участником тушения пожара на ЧАЭС, а свои дозы уверенно набирают. Это жители чистых территорий, расположенных поблизости от грязных пятен.

Многие районы на карте выглядят как лоскутное одеяло – там соседствуют чистые участки и участки с разным уровнем загрязнения. Во многих районах есть отселенные деревни. В таких районах какая-то часть населения проживает на чистой территории, но в силу своей работы часто находится на загрязненной. Множество людей проводит в радиоактивной зоне все свое рабочее время.

Например, в Чечерском районе в зоне отселения построен европейского значения завод по переработке вредных отходов. Рабочих привозят из чистой зоны (в основном из Гомеля), и они работают на объекте, получая свои дозы облучения. Практически во всех загрязненных районах не хватает многих категорий специалистов для жизнеобеспечения населения, и многие вынуждены приезжать из чистых районов в силу своих должностных обязанностей. Медики работают вахтовым методом. Сотрудники ОМОН, МВД, патрулирующие и охраняющие отселенные территории, тоже во многих случаях живут в чистой зоне, но в рабочее время проезжают многие километры по радиоактивным дорогам, через леса с горячими частицами.

Многие хозяйства занимают часть загрязненных земель, и работники колхозов и совхозов выезжают на зараженные земли для ведения хозяйственной деятельности, хотя сами могут жить в чистых деревнях.

Такими являются почти все жители территорий с загрязнением свыше 1 кюри и около полумиллиона жителей чистых пятен, расположенных между загрязненными деревнями или в непосредственной близости от них, – до 3 млн. человек или около 1,5 млн. занятых.

Шоссе Петербург – Гомель – Одесса проходит через пятно отселенных деревень в Буда-Кошелевском районе. На съезде с шоссе в сторону бетонная подушка. На ней вагончик. В вагончике – два молодых милиционера. Вагончик и бетонная подушка стоят на месте захороненной деревни, откуда родом один из этих милиционеров. В вагончике фон нормальный – 14 миллирентген в час. А возле шлагбаума, закрывающего проезд в «зону», – уже 60 миллирентген, а на траве у шлагбаума и вагончика – 120.

По сути, есть суровая проблема существования лиц, исполняющих функциональные обязанности на зараженной территории. Все они в той или иной степени ликвидаторы. А многие к тому же еще и постоянные жители грязных территорий.

В целом порядка 2 млн. человек, проживающих ныне на территории РБ, в течение последних 11 лет исполняли или продолжают исполнять свои функциональные обязанности на загрязненной радионуклидами территории. Из них государство обеспечивает более-менее сносное существование только тем, кто обладает официальным статусом ликвидатора (примерно 100 тыс. человек). Чернобыльский социум охватывает все новые группы населения чистых территорий.

ПОСЛЕДСТВИЯ И УРОКИ

В различных отраслях науки накопилась информация, позволяющая более обоснованно говорить об отдаленных последствиях крупнейшего в истории человечества радиационно-экологического бедствия. Результаты исследований не оставляют места щадящим, успокаивающим прогнозам. По данным Министерства статистики и анализа РБ, сейчас в зоне радиоактивного загрязнения выше 1 Ки/км² насчитывается 1 млн. 840 тыс. 951 человек. Среди них более 483 тыс. детей.

Существовавшие до чернобыльской аварии традиционный уклад жизни, шкала ценностей, культурные ориентиры и мировоззрение всех социальных групп ныне Чернобыльского региона претерпели существенные изменения (самосознания, половозрастной и квалификационной структуры населения). В итоге загрязненную территорию и отдельные относительно чистые пятна внутри нее можно охарактеризовать как регион исключительно глубокого социокультурного бедствия.

Анализируя демографическую ситуацию в чернобыльской зоне и в Беларуси в целом, академик НАН РБ Е. М. Бабосов отмечает: «Вызванные чернобыльской катастрофой негативные изменения… поставили нашу республику на грань демографической катастрофы». Растущая естественная убыль населения сопровождается ухудшением физического и психического здоровья населения, что в результате приводит к потерям в генофонде. Такое положение фиксируется с 1994 года. От больных детей Чернобыля родятся больные внуки Чернобыля, а потом правнуки и т. д. Доктор биологических наук Р. И. Гончарова (НИИ генетики и цитологии НАН РБ) отмечает, что «частота врожденных пороков развития будет возрастать в последующих поколениях, пока не достигнет равновесного состояния». «Все население Беларуси живет на территории повышенного генетического риска. Нам необходим постоянный мониторинг заболеваемости всего населения». Такой вывод на фоне крайне недостаточных медицинских и социальных мер защиты населения приводит к мысли о том, что рубеж, отделяющий общество от демографической катастрофы, может быть перейден в самом ближайшем будущем.

В результате экологической миграции на загрязненных территориях деформировалась квалификационная структура населения. Часть вакансий заполняется за счет мигрантов из различных регионов бывшего СССР (беженцы составляют до 20 % населения чернобыльской зоны). Для восполнения кадровых потерь открыт мединститут в Гомеле, пединститут в Рогачеве. Набранные туда по целевому направлению студенты должны вернуться в свои районы, которые массово покинула местная элита. А ведь элита занимала свои традиционные ниши в общей субкультуре региона. С ее оттоком культурная среда беднеет, становится однобокой, теряет традиционные варианты духовного развития, альтернатив которым еще не имеет. Эти духовные ниши сейчас пытаются заполнить религия и криминальный мир.

Медицинские данные свидетельствуют, что физическое и психическое здоровье детей чернобыльской зоны ухудшается. По сведениям НИИ санитарии и гигиены, в экологически загрязненных районах среди дошкольников высок процент детей с отставанием биологического развития от паспортного возраста (39,1 %), часто и длительно болеющих (20,5 %). Школьники, подвергшиеся радиационному облучению, отличаются повышенным уровнем ситуативной и личностной тревожности, которая коррелируется с уровнем загрязненности. Школьные же нагрузки рассчитаны на здорового во всех отношениях ребенка. Мнения, что чернобыльские дети, ослабленные воздействием радиации, часто не в состоянии их вынести, придерживаются все большее число медиков, психологов, педагогов.

Институтом «Белрад» разработана программа по обучению населения загрязненных районов основам радиационной грамотности и созданию на базе местных школ центров, владеющих необходимой информацией о радиационной ситуации, литературой о радиационной защите (сейчас такой литературы в зоне нет) и внедряющих в сознание жителей элементов нового экологического сознания. Около 20 % опрошенных школьников хорошо осведомлены о правилах жизни в зоне, но уровень радиационной грамотности населения в целом низок. Большая часть жителей не владеет информацией о допустимых уровнях загрязнения продуктов, о методах ведения хозяйства в условиях радиации, нерегулярно носит продукты на пункт дозиметрического контроля (если таковой вообще имеется). По данным того же института, в деревне Ольманы Столинского района в семьях учителей, медработников, колхозных специалистов уровень внутренних накоплений радионуклидов в 10–20 раз ниже, чем у остальных жителей деревни.

В большинстве чернобыльских районов после аварии распространилось убеждение, что радионуклиды из организма можно вывести с помощью водки.

Это мнение плюс сильный психологический стресс на фоне падающего уровня жизни привели к тому, что алкоголизация стала одной из характерных черт жизни в чернобыльской зоне. И именно на периферии чернобыльской зоны (Светлогорск) зарегистрирована вспышка наркомании.

Несмотря на то что радиационная культура населения в чернобыльской зоне низка, все же традиционное отношение к окружающей среде и образу жизни изменилось. Даже те, кто живет на загрязненных землях по «дочернобыльским» правилам, осознает, что этого делать нельзя и что радиация по-прежнему угрожает их здоровью. Но годы, прошедшие после аварии, невозможность или нежелание изменить традиционный жизненный уклад сформировали привычку жить в условиях риска. Академик Бабосов даже отмечает, что адаптивный тип реагирования людей на условия проживания в зоне загрязнения имеет медленную, но неуклонную тенденцию к расширению.

Одновременно присутствуют два несовместимых явления – чувство опасности и пренебрежение ею. Болезни или их ожидание, чувство страха и вины перед детьми сформировали у населения комплекс жертвы, когда все вокруг виноваты во всех бедах, а ответственность за свою судьбу перекладывается на кого угодно – на государство, фонды, медицину – и жизнь превращается в ожидание гуманитарной помощи. Помощь эта воспринимается уже как спецпаек и не унижает человеческое достоинство. «Мы пострадали – нам должны» – такой принцип доминирует в чернобыльской зоне. Стремительно стареющая и болеющая чернобыльская деревня так и не смогла полностью понять и принять правила смертельной игры.

Улучшение бытовых условий в зоне загрязнения создаст у населения иллюзию благополучия, заставит закрепиться в ней тех, кто еще планирует уехать, и даже привлечет в зону новых людей. Этому как нельзя лучше поспособствуют и официальные заявления, что в зоне можно нормально жить и работать. Уже сняты ограничения на прописку, уже возвращаются назад переселенцы, не прижившиеся в новых местах, уже направляются в зону по распределению молодые специалисты. Уже вводятся в оборот ранее оставленные земли. Согласно заявлению Александра Лукашенко, в 1997 году возвращено в оборот 5 тыс. гектаров земель, ранее выведенных из хозяйственного использования. Позднее в оборот возвращались все новые зараженные площади. Такая политика в отношении загрязненных территорий приведет к расширению чернобыльского социума, к увеличению групп риска, к росту заболеваемости и как следствие – к потерям в генофонде. Вот тогда уж точно грянет демографическая катастрофа с необратимыми последствиями[8]8
  В то же время порядка 50 тыс. человек за период с 26 апреля 1986 года прибыли в радиоактивные зоны с чистых территорий. Преимущественно таковыми являются беженцы из зон локальных конфликтов на территории бывшего СССР. В некоторых пораженных радиацией районах доля таких беженцев разных национальностей достигает 10 % наличной численности населения.


[Закрыть].

Наибольшей по площади и числу людей, оказавшихся под постоянным воздействием радиации, является северная группа пятен между Гомелем и Могилевом. Именно северная группа пятен является источником наиболее масштабных социально-политических последствий от чернобыльской аварии для всей республики.

В числе социальных групп, покинувших чернобыльские регионы, особое значение имеют молодежь, интеллигенция и квалифицированные специалисты. Представители этих социальных групп наиболее интенсивно уезжали и уезжают из радиоактивных зон. В результате усугубляются социальные последствия деградации восточнобелорусской деревни под воздействием процесса урбанизации. В пораженных радиацией сельских местностях Беларуси остается в массе своей социально деградированный социум. Именно чернобыльские районы Беларуси стали местом особенно высокой преступности, которая примерно в два раза выше, чем в Гродненской и Брестской областях. Для чернобыльских областей характерны тяжелые преступления – убийства и спонтанная преступность.

В чернобыльских областях гораздо быстрее, чем в других регионах Беларуси, идет распространение наркомании и связанных с наркоманией болезней. Эпицентром заболеваемости СПИДом в РБ является расположенный на окраине зараженной зоны город Светлогорск.

В ряде административных районов, особенно пораженных радиацией, доля лиц пенсионного возраста уже приблизилась к 70 % от численности населения (в целом в РБ они составляют около 26 % населения). Искаженная демографическая структура порождает комплекс социальных проблем, связанных с уходом за стариками.

В числе социальных последствий аварии можно назвать рост в чернобыльской зоне и специфической чернобыльской организованной преступности.

Вероятно, не будет преувеличением утверждать, что практически все отселенные деревни ныне разграблены, хотя формально находятся под охраной государства. На территории РБ отселено 485 деревень. Разграбление этих населенных пунктов не могло быть совершено без широкого участия в этом государственных структур и без теснейшей смычки государственных структур с криминальными элементами.

Из охраняемых зон вывезены и проданы на черном рынке (преимущественно за пределы Беларуси) десятки тысяч домов и иных построек, строительных материалов, техники, имущества граждан и хозяйственных структур. Можно представить, какие средства прошли через руки чернобыльской организованной преступности и куда эти средства ушли. Оказавшиеся в теневой сфере накопления мафиозных структур и сами структуры не имеют себе равных по мощи на территории РБ и уже сами по себе являются источником потенциальной угрозы для безопасности Беларуси. Особенно быстрый рост криминалитета характерен для крупных городов: Могилева, Гомеля, Бобруйска, Светлогорска. Ныне чернобыльская преступность ограничена сильной государственной властью. Однако неизбежное в какой-то момент ослабление центральной власти в Беларуси обязательно приведет вновь к прямому выходу на политическую поверхность структур чернобыльской преступности, например, в виде наркопроизводства и наркоторговли в чернобыльских зонах.