Текст книги "Объединенная нация. Феномен Белорусии"

«Ямал» стягивал Россию и Европу в более-менее единую Большую Европу. И потому все экономические и социальные процессы на территории восточноевропейских стран имеет смысл формулировать в европейском ключе, сквозь понятия европейской интеграции.

У ямальского проекта есть и другая функция. Предполагалось, что почти одновременно с его реализацией будут разработаны в интересах в основном европейских потребителей месторождения газа в регионе Каспийского моря, преимущественно в Туркмении. В конце 80-х годов, когда планировался ямальский проект, внимание к газу и нефти региона Каспийского моря уже нарастало. И хотя применительно к этому региону таких серьезных планов, как по Ямалу, выдвинуто не было, общая тенденция была видна уже тогда: примерно одновременно с разработкой ямальского газа можно ожидать притока в Европу газа и нефти из региона Каспия. При разных альтернативных проектах газопроводов из Туркмении в Европу, очевидно, вряд ли можно найти что-то лучшее, чем украинская газопроводная система.

Для подключения туркменского газа к украинской системе было бы необходимо провести, а иногда расширить существующие трубопроводы от туркменских месторождений к границе России и Украины по территории России. В случае поступления из Туркмении и других среднеазиатских стран газа в объемах 100 млрд. кубометров украинские сети могут оказаться загруженными в такой степени, что принять еще и ямальский газ им будет сложно, несмотря на сокращение поступлений газа из месторождений в Западной Сибири. Реконструкция украинской трубопроводной системы с целью позволить ей выдержать столь высокие дополнительные объемы газа маловероятна в силу своей дороговизны. Гораздо дешевле построить новые газопроводы.

Интерес Европы к ямальскому и каспийскому газу в конце 80-х годов был естественным. Оба этих проекта были долгосрочными, требовали многолетней предварительной дипломатической и строительной стадии. На дипломатической стадии газовые (и иные сырьевые) проекты Европы и бывшего СССР могли по-разному быть встроены в конфигурации европейского объединительного процесса. Начиналась разработка этих проектов в условиях, когда Советский Союз пытался выстроить особо тесные партнерские отношения с Германией и на этой основе усилить свое участие в европейском объединительном движении. Однако в реальности так сделать не удалось.

Советский Союз развалился, и буквально через два месяца после Вискулевских решений европейская интеграция официально пришла к Маастрихтским договорам. Маастрихтские договоры выстроили Европейский союз вокруг оси Германии и Франции, и несколько лет сохранялась вероятность неудачи объединения Европы вокруг франкогерманского тандема без участия восточноевропейцев в этом объединении на его начальных стадиях. Восточноевропейская альтернатива франко-германской оси наиболее ярко проявилась в виде идеи создания Балтийско-Черноморского сообщества (БЧС) в составе Украины, Беларуси, стран Балтии, установления тесных партнерских отношений между БЧС и Германией, инкорпорацией в этот восточноевропейский тандем Польши и других стран региона.

В 1990 году в Минске были подписаны особые протоколы о курсе на создание БЧС Белорусским народным фронтом, украинским Рухом, литовским Саюдисом, Латышским народным фронтом, затем к ним присоединился Эстонский народный фронт. Но и до того эти национальные движения уже несколько лет действовали в рамках этой политической концепции. Именно в рамках сотрудничества вокруг идеи БЧС сами националистические движения предотвратили начинавшиеся пограничные конфликты вокруг Виленского края, Западного Полесья, района Чернигова, белорусско-латвийской границы.

Эти организации были оппозиционными, но они быстро шли к власти и уже обладали большим политическим влиянием. Экономической составляющей БЧС должно было стать не только широкое сотрудничество с Германией и собственный, восточноевропейский общий рынок. Очень важным пунктом общей платформы было создание так называемого Балтийско-Черноморского коллектора (БЧНК) – системы нефте– и газопроводов, призванной объединить энергосистемы региона Межморья и обеспечить им возможность получения энергоносителей не только из России.

В основе БЧНК была идея построить приемные нефтетерминалы в Одессе (Украина), Бутинге и Клайпеде (Литва), возможно, Вентспилсе (Латвия). Построить небольшие перемычки между украинскими и белорусскими нефтепроводами и внутри Беларуси, между двумя линиями нефтепроводов, а также обеспечить возможность прокачки нефти из морских терминалов Прибалтики на юг, вплоть до Украины. Нефть в Одессу могла приходить из Персидского залива или по также предполагавшемуся тогда закавказскому трубопроводу. После этого страны БЧС, достигнув энергетической независимости от России, могли бы пойти на резкое повышение транзитных платежей на российское сырье и усилить свое участие в разработке каспийских запасов нефти и газа.

В контексте идеи БЧС надо рассматривать и острую в начале 90-х годов проблему украинского ядерного оружия. В случае сохранения Украиной ядерного оружия, даже если бы Беларусь это оружие сохранить не смогла, БЧС получал военные гарантии успеха своей политики, неизбежно конфликтной относительно России. Партнерство с Германией в такой ситуации давало надежду БЧС на получение германских инвестиций и технологий.

Неудача среднеевропейской альтернативы Маастрихтской европейской интеграции определилась, вероятно, в ходе официального отказа Украины от обладания ядерным оружием или незадолго перед тем. В результате, после успешной ратификации Маастрихтских соглашений к концу 1994 года Европейский союз сформировался вокруг франко-германской оси, а страны Восточной Европы оказались в геополитическом цейтноте. Россия стремительно теряла перерабатывающую промышленность и стояла на грани гражданской войны и распада. Восточноевропейцы, включая Украину и Беларусь, теряли крупную промышленность, связанную с российскими поставщиками сырья и комплектующих. Страны Европейского союза занялись дорогостоящим созданием собственного единого экономического пространства, евро, общих политических институтов, выравниванием уровней развития бедных стран и регионов ЕС, полным переустройством вошедшей в состав ЕС восточной Германии.

Восточноевропейским странам ничего не оставалось, как встать в очередь на вступление в ЕС и переориентировать свою политику на очень сложную задачу интеграции в ЕС и НАТО. Начать программы подготовки к вступлению в ЕС. Закрылись или встали на грань закрытия почти все крупные промышленные предприятия. В восточноевропейских странах развернулась широкомасштабная шоковая терапия. Миллионы промышленных рабочих и крестьян ушли в малый и средний бизнес. Резкая деиндустриализация на время приостановила урбанизацию. Усилились регионалистские тенденции. Резко сократилась площадь обрабатываемых земель, началось зарастание и заболачивание ранее окультуренной пашни.

Апофеозом геополитического цейтнота и падения восточноевропейских стран стоит считать, видимо, российский августовский кризис 1998 года. Именно в ходе этого кризиса оборвались экономические связи большинства восточноевропейцев с Россией, и страны переориентировались выжившими секторами своей экономики на более устойчивый и надежный Европейский союз. Примерно с 2000 года восточноевропейские государства стали выходить из кризиса. Это были уже совсем новые восточноевропейцы: государства без крупной экспортной промышленности советской эпохи, технологически и экономически зависимые от развитых стран ЕС. Восточноевропейские страны образовали пояс деиндустриализированных государств внутри ЕС, почти полностью растеряв потенциал, накопленный в послевоенные годы. И тем не менее начавшийся в этих странах экономический рост имеет скорее всего устойчивый характер, ибо опирается на потенциал созданного вокруг франко-германского ядра комплекса развитых европейских стран.

Символическим окончанием геополитического цейтнота Восточной Европы, видимо, можно считать дату официального принятия в Европейский союз большинства восточноевропейских государств: 1 мая 2004 года.

На фоне удачи Маастрихтского варианта объединения Европы ямальские и прочие транзитные проекты приобрели для Беларуси вполне определенное значение. Именно эти проекты в период геополитического цейтнота Восточной Европы задали Беларуси основные параметры политической и экономической безопасности.

Европейские транзитные проекты на востоке Европы определились к лету 1994 года. В ходе саммита ЕС на Крите летом 1994 года были утверждены приоритетные для ЕС трансъевропейские транспортные коридоры. Через Беларусь должны были быть проведены три коридора: Мадрид – Париж – Берлин – Варшава – Москва, Хельсинки – Петербург – Витебск – Гомель – Киев, Львов – Минск – Вильнюс – Рига. Вероятно, именно транспортный коридор Париж – Москва является главным трансъевропейским проектом на востоке. Остальные два транспортных коридора также очень важны для ЕС.

Схемы финансирования трансъевропейских транспортных коридоров сложны. Однако принципиально важны политические приоритеты ЕС, обозначенные направлениями коридоров. В рамках этих приоритетов происходит формирование консорциумов для строительства и модернизации отдельных объектов и участков магистралей. Согласно этим приоритетам, инвесторы определяются с инвестициями в промышленные объекты и сферу услуг, ведется планирование развития населенных пунктов. Транспортные коридоры создаются постепенно, разные их участки и объекты вступают в строй по своим не всегда согласованным графикам.

Для Беларуси принципиально важно, что ее территория оказалась в зоне наибольших транспортных интересов ЕС. Участки белорусских транспортных коридоров, расположенные в иных странах, модернизируются в рамках собственных программ, создавая дополнительную инвестиционную привлекательность для белорусских программ строительства новых мостов, пограничных пропускных пунктов, модернизации дорог и вокзалов. Плохие отношения Беларуси и стран ЕС никак не препятствуют развитию транспортных коридоров.

В течение 90-х годов в Беларуси капитально отремонтированы или построены заново железнодорожные вокзалы во всех областных центрах, Минске и всех крупных городах. Резко увеличена скорость движения по железным дорогам в рамках транспортных коридоров и по автомобильным шоссе. На границах Беларуси в районе их пересечения транспортными коридорами открыты пропускные пункты, мосты, подъезды, которые позволили ликвидировать автомобильные очереди, достигавшие с обеих сторон белорусско-польской границы в середине 90-х годов 50-километровой длины. Построена кольцевая автомобильная дорога вокруг Минска, которая заметно увеличила скорость продвижения по трассе Брест – Москва. В этом же ключе можно увидеть даже упразднение таможенного режима на границе РБ и РФ, которое, помимо всего прочего, убрало длинные автомобильные очереди и тут. Капитально отремонтировано все дорожное полотно трассы Брест – Орша.

Почти столь же тщательно проведены работы по модернизации остальных трансъевропейских транспортных коридоров на территории Беларуси. С разным успехом и скоростью проведены и проводятся работы по модернизации национальных участков этих коридоров в соседних с Беларусью странах.

Сеть трансъевропейских коридоров задала новый инвестиционный климат Беларуси, который не зависит от политических отношений между Беларусью и странами ЕС. Наиболее привлекательны для инвестиций и динамичны те регионы РБ, которые прилегают к транспортным коридорам, прежде всего Минск, Брест, Витебск.

Транспортные коридоры создали новую транспортную ситуацию на местном уровне. В районе Бреста в ходе открытия множества пограничных переходов сам город оказался окружен целой сетью качественных трасс, резко облегчивших местную коммуникацию. Территория, откуда жители могут в течение часа достичь центра на общественном или личном транспорте, выросла в несколько раз. Тем самым в состав Бреста оказались втянуты прилегающие к нему сельские регионы и небольшие города с численностью населения около двухсот тысяч человек. Фактически в районе Бреста образовалась агломерация численностью свыше пятисот тысяч жителей с белорусской стороны и около ста тысяч жителей – с польской.

Примерно тот же процесс со своей транспортной спецификой прошел в районе Витебска. Совершенствование транспортной инфраструктуры вокруг Витебска и развитие личного транспорта привело к образованию более чем полумиллионной агломерации в районе этого города. Обе приграничные агломерации имеют потенциал выйти на уровень миллионных в течение 10–15 лет.

Минск за счет развития коммуникаций и превращения близлежащих городов Борисова, Заславля, Дзержинска в фактические города-спутники также приблизился к агломерации с примерно трехмиллионным населением. После ожидающегося относительно скорого превращения в города-спутники Минска городов Молодечно и Барановичей можно ожидать превращения Минска в примерно 4-миллионную агломерацию в течение ближайших 10 лет.

Благодаря трансъевропейским транспортным коридорам в районе главного коридора Брест – Минск – Орша сосредоточено около половины населения Беларуси. В районе всех трех коридоров проживает около 70 % населения РБ. В течение ближайших 10 лет доля населения, проживающего в районе транспортных коридоров, вырастет. Уже сейчас любое экономическое планирование и любая оценка развития Беларуси невозможна без учета влияния трансъевропейских транспортных коридоров (см. табл. 21, 22, рис. 5).

Безусловно, благодаря трансъевропейским транспортным коридорам резко облегчилось сообщение между Беларусью и Москвой, а также Петербургом. Это обстоятельство особенно заметно стимулирует развитие экономики Беларуси.

Территория Беларуси важна для Европы в плане развития «энергетического моста» между Россией и ЕС. По мере расширения Европейского союза в составе ЕС оказались страны, энергетическая система которых до сих пор является структурной часть бывшего Единого энергетического кольца СССР. Еще в ходе решений Критского саммита ЕС 1994 года зафиксировано намерение Европейского союза сформировать свой аналог советского Единого энергетического кольца – Балтийское энергетическое кольцо, которое бы объединило энергосистемы стран и регионов, расположенных вокруг Балтийского моря. Фактически речь идет об интеграции значительной части бывшего советского Единого энергетического кольца и формирующейся единой энергосистемы ЕС. Объединение этих энергосистем также предусматривает использование белорусской территории.

Таблица 21

Численность и естественный прирост населения[9]9
  Источник: сайт президента РБ А. Лукашенко. http://www.belstat.gov.by/homep/ru/indicators/population.htm.


[Закрыть]

Трансъевропейские транспортные коридоры, трубопроводы, энергетическое взаимодействие создало новую экономическую инфраструктуру, в которой развивается Беларусь. Основные параметры этой инфраструктуры, графики ввода в действие тех или иных объектов определяются в ходе решений стран Европейского союза и органов управления ЕС. По насыщенности национальной территории транспортными проектами ЕС Беларусь очевидно стоит в Европе на первом месте или на одном из первых мест.

Таблица 22

Основные социально-экономические показатели

Рис. 5. Возрастно-половая пирамида населения на 1 января 2004 года

Вполне можно говорить о том, что основные параметры развития Беларуси все более определяются Европейским союзом, хотя и почти без участия самой Беларуси в принятия решений. Беларуси достаточно самостоятельно вписываться в удивительно выгодные ей решения Европейского союза и процессы европейской интеграции вообще. Уже в первые годы после создания Европейского союза эти обстоятельства стали известны и сформулированы.

Одна лишь предварительная, дипломатическая фаза подготовки ямальского проекта, транспортных коридоров и т. д. определяла белорусскую внешнюю политику и политику относительно Беларуси европейских стран и России. По мере же успеха европейской интеграции, укрепления и расширения ЕС, по мере выхода больших европейских строек из предпроектной стадии на уровень реализации именно европейское влияние оказывает все большее влияние на развитие Беларуси. Оказавшись в тени европейской интеграции и не принимая участия в решении стратегически важных для ЕС вопросов, касающихся Беларуси, Минск может пожинать масштабные выгоды от соседства с самым мощным на планете объединенным экономическим пространством.

Подчеркнем: в ходе распада СССР возможна была иная конфигурация европейского объединения, в ходе которой Восточная Европа могла бы сохранить основу своей крупной промышленности. При любом варианте европейской интеграции происходило усиление сырьевой составляющей в экономике России. Любой вариант европейской интеграции влек за собою рост стратегического значения территории Беларуси как моста на пути сырья из России в Европу. Происшедшая интеграция Европы вокруг франко-германской оси явилась одним из самых негативных для Беларуси вариантов развития Европы.

На время, пока страны ЕС проведут свои преобразования, регион, где находится Беларусь, оказался лишен внешних источников поддержки. Но даже при таком варианте европейской интеграции Беларусь получила достаточно много выгод от образования ЕС, которые определили основные параметры ее экономического развития и парадоксальным образом сделали возможным сохранение белорусского индустриального феномена в то десятилетие, когда страны – соседи РБ проходили стремительную деиндустриализацию.

Разберем этот феноменальный и парадоксальный случай подробнее. В чем заключалась экономическая политика Беларуси в 90-х годах и в чем эта политика заключается ныне?

После распада СССР и провозглашения независимости Республики Беларусь экономика Беларуси прошла через три основных периода.

1. Деиндустриализация первой половины 90-х годов. Этот период можно завершить первым полугодием 1996 года. Со второго полугодия 1996 года в Беларуси начался непрекращающийся до сих пор промышленный рост. Но можно счесть период деиндустриализации завершенным и летом 1994 года, когда президентом Беларуси был избран Александр Лукашенко. Сразу после избрания он начал реализацию именно той программы мер по преодолению экономического спада, которая привела к экономическому росту со второго полугодия 1996 года.

2. Период неустойчивого экономического роста за счет использования ресурсов доставшегося Беларуси советского наследства в экономике, культуре, политике. Этот период завершился вместе с началом роста мировых цен на нефть в начале XXI столетия.

3. Начало устойчивого экономического роста вследствие процесса европейской интеграции. Рост мировых цен на нефть стал основой для нового рывка белорусской промышленности. Рост цен на нефть явился следствием успеха глобализации под руководством США, успеха европейской интеграции, развития и расширения Европейского союза. В ходе роста мировых цен на нефть начался экономический рост в России, закрепилась сырьевая специализация экономики России и ее привязка к экономике Европейского союза. Таким образом, экономическое развитие Беларуси также оказалось связано с экономическими процессами внутри ЕС, с теми импульсами, которые происходят из Европы и определяют теперь развитие постсоветского пространства.

Неверно полагать, будто специфичная социально-экономическая политика Беларуси возникла только после прихода к власти Александра Лукашенко. Она сложилась до этого. А. Лукашенко лишь последовательно реализовал тот курс, который сформировался в Беларуси в начале 90-х годов.

Уже в конце 80-х годов в БССР началась сильная внутренняя политическая трансформация, которая была связана с успешной политикой индустриализации западной части республики. Успешная индустриализация вела к усилению позиций внутри БССР директората крупных промышленных предприятий и к усилению зависимости белорусских областных и республиканских элит от промышленных гигантов, к поглощению остальных белорусских социальных групп промышленными гигантами и связанными с ними фрагментами социума.

Изменялась сама структура политической власти в БССР: на смену всем типам территорильных элит – от партизан до латентных националистов – приходил технократический директорат промышленных гигантов. Это хорошо заметно в том числе и на персональном уровне: на смену первому секретарю ЦК КПБ Е. Соколову, поднявшемуся на программе строительства крупных животноводческих комплексов в Брестской области, лидером Беларуси стал Вячеслав Кебич, бывший директор самого крупного в БССР предприятия – Минского тракторного завода.

В контексте именно этого процесса усиления значения внутри БССР элитных групп, связанных с гигантами производства, надо рассматривать и получение Беларусью в 1988 году статуса республики, где проходит особый экономический эксперимент. Примерно такой же статус получила тогда и Эстония. В рамках эксперимента промышленные предприятия получали большую свободу от союзного центра, а республика, где они находились, – возможности получать большую выгоду от их деятельности на своей территории. Однако сущность этих статусов в Эстонии и Беларуси была разной.

В Эстонии экспериментальный статус являлся формой движения в сторону построения независимого эстонского государства. Эстонская идентичность не воспринимала крупные советские предприятия как свои, рассматривала их в качестве элементов колониальной зависимости от России – Москвы. В конечном счете эстонский эксперимент развязывал руки территориальным властям, крупные предприятия и связанные с ними социальные группы и элиты не имели решающего влияния на принятие решений эстонским руководством по всем стратегическим вопросам развития республики.

В БССР этот же статус имел полярно иное значение и полярно иные последствия. Новый статус БССР способствовал укреплению внутри Беларуси позиций промышленного директората в ущерб позициям всех иных элит. В каком-то смысле можно сказать, что в конце 80-х годов в БССР происходил быстрый переход власти в руки промышленников.

И в Молдавии, и в Прибалтике произошло столкновение интересов социальных групп, ориентированных на крупные промышленные предприятия, и остальной части общества. В Молдавии это столкновение наложилось на специфичную регионально-этническую карту республики, и в наиболее промышленно развитой части Молдавии возникла Приднестровская молдавская республика, сделавшая крупные предприятия основой своей экономики, а защиту их интересов – основой своей экономической политики. В Прибалтике интердвижения проиграли, и эти республики лишились почти всей своей крупной промышленности.

В БССР промышленники взяли всю реальную власть еще до распада СССР.

В 1990 году произошло еще одно событие, развившее успех промышленников. Подобно остальным союзным республикам, БССР объявила своей собственностью все промышленные предприятия, которые находились на ее территории. Однако последствия этого шага, его цели и даже задачи в Беларуси качественно отличались от такого же шага в других союзных республиках. Все республики переводили предприятия союзного подчинения из-под власти Москвы ради усиления своей политической самостятельности и курса на получение государственной независимости. В конечном счете, перевод союзных предприятий под власть республики был формой ослабления влияния Москвы на политическое развитие республики, способствовал тем силам в каждой республике, которые стремились к отделению от СССР. Союзные республики в целом были не способны сохранить крупные предприятия, и переход предприятий в их руки в большинстве случаев усиливал ослабление промышленности и даже влек за собою деиндустриализацию союзных республик.

В БССР перевод союзных предприятий в собственность республики способствовал обратному процессу: весь общественный и экономический потенциал крупной союзной республики начинал работать на сохранение промышленности в момент, когда союзный центр вел политику, противную интересам промышленности, а начинавшийся экономический кризис в СССР был уже очевиден. Был осуществлен принципиальный переход к мобилизационной модели развития белорусской экономики в преддверии начавшегося коллапса советской промышленности.

Именно интересы крупной промышленности обусловили консервативную, антиреформаторскую позицию БССР в начале 90-х годов. Позднее, когда экономический кризис в СССР в начале 90-х годов стал очевидным, консервативная белорусская позиция трансформировалась в очень специфичную политику реформ. В самых общих чертах белорусская политика сводилась к мобилизации всех внутренних ресурсов республики в интересах сохранения крупного промышленного производства и к активной защите белорусским государством интересов своих крупных производителей на внешних рынках.

Основные черты белорусской социально-экономической политики, сложившейся в начале 90-х годов ХХ века, сохранились до сих пор.

Прежде всего в Беларуси произошло фактическое объединение управления всеми крупными предприятиями в единую систему с директивным централизованным управлением. Гиганты составили своего рода громадный концерн. К этому концерну оказались пристегнуты и все остальные формы экономической активности в Беларуси. Назначение руководства крупных предприятий, определение основных направлений их экономической активности и производственных планов, определение приоритета развития тех или иных предприятий и отраслей – все это оказалось в руках центрального республиканского руководства.

Не имеет значения форма собственности предприятия и любые иные юридические нормы, которые определяют его функционирование. Де-факто, и очень эффективно, все предприятия управляются из единого центра. Мера их экономической самостоятельности зависит от решения центрального руководства. До принятия президентской конституции Беларуси в 1994 году таким центром являлся совет министров Беларуси. Ныне – президент и созданные им органы управления.

Вызванная кризисом централизация управления экономикой позволяет быстро реагировать на возникающие вызовы и перебрасывать ресурсы от успешных предприятий и отраслей в менее успешные, но важные для выживания всего промышленного комплекса. У любой мобилизационной или иерархической системы управления есть проблема бюрократизации, но в условиях короткого кризисного периода развития мобилизационая система может быть эффективной. В Беларуси мобилизационная система управления себя оправдала. Только за счет этой системы предприятия имели возможность внутреннего кредитования. Почти все крупные заводы прошли через такой период своего развития, когда государство оказывало им интенсивную помощь как прямыми финансовыми вливаниями, так и косвенными – льготами по выплатам налогов, задолженностей, поиску выгодных партнеров и заказов, выработке индивидуальной инвестиционной и приватизационной схемы предприятия и т. д.

Государство сдержало развал трудовых коллективов крупных предприятий. Трудовой коллектив высокотехнологичного предприятия формируется десятилетиями. Его потеря часто более опасна для производства, чем потеря рынков сбыта, заказчиков, поставщиков комплектующих, производственного оборудования и технологий.

БССР сумела удержать свою экономику от спада дольше большинства советских республик. Когда в Украине уже фактически рухнула крупная промышленность, а в прибалтийских республиках она почти исчезла, белорусский промышленный комплекс еще работал, и даже инфляция была не чрезмерно высока. Заметный спад в промышленности Беларуси начался лишь в 1991 году.

В условиях начавшегося промышленного спада особое значение в Беларуси имела программа распределения дачных участков среди горожан. Начатая правительством В. Кебича программа была завершена уже А. Лукашенко: всего было распределено до 2 млн. дачных участков. Площадь участка составляла около 6 соток, то есть он был непригоден, недостаточен для полного перехода его держателей к сельскому хозяйству, но позволял обеспечить семью картофелем и овощами. Дачные участки распределялись через трудовые коллективы, как правило, были бесплатны и находились в составах дачных кооперативов. Вывести дачный участок в частную собственность и отделиться от дачного кооператива технологически было сложно, и сложно ныне.

Государство поддерживало низкую стоимость проезда в пригородном транспорте, обеспечивало относительный контроль за состоянием мелкой преступности, опасной для дачников, и быстрый отвод земель вблизи городов под дачные кооперативы. В результате такой контролируемой деиндустриализации основная часть промышленных рабочих, занятых на заводах, работавших один – два – три дня в неделю, сохранила связи со своими предприятиями и организациями. Предприятия лишились в основном молодежи, и повсеместно образовался разрыв поколений. Произошло старение коллективов, но коллективы как производственные единицы, как правило, были сохранены, и после начала промышленного роста в РБ в середине 90-х годов рабочие в целом быстро вернулись на заводы, а молодые кадры в большом количестве поставила сохраненная система среднего профтехобразования.

Конечно, надо иметь в виду культурную специфику белорусского рабочего класса и горожан вообще: большинство рабочих и горожан – выходцы из деревень в первом-втором поколениях, сохранившие тесные связи со своими родственниками в деревнях и навыки крестьянского труда. Дачная программа в этих условиях была воспринята рабочими как естественный путь продержаться в течение нескольких лет кризиса. Никакой профессиональной переподготовки или культурной ломки массовый переход к сельскому хозяйству на дачных участках от горожан не требовал.

Другим элементом политики сохранения трудовых коллективов на период кризиса было сдерживание малой и средней приватизации, развития малого и среднего бизнеса.

Беларусь сдерживала и сдерживает развитие тех секторов экономики, которые не способствуют крупному производству.

Те усилия, которые другие страны направили на малую и среднюю приватизацию, Беларусь сконцентрировала на мобилизационных мероприятиях наподобие дачной программы для горожан и на создании эффективного «социального государства» – системы государственных программ и институтов, которые обеспечивают удовлетворение основных потребностей населения на период, пока промышленность выкарабкается из кризиса.

Одной из форм мобилизации ресурсов общества в интересах промышленности долгое время выступала высокая инфляция. Беларусь быстро поставила свою фианансовую систему под собственный контроль, но использовала этот контроль не для откола от финансовой системы России/СССР, как это делали почти все остальные союзные республики, а, напротив, для стимуляции экспортного потенциала своей промышленности, ориентированной в основном на торговлю с Россией. Можно назвать высокую инфляцию элементом кейнсианской политики руководства РБ, но лучше все же избегать подобных идеологизированных характеристик белорусской экономической политики даже в тех случаях, когда, кажется, нет никаких сомнений в соответствии белорусской политики каким-то известным по иным странам формам. Белорусская политика 90-х годов – это политика адаптации страны к кризису, не созревшему изнутри, пришедшему в нее извне, словно ненастная погода, вызывавшая в прошлом неурожаи у крестьян.