Текст книги "Смута"

Тихий нулевой вариант

1

Информация о том, что Мухарбек собирается в Лондон, поступила одновременно из двух источников. Сначала частный детектив Вовочкин сообщил, что узнал от адвоката Уханова о предстоящей поездке его клиента Мухарбека Баширова в Британию. Затем сигнал поступил от одного из Игуанов Маэстро Толика. Перехвачен разговор Мухарбека с Лондоном, в котором он просил встретить его в воскресенье вечерним рейсом.

Пилот сразу же связался с куратором и договорился о встрече.

– Этого нельзя допустить, – сказал куратор. – Еще один Закаев в роли эмиссара нам не нужен. Твоим людям, Пилот, дается полный карт-бланш.

Карт-бланш – значит, тихий нулевой вариант. Он означал ликвидацию, закамуфлированную под несчастный случай.

Пилот задумался. Выбирать исполнителя – раз-два и обчелся. Все на акции с шахидками. До воскресенья пять суток – не такой уж большой срок.

Вызвал из лагеря бывшего морпеха.

– Новая и срочная вводная, Ромео.

– Слушаю.

Пилот обрисовал ситуацию, возможный способ решения задачи и помощников. Назвал любимый ресторан клиента. И закончил словами:

– Подумай и задавай вопросы.

– Карт-бланш чистый? – спросил Георгий.

– Абсолютно. Никакого насилия.

– Известно, как часто Мухарбек бывает в этом ресторане?

– Ужинает почти постоянно.

– Модельерши от Гугиной?

– Да. Ты банкиршу Елену видел?

– Мельком.

– Она тоже там будет. Кадр для клиента.

– Больше нет вопросов.

– Экипируйся, и вперед…

Почти три дня потратил Георгий на изучение распорядка дня клиента, маршрутов его поездок и знакомство с рестораном «Полумрак», где у него был даже персональный столик. К вечеру пятницы Георгий был в готовности.

Полумрака как такового в ресторане не было. Свет исходил от спрятанных за драпировкой боковых светильников. По залу блуждали разноцветные огоньки, и в их круговом мелькании блондинки из модельного агентства мадам Аэлиты – одна Маргарита, другая Елена – выглядели красотками хоть куда. Банкирша Елена, на взгляд Георгия, была привлекательней. И не только внешне. В ее глазах горел огонь азарта. Она, прищурившись, оглядывала зал, словно выбирала, в кого бы вцепиться.

За угловым столиком, откуда был виден весь зал, уже второй час безвылазно сидели Мухарбек и адвокат Уханов. Они были заняты разговором, и всобачить им таракана не было никакой возможности.

Оркестр играл что-то медленное и тягучее – музыка для людей солидных, которым прыгать и орать ни к чему. Пары на танцевальном пятачке медленно и в такт музыке покачивались, откладывая на потом то, ради чего сюда пришли.

Маргарита нагнулась к уху Елены, нашептала что-то, судя по реакции подружки, весьма завлекательное. Она оглянулась на столик Мухарбека и признательно кивнула Маргарите. Та поднялась из-за стола и фланирующей походкой двинулась к отдыхавшему оркестру. Георгий увидел, как она достала из выреза довольно откровенного декольте ассигнацию, сунула ее ударнику и что-то сказала. Тот скомандовал, оркестранты отставили бутылки с пивом. Скрипач, выступив вперед, выкрикнул фальцетом:

– Дамский танец! Танго пророчества!

Елена поднялась и, покачивая бедрами, направилась к Мухарбеку. Склонилась в книксене почище иной балерины. Чеченец расплылся в улыбке, готовно облапил нежданный подарок судьбы. И они нырнули в покачивающуюся толпу. Адвокат будто только этого и ждал. Вскочил и торопливо, хотя и пошатываясь, зашагал в фойе, где находились туалеты.

А Маргарита уже возникла перед Георгием, приглашая его на белый танец.

2

Певец пел про танцплощадку в Измайлово, и в голосе его сквозила неприкрытая печаль по юности.

Георгий не был с танцами на «ты». В бурсе обучение танцам в программу не входило. Маргарита поморщилась, когда он наступил ей на туфлю. Шепнула:

– Я сама поведу тебя.

Она ловко вывела кавалера из толпы, и они оказались у столика Мухарбека. Маргарита громко ойкнула, извинилась и упорхнула в дамскую комнату.

Он с растерянным видом потоптался на месте. Кряжистый мужичок с золотой цепью на шее, на полголовы ниже своей дамы, посочувствовал ему:

– Кинет мокрощелка! В натуре, кинет!

Георгий оперся о кресло клиента. Глянул по сторонам. Чужих глаз не было.

Пальцы привычно крутанули аккуратную напайку красивого перстня, чтобы высвободить крошечное зернышко. Высвободил, и оно тут же исчезло в коньячной рюмке клиента.

В дверях зала появился адвокат, огляделся, отыскивая свой столик, прошествовал к нему и плюхнулся на сиденье. Почти тут же показалась и «мокрощелка». Подплыла к кавалеру.

– Ты не сердишься, милый?

Милый не сердился. Только подумал, что, не дай бог, увидела бы их в этот момент Юлька! Никакой служебной целесообразностью не оправдался бы! Танго пророчества закончилось, и они уселись на свои места.

Однако покидать кабак было еще рано. Георгий увидел, как Мухарбек щелкнул пальцами, и к нему тут же устремился официант. Выслушав распоряжение денежного клиента, быстренько приволок еще одно кресло для Елены и наполнил ее рюмку. Мухарбек что-то говорил Елене, та стригла его глазами, а пухлые шевелящиеся губы обещали ночь блаженства. Он махом опрокинул свою рюмку.

– Финал, – произнес Георгий. – Ты остаешься?

– Конечно, – улыбнулась Маргарита. – Я – женщина одинокая. Может, и подцеплю иностранца, нафаршированного секретами и долларами…

Он не прощаясь покинул элитный клуб, сменив ресторанный полумрак на мрак проходных дворов. В одном из них Георгия ждала машина.

Он вырулил на трассу и взял курс на полигон. В городок въехал в двенадцатом часу ночи. Из окна кабинета Пилота на втором этаже пробивалась полоска света.

– Докладывай, – сказал шеф.

– Задание выполнено.

– Надеюсь, до Лондона успеет долететь.

– Таблетки рассчитаны на трое суток.

– Как тебе показались Люсьенины девицы?

– Маргарита профессионалка. Банкирша слишком азартна.

– Почему так считаешь?

– Или играет в крутую шпионку, или просто хищница. Может подвести Гугину.

– Не беспокойся, Ромео, ее используют втемную. Возвращайся к шахидкам…

Живец и жертва

1

Вовочкин высадил Юлию в городке и укатил. Через минуту она была уже в кабинете Пилота. Ей хватило десять минут, чтобы последовательно изложить все события, происшедшие после вселения в квартиру на Волжском бульваре.

– Зарема не сказала, зачем в доме поселились два человека?

– Она не знает.

– Все сходится, – проговорил Пилот и раздумчиво произнес: – Вот что, Джульетта. Ты свое дело сделала. В Кузьминки больше не возвращайся.

– Почему «не возвращайся»?

– Ночной звонок банкира перехвачен людьми Магаса. Не исключено, что в Кузьминках появятся его люди.

– Но там Зарема!

– Ничего не поделаешь.

В эту минуту звякнула лежавшая на столе флешка. Точно такая же была и у Юлии. Пилот поднес трубку к уху. Не называя себя, выслушал сообщение. Затем спросил абонента:

– А шахидки?

После ответа жестко произнес:

– Никакого захвата, пока не обнаружите гнездо!

Юлия поняла, что речь шла о Магас и о невестах Аллаха. Возможно даже, что звонок Пилоту был от Геры. Если за машиной увяжется он, то у чеченки остается шанс уцелеть. Хотя какой к черту шанс? Нет его и не будет, пока она не приведет наружку к ходячим бомбам. Бедная Зарема!

Закончив разговор, Пилот отключился и сказал, обращаясь к Юлии:

– Как мы и предполагали, банкир сдал свою возлюбленную. И тебя тоже.

Юлия непроизвольно, словно не желая этому поверить, несогласно качнула головой. И в тот же миг уверилась, что все так и есть и что банкир оказался лощеным слабаком и сволочью. Вся его показушная влюбленность – одно мотыльковое порхание, желание ублажить самого себя.

Она вспомнила, как Зарема напевала под нос чеченскую песню. Щадя ее, Юлино, самолюбие, девушка отказывалась перевести слова песни. За те дни, что они провели вместе, Юлия женским нутром ощутила ее неприкаянную беззащитность. Сначала испытывала жалость. Жалость переросла в привязанность. И Зарема стала восприниматься как младшая глупенькая подружка, которую надо оберегать.

А теперь, выходит, она ее бросает в самое трудное время. Бросает сознательно на произвол судьбы, уготовившей ей участь живца и жертвы. У Юлии сжалось сердце. Но она отдавала себе отчет, что Исполнителю не след поддаваться чувствам, этому учил ее Белый. Ситуация с Заремой – эпизод спланированной операции.

– Все, Джульетта, иди, отдыхай!..

Служебная квартирка с новенькими креслами и тахтой показалась Юлии заброшенной. Будто жильцы покинули ее второпях, чтобы никогда сюда не возвращаться. Юлии не хотелось ни есть, ни спать. С улицы уже пробивались слабенькие лучики рассвета. День обещал быть унылым, как секс по обязанности. Она подошла к окну, отодвинула занавеску и распахнула форточку, чтобы избавиться от духоты. В комнату потек прохладный воздух. Она жадно вдыхала его и бездумно глядела на освещенные фонарями, поникшие от холода кусты сирени.

В Кузьминках сирени не было. Там на явочной квартире спала Зарема, не ведая своей завтрашней судьбы. И Юлия, обученная стрельбе из всех видов оружия и приемам рукопашного боя, ничем не могла ей помочь. Она отдавала себе отчет, что терзать себя бессмысленно – уже ничего нельзя изменить.

Задернув занавеску, Юлия включила ночник и убрала верхний свет. Села в кресло и закрыла глаза. Но все равно продолжала видеть чеченку, ее остренький носик и широко распахнутые глаза, как будто она только начинала познавать мир. Нет, это было слишком! Надо переломить себя!

Юлия решительно встала с кресла, прошла на кухню и открыла холодильник. Достала блюдце с засохшим сыром, Герины пряники и бутылку водки. Водрузила все на стол. Не ополоснув стакан, набулькала в него из бутылки чуть меньше половины.

– Снимаем стресс, Юлька! – сказала вслух сама себе и с отвращением выглотала.

Ощутила, как по телу медленно поползло тепло. Затем слегка шумнуло в голове, но она не затуманилась, не закружилась. Юлия почувствовала лишь, что ее наконец-то потянуло в сон. Все! Спать и не просыпаться!

Она еле добрела до тахты. Разобрала постель и разделась. Кинулась в кровать, как в омут, и, когда рассвет заглянул в окно, она уже провалилась в забытье.

Телефонный звонок разбудил ее перед полуднем. Она никак не могла сообразить, то ли на улице вечер, то ли позднее утро: за окном падал густой снег, было пасмурно и сумрачно. Поняла только одно: звонок! И номер на дисплее незнакомый.

– Вас слушают, – произнесла как можно официальнее.

И услышала:

– Юлька! Ты, что ли?

Она узнала и задохнулась от нахлынувших чувств.

– Валюха! Пинегина!

– Я в Москве, Юль.

– Господи! Как ты здесь оказалась?

– По пути на спартакиаду. Дед Рамиль тоже здесь. Поселили нас в гостинице «Молодежная». Возле метро «Тимирязевская».

– Я еду к вам.

– Завтра к двенадцати, Юль. Сегодня все по часам расписано…

Контрастный душ полностью вернул Юлию в боевое состояние. Никакого похмельного синдрома, от которого, как знала, страдают пьющие люди, не было. Голова стала свежей, словно ее очистили от наносного мусора. Мысли, терзавшие вчера, улетучились в дальние закутки памяти. Почему-то пришла уверенность, что с Заремой все будет в порядке, что Исполнители не дадут ей сгинуть. Что бы ни говорили, а спиртное – не только яд, но и лекарство.

Юлия позвонила Белому и попросила разрешения на завтрашнюю отлучку по личным делам.

– Только будь на связи, – разрешил он.

2

Валя, конечно же, изменилась. Даже внешне. И не без помощи опытного парикмахера. Теперь у нее были рыжеватые волосы и короткая стрижка, которые делали ее скуластенькое лицо строже и загадочнее. И все же многое в ней сохранилось от прежней девчонки. Увидев на пороге гостиничного номера Юлию, она метнулась навстречу, прижалась, обцеловала. Затем схватила ее за руку, вытянула в коридор и постучалась в соседнюю дверь. Дернула за ручку и провозгласила:

– Вот она! – и вытолкнула ее прямо на деда Рамиля.

Тот подсеменил к ней, провел своими сухими ладонями по ее щекам.

– Выросла девочка!

Юлии захотелось всхлипнуть от этих слов. Но она бодро произнесла:

– А вы все такой же, Рамиль Ахсанович.

– Что со мной сделается? Я – как мумия, тлену не поддаюсь.

– Разговоры и воспоминания потом! – заявила Валя. – Двигаем в ресторан.

– Зачем ресторан, Валентина? – возразил дед Рамиль. – И дорого, и времени у нас всего два часа. – И пояснил для Юлии: – В Ханты-Мансийск на спартакиаду летим.

«Вот и тренер называет ее не девочкой, а Валентиной. Надо же, как меняются времена!»

– Конечно, лучше посидим в номере, – поддержала тренера Юля.

– Подчиняюсь большинству, – развела руками Валя-Валентина. – Я спущусь вниз и скажу, чтобы все заказанное доставили в мой номер…

– Рамиль Ахсанович, – начала она, когда Валя упорхнула по застольным делам, – можно задать вам один трудный вопрос?

– Задавай, девочка.

– Мирзоева вы прикончили?

Он нисколько не удивился вопросу, как будто ждал его и был готов ответить.

– Я догадался, Юля, что ты неспроста шарахалась от него, когда он появился в нашем тире. А после того, как тебя схватили и упрятали, понял, что ты ввязалась в опасную игру. И бинокль ты выпросила у меня, чтобы следить за полковником. Так?

– Так.

– Я не спрашиваю, чем он тебя обидел. Но то, что ты решила мстить, было видно. А под силу ли такое ребенку?

– Я уже была совершеннолетней.

– Правильно, совершеннолетний ребенок.

– Вы не ответили на мой вопрос, Рамиль Ахсанович.

– Тебе это очень важно, девочка?

– Очень.

– Мой мудрый отец когда-то сказал: «Кто много знает, тот плохо спит». А у тебя и так неспокойные сны.

– Неужели заметно?

– Деда Рамиля обмануть трудно. Это Валентина могла поверить, что ты работаешь референтом в каком-то холдинге. Но не я. Ты служишь в органах, девочка, как и тот человек, что увез тебя из нашего города. Валя называла его чекистом. Можешь не отвечать, Юля. А на твой вопрос могу дать ответ опять словами моего мудрого отца: «Даже слепой человек, если сильно захочет, сможет увидеть своего врага в лицо». Тебе понятно?

Ей, конечно, было не очень понятно. Но слова бывшего тренера воспринялись как косвенное признание в ликвидации генерал-предателя.

Дверь в номер распахнулась, и в проеме нарисовалась Валя.

– Перебираемся ко мне. Обед уже едет.

Официант вкатил в Валин номер столик, уставленный салатами и дымящимися горшочками. В центре красовался небольшой графинчик с янтарной жидкостью.

Дед Рамиль сказал:

– Валентине нельзя – только сок.

– Знаю, – обреченно откликнулась та.

– А мы с Юлей выпьем по рюмочке коньяку. Или тебе, девочка, тоже запрещено?

– Нет, не запрещено, – ответила она, вспомнив, как выхлестала предрассветной ранью полстакана водки.

Она встала, подняла рюмку.

– За Валину победу!

– Нервишки ее подводят, – сказал тренер. – Последним выстрелом мажет. В Оберхофе вместо золота бронза.

– Все равно на подиуме, – пробормотала Валя.

– Мало, Валентина…

Два часа пролетели незаметно. Валя вышла проводить подружку.

– Жених-то у тебя есть, Валь? – спросила Юля.

– Трое уже сватались после того, как квартиру мне спорткомитет выделил.

– А ты что?

– Отказала.

– Думаешь, они на жилплощадь зарились?

– Черт их знает!..

Инкассаторы

1

Пилот изложил Белому всю информацию, полученную от Джульетты. Тот передал ее Ромео. Георгий сказал Камилю:

– Вот тебе пара тараканов. Сходи, послушай.

Маэстро Толик, не снимая наушников, клевал носом. Лагерь допек старлея больше других. Его молодая жена была на сносях, и он беспокоился, как она одна там, в служебном общежитии. Георгий, нарушая инструкцию, разрешил ему дважды в сутки звонить домой. Сам же Юльке не звонил, не положено.

Камиль явился промокший и довольный.

– Два приехал, – доложил. – Чеченец и хохол. Чеченец зубов не хватает. Шепелявый.

– Почему ты думаешь, что второй – хохол? – спросил Георгий.

– Сказал, щетина голить будет. У них бриться значит.

– О чем они между собой говорили?

– У хохол есть тут маруха. Он так сказал. Значит, сидел…

«Вдовий дом» безмолвствовал. Хотя что-то назревало – этим был насыщен воздух. Георгий и Камиль даже спали по очереди в «москвиче».

Так было, пока в предрассветных сумерках из боковых ворот «Вдовьего дома» не выехал белый «шестисотый» с тонированными стеклами, принадлежащий банкиру.

На приличной скорости «мерс» двигался в сторону Кольцевой. Банкира в нем, конечно, не было. Как предполагал Георгий, тот все еще куковал в подвале – не в правилах боевиков отпускать пленников за здорово живешь. Пешка – она и есть пешка, пока расположение фигур и расклад сил не откроют ей путь в ферзи. Но чаще ее приносят в жертву.

Отпустив навороченный лимузин метров на триста, Георгий вырулил на шоссе и погнал следом. Вдовий водитель видно неплохо знал Москву: выбрал самый удобный путь до Кузьминок – через Марьино и Люблино. Опережать налетчиков не стоило, тем более что подъезд дома в Кузьминках держали под наблюдением два наружника. На Волжском бульваре «мерс» с ходу завернул в сквозной двор. Георгий знал, что другого выезда со двора нет – только пешеходная дорожка. Потому припарковался наискосок от подъезда, заехав с проезжей части на тротуар. Связался с одним из наружников:

– Пригляди за белым лимузином!

Когда со двора вынырнули две фигуры в капюшонах, тот сообщил:

– «Мерс» на сигнализации, пустой. Покинули его двое.

Те протопали мимо москвичонка. В свете фонаря мелькнули их лица: одно, явно принадлежавшее кавказцу, – с маленькой черной бородкой, другое – «век воли не видать»: синюшное, с тонкими скошенными губами. Уверенно прошагали к подъезду. Бородатый по-хозяйски набрал код. Ничего не утаил трусливый банкир, даже код назвал!

Белый уже сообщил Георгию, что Юльку с этой грядки убрали. Уходя, она «затараканила» квартиру со всех сторон. Чеченка, может, девка и неплохая, однако же тоже из шахидок…

2

Зарема встала, когда на улице было еще темно. Заглянула в маленькую комнату и с удивлением обнаружила, что хозяйки нет. Не было ее ни на кухне, ни в ванной.

Ей сразу вспомнился звонок Аслана и его предупреждение не появляться на улице. Сердце испуганно трепыхнулось, и в душу вползла тревога. А когда увидела, что повернулась ручка входной двери, тревога переросла в панику.

Бежать и спрятаться! А куда бежать? Здесь не было гор, где каждый обломок скалы мог стать укрытием. Здесь коробка с голыми стенами. Зарема бросилась на балкон. Глянула вниз: земля было далеко, словно дно глубокого ущелья. Она метнулась назад в комнату и застыла. На нее надвигались двое в темных куртках. Один из них, с неопрятной редкой бородкой, она могла поклясться, был чеченец.

– Куда торописься, Роза? – с нехорошей ухмылкой прошепелявил чеченец.

Услышав свое лагерное имя, Зарема вздрогнула и поникла.

– Что вам надо? – еле слышно проговорила она.

– Тебя надо. И зюлналистку Юлдуз. Где она?

– Я пожалуюсь Аслану, – пролепетала Зарема и вспомнила, что для посторонних он тоже был Магасом, как и страшный имам. – Магасу пожалуюсь.

Чеченец подошел вплотную к Зареме, вздернул пальцем ее подбородок:

– Где зюлналистка?

– Не знаю, – прошептала она. – Ушла.

– Когда усла?

– Вчера.

– Куда?

– Не знаю.

– На перепихнин умотала! – встрял Косоротый. – Прибежит, никуда не денется. А пока с этой сдернем халатик, – сделал шаг к Зареме, но чеченец отодвинул его локтем.

– Магас баску откусит!

Зарема слышала и не слышала их. Она поняла, что жизнь закончилась и ее не спасет даже Аслан.

– Засем стоись? – ткнул ее чеченец. – Ехать нада! Одевайсь. Поедесь к Магасу заловасься!

Будто во сне, Зарема надела прямо на халат подаренную ей Асланом белую шубейку, натянула на босы ноги красные сапожки и набросила на голову платок.

Чеченец подтолкнул ее к двери. Она не сопротивлялась, не кричала, не плакала.

Наушники отчетливо донесли до Георгия весь разговор: шепелявил, конечно, кавказец, акцент прорывался и сквозь шепелявость. Да и Камиль назвал одного из «инкассаторов» шепелявым. Второй, выходит, хохол с уголовным стажем. Похоже, что с кадрами у Магаса напряг, иначе бы не светил инкассаторов раньше времени, посылая за Юлиной квартиранткой.

Те вывели ее из подъезда, свернули в пустынный двор. Она шла между ними, еле передвигая ноги и низко опустив голову.

– Отбить кызымку? – ерзнул на сиденье Камиль.

– Ни в коем разе.

Уже посветлело, и на улице появились редкие прохожие. В просвет между голыми деревьями стал даже заметен приткнувшийся к дворовой спортплощадке белый «мерседес». Зарему втолкнули в заднюю дверцу, рядом с ней устроился шепелявый чеченец. Хохол сел за руль. «Шестисотый» выполз со двора и пустился в обратный путь той же дорогой. Выходит, везут пленницу не в гнездо шахидок, а к «Вдовьему дому».

Улицы все еще оставались свободными для проезда. До Кольцевой добрались быстро. Но перед въездом на разводку налетчиков тормознул мастер машинного доения в бронежилете и светящейся безрукавке. Второй, с автоматом за спиной, безучастно стоял в сторонке. Георгий тоже притер свой «броневик» метрах в ста от поста, куда не доставал свет прожекторов.

Из «мерса» вылез хохол и, прижав руку к сердцу, принялся что-то объяснять патрульному. Тот, не заглядывая в салон иномарки, козырнул и пригласил его в постовую будку.

Только этого не хватало! Вдруг на посту не дояры, а честные гаишники? Хоть и редко, но они еще попадаются среди бдительных мастеров машинного доения. И запросто могут поломать операцию!

Однако вскорости водила показался в дверях будки. На ходу застегивая куртку, спустился по лестнице. Занырнул на шоферское сиденье и дал по газам.

Все ясно, отмазался. Георгий и не сомневался, что ассигнация с американским президентом – самый надежный пропуск. Изгадили властители-лаборанты душу целого поколения! И когда отрыжка кончится – одному Богу известно.

Гаишник даже глазом не повел, когда мимо него проезжал задрипанный москвичонок. Что возьмешь с хозяина, пускай едет по своим копеечным делам!

Миновав пост, Георгий прибавил скорости, затем включил форсажный режим. Подопечных догнал на въезде в поселок, когда они сворачивали от автобусной остановки в поселковую улицу. Отклониться в сторону они больше нигде не могли.

Выждав некоторое время, Георгий поехал в школьный лагерь.

3

Магас не спал. Он привык делать свою работу по ночам, когда гяуры пускают во сне пузыри и портят воздух. Отсыпался днем. Ему для этого хватало трех-четырех часов и старой кошмы на подстилку. Он – не Аслан, которому нужны ковры и квадратная кровать с упругим матрасом.

Короткий звонок известил, что Казбек просит разрешения войти. Магас нажал кнопку под столешницей, и тот неслышно прокрался в комнату. Доложил, что Розу привезли.

– А вторую? – спросил Магас.

– Сказали, что ночевала у любовника.

– Русская потаскуха!

– Розу в подвал? – напомнил о себе через паузу верный палач.

– Сюда давай!

Казбек испарился. И почти тотчас втолкнул в комнату Зарему. Аккуратно закрыл дверь и растворился в пространстве. Магас, сидя в кресле, разглядывал несостоявшуюся невесту Аллаха. Она стояла у двери в распахнутой белой шубке. Цветастый шелковый халатик даже не прикрывал круглые колени, зато заметно обрисовывал грудь. Сквозь бледность пробивался на гладкие пухлые щеки слабый розовый румянец. Откормил Аслан девку! Откормил и приодел, как четвертую молодую жену. Захотел иметь красивую игрушку. И заигрался, выкормыш неверных.

– На колени! – негромко, но властно повелел Магас.

Зарема бухнулась на колени. Коснулась губами его чувяка и замерла.

– Ты обидела меня, Роза, – голос его был лишен каких-либо эмоций. – Не захотела отдать себя имаму. Думала, тебя спасет глупый Аслан?

Зарема вздрогнула, услышав имя возлюбленного. Но оторвать губы от чувяка не посмела. И вдруг имам с силой оттолкнул ее ногой. Она опрокинулась на спину. Шаль с головы слетела, халатик задрался, обнажив спелые бедра и полоску красных трусиков. Магас встал с кресла. Нагнувшись, рванул за ворот халатика. Посыпались перламутровые пуговички, и наружу, словно мячик, выпрыгнула грудь с маленьким розовым соском.

Зарема лежала, закрыв глаза, и не шевелилась. Он рывком разодрал красные трусики, раскидал в стороны ее ноги в красных сапожках. Деловито спустил с себя до колен черные брюки, с маху навалился на проштрафившуюся «невесту».

Зарема понимала все, что происходит. Но, кроме тяжести тела имама, ничего не ощущала. Ни боли в груди от его железных щупальцев, ни двигавшейся туда-сюда напрягшейся мужской плоти. Она знала, что уже никогда не увидит любимого. Ей осталось пройти через все испытания, что уготовил для нее всемилостивейший Аллах. И она мысленно молила его дать ей силы.

Магас утробно хрюкнул. Встал, подтянул брюки. Сел в кресло. Взял со стола массивный золотой портсигар, щелкнул пружинной крышкой. Выудил папиросину, набитую анашой. Он не считал себя наркоманом, тяжелую дурь не употреблял. Дурь для гяуров. Пускай рожают дураков и дохнут, как мухи в прокисшей патоке. Чем больше молодых сядет на иглу, тем быстрее начнут вымирать поколения свиноедов. А тех, кто выживет, сильных и выносливых, – на опиумные плантации. Валюта потечет, как Терек в половодье.

Он сделал глубокую затяжку и вдохнул сладковатый дым.

Травка – не дурь. В горах воины Аллаха всегда снимают напряжение травкой. Покурил – и снова на коне с камой в ножнах. Магас затянулся еще раз и прикрыл глаза. Ждал, когда в голове начнется легкое кружение и она очистится от дурной крови. Травка и женщина очищают кровь, женщина и травка.

Поглядел на бесстыдно развалившуюся любовницу Аслана. Она лежала, как неживая, но голая грудь еле заметно вздымалась. Казнить ее он не станет. Умный человек сумеет сбыть даже порченый товар. Девка должна исполнить свое предназначение. На смертницу не похожа, и подозрения не вызовет.

Протянул ногу в чувяке, пнул ее в лодыжку:

– Хватит лежать!

Зарема послушно и с трудом поднялась, бездумно глянула на валявшиеся на ковре красные трусики. Подобрала их, встала в ожидании на колени.

– Посвящаю тебя в невесты Аллаха, – сурово произнес имам и нажал кнопку под столешницей.

В дверях появился палач.

– В подвал, – кивнул на Зарему. – Потом – к Биби. И прихвати из шкафа ее тряпки-шляпки.

Казбек увел ее. Перед тем, как улечься спать, Магас включил приемник, настроенный на волну Би-би-си. Британский диктор нес всякую ерунду про светскую жизнь. Лишь когда упомянул фамилию Закаева, Магас прислушался. Оказывается, эмиссар был на каком-то рауте вместе со своей старой актрисой – англичанкой. Только и делает, что ходит по приемам да пишет статейки. Вместо того чтобы качать валюту для воюющих братьев.

Главная забота сейчас – деньги. Мухарбек умел добывать их. В Лондоне он тоже сумеет делать деньги и станет наполнять ичкерийский кошель. Это не Аслан, которому девка оказалась дороже братьев по вере.

Магас представил гладкую физиономию Аслана, когда тот увидит в подвале свою любовницу. Презрительно скривил губы. И в этот момент окончательно решил оставить племяннику своего кунака жизнь. Но тот еще должен заслужить право на жизнь. Сам поведет любовницу с поясом шахида! И когда ее душа отлетит в рай под вопли неверных, Аслан вернется в банк. На то время, пока не будет найден другой банкир, умный и свой.

Под конвоем Казбека, спотыкаясь и пошатываясь, Зарема спускалась по крутым бетонным ступеням, пока не уперлась в массивную железную дверь. Конвоир отодвинул ее, достал из широких штанин кованый ключ. Дверь со скрипом открылась и гулко лязгнула, отгородив Зарему от прежней жизни.

Кромешной тьмы в подвале не было. С правой стороны пробивался сверху пучок размытого света. Его было мало, чтобы разглядеть темницу, но хватало, чтобы продвигаться по ней, не стукаясь о стены.

– Зарема! – почудился ей голос Аслана.

Наверно, она уже мертвая, как и Аслан, и теперь его душа бродит в потемках и окликает ее душу. Значит, они снова будут вместе.

– Зарема!

Нет, голос любимого ей не почудился. Он звал ее въяви. И сам возник из темного угла неясным силуэтом. Остановился рядом, сказал шепотом:

– Прости меня, Зарема.

Она не ответила. Глядела на него остекленевшими глазами и слабо покачивалась.

– Это ты, Аслан?

– Я, Зарема.

– Ты из-за меня здесь?

Возлюбленный спросил с дрожанием в голосе:

– Он изнасиловал тебя?

Зарема молча кивнула. Аслан опустился по стене, уткнулся лбом в пол и всхлипнул. Она подползла к нему, погладила по жестким волосам:

– Не плачь. Мы полетим над нашими горами белым облаком. И прольемся теплым дождем.

– О чем ты говоришь, Зарема?

– О нас с тобой. Аллах милостив, он возьмет нас к себе.

Аслан поднял перекосившееся злой гримасой лицо:

– Нет никакого милостивого Аллаха! Нет его, слышишь?

Зарема отшатнулась, и плечи ее затряслись в беззвучном рыдании…