Текст книги "Воля Божья?"

Глава 10

На новый 2015—2016 учебный год Супрунов нашел себе место работы под Киевом, в школе, расположенной в Бородянке, всего то за двадцать километров от Городка, в котором жил учитель. Да, именно так, Городок с большой буквы. Ведь только недавно этому населенному пункту, бывшему ядерному объекту, в котором проводились еще при Советском Союзе регламентные работы с ядерными боеприпасами, не нанесенному ранее на гражданские географические карты, присвоили название: «Городок» и создали в гарнизоне местные органы власти.

Собственно говоря не Игорь нашел себе школу, а опытная руководительница детского учреждения, узнавшая случайно, что в районном отделе образования имеется телефон учителя физики и математики, который ищет себе работу, перезвонила Супрунову. Договорились встретиться. Когда Игорь Ярославович подъехал в образовательное учреждение, во время беседы с директором и завучем ему предложили достаточную для терпимой зарплаты педагогическую нагрузку. Правда, чтобы успевать на первый урок, учителю приходилось просыпаться в 4.50 утра. Да и выбора то особого Супрунов не имел, а потому и стал учительствовать в Бородянке. Школа, расположенная хоть и в

центре поселка, но возле удивительно живописного озера, приятно удивила Игоря Ярославовича домашней атмосферой, которая ощущалась с первого дня работы.

Конечно, педагог продолжал заниматься и с домашними своими учениками. Благо из Бородянки имелась возможность достаточно легко, электричкой добираться до Ирпеня, Бучи, Ворзеля, где и жили школьники, родители которых платили деньги репетитору.

И вот нежданно, негаданно в один из сырых, осенних дней

Супрунов в Ворзеле случайно, а что не случайно в этом мире, встретил Юлю. Теперь уже не снегурочку, а просто уставшую, но не потерявшую от этого своего очарования, девушку. Печать ее усталости на лице почему-то сразу бросилась в глаза Супрунову. Собственно, не учитель встретил Юлю, а она его. Педагог перешел железнодорожные пути, направляясь после занятий с мальчиком в гости к своему бывшему коллеге, учителю физкультуры Зимникову Владимиру Александровичу, человеку с печальной судьбой. Физрук один вырастил свою дочь, Аню, теперь уже студентку педагогического университета. Когда девочке исполнилось четыре года, жена Зимникова, Надежда, женщина, которую Зимников искренне любил, умерла от рака. Онкология, скольких же людей она лишила жизни? Супрунов иногда задумывался над вопросом, на который не знал ответа: «почему человечество, не решив проблем борьбы с неизлечимыми пока заболеваниями, с недоеданием, с наркоманией продолжает тратить сумасшедшие деньги на разработку способов убийства людей, на все новые виды вооружений?»

Так что же Юля? Вот именно задумавшись о глобальных вопросах, не решенных человечеством, по дороге к своему коллеге Игорь, перейдя на другую сторону железной дороги, услышал негромкий окрик за спиной:

– Игорь Ярославович? – о! Это такое удивительно беззащитно и нежно не выговариваемое «р», мгновенно узнаваемое.

«Юля, конечно Юля», – понял учитель и быстро обернулся.

Девушка с упреком, сквозившим через усталость, отметившую красивое

лицо, медленно спросила:

– Что же вы не здороваетесь?

– Извини, Юля, здравствуй! – растерялся Супрунов.

– Здравствуйте.

«Боже, как же она красива!», – подумалось сразу сорокавосьмилетнему педагогу, – «нет, даже не так. Слишком плоское слово:" красива». Она просто излучает нечто необъясноммо-притягательное. И откуда это у нее?»

– А вы куда? – сразу спросила девушка.

Имела она еще со школьных лет такую манеру, сразу и быстро задавать главные вопросы.

– Да я к Зимникову в гости.

– Не надо к нему идти. У него запой.

Юля, лидер по натуре своей, произнесла эту фразу тихо, почти выдавив ее

из себя, но как-то непререкаемо. И Супрунов понял, что она права. Знал же, что бывший его коллега выпивает. Нет. Не постоянно, но запои у него случаются регулярно. А Ворзель, это ж поселок в котором все друг друга знают и информация в нем разносится ветром мгновенно.

– Ладно, тогда зайду к ученику. Обещал ему учебник занести. Он рядом с Зимниковым живет. А ты домой?

– Да. Идемте, нам по дороге.

«Надо что-то сказать, сделать, или спросить. Но о чем?», – лихорадочно пытался сообразить Супрунов, понимая, что не хочет, чтобы они с Юлей опять по прошествии нескольких минут разошлись в разные стороны на несколько месяцев, или навсегда.

Мокрые и грязно-желтые листья лежали под ногами. Собирался но все никак не собрался пойти дождь. Или может уже снег. Игорь и Юля шли по достаточно широкой но по-обычному, то есть по Ворзельски пустынной, центральной дороге. Точнее, шли они по тротуару, вдоль этой самой дороги. Не на многих улицах известного когда-то на весь Советский Союз курорта имелись тротуары.

Пока Игорь думал как начать разговор с бывшей своей ученицей, Юля просто спросила:

– Вы про Иру слышали?

– Про Иру? – не понял Супрунов.

– Про Тропаренко. Она училась со мной в одном классе.

Девочку эту Игорь Ярославович помнил. Худенькая, с острыми плечиками, совсем не высокая, с всегда распущенными но не длинными каштановыми волосами. Когда-то Супрунов по отношению к ней допустил ошибку, грубую педагогическую ошибку, несмотря на то, что к моменту ее совершения немало лет уже проработал в школах. У семиклассницы Иры никак не получилось выучить формулы и на суетливой, вечно спешной и шумной переменке между уроками девочка подошла к учителю и спросила:

– Так что же мне делать с формулами?

– Учи. Сиди часами, ночам можно, и учи все. Надо больше работать и меньше гулять, – мимоходом бросил Игорь Ярославович девочке, особо не задумываясь над смыслом фразы им произнесенной. Фраза же была почти дежурной. Но Ира почему-то близко, может слишком близко, приняла к сердцу сказанное ей. Это уже позже понял Супрунов, обдумывая вечером того дня происшедшее. Не грубо, но наполненным внутренним несогласием или даже противостоянием с учителем голосом, Ира несколько дерзко бросила:

– А что, у меня есть выбор?

– Конечно, есть, – раздраженно ответил тогда учитель, – можешь бросить эту школу и перейти в другую. Не так сложно ездить на электриче пять минут до Бучи или чуть дольше до Ирпеня. Вон дети некоторые и в Киев ездят на занятия. И ничего страшного. Может там тебе будут хорошие оценки ни за что ставить.

Тут следует отметить, что к Ире, до некоторой степени, учитель, может и на подсознательном уровне и помимо своей воли, относился достаточно субьективно. Краем уха он слышал, что мама девочки, работающая в поселковом совете и имеющая какое-то отношение к распределению земельных участков, чем-то помогла в свое время директотру школы с получением такого участка в удобном месте. Директор же, Елена Григорьевна, 50 летняя женщина, озабоченная решением личных проблем в значительно большей степени чем реальными, а не показными успехами школы, покровительствовала Ире. По крайней мере так Супрунову казалось, особенно после разговора с руководительницей детского учреждения, в котором она предложила «пообъективнее» относиться к умненькой семикласснице Ире Тропаренко в смысле оценивания его знаний. А Супрунов очень не любил, когда на его учительские решения пытались воздействовать с помощью внешнего давления.

Вместе с тем оценок Ире Игорь Ярославович, конечно, не занижал, но и редко шел на компромис там, где на него, все-же, можно было бы пойти.

Девочка, возмущенная предложением учителя поменять школу, только бросила тогда на него не злой, а удивленный взгляд, который Супрунову запомнился. Он в те секунды понял, что где-то перегнул палку и хотел уже смягчить разговор, объяснив более добрым тоном семикласснице, с чего конкретно ей начать, если она хочет улучшить свои знания по предмету. Но тут прозвенел звонок, а потом этот разговор подзабылся, но какую-то саднящую зарубинку на душе Супрунова оставил.

И теперь учитель ответил Юле:

– А что я мог слышать об Ире?

Юля бросила на него растерянно-нейсвойственный ей взгляд и почти шепотом, очень медленно и отчетливо произнесла:

– В этом году она закончила школу с серебрянной медалью. А через несколько дней после выпускного ее убили. Двадцать шесть ножевых ранений нашли у нее потом.

Супрунова это известие поразило. И он только спросил:

– Кто это сделал?

Юля очень быстро, почти скороговоркой произнесла:

– Парень, с которым она общалась. Он из Кичеево, ну, тут рядом же с Ворзелем. Учился он тоже когда-то в нашей, Ворзельской школе. На четыре года старше Иры. Посадили его, но мама убитой считает, что он не один это сделал.

– Где это случилось?

– В заброшенном, недостроенном доме, что на той же улице находится, где Ира живет… Ну, то есть, жила…

Несколько секунд шли молча, а затем Юля, посмотрев почему-то в сторону железной дороги, вдоль которой и шли бывшая ученица и учитель, сказала:

– Ира в тот страшный день звонила мне и предлагала пойти погулять. Но я не захотела… И она сама пошла…

Игорь понял, что больше не надо ничего спрашивать об Ире. По крайней мере сейчас. Иначе Юля, считающая себя волевой, смелой, решительной и сильной, в действительности сейчас просто по-детски заплачет.

Дошли до развилки и девушка остановилась:

– Я сейчас направо, а Вам в какую сторону?

– Мне сейчас в другую…, -медленно и чуть растеняно ответил Игорь, – слушай, Юля, а тебе не надо помочь с английским?

– Вы что, это серьезно? – громко спросила Юля изумленно взглянув Супрунову в лицо, но как показалось Игорю, слабые искорки радости при этом мелькнули у нее в глазах.

– Конечно, серьезно, – подтвердил Игорь свое предложение.

– Да у меня вообще завал с английским. Очень нужна помощь.

– Вот и хорошо, – облегченно вздохнул Супрунов.

Обменялись телефонами и договорились о том, что учитель прийдет в ближайшее воскресенье утром к Юле домой, на первое занятие. Постояли еще немного на перекрестке, Юля объяснила, как найти ее дом, а потом разошлись в разные стороны.

Но из головы учителя никак не выходили слова о том, что Иру Тропаренко убил парень, с которым она общалась. То есть дружила, так понял Игорь. И вспомнился ему разговор с мамой тогда еще живой семиклассницы. Мама Иры пришла тогда, на перерыве в подсобку кабинета физики, в которой учитель проверял детские тетрадки с лабораторными работами и сразу спросила:

– Это вы преподаете физику у моей дочки, в седьмом классе, у Иры Тропаренко.

– Я, – ответил Игорь Ярославович.

– Хочу уточнить, почему вы ей ставите плохие оценки?

– А вы как думаете?

Супрунов за годы преподавательской работы научился общаться с

родителями учеников. Взрослые как и дети разные. Некоторые приходили за советом, спрашивали как надо подтянуть ребенка по предмету, но нередко встречались и те, кто интересовался не реальным уровнем знаний своего чада, а именно его оценками. Никогда учитель не мог понять, чем руководствовались такие родители. То ли искренне считали учителя несправедливым человеком, который сознательно уменьшает количество заработанных ребенком баллов, то ли хорошие оценки собственных детей являлись способом самоутверждения родителей, которые хотели иметь возможность похвастаться родным и знакомым успехами в обучении, достигнутыми их сыном или дочкой.

Но учитель всегда пытался по-доброму разговаривать с мамой или папой своих учеников, а потому и задал такой дипломатичный вопрос маме Иры.

– У вас непонятные требования. Вы спрашиваете у детей то, о чем не написано в учебнике.

Стоит отметить, что мама ученицы была права. Супрунов, только начав преподавать физику в седьмом классе и увидев крайне низкий уровень математических знаний учеников, пытался несколько первых уроков потратить на то, чтобы научить школьников использовать самые элементарные алгебраические навыки. Ведь без умения выразить из формулы одну физическую величину через другую, или перевести кубические сантиметры в кубические метры, например, речь о решении задач по физике идти не могла. Поэтому Игоря Ярославовича обстоятельства вынудили обучать детей вещам, о которых, естественно, в учебнике физики не писалось. Однако он давал на уроке не только подробный конспект, доходчиво объясняя все то, что ученики записывали в тетрадки, но и помогал подходившим к нему с вопросами на переменках или после уроков, девочкам и мальчикам разобраться с тем, что они не смогли понять во время урока. Именно это учитель и пытался объяснить маме, в его понимании, желающей, чтобы ее дочка имела отличные или хотя бы хорошие оценки по физике, а не стремящейся к тому, чтобы дочка в действительности знала этот предмет.

Когда мама Иры вышла из подсобки, так и не поняв учителя, по крайней мере, так показалось Игорю Ярославовичу, он присел за стол и листая задачник перед предстоящим уроком, подумал: " принесет ли счастье в жизни Ире такое мамино желание представлять, или даже видеть, дочь в лучшем свете, чем на самом деле.»

А теперь Игоря обожгла мысль, которой он сам испугался: «А если бы я тогда

более откровенно говорил с мамой Ирочки, может смог бы

достучаться до нее и объяснить, что для ребенка намного полезнее получать честные рценки, а не липовые. И что вместо попыток выбивания баллов, не лучше ли спросить дочь, выполнила ли она домашние задания по предметах? А в случае понимания и принятия сказанного учителем, мама начала бы в большей степени контролировать дочь, вместо того, чтобы пытаттся контролировать учителей? А это могло означать, что резко бы уменьшилась вероятность того, что Ирочка саязалась бы с компанией, в которой и крутился ее друг-убийца? И Ирочку не убили бы?..».

Не исключено, что доля правды в таких рассуждениях учителя имелась. Но какой именно была такая доля, Супрунов, конечно, не ведал.

Глава 11

«Интернет и телефон, все-таки великие достижения человечества», – думал Супрунов, идя по утреннему, воскресному Ворзелю. Сначала с помощью «ВКонтактах», а потом уточнив детали по мобилке, Игорь и Юля

уже точно договорились-таки встретиться в ближайший выходной утром. Вот теперь Игорь и высматривал номера на домах и названия улиц. Старенький его «Самсунг» Интернет ловил только в формате 2G, a приложение» Карты» в нем не работало. Несмотря на то, что учитель преподавал в Ворзеле целый год, он хорошо знаком был только с центральной частью поселка, а в район, где жила Юля, раньше учителю попадать не приходилось. С утра моросил совсем мелкий дождик, почему-то не вызывающий раздражение педагога, а скорее дарящий ощущение забавности, что ли. Не настоящим он казался для надвигающейся тяжести осени. Умиротворенность, излучаемая Ворзелем, еще не проснувшимся с утра, величавость старых и высоких сосен, которые горделиво украшали поселок, кажущаяся щедрой разбросанность одноэтажных, а в последнее время и двух и трехэтажных домов, печать неспешной размеренности жизни на лицах Ворзельчан, все это никак не могло в голове Супрунова состыковаться с осознанием произошедшей в поселке трагедии. С убийством Иры, ученицы Игоря Ярославовича. Оказалось, что на длинной, возможно, самой длинной улице Ворзеля, пересекавшей весь поселок, начинавшейся в одном его конце и заканчивающейся в другом, и располагался, на самой окраине Ворзеля, дом Юли. А вот в центральной части улицы раньше жила Ира, которую зверски убилии в заброшенном, недостроенном двухэтажном доме, на той же улице, метров за двести от ее собственного дома. Игорь знал, что имеет достаточный запас времени до встречи с Юлей, а потому он подошел к хранящему страшную тайну и боль строению, где убивали Иру.

«За что же тебя, Ирочка?», – подумал Игорь, остановившись возле зловеще-серого и недостроенно-разбитого, жуткого здания. Не стал учитель заходить внутрь. Зачем? Он просто долго смотрел на пустые проемы для окон,

заросший густыми и, вероятно, колючими кустами вход. Девочку убивали на втором этаже. По крайней мере так сказала Юля во время телефонного разговора с Игорем. Конечно, и ни Супрунов, и никто другой из людей не могли представить то, какие физические муки испытывала в последние свои минуты умирающая Ирочка.

И тогда, на улице, оказавшейся последней, по которой ступала нога Ирочки, но и первой, по которой ее нога ступала, ведь запечатлившеее зло здание находилось не только на той же улице, где Ира родилась, но и на той где располагался Ворзельский родильный дом, Игорь мучил себя одним вопросом. Он рассуждал так: " Ведь ты ж, Супрунов, мог остаться тогда работать в Ворзеле, и более того, с первых же уроков в классе, где училась убитая девочка, чувствовал же, что должен постараться стать классным руководителем именно в этом классе, чувствовал, что ты им нужен тогда. Ведь чувтвовал же?»

В школе бывает так, что едва войдя в класс, который еще не успокоился после переменки, едва уловив настроженно-заинтересованные взгляды

учеников, учитель понимает, что это его класс. Предначертанность что ли какая-то становится сразу ясной. Вот и тогда, в первые секунды встречи с седьмым классом, несколько лет назад Игорь Ярославович понял, что хочет, чтобы этот класс стал его. Но не сложилось. Во многом по вине самого Супрунова. Ведь мог же не загрызаться постоянно с начальством, не доказывать беспрерывно свою правоту, не заливать потом темными вечерами водкой обиду за непонимание. Да. И такое бывало. А если бы остался преподавать в Ворзеле, то, возможно, стал бы таки со временем и классным руководителем именно того сндьмого класса. Ведь дети к нему потянулись, а формально руководящая классом учительница, по большому счету, не чувствовала в детях «своих» и они ее «своей» не считали. А значит все можно было бы изменить. Можно было бы?

А стань тогда Супрунов, пусть не сразу, хоть со временем, работать с приглянувшимся ему, хоть и по-шебушному шумным седьмым классом, ох… Любил же он еще с тех времен, когда начал преподавать в сельской школе, и позже, в период своего директорствования, ездить с детьми в экскурсионные поездки по всей Украине, ходить в туристические походы и по Киевской области, и в Карпаты. Ведь поднимался же с учениками своими еще в 2001 году на Говерлу. Смог бы, наверное, вовлекать воспитанников своих в откровенные споры на самые острые для подростков темы. В таких спорах многие мальчики и девочки открывались по-настоящему, не скрывая своих эмоций. Может и Ирочка хоть чуть-чуть иначе стала бы смотреть на мир, разминувшись с оказавшейся роковой для нее компанией. Може быть… А может и нет. Кто знает. Но понимал Игорь, что тень вины от случившейся трагедии, так или иначе, лежит и на нем.

От дома, навевающего мрак, Супрунов медленно, время до назначенного времени встречи с Юлей неспешность еще позволяло, направился к жилищу семьи Кононенко. Не дойдя несколько десятков метров до него Игорь остановился.

Два стихотворения, одно за другим, неожиданно родились в голове Супрунова. С ним такое случалось. Ведь стихи пытался писать еще с университетских лет. Потом бросал и опять начинал. Проще говоря, писал стихи, когда не мог выразить свои чувства иначе или просто разобраться в них. Внезапные стихотворения не могли не родиться именно в те мгновения, когда Игорь метров за сто узнал дом Юли. Узнал, потому что она достаточно подробно его описала. В мыслях учителя смешалась и боль от ухода из Земного мира Ирочки, и хрупкая, а может иллюзорная надежда на встречу с Юлей. Может это со стороны выглядело и нелепо, но учитель, привыкший всегда носить с собой небольшую, спортивную сумку, достал из нее дежурный свой блокнот с ручкой и остановившись у старинного, нависшего над пустой детской площадкой дуба, записал пришедшие к нему строчки:

Светлой памяти зверски убитой моей ученицы

И в горе безмерном тонула Земля,

Тебе уже, Ира, подняться нельзя.

Нельзя пробежаться по пляжу босой,

И в школу теперь никогда, ни ногой.

Жестоко твоё изуродовав тело,

Глумился над болью цвет зла неумело,

А ты белой чайкой над жизнью плыла

И к Ликам Святым свою душу несла.

Все чёрные силы оставив внизу,

Ты Божию, может, познаешь слезу.

Иришка! А в памяти будешь всегда!

Улыбкою доброй согреешь года!

И сразу же, невероятно, как боль соседствует с надеждой, на страницу блокнота легли и другие строчки:

И Ворзель как спасенье,

А может быть как боль,

Там крах и сожаленье

Или почти любовь?

Дожди плутают в соснах

И делят мысль собой.

Иду никем не познан.

А где-то Ангел мой

Несёт защиту Верно,

Ценить её учусь.

У Ворзеля цвет Веры,

А воздух гладит грусть.

Подойдя к калитке Сунрунов взялся за ее ручку и застыл на несколько секунд, почувствовав в себе вопрос: «Куда ведет эта дорога?». Да кто знает ответ? Только Господь Бог.

Джонни, как узнал Игорь позже, так звали совсем маленького

песика, смешно пытающегося изобразить из себя хозяина. Негромко погавкивая, почти поскуливая, он проводил учителя от калитки до дверей дома. Игорь постучал и Юля сразу же открыла. «Снегурочка» на этот раз походила больше на невыспавшуюся спортсменку, одетая в изысканно-яркий, спортивный костюм «Nike».

– Доброе утро! Проходите!

Вообще, стоит отметить, что девушка не имела склонности к многословию. И это не могло не нравиться.

Игорь снял куртку в прихожей и прошел за бывшей своей ученицей на кухню, которая, оказалась совсем небольшой и уютной. Бывают места, люди, само собой, но и места, которые вызывают не то, чтобы симпатию, но ощущение нахождения своего именно там, где ты и должен находиться. Именно так почему-то воспринял Игорь дом Юли. В нем было хорошо. Или так только казалось учителю?

– Сейчас будете кушать, – безапеляционно заявила Юля, обернувшаяся спиной к Супрунову, доставкя из холодильника бутерброды.

– Хорошо, – ответил сразу Игорь.

– Потом будете чай или кофе?

– Кофе. Без сахара, если можно, Юленька.

– Только пожалуйста, не называйте меня так, уж лучше: " Юлечка».

Не нравится мне имя: «Юленька».

– Хорошо. Как скажешь.

Странно, но Супрунов привыкший часто спорить, доказывая свою правоту, спорить и с начальством, не редко с коллегами, всегда имеющий свое твердое мнение, может и не всегда правильное, перед Юлей терялся.

Когда перекусили и посмотрели вместе английский текст, требующий перевода, а также грамматическое упражнение, в котором промежутки между словами ждали правильных ответов, Игорь понял, что с английским у девушки более чем слабо. Она путала окончания простеньких глаголов, а настоящее время с прошлым, иногда с будущим.

«Ничего. Главное в реальной жизни времена не путать. А с иностранным можно разобраться. Было бы желание», – подумал Игорь.

Неожиданно для девушки учитель отодвинул тетрадку и книжку и спросил:

– Юлечка, а ты можешь показать сейчас могилу Ирочки?

Девушка отвитела на удивление быстро:

– Хорошо. Одевайтесь. Сейчас пойдем, только Вике Вакуле позвоню, мы с ней несколько раз вместе туда ходили. Может она и сейчас с нами пойдет, – грусть, задумчивость и отвлеченная растерянность одновременно слышались в Юлиных словах.

– Перед тем как выйдем за калитку, хочу чтобы ты прочитала мое стихотворение памяти Ирочки. Оно родилось сегодня, по дороге к тебе.

Супрунов достал из сумки свой блокнот, открыл его на нужной странице и протянул Юле. Девушка взяла записную книжку как-то очень осторожно, вроде бы с опаской. Молча прочитала, а затем, отдав блокнот учителю, спросила:

– А хотите увидеть страничку Иры ВКонтактах?

Супрунов, удивленно посмотрев на Юлю, спросил:

– Ее страничка ВКонтактах осталась?

– А кто ж ее закроет?

Девушка молча вытерла кухонный стол, принесла ноутбук и через минуту с открытой странички на Супрунова смотрела Ирочка, то есть, как будто бы смотрела. И все естество учителя не могло смириться с пониманием потусторонности взгляда удивительно милой, худенькой, с оставшимися до одиннадцатого класса по-детски острыми плечиками, слегка наклонившей голову девушки. «Она ведь сама выбрала это фото для аватарки. Еще при жизни…", – подумал Игорь, вглядяваясь в лицо Ирочки. Девушку с крупными, кажущимися совсем детскими, глазами, вероятно сфотографировали на выпускном вечере. Ведь на шее, убитой через несколько дней девушки, висела серебрянная медаль, которую Ирочке вручили за успехи в школьном обучении.

Вика, Юлина ровесница, тоже пошла на кладбище. Девушку,

получающую теперь профессию в университете пищевых технологий, Игорь и не узнал сначала. Ведь помнил ее семиклассницей. Но глаза Вики, почему-то всегда смешливо-настороженные, не изменились, как показалось Игорю. Она обрадовалась встрече с учителем, но и в школе, Игорь помнил, Вика Вакула никогда не выделялась многословием. Да и вообще, все втроем, по

дороге на кладбище говорили мало. Может потому, что место к которому направлялись не располагало к лишним разговорам. Зашли в небольшой магазинчик. Учитель купил шоколадных конфет.

На могиле Ирочки уже стояла никелированная ограда серебристого цвета и большой, дубовый, очевидно вскрытый лаком или обработанный какой-то другой жидкостью крест с фотографией убиенной. Светлое, улыбающееся лицо Ирочки, никак в мозгу Супрунова не сочиталось со словами: «кладбище, могила, убита, мучилась…»

Купленные конфеты Игорь положил на кажущийся еще совсем

свежим, несмотря на то, что после похорон девушки прошло более двух месяцев, холмик могильной Земли. Много ярких венков и искусственных цветов, лежащих на нем, тоже не казались старыми.

Учитель и две бывшие ученицы несколько минут постояли возле могилы молча. А потом Супрунов подошел ближе к кресту и посмотрев на фотографию Иры еле слышно произнес:

– Прости меня, Ира.

Ни Юля, ни Вика не стали ни сразу, ни позже уточнять у Игоря Ярославовича, за что учитель просил прощеня.

В Ворзель возвратились не разговаривая, Вика пошла к себе домой, а Супрунов отправился доделывать Юлины упражнения по английскому языку.

Бабушка Юли угостила возвратившихся красным борщем, заполнившим густым ароматом всю кухню. Потом Супрунов вставил в грамматическом упражнении недостающие английские глаголы и собрался уже уходить, чтобы не надоедать Юле, но девушка возразила:

– Сколько осталось времени до вашей электрички? Супрунов привычным жестом поднял левую руку, взглянул на часы и ответил:

– Полтора часа.

– Час еще побудете здесь, а потом пойдете на станцию.

Учитель вопросительно посмотрел на девушку и Юля, перехватив его взгляд, продолжила:

– Знаю я вас. Если пойдете сейчас, то можетело зайти к Будулаю, а вам не надо к нему. А то может все начаться со ста грамм, а кончиться…

Супрунов даже не удивился Юлиной проницательности. Просто понял, что она сказала правду. Ведь точно же, хотел зайти по дороге на электричку к Володе, бывшему учителю физкультуры, которого в Ворзеле почему-то называли: " Будулай». А там бы, конечно, помянули бы Иру ну и… Да, неизвестно, что могло бы произойти дальше.

– Но я буду мешать тебе здесь, на кухне, -сказал учитель.

– Чем? – удивидась Юля, -абсолютно не будете. А я пока скачаю себе реферат с Интернета.

Девушка принесла на кухню старенький свой ноутбук и погрузилась в поиск подходящего реферата. Супрунов же решил на своем смартфоне войти в «Одноклассники», чтобы посмотреть, нет ли для него сообщений. Но пока как-то особенно медленно загружалась его страничка он думал: «Невероятно. Юля беспокоится обо мне. Как это? Почему? Зачем я ей нужен? Или нужен? Не слишком ли смело даже мысль такую допустить. А если все-таки. Да нет, вон она даже не смотрит на меня.»

Юля, сидящая на диванчике мягкого уголка, поджав колени к подбородку, как бы прочитав мысли Игоря, не отрывая взгляда от монитора ноутбука спокойно спрлсила:

– О чем задумались?

– Я? – растерянно спросил Игорь.

– Все будет хорошо, – констатировала Юля, встретившись, все же на мгновение своим взглядом с взглядом учителя.

– Юлечка, я буду в следующее воскресенье, – зачем-то сказал Игорь, хотя об этом же уже договорились раньше. Может вся сущность Игоря пребывала в страхе, что девушка передумает?

– Хорошо, – О! Как мило прозвучало в этом слове невыговоренное, мимолетно скользящее: «р».

Супрунов вышел из дома Юли ровно за тридцать минут до электрички.