Текст книги "#Перо Адалин"

– Принцесса, – настороженно произнес он, поддерживая девушку.

– Быстрее бы закончили с напутствием. – Агата, продолжая держаться за своего рыцаря, остановилась – Феликс, не показывая и капли радушия, направлялся к ней. Рыжеватые волосы рыцаря в свете факелов казались почти оранжевыми, и от этого лжепринцесса неожиданно усмехнулась – до чего забавно было представить могучего воина с ярко-оранжевой шевелюрой, россыпью веснушек и добродушным характером.

– Вас ждут, Ваше Высочество, – уведомил Феликс, смерив недовольным взглядом Евандера. Страж запоздало понял, что, по мнению командира, он стоит непозволительно близко к госпоже. Но к этому часу молодой человек устал обращать внимание на собственные мелкие промахи, когда на горизонте, подобно грозовым тучам, маячили проблемы куда серьезнее.

– Сначала вам дадут наставления монахи – они уже ожидают у входа. После священнослужитель лично проведет вас к месту молитвы, где вы спокойно, – Феликс выделил это слово, – выслушаете все песнопения. Засыпать нельзя, – предупредил рыцарь, понизив голос и невольно дернув головой, будто одна только мысль о подобном хулиганстве заставляла его чувствовать себя опозоренным.

– Тогда им придется действительно захватывающе петь.

Реплика принцессы вселила в Евандера надежду, что ей становится лучше и мужество, с которым она переносила последнюю часть путешествия, вновь возвращается.

– Попросите их спеть вам песню к сбору урожая, – посоветовал Феликс. – А после, лет через десять, когда монахи выпустят вас из своих темниц, мы вновь поведем вас к храму, Ваше Высочество.

Агата, вспомнив, где ее место, потупила взгляд.

– Евандер, – продолжил Феликс, – прекращай вертеть головой и проводи принцессу. Я присоединюсь к вам позже. – Рыцарь направился в конец процессии, вокруг которой собрались особо любопытные зрители, прорвавшиеся мимо охраны. Феликс пожалел, что рядом не было Силиуса: седой воин отлично убеждал людей в их неправоте, не применяя оружия. Но его напарнику сейчас хватало работы, недаром его люди в панике бегали в толпе, словно их впервые выпустили на задание. Стыд, да и только.

Евандер неохотно отступил от принцессы на шаг вправо, чтобы выдержать приличное расстояние. Агата горделиво задрала подбородок, и страж с тоской вспомнил лекарку в поместье, которая предупредила сразу – ей необходимо отдыхать еще несколько дней. Оставалось загадкой, как Силиусу удалось убедить строгую женщину отпустить подопечную пораньше.

Агата, подойдя к монахам у храма, опустилась на колени перед служителями Санкти – еще один не укладывающийся в голове Евандера обычай. Это им, безэмоциональным истуканам, одетым в одинаковые бело-золотистые рясы и прячущим головы под витиеватыми округлыми митрами, стоило склонить головы. Евандер подумал, что за один сегодняшний день увидел рекордное количество людей, которые вызывали у него отнюдь не положительные эмоции.

– …Дитя святое на услужении Великой традиции, дела священного, спасая всех уродившихся…

Слушать стражу не хотелось, и он разглядывал монаха в поисках причины своей неприязни, пока Агата терпеливо внимала чуши старого служителя. «Сколько уже раз мужчина, прячущий округлый живот под просторной одеждой, произносил это напутствие перед жертвами?» Его лицо ничего не выражало, словно он сейчас должен был не вдохновлять принцессу, а усыпить ее монотонным голосом. Агата стояла на коленях, как положено, склоняя голову как можно ниже. Не знай Евандер, что лжепринцессе плохо, решил бы, что она действительно уснула.

Монотонная речь закончилась. Агата поднялась, опираясь на руку Евандера, и расправила юбки алого платья. Позади нее опомнились служанки – они, завороженные напутствиями монаха, не сразу поняли, что пора позаботиться о госпоже.

Высокие дубовые двери распахнулись, и принцесса, едва вздохнув, направилась вглубь храма. Евандер последовал было за ней, но один из монахов, стоявших по обе стороны от главного входа, остановил его. Служитель пропустил вперед монахов, с тревогой обернувшихся на брата – задерживать церемонию даже на миг считалось преступлением.

– Негоже с неубранными волосами ступать в храм образов Санкти – разгневаешь служителей, опорочишь святое место, – отругал монах Евандера.

Агата, заметив, что Евандер замешкался, безуспешно попробовала остановиться – все равно что попыталась заставить течение реки изменить свое русло. Монахи, надежно обступив ее высочество, неумолимо вели ее внутрь. Один из охранников принцессы на ходу крикнул Евандеру:

– Я присмотрю за принцессой, а ты не задерживайся! – Его голос растворился в шуме толпы, хлынувшей в храм, – в главном зале помещалось не больше четырехсот человек, и каждый житель и гость второй столицы хотел оказаться в их числе.

* * *

Монах вел Евандера между колонн, сквозь толпу, к находившейся поодаль от главного зала ризнице. Даже в спешке страж не мог не заметить, насколько изящно выглядят не только массивные колонны, тянущиеся к многоуровневой крыше, но и просторный, симметричный зал. Если его когда-то попросят описать храм, в котором ему довелось побывать, он без раздумий назовет только три слова. Возвышение. Смирение. Красота. Был ли человек простым воином, фермером или нищим, лордом или самой принцессой – всем предстояло покорно склонить головы перед чем-то великим, имеющим власть над душой. Евандер не верил в какой-то конкретный образ, но, оказавшись в святом месте, он захотел хоть на мгновение уверовать так же сильно, как служители Санкти.

Едва захлопнув дверь небольшого светлого помещения, где служители хранили свои ризы, командир облегченно выдохнул и на миг прислонился лбом к деревянному полотну двери.

– Винсент! – радостный возглас Евандера заставил его обернуться.

– Тише, – предупредил командир, а после сжал лучшего друга в медвежьих объятиях.

– Я, к сожалению, не могу выйти и оставить вас одних, – раздался женский голос. Винсент отпустил друга, видя, как меняется его лицо, как облегчение и радость на мгновение делают из Евандера мальчишку, незнакомого с тревогами.

– Жива, – сказал он и обнял служанку в наряде монахов. Нереида была немного удивлена, но все же обняла стража в ответ.

– Благодаря тебе, – со всей серьезностью подтвердила девушка.

– Ев, рассказывай, пока есть время, – попросил командир, напоминая всем, с каким трудом у них получилось организовать встречу. Евандер тут же выпустил Нереиду из объятий.

– То, что ты услышишь, тебе не понравится, – предупредил друг, присаживаясь на деревянный стол возле входа в ризницу.

* * *

Адалин взволнованно топталась на одном месте. Они с Леверном пробрались ко входу в храм и ждали, когда закончатся наставления самозванке. Лжепринцесса была совсем близко, но у Адалин не получалось рассмотреть даже краешек ее платья – толпа перед ней заполнила все доступное пространство, загораживая обзор. Те, кому посчастливилось стоять в первом ряду, громко описывали все, что происходит возле дверей. Благодаря им Ада знала, что самозванка сейчас слушает проповедь, и жалела, что не может выслушать ее сама. Леверн не сводил сосредоточенного взгляда с патрульных на площади, разгуливающих подобно голодным собакам в день пиршества, и придерживал Аду за локоть, чтобы она опять не сбежала.

– Нам нужно попасть внутрь, – взмолилась принцесса.

– Конечно, ты туда хочешь, учитывая, что двери на время молитвы закроются, а внутри соберутся все, кто сможет тебя узнать. Отличное решение.

– Леверн… – устало выдохнула принцесса, зная, что расположение рыцаря ей так быстро не вернуть.

– Я вижу Евандера, – внезапно объявил Леверн, сжав пальцы сильнее, чем заставил девушку поморщиться. – Пойдем.

Леверн шел напролом, помогая себе локтями не хуже завсегдатаев представлений на площади и медленно, но верно пропихивая Адалин вперед.

Наконец служители открыли двери храма, и лжепринцесса в сопровождении монахов прошла внутрь. За ней хлынула воодушевленная толпа горожан. Такого количества посетителей убежище истинной веры, мрачное в своем великолепии, не видело очень давно. Адалин и Леверна буквально затащили внутрь.

Ада крепко ухватилась за плащ рыцаря, но вдруг почувствовала, как трещит плотная ткань – материя, не выдержав напора острых когтей, начала рваться.

Она взвизгнула, но Леверн тут же схватил ее за запястье и попытался выбраться поближе к стенам зала – ни к чему им оказаться в первых рядах, рядом со стражами, монахами и самозванкой. Но противиться общему движению было сложно, и рыцарю пришлось, прижав к себе принцессу, остановиться недалеко от алтаря. Их с разных сторон зажимали люди – слева от Адалин стояла, громко кряхтя, пожилая дама, не спешившая снимать огромную шляпу; справа от Леверна оказалась спорившая не понижая голоса семейная пара. Рыцарь от недовольства запустил руку в шевелюру, задумчиво оглядываясь. На них пока никто не обращал внимания и не узнавал – толпа им все-таки сыграла на руку.

– Ада, – позвал шепотом Леверн. – Если ты отсюда помолишься, нормально?

– Мне главное послушать, – поправила принцесса. Ей не хотелось, чтобы раскрылась ее маленькая ложь.

– До конца? – подозрительно уточнил рыцарь. Он наклонился, чтобы увидеть выражение лица принцессы.

– Необязательно. Главное, что я здесь побывала.

– Хорошо. Потому что, пока мы шли, я заметил нашего командира – он куда-то тащил Евандера.

Ада вздрогнула, намереваясь тут же вскочить и побежать на поиски Винсента.

– Тише! – громким голосом сделала замечание женщина справа от Леверна. – Святое место все же! – Словно и не она только что ссорилась в этом самом храме.

– Разумеется, – буркнул рыцарь, отворачиваясь от противной соседки.

– Началось, – прошептала Адалин.

По обе стороны от алтаря, подобно белокурым Санкти, стояли дети разных возрастов. Незадолго до их появления в храме воцарилась глубокая тишина. В воздухе послышалось пение, сотканное из десятков высоких голосов. Оно обволакивало весенним ветром, преображая надменные стены храма. Слушатели чувствовали, как их ждали в храме – им улыбались детские, открытые души, которым доверили приветствовать прихожан.

Монахи, не дождавшись финальной ноты, чинно проследовали к Агате. Служители встали вокруг нее полукругом и растянули над принцессой белую полупрозрачную ткань, держа ее на поднятых руках. Агата повернулась лицом к залу и медленно потянулась к скрывавшей лицо алой вуали.

Сердце Адалин замерло – она была достаточно близко, чтобы рассмотреть самозванку.

Лжепринцесса легко подняла вуаль и позволила ей соскользнуть по тяжелому наряду на пол. Потрясенный вздох прокатился по рядам прихожан, увидевших принцессу. Времени хватало, чтобы увидеть лицо юной девушки, но едва ли его было достаточно, чтобы лицо запечатлелось в памяти; никто из присутствующих не смог бы, увидев госпожу на улице, с точностью сказать, что это она. Краткий миг, когда сотни людей могли увидеть лицо королевского первенца, который будет принесен в жертву ради их блага, прошел – монахи отпустили края белой ткани над головой принцессы и отступили на шаг, склонив в почтении головы. Ткань легким облаком окутала принцессу, вновь скрывая ее высочество от чужих взглядов.

– Я и не знал про подобный обычай, – как можно тише поделился рыцарь с Адалин.

Но она не ответила. Не отреагировала она и тогда, когда друг дотронулся до ее плеча. Она видела перед собой лишь упрямое выражение глаз, отсутствие и тени улыбки на лице той, которая раньше заражала своим смехом.

Ада прижала руку ко рту, забыв, что должна прятать когти. Сдавленный хрип вырвался из ее груди.

– Леверн, я знаю ее. – Адалин шептала, и рыцарь едва разобрал ее слова. В этот момент его больше заботила старая женщина, не сводившая взгляд с украшений на пальцах принцессы. Заметив, что на нее смотрят, старуха сдвинула ниже поля шляпы и отвернулась, а рыцарь, наклонившись к Аде, отнял ее руки от лица и накинул на них ткань плаща.

– Внимательнее, – напомнил Леверн. – О ком ты говорила?

– Поддельная принцесса – это Агата, моя служанка из замка! Это точно она! Как она тут оказалась, Леверн, она же хороший человек, она верила в меня! – испуганно шептала Адалин.

Рыцарь уже сопоставлял отдельные факты. Лжепринцесса до путешествия все время была подле принцессы – это не может быть совпадением. «Ох, прав был Винсент, когда с самого начала подозревал, что зачинщик случившегося в замке. Точно прав».

– …Поэтому я должна поговорить с ней. Пожалуйста, Леверн, я не верю, что она предала меня! – почти выкрикнула Адалин, тут же втягивая голову в плечи, словно хотела спрятаться от собственных слов.

– Ш-ш-ш, – призвал к молчанию Леверн, заметив, что у алтаря что-то происходит.

#15. Тревожный звон

Молитвы подходили к концу. Монахи усердно возлагали надежды на принцессу и, кажется, упомянули уже все, что только можно, – ни один аспект жизни простых людей во время напутствия не был ими забыт. Агата, слушая очередное уверение в том, что ее мнимая смерть повлияет на красоту рождаемых детей, уделяла больше внимания своим рукам, нежели священнослужителям. Она пыталась незаметно ухватить указательным и средним пальцами складку гладкой ткани, не двигая при этом кистью. Ткань выскальзывала, и складка разглаживалась, избегая быть пойманной, чтобы тут же образовать новую в другом месте, но тоже близко к пальцам, словно дразня девушку. Игра завладела сознанием Агаты – она чувствовала себя обязанной поймать складку белой ткани во что бы то ни стало. Но чем больше Агата пыталась, тем сложнее было сдерживаться от нарастающего раздражения – неудачные попытки обрекали на провал глупую затею.

«Как ухватить за хвост воспоминания», – приравняла Агата поражение в безобидной игре к своему поиску правды, в бессилии расслабляя кисть. Память раньше была союзником, теперь же подводила ее, будто она пригласила в свою голову кого-то пожить, и незнакомец оставлял там беспорядок, стоило ей отвлечься. Собственное тело не было больше надежным оплотом – в его защите были дыры, сквозь которые свистел ветер.

Когда Евандер рассказал об их откровенном разговоре, Агату пробрал холодный пот. Она даже переспросила, когда именно они говорили – в первый день, как она очнулась. Тот самый день, который она не помнит.

«Почему я рассказала Евандеру, что я не Адалин? Почему он не поднял панику, не рассказал обо всем Силиусу и Феликсу? Вот они – стоят левее алтаря, в первом ряду, словно мраморные статуи. Откуда Евандер знает, что нужно молчать? И что, ради милостивых Санкти, я еще ему рассказала?»

Виски пронзила резкая боль, и Агата покачнулась, едва не слетев со ступеньки, на которой ей положено было стоять. Ступеней было всего три, и они тянулись поперек всего зала, возвышая алтарь над слушателями. Агата начинала слушать речи священнослужителя с самой нижней ступени; после того как монахи убедились, что она принимает все их слова смиренно и покорно, принцессе позволяли подняться на ступеньку вверх, а после окончания напутствий монаха – остановиться на самой верхней. Девушке показалось, что слева хмыкнул Силиус, хотя это явно было игрой воображения.

Монах-тройная-митра, как про себя обозвала его Агата за необычный головной убор, замолчал, давая ей время. Лжепринцесса помнила, что сейчас настал черед молитвы, когда ей положено на коленях, молча обратиться к образам Санкти.

Агата с облегчением опустилась на мягкую бархатную подушку. Беспокойная река слов, ожидавшая очереди быть высказанной, вмиг иссякла, и девушка не могла начать молиться. Время шло, а в голове было на удивление пусто, словно не было ничего, что она могла доверить Санкти на исполнение.

«Я разберусь сама», – решила Агата, обращаясь к резным статуям, не имеющим четких очертаний. Они прятались в высоте потолка, в самых темных углах, и никто не мог сказать точно, чьи тела и лица там изображены – смиренной и непокорной дев, венчающих вход, или мифических существ, чьими изображениями пестрила лепнина на фасадах домов. Агата предпочитала думать, что в кои-то веки выбор предоставляли молящимся – у Санкти были тысячи лиц, и никто из монахов не настаивал, что поклоняться нужно лишь одному их образу. Конечно, многим прихожанам были ближе человеческие образы Санкти в виде дев у входа в храм, и к ним обращалось большинство молитв. Но Агате были больше по душе мифические создания, которых изображали фрески в главном зале – крылатые драконы, повелевающие водой, огромные медведи, изрыгающие огонь, и хищные птицы, способные поднять на своих крыльях целые города. Это были далеко не все образы, но в то, что Санкти способны принять такой лик, верилось больше, чем в то, что они опустятся до формы слабого человека.

«Вы многое перемешали, Санкти, и ваши руки толкнули меня в закипающий котел. Но я выберусь. Обязательно разберусь, и единственное, о чем прошу, – не мешайте. Пожалуйста. Дайте шанс».

Агата поднялась с колен и повернулась к притихшему за ее спиной народу. Она видела довольные лица: жителям Мурусвальда и приезжим со всех концов королевства понравилась церемония. Народ зашевелился, услышав, что двери храма отворились, и понемногу потянулся к выходу.

Рыцарь Феликс, заметив направленный на него взгляд Агаты, кивнул и пошел в другую сторону, туда, где его ждал воин из многочисленной охраны. Лжепринцесса стояла, пытаясь понять, куда ей идти, – на нее, казалось, перестали обращать внимание. Монахи, чинно удалявшиеся вглубь храма, не соизволили попрощаться – видимо, подобная отстраненность была им привычной.

Агата заметила на другом конце зала, у одной из массивных колонн, своего рыцаря в компании неизвестных ей людей, среди которых – у Агаты перехватило дыхание – она различила профиль настоящей принцессы. «Неужели Санкти решили помочь?» Вот она – Адалин, ее госпожа, стоит подле Евандера, а монах рядом внимательно слушает их разговор. Агата, не думая, соскочила со ступенек и направилась к ним, желая найти ответы у той, чье место она заняла.

* * *

«…едва мое сердце остановится, пусть магия пройдет волной до самых дальних уголков мира. Не даруйте мне мягких прикосновений ваших рук, лучше успокойте ими брата – пусть Грегори не видит в страшных снах моего лица, а отец смирится с утратой, и сердце его выдержит потерю. Позвольте моим близким получить все, что хранят их мечты. Жертвуя свою жизнь, я прошу вас, внемлите моим желаниям».

Адалин почувствовала, как камень на сердце становится меньше. Она с трудом подобрала слова, пытаясь сосредоточиться, в то время как Леверн медленно вел ее сквозь толпу, покрывающую его тихой бранью. Рыцарь увидел, что Винсент и Евандер вновь появились в зале: они, прячась в тени массивных колонн, куда едва дотягивал свои огненные руки свет тысячи свечей, о чем-то тихо спорили.

Леверн всегда хорошо чувствовал момент, когда надо уйти. Будь то паб, в котором драка грозила стать неконтролируемой, либо же бесконечно нудное совещание в кабинете деда, которое собиралось стать убийственно скучным.

И сейчас, поймав момент, он нарочито медленно продвигался с что-то шепчущей себе под нос Адой к командиру, не представляя, что скажет хмурый мужчина на их появление. Обходя человека в форме, не обращающего внимания ни на что, кроме склонившей колени лжепринцессы, Леверн напрягся – угли под их ступнями с каждой минутой становились горячее.

Из всего, что уже случилось с ними в Мурусвальде, ему сложно было выделить что-то более запоминающееся, чем лицо Винсента в тот миг, когда он увидел Адалин в жалких попытках спрятаться за спиной Леверна. Удивление Винсента, не сразу сменившееся плохо скрываемым гневом, откровенно позабавило молодого рыцаря.

– Какого… белобрысый… – начал командир, рискуя привлечь к себе внимание.

– Это все она, – сразу оправдался Леверн, не стыдясь скинуть всю вину на Аду. – А ты отлично выглядишь! Не знал, что рясы раздают всем желающим. Но, пока ты заботился о памятных безделушках из храма, мы вспомнили, что крошке Аде тоже нужно в большой и страшный храм. – Баламут в душе Леверна не мог не ехидничать. – Привет, Ев! Рад, что ты жив, приятель. – Леверн на ходу приобнял Евандера, не выпуская другой рукой запястье Адалин.

Евандер, поначалу решивший не вмешиваться в разговор, понял, что избежать внимания не получится – принцесса, которой он обязан служить, не спускала с него испепеляющего взгляда. Он сразу понял, что стал для нее предателем.

– Я видел письмо своими глазами. – Не рискнув начать с приветствия, страж сразу перешел к делу. – Простите меня, Ваше Высочество, но в моих словах нет лжи. Я отдал бы все, чтобы оказаться неправым. – Евандер постарался говорить со всей искренностью, на которую был способен.

Уголки губ Адалин поползли вниз, и принцесса прикрыла глаза, сдерживая гнев, накрывающий своими мощными крыльями ее сердце. «Вот он – человек, причина боли моей души, тот самый гонец, принесший весть, которая перевернула мир с ног на голову. Что я могу ему сказать, чтобы образумить? И стоит ли вообще что-либо доказывать…» Прижав укрытые плащом руки к груди, Ада, вдохнув поглубже воздух, сказала:

– Спасибо. За то, что спасли нас в лесу. Пусть я не могу принять такое мнение, знайте, что преданность ваша вне подозрений.

Евандер не верил своим ушам – такого он не ожидал. Позади принцессы гордо стоял Леверн, ощущавший себя мудрым наставником, чей ученик только что добился успеха. Винсент прошипел ему сквозь зубы, схватив за плечо:

– Ты мне потом подробно объяснишь, как вы здесь оказались. И молись, чтобы объяснения меня удовлетворили.

– Сложно вам, наверное, командир, – беззлобно ответил Леверн. Он уже давно понял, что Винсент ничуть не лучше упрямого осла. – Ты этот темный угол в храме выбрал, чтобы ослиные уши никто не увидел? – Леверн, оглядываясь, добавил: – Вообще, здесь не так уж и темно. Пора бы нам на выход, пока кто не заметил…

Тут рыцарь заметил Нереиду. Она бежала, размахивая руками, и что-то кричала, но в шуме начавшей расходиться толпы ничего не было слышно.

– Начальник, похоже, Нери что-то пыта… – Леверн оборвал себя на полуслове, заметив, куда указывает служанка. Точнее, на кого.

Агата спешила к ним в ворохе церемониальной одежды, ее белая вуаль открыла лицо, и самозванка смотрела прямо на Адалин – принцесса поймала ее полный растерянности взгляд. Встреча взглядов длилась не дольше секунды – Аду тут же одернул Винсент, закрыв собой.

– Котел мне на пятки… – донеслось из уст рыцаря, пока командир тащил принцессу в ризницу.

Леверн заметил, что главный вход в храм обступили воины Феликса, и они тщательно осматривают всякого, кто проходит мимо них на площадь. Винсент прибавил шагу. Нереида оказалась возле Евандера в тот самый момент, когда Леверн его обошел и скрылся за колоннами, пытаясь догнать командира. Ада же безуспешно пыталась вырваться из рук Винсента – рыцарь видел упорство, которое все чаще стало проявляться в ее характере в последние дни. Она училась бороться за свои желания.

– Беги, ну же, беги! – Подталкивая Евандера, Нереида пыталась сбежать от Агаты, которую задержала обступившая толпа почитателей, заметившая, что принцесса оказалась без охраны. Агата совсем не величественно распихивала восторгающихся людей.

– Я останусь с ней – таков приказ Винсента, – воспротивился Евандер. Чутье подсказывало Нереиде, что он остался бы даже без приказа. После всего, что они узнали сегодня, никто не свернет с выбранного пути. – Но тебя Агата узнает, вы наверняка виделись в замке. Иди с Винсентом, не медли.

Евандер был собран, не позволяя сомнениям пошатнуть его уверенность. Если Агата в этой игре и вправду просто намеченная кем-то жертва, то она не меньше других заслуживает спасения.

– Это больше не моя работа. Я хочу жить сама по себе. – Неизбежное холодной рукой гладило покрывшуюся гусиной кожей спину. Нереида знала, что говорит со своим спасителем в последний раз. Непонятная горечь наполнила рот, и она ощутила металлический вкус – прикусила от волнения щеку.

– Тогда живи. – Евандер в секундном порыве притянул Нереиду к себе и, запустив руку в тяжелые темные волосы, оставил на ее лбу теплый след поцелуя. Служанка сделала пару шагов назад и растворилась в возбужденно галдящей вокруг толпе. Величие храма уже не имело никакого значения для горожан и гостей второй столицы – желание отметить конец церемонии захватило всех разом.

Агата, едва прорвавшись к своему рыцарю, растерялась – Евандер стоял один, спокойный и расслабленный, будто все время отдыхал где-то неподалеку.

– Ты специально?! – Не трудясь сдерживать эмоции, лжепринцесса набросилась на него, нещадно барабаня ладонями по его груди. – Где Адалин?! Я видела принцессу, Евандер, зачем ты ее спрятал?! Я должна узнать правду!

Шанс, манивший ее минуту назад, исчез. Агата вертелась вокруг Евандера, вглядываясь в толпу, но видела только возрастающий интерес зрителей, и никакой принцессы.

Евандер не знал, что сказать. Агата больше не верила ему, но нужно было продолжать врать, как бы сильно ему ни хотелось сказать правду. Евандера обжег стыд, кислый, будто вкус лимона во рту.

– О чем вы, Ваше Высочество? – неуверенно протянул мужчина, не веря, что он это говорит.

– За что ты так, Евандер? За что? – Агата от обиды опустила руки – на нее накатила усталость.

– Ваше Высочество!

Евандер не обрадовался, услышав оклик Силиуса, тяжело ступавшего по мраморному полу храма. Седовласый рыцарь был не один: за его спиной, держа наготове мечи, десяток воинов королевской стражи ожидали приказа, и Евандер сразу понял, что его ждет. Он отступил, нащупывая за пазухой кинжал и готовясь мгновенно среагировать на нападение. «Как жаль, что из-за церемонии пришлось сдать меч».

– Арестовать его, – приказал командир, и часть стражи обступила Евандера. – Остальные – вглубь храма. Схватите беглянку и всех, кто ей помогает.

Лицо Силиуса походило на кусок горной породы – ни одна эмоция не исказила его морщины. Агата настороженно проследила за воинами, побежавшими вглубь храма, и начала неосознанно искать путь для бегства – и только сейчас заметила, что радостный шум стих. Охрана, стоявшая в храме, выпроваживала последних зевак, пока у входа толпились стражи с площади.

– Что происходит? – у Агаты дрогнул голос, но она тут же взяла себя в руки. – Отпустите Евандера.

– Ваш рыцарь – предатель, и он понесет наказание. Уведите.

Охрана, подхватив Евандера под руки, попробовала вывести его на улицу, но Агата преградила им дорогу.

– Отпустите Евандера, – повторила лжепринцесса, чувствуя, как темнеет перед глазами. Кровь совсем некстати отхлынула от ее лица, и ее замутило. «Права была лекарка, когда советовала еще отдохнуть». Но ярость была мощнее физической слабости, и как бы ни обидел ее Евандер своим недоверием, он был ей больше другом, нежели простым сопровождающим.

Силиус прищурился, будто впервые заинтересовался вставшей на его пути девушкой. Агата ранее казалась ему не крупнее речной гальки – гладкая и не несущая опасности даже обнаженным стопам. Но если отнять воду, маленький камешек станет шероховатым, царапающим кожу. Охрана с еле заметной растерянностью отпустила Евандера, ожидая от командира дальнейших указаний. Евандер, напряженный словно тетива лука, встал рядом с Агатой.

– Ваше Высочество, прошу вас содействовать мне. – Силиус был непреклонен.

– В чем его вина? – Агата не отступала, ощущая неведомую ранее легкость. Самый большой страх – оказаться в немилости у этого рыцаря – она перешагнула и сейчас упивалась крепнущей уверенностью в собственных силах. Теперь Агата и не могла вспомнить, почему раньше так боялась седого командира.

– Вашего рыцаря заметили рядом с опасными беглецами здесь, в храме, под конец церемонии. Я подозреваю, что он и ранее помогал им укрыться от заслуженной кары, снабжая информацией о королевской страже. Но не волнуйтесь, – используя самый добродушный тон, который шел вразрез со всем его видом, Силиус продолжал, – предателей мы немедля покараем. Храм окружен, и никто из них не выйдет отсюда живым.

Агата не могла поверить в услышанное. Полупрозрачная белая вуаль, покрывающая ее голову, сползла на плечи. Сжав скользкую ткань в кулак, она поняла, что всего-то и нужно было не медлить.

– О чем вы говорите, Силиус? – сталью зазвенел голос Агаты. – О каких беглецах идет речь?

Внезапная догадка возникла раньше ответа рыцаря. Лжепринцесса, не дожидаясь объяснений, бросилась к охране, столпившейся подле неприметной двери, еле выдерживающей натиск нескольких воинов. Силиус что-то кричал ей вслед, но ни его голос, ни голос Евандера она не различала.

– Назад, немедленно все назад! – кричала Агата, отчаянно пытаясь остановить воинов. Ее голос сорвался, и она зашлась кашлем. Не все охранники поняли приказ, и те, кто пытался выломать дверь, ведущую в ризницу, продолжили свое дело.

Силиус догнал госпожу и схватил за руку, не заботясь, что за ними наблюдает множество людей. Подбежавший к ним Евандер вырвал ее руку из цепких пальцев рыцаря.

– Вы что творите? – Силиус был в ярости – он ненавидел, когда ему перечили.

– Вы собираетесь убить принцессу! – Голос Агаты разнесся эхом во все уголки храма. Силиус понял, что ему до смерти надоело носиться с самозванкой. Шероховатый камень теперь больно впился в его ступню, и рыцарь жаждал растереть его в пыль.

* * *

Леверн с размаху захлопнул деревянную дверь и закрыл ее на замок, не обращая на созданный им шум никакого внимания.

– Когда-нибудь у тебя появятся мозги, белобрысый, но, видимо, не в этой жизни. – Винсент не смог промолчать. Наблюдая, как Леверн толкает массивный стол священника, командир поразился. – Укрепление? – уточнил он, впрочем, и сам все понимая. Но надеяться никогда не поздно.

– Нас заметили, – подтвердил рыцарь его догадку, кажется, впервые не бахвалясь собственной прозорливостью. – Феликс послал за нами охранников. Возле него стояла старуха, Адалин, – та, что увидела когти. Я тебя не виню, – добавил Леверн, заметив, как сжалась принцесса. – Ты достаточно натворила за сегодня, и я порядком устал ругаться. Пора выбираться.

Рыцарь прижался ухом к двери и тут же отскочил – она дернулась, но выдержала напор. Адалин непроизвольно отошла от двери подальше.

– К окну, – приказал Винсент, приметив цветной витраж у противоположной от двери каменной стены.

За небольшим окном послышалась невнятная возня. Обрывки фраз долетали до беглецов, не предвещая ничего хорошего, – снаружи, судя по вразнобой доносившимся приказам, собрался отряд охраны. Винсент дал знак молчать и резко приподнялся на руках к подоконнику, находившемуся на уровне его макушки, но тут же отпрыгнул – стекло разбила залетевшая в помещение стрела, осыпав его цветными осколками. Благо с той стороны до земли было гораздо дальше, и стража не могла просто ворваться в маленькую комнату.