Текст книги "#Перо Адалин"

Поспешно уступая место танцующей парочке, Клер замерла – недалеко от нее на небольшом возвышении и в окружении гостей стоял Маркус. Мужчина, презирая им же установленные правила, был без маски и головного убора. Хозяин сегодняшнего бала, словно король, собрал вокруг себя свиту из льстецов и целый цветник прекрасных дам. В их тонких пальцах танцевали веера, а взгляды говорили куда больше, чем губы. Маркусу нравилось внимание – Клер видела, как он довольно кивает собеседникам, как мимолетно поощряет девушек улыбками, заставляя их кокетничать в десятки раз сильнее. Но центром внимания милорда Флореса все же оставалась его спутница – Фелиция не скрывала своего лица, придерживая серебряные нити маски у пышного, словно белое облако, платья. Молодая женщина заразительно смеялась, чуть запрокинув голову назад, и ее воздушные, светло-русые кудри чуть подпрыгивали в такт подергиванию плеч. У Клер отлегло от сердца – присутствие Фелиции в зале успокаивало.

С кровной сестрой Леверна она впервые поговорила днем, хотя разговором это назвать было сложно. Фелиция встретила ее на кухне – и, судя по ее заинтересованности, искала ее целенаправленно. Выдержать долгий, изучающий взгляд госпожи оказалось делом нелегким. В отличие от младшего брата Фелиция обладала цепким взглядом и заглядывала в душу без малейшего смущения.

– Да-а, – протянула тогда женщина, осмотрев гостью с ног до головы. – Есть над чем поработать. Но главное, ты человек хороший, ведь так? – едва ли не с угрозой поинтересовалась Фелиция. Молчаливое согласие Клер ее тогда удовлетворило, и наследница Флоресов расплылась в доброй, солнечной улыбке, мгновенно преобразившей ее лицо. Теперь Клер видела в Фелиции сходство с Одуванчиком.

– Леверн у нас хоть и бунтарь, а о заботе что-то да знает. Пусть я сама и не видела, но склонна верить в лучшее. – Фелиция иронично улыбнулась, воздавая себе честь за каламбур. – Не мне за его жизнью следить, а ты наверняка знаешь моего брата лучше, тебе с ним и мучиться. Только одна просьба у меня все же будет, – вернувшись к серьезному тону, добавила женщина, привычным жестом убирая волосы назад. Слуги поднесли ей чаю, и Фелиция изложила суть. Клер, вспомнив сейчас, о чем попросила ее госпожа, содрогнулась.

Взгляд ее скользил по цветастой толпе, но ни Леверна, ни родного брата, который тоже должен быть здесь, гостья не видела. Ей необходимо найти родных, ведь страх, задушенный утром, появился снова, словно знал, откуда черпать силы.

– Здравствуй, красавица!

Клер от испуга вскрикнула. Фелиция удивленно вскинула брови, рассматривая сквозь прорези карнавальной маски ужас в глазах служанки.

– Я такая страшная в этом наряде?

Завуалированная угроза в вопросе заставила Клер убедить госпожу в обратном. Облегченно выдохнув, та выдавила из себя улыбку – обижать сестру Леверна совсем не хотелось.

– Ты, увидев меня, так резко развернулась и пошла в другую сторону, что я задалась вопросом: мой образ настолько удачен или же ты убегала в противоположную сторону по другим, более серьезным причинам? – допытывалась Фелиция, недовольно прищурив глаза.

– Я просто хотела… – Клер нацепила извиняющуюся улыбку. – Найти брата и вместе с ним поприветствовать вас.

– А-а-а. – Фелиция мгновенно остыла. – Вижу, платье пришлось впору. Я определенно гениальна, – резюмировала она. Для спутницы Леверна она не пожалела лучшего своего платья.

Фелиции не хотелось разряжать Клер как элегантную розу – пусть для разнообразия в зале побудет и кустарный пион с тонкими лепестками, на который так походила ее новая знакомая.

И среди бесчисленных творений хозяйки нашлось платье впору – с зеленым лифом и бледной многослойной юбкой. Ажурная маска, придерживающая распущенные волосы, скрывала верхнюю часть лица – Фелиция и не узнала бы гостью, если бы сама не выбирала наряд.

– А ты все причитала: я же служанка, зачем мне на маскарад, – передразнила девушку Фелиция, радуясь, что милый утенок, стоило его принарядить, вполне сошел за лебедя, пусть и запуганного. – Да уж… – Дочь Флоресов едва сдержала желание закатить глаза. – Пойдем, дорогая, покажемся Маркусу. – И, не дав Клер времени опомниться, она потащила жертву на импровизированный алтарь. Фелиция понимала риск, но также знала об исходе своей затеи и считала, что игра стоит свеч.

Добраться до Маркуса оказалось не так просто, как можно было подумать, – на их пути появился Леверн.

Рыцарь, как и его кровные родственники, проигнорировал и маску, и головной убор. Леверн и не подозревал, насколько он был сейчас схож с Маркусом: такой же ледяной взгляд, поджатые губы, явное раздражение. Меч, спрятанный в кожаных ножнах, подобранных под праздничный наряд, нарушал все правила приличия, но никто не спешил указать рыцарю на столь явный промах. Фелиция могла поспорить, что любому, кто посмеет отпустить такое замечание, пришлось бы покинуть праздник на чужих руках – живущий вне стен родного дома братец оказался в поместье и потерял остатки манер и здравомыслия. Не далее как вчера, если верить слугам, он открыл дверь в кабинет старшего брата ногой. «Хотя мог бы и повежливее», – обиженно подумала женщина, но не пожалела для брата улыбки.

Леверну же было далеко до радужного настроения сестры – этот дом был для него одним сплошным раздражителем. Возможно, стены старинного поместья были ни при чем, но дорогие родственники, коих тут было много, справлялись с задачей превосходно. И хоть сейчас перед ним была самая нормальная, по мнению Леверна, представительница их рода, не считая почившего деда Флореса, он все равно не мог до конца умерить злость, зная, что – и это после его рассказа! – ненаглядная сестра вела Клер прямо к Маркусу.

– Отпусти руку. – Его тон был спокоен, и только поджатые губы выдавали не самый доброжелательный настрой.

– Надо же – ни приветствия, ни объятий! – Фелиция отнюдь не чувствовала себя виноватой. – А что случилось, драгоценный братик? Ты болен, и только прекрасные ручки моей новой подруги способны тебя вылечить? – Она испытывала явное удовольствие, наблюдая, как тяжелеет его взгляд.

– Зачем ты вела ее к Маркусу? – Голос рыцаря приобрел новый оттенок, в котором сестра распознала злость.

– Чтобы у него не возникло сомнений, что вы пришли, братец, – назидательно, будто неразумному ребенку, пояснила Фелиция. – Или ты считаешь, что будет лучше, если он сам через пару часов озадачится вашим отсутствием? Пошлет на поиски слуг, которые быстро найдут вас у запряженной кареты? Или лучше сейчас пустить ему пыль в глаза? – Женщина перевела дух и продолжила намного тише. – Неужели ты думаешь, что я позволю Маркусу обидеть Клер в моем присутствии? После всего услышанного?

Леверн не ответил.

– Не будешь спорить? – Молодая женщина хлопнула в ладоши. – Неужели? За это нужно выпить. – Она с сияющей улыбкой окликнула слугу, и тот немедля поднес им вино.

– Давай, братец, за семейные узы! – Насильно пихая в руки Клер и Леверна бокалы с вином, Фелиция добавила: – И за доверие, особенно к тем, кто желает тебе добра. – Произнеся тост, молодая женщина залпом осушила бокал, не обращая внимания на застывшего в немом удивлении младшего брата.

«Повержен и недееспособен», – мысленно объявила конец краткой дуэли женщина. Лицо сводило от накативших слез, но Фелиция держалась. Она не будет плакать лишь потому, что сегодня Леверн не доверяет ей. У нее всегда есть завтра, а после еще дни и, если понадобится, годы – она завоюет его доверие постепенно, а после приложит все силы, чтобы вернуть брата в семью.

– Я, так уж и быть, сделаю все сама. Передам Маркусу, что вы восхищены маскарадом и его организаторскими способностями, но лишены дара речи от восторга, поэтому не поприветствуете хозяина лично. Не теряйтесь из виду, – напомнила Фелиция и, отвесив шуточный поклон в сторону младшего брата, направилась к Маркусу сглаживать острые углы отношений между родственниками. Она решила, что будет связующим звеном между потерянными в водовороте жизни цепями семейных уз.

Совсем неделикатно протискиваясь между гостьями с тиарами на головах, Фелиция не преминула отпустить замечание:

– Прекрасных дам сегодня больше, чем достойных кавалеров! Предлагаю леди перейти на простых слуг. – И, отворачиваясь от обозленных девушек, что не рискнули ей ответить, старшая дочь Флоресов испытала непонятное ей самой разочарование.

Леверн проводил сестру взглядом. Он заметил Фелицию с Клер, как только зашел в зал, но не успел сделать к ним и шагу, как его окружили гостьи, признав в нем члена семьи Флоресов. Жалея, что упрямство не позволило ему надеть маску, Леверн постарался как можно быстрее избавиться от назойливых девушек, расточавших свое обаяние. Многих из них он уже видел: некоторые часто появлялись на званых ужинах в поместье, другие – в королевском замке. До его побега родители, в редкие моменты присутствия сына дома, устраивали настоящий парад невест, надеясь, что он хотя бы выгодным браком принесет пользу их имени.

Сейчас же Клер стояла напротив, пытливо рассматривая его, и Леверн понимал, что она попросит объяснений. Ухватив ее ладонь, обтянутую шелковой перчаткой до самого локтя, он с неодобрением покосился на оголенные плечи подруги. Клер замялась.

Путь из зала к просторному коридору, тянущемуся вдоль всего второго этажа, они одолели за пару минут. Не единожды рыцаря пытались остановить, но ни прекрасные дамы, которые словно не видели следующую за наследником Клер, ни благородные господа не удостаивались и слова – один взгляд, полный холодного предупреждения, был им ответом. Леверн остановился возле окна в коридоре и молча протянул Клер свой камзол, в обмен стянув с ее лица позолоченную маску – она бабочкой полетела вниз на каменный пол. Внутри Леверна отчего-то пела неуверенность – он впервые не знал, что сказать.

– Смешно выгляжу, да? – поинтересовалась Клер. Руки безнадежно утонули в камзоле Леверна, и он хмыкнул, не высказав ехидное замечание. – Я не жалею о поцелуе, – выпалила она без предупреждения, и Леверн поперхнулся. Его сестренка, которую ему пора отвыкать так называть, шагнула вперед, уверенная, что ее не перебьют. – Я не думала, что в нашей жизни настанет день, когда ты меня поцелуешь. И даже если такое вдруг произойдет, я точно знала, что откажу. Что никогда не увижу в тебе кого-то большего. И это работало. Мы жили все вместе, и я клянусь, что любила тебя ничуть не меньше, чем Аля. Но как так получилось, Леверн? – Ее голос дрогнул. – Почему ты стал человеком, которого всегда так мало? Откуда эта жадность, которая грызет меня, почему я все еще ненавижу Нереиду, которая была с тобой? Я так хочу тебя обнять, но как мне смотреть тебе в глаза, если…

Леверн не стал ждать. Один шаг – и Клер в его руках, одна секунда – и слова растаяли на губах. Под ногой что-то хрустнуло – похоже, он раздавил золоченую маску.

– Мне действительно нужно научить тебя молчать. А еще лучше – слушать, – прошептав прямо в ее губы, укорил рыцарь. Леверн, чувствуя, что он словно парит над землей, назидательно добавил: – Я считаю, что это привилегия мужчины: первым открывать свои чувства. Но ты умудрилась обогнать меня даже в признании. Как после такого мне тебя впечатлить? – Он нехотя отпустил подругу и отодвинулся к окну. Как бы то ни было, он скажет то, что собирался.

– Мы уедем отсюда, – сообщил Леверн со всей серьезностью. – Ты видишь этот дом в последний раз. После того как ритуал свершится, мы обязательно навестим матушку. – Помолчав, он уверенно добавил: – Я попрошу у нее твоей руки.

Спустя минуту молчания Леверну все же пришлось спуститься с небес на землю. Клер прижала руки ко рту, и ее молчание казалось отнюдь не радостным. Испуганно и едва слышно она произнесла:

– А Аль?

– Руки Альваха я точно просить не буду, – не сдержался рыцарь, по-мальчишески улыбаясь. Но улыбка мигом исчезла. – Клер, – с опаской начал он. – Ты против?

Леверн отошел от окна и оказался рядом с ней. Внутри никак не мог замолчать чужой голос, шептавший, что его обманули. Где он ошибся? Разве в ее глазах была не любовь? Учащенное биение его сердца казалось слишком громким, и понадобилось волевое усилие, чтобы вернуть его в привычный ритм.

– Как… как я могу… – В горле пересохло, и Клер нервно сглотнула, пряча глаза. – Как я могу выйти за тебя? Идеальный мир для меня, семья, счастливая жизнь, пока Аль и не живет вовсе: изо дня в день тенью, мыслями в прошлом? Он обрек себя на существование в стороне, забыл, чего хотел от жизни. Считает, что со своим недугом будет в тягость любой, даже самой обычной девушке. Разве можем мы забыть о нем и лелеять свое счастье?

Клер, потянувшись вверх, положила ладони на лицо Леверна – она видела, что секунду назад он был счастлив. Чутье подсказывало, что она вновь ходит по грани, а потеря Леверна – последнее, на что она согласится.

– Я думал… Не-е-ет, – протянул Леверн. – Да вы оба сошли с ума! – не веря, выкрикнул он и схватил Клер. Его пальцы больно впились в ее плечи. – Почему никто из вас не слышит, о чем я прошу! Послушай, что ты говоришь! Будешь ждать счастья брата до скончания века? Аль не хочет никого в своей жизни! Не тебе расплачиваться за его одиночество, начни уже принимать его выбор! Перестань цепляться за него, будто маленький ребенок! Выходи за меня, и у Альваха наконец появится больше свободы – он не будет опекать тебя, он сможет жить! А там, глядя на нас, тоже захочет разделить с кем-то свою жизнь! И, к твоему сведению, я Альваха бросать не собираюсь. Я лишь хочу тебя, тебя в свою жизнь! Не как сестру, которую вижу только если повезет, не имея возможности выразить все, что лежит на сердце, а как жену. На каждый день, на каждую ночь, в нашем общем доме – чтобы ты ждала меня со службы, чтобы радовалась тому, что я жив. Отнимать тебя у брата я никогда не собирался – неужто ты подумала, что я способен на такое? – Обида, молнией прочертив его слова, сверкнула над головой Клер.

– Леверн. – Она обняла рыцаря за плечи и уткнулась головой ему в грудь. – Я каждый день благодарю Санкти за то, что ты жив. Каждый день разрываюсь в волнении и за брата, и за тебя. Это наша жизнь, такая, какой ее удалось сохранить. Все, что могу тебе отдать, – бери не спрашивая. Я давно принадлежу тебе, с того самого дня, как ты занял место за нашим обеденным столом.

Клер подняла голову, почувствовав, как пальцы Леверна путаются в ее русых волосах.

– Но не проси того, что я дать не в силах. Я едва научилась жить – для Альваха, для тебя, проклиная себя за глупость, за которую мы все расплачиваемся. Я не смогу надеть свадебный венец, перешагнув через брата. Не смогу.

Леверн, оторвав руки Клер от себя, в бешенстве отскочил к противоположной стене. Ничего из желаемого он получить не мог. И все по вине Маркуса. В нем всколыхнулась и ненависть к Альваху, порождаемая чувством, которое было ему противно до тошноты, – ревностью. Такую колоссальную любовь Клер к родному брату эгоизм рыцаря выносил с трудом. Сколько места остается в ее сердце, где живет подобное чувство? Но Леверн медленно повернулся к ней и, усмиряя гнев, как можно спокойней добавил:

– Мы еще посмотрим. Если ты так против, значит, я решу эту проблему. Надеюсь, причина единственная – никаких других оговорок я не приму. И больше даже вскользь не упоминай случай с Маркусом, иначе мне придется заставить тебя думать только обо мне. Поверь, даже Аля ты в таком случае забудешь.

Леверн почувствовал внезапно накатившую усталость. Его мечтам суждено быть мечтами еще какое-то время, но никогда, даже в самый черный день, он не откажется от них.

Шум в конце коридора привлек его внимание – рыцарь весь обратился в слух. Бряцание оружия и низкие мужские голоса, эхом доносившиеся до них, тут же заставили забыть его обо всех разногласиях. Из зала резво выскочила Церес в ворохе белых, как молоко, юбок – сестра Леверна, запыхаясь, подбежала к брату.

– Габор приехал. Маркус приказал найти тебя, отвести в покои и проследить, чтобы ты не исчез. А Фелиция говорит провести тебя и твоих друзей к запасному выходу из кухни. Мимо еще пробегал Майрон, кляня твое имя. С чего это ты всем так нужен?

Девушка, отдышавшись, уперлась руками в бока и нахмурилась. Церес не могла понять, как Леверну удалось всего за пару дней разогнать застывшую тишину поместья, но была ему благодарна – азарт от происходящего компенсировал всякое ее недовольство.

– И кого намереваешься послушать?

Леверн стиснул челюсти – времени оставалось совсем мало.

#21. Мутная вода

Адалин едва стояла на ногах, в ушах гудело, и она терялась в происходящем. Только что рядом кружились служанки, но вот они уже бесшумно уходят, впуская в полутемные покои командира. Часами ранее Винсент заверил ее, что на маскарад уйдет не более пяти минут – им всего-то и нужно, что показаться милорду. Только вот Адалин в последнее время минуты стали казаться часами агонии; но она не собиралась сдаваться.

Бархатное платье глубокого, как синее озеро, цвета окружило ее – бесконечные гладкие волны матовой ткани ниспадали до носков аккуратных туфель. Служанки затянули корсет не туго, но принцессе казалось, что в ребра впиваются стальные обручи, которые не дают нормально дышать. Горело в легких, горела раненая рука, будто на ней был не рукав платья, а тряпка, смоченная кипящим маслом.

Фелиция ничего не могла поделать с болью гостьи, но подошла со всей аккуратностью к ее наряду, предоставив платье из самой мягкой ткани и самые удобные туфли. Искалеченную руку по ее указанию спрятали под синей бархатной накидкой, низ которой был оторочен черным мехом, а для бледного лица принцессы подобрали простую маску. Винсент счел внешний вид подопечной в достаточной мере непримечательным, а это было им только на руку. Адалин же не простояла под его внимательным взглядом и десяти секунд – сделав пару шагов навстречу, девушка уткнулась головой в грудь командира.

– Минуту. Постой так, – надорванно прохрипела принцесса. Винсент аккуратно провел пальцами по щеке Адалин. Как он и опасался – ее кожа горела в лихорадке.

Принцесса устала. Ее без остановки поили лекарствами, снижая жар и прерывая необходимый сон. За сутки затишья боль протащила ее по гнилым землям, где властвуют Тенебрис, показывая самые отдаленные уголки безумия. Аде становилось хуже, и она уже не могла вспомнить, зачем ее одели в синее платье, почему Винсент гладит ее по волосам, прижавшись к макушке щекой. Жар под его ладонями отступал – мягкие, но в то же время крепкие объятия стали спасительным якорем.

– Нужно идти, – сказал Винсент с непривычной интонацией, вытащив ее сознание из губительных мутных вод. Принцесса, с трудом отрываясь от него, кивнула и направилась к двери. Там, за дверью, жил другой мир, полный незнакомцев, для которых ей необходимо стать невидимкой.

Винсент поддерживал принцессу под локоть, будто знал, что Адалин еще не чувствовала силы в ногах, и не убрал своих рук, даже когда они вошли в просторный холл.

Хмельные баловни жизни, встречающиеся по пути, все как один смеялись, словно радость была единственной реакцией на полуживую принцессу и каменного командира. На глазах у равнодушных гостей разрасталась драма чужой судьбы, но едва ли им было до этого какое-то дело.

«Паранойя», – подсказало сознание, и Винсент скривился в отвращении. Фелиция обещала ему, что они уедут из проклятого дома до конца бала, даже если к вальсу подоспеет вся армия советника, которую он усиленно дрессировал все эти годы. Но старшая дочь Флоресов не уповала на удачу и заранее получила в свое распоряжение выигрышную карту. Винсент не знал, что сказала Майрону Фелиция; не знал, чем руководствовался самый преданный слуга главы рода; ему лишь сообщили результат: Майрон выведет его отряд из поместья, несмотря на прямой приказ Маркуса. Конечно, он потребует плату, но тут уже очередь за Фелицией – и, судя по ее безграничной уверенности, она обладала необходимым слуге.

Командир распрямил плечи, готовясь противостоять грядущей опасности. Он вытащит Адалин отсюда во что бы то ни стало.

* * *

Маскарад, длившийся уже половину ночи, приобрел долгожданную спокойную атмосферу. Часть свечей затушили по приказу его милости, погрузив зал в приятный полумрак. Благородные гости лорда облюбовали мягкие кресла и диваны, расставленные по периметру зала. Развлекая себя беседами и согревающими напитками, они не скрывали довольных улыбок – Маркус сумел угодить даже привередам. Самые стойкие пары еще кружились в медленном танце в сопровождении скрипки. Винсент, войдя в зал, приметил на балконе Майрона – слуга не отрывал взгляда от Фелиции, танцующей со старшим братом. Но слуга был не единственным, кто наблюдал за хозяевами вечера, чей танец порождал все новые и новые слухи среди гостей.

– Винсент, – прошептала принцесса. – Давай уйдем. Они все… – Ада вскользь посмотрела на нарядную толпу, – пытаются задушить. Я хочу дышать.

Винсент обеспокоенно заглянул в прорези маски на лице Адалин – ее глаза затянула пелена, и командир с тревогой решил, что принцесса еще не пришла в себя.

– Где воздух? – как можно спокойнее спросил Винсент.

– Возле тебя. Возле тебя могу дышать. Только не здесь. Они… заражают тебя, стараются запутать. Не поддавайся, не… – Адалин говорила тихо, с трудом, и последние слова Винсент почти не слышал, – не приноси к прозрачным водам муть. Единственная кровь, позволенная им, – моя.

Ада покачнулась, без сознания повиснув на руках командира.

– Проклятье, – прошипел Винсент, прижимая к себе девушку. Со стороны они выглядели как пара, ищущая близости, но на деле командир лихорадочно пытался придумать, как привести спутницу в сознание. Однако Адалин оказалась сильнее, чем он предположил, – спустя мгновенье она открыла глаза и усилием воли сфокусировала взгляд на друге.

– Давай скорее на воздух, – сказал Винсент, едва не выволакивая принцессу на балкон.

* * *

– Милорд Маркус любит сестру больше, чем жену, – говорила одна дама, прикрываясь веером.

– Он отослал жену с праздника в честь собственного ребенка, – шептала вторая, бросая возмущенные взгляды на хозяев вечера.

Фелиция не слышала обсуждений за своей спиной. Она взяла Маркуса под локоть, а господин, внимательно слушая донесения Майрона по поводу войск советника Габора, успокаивающе сжимал ее пальцы.

Лорд Флорес наконец отпустил слугу и обратил внимание на сестру. Она волновалась, хотя видимых причин тому не было. Похоже, всему виной та небольшая забава, которую Фелиция с младшими сестрами и служанкой принцессы приготовили для советника. Маркусу оставалось только поразиться их изобретательности, что он и сделал, узнав, что идея обмануть советника родилась не у кого-нибудь, а именно у Клер.

– Я не видел среди гостей принцессу. – Слова, будто гром среди ясного неба, заставили Фелицию вздрогнуть.

– С твоей стороны не слишком вежливо настаивать на ее присутствии, когда девочка еле стоит на ногах, – с легким раздражением произнесла она. Пусть лучше Маркус думает о том, что она недовольна его решением, чем о происходящем. – Если твой интерес все еще не иссяк, то сообщаю: наша гостья со спутником в этом зале, на балконе. Надеюсь, ты не собираешься заставлять ее танцевать?

Милорд выдержал паузу, и никогда на памяти Фелиции молчание между ними не было таким неудобным. Ей оставалось надеяться, что только она сейчас испытывает подобные чувства.

– Отправь служанок, пусть проводят принцессу обратно в комнату, – уступил Маркус. – Скоро пожалует советник – не будем испытывать удачу.

* * *

В холле у парадной лестницы было немноголюдно. Лорд Флорес решил встретить советника там, где недавно беглецы молили его о защите. С одной только разницей – сейчас в холле гостя ожидали не только слуги, но и вооруженная стража Флоресов. Со второго этажа доносились отголоски веселья, и Маркусу было даже немного жаль, что скоро праздник испортится – как только советник предстанет перед гостями. Габор никогда не был желанным гостем ни в одном знатном доме. За его долгую жизнь у него появилось множество врагов, и сейчас чуть ли не половина из них собралась в зале на втором этаже.

Советника не пришлось долго ждать – он вошел через парадный вход, будто король, и Маркус быстро понял, отчего его гость сегодня столь самоуверен. За мужчиной следовали с десяток стражников, и хозяин дома прекрасно знал, что это только капля в море. На краткую, но колючую секунду Маркусу захотелось вернуться в тот день, когда Габор еще боялся, что жертвоприношение сорвется, и в его присутствии вел себя не смелее кроткой овечки.

Советник небрежно снял с плеч дорожный плащ и проследовал к хозяину дома, мимолетно приглаживая рукой темные волосы. Маркус в который раз подумал, что облаченный в черное с головы до ног Габор очень похож на ворону.

– Добро пожаловать в мой дом, советник. – В голосе хозяина не было ни намека на радушие.

– Милорд. Миледи. – Габор поклонился перед Фелицией.

– Мы надеемся, что вы привели охрану, – госпожа кивнула на ожидающих приказа вооруженных воинов, – исключительно в миролюбивых целях, советник. У нас сегодня праздник.

– Вынужден вас огорчить, миледи, – Габор заговорил тише, угрожающе. – Пришедшие со мной воины отнюдь не для красоты.

– Дорогая сестра, оставь меня с нашим гостем. Боюсь, без твоего присмотра музыканты совсем распустились. – Маркус поднес ее руку к своим губам. Фелиция не стала спорить и, не удостоив гостя и взглядом, как можно медленнее поднялась по лестнице на второй этаж. Скрывшись из поля зрения Габора, она почти бегом преодолела коридор, а после еще один, остановившись только у самого входа в кухню.

– Фел, – окликнула ее Пия, догнав у двери. – Майрон увел командира и принцессу к карете. За Леверном и девушкой я послала Церес, а немой юноша нашел меня сам.

Фелиция кивнула, благодарно сжимая руку сестры. Неожиданно появившийся в их доме Леверн невольно стал причиной странных событий – этой ночью вся семья, не считая Маркуса, отложила собственные разногласия и помогала ему сбежать. Старшего брата в данном случае оказалось проще обмануть, чем переубедить, но она не жалела о таком выборе.

– Фел, – вновь позвала Пия, и женщина недовольно обернулась, злясь, что у нее отнимают время. – Леверн пообещал мне кое-что… и, ты знаешь, он выполнил обещание.

Фелиция горько улыбнулась сестре, и ее надежда, что когда-нибудь в их семье все наладится, окрепла.

* * *

– Вы так волнуетесь за госпожу Фелицию, милорд. – Габор, не скрывая ехидства, подошел ближе к Маркусу. – Она вам дорога так же, как и собственные планы.

Советник чувствовал необычайный прилив сил. Он знал, что поставил могущественного потомка Флоресов в трудное положение, а оттого не мог не испытывать удовольствия.

– Отдайте мне принцессу, Маркус. Ей все равно не жить, а ваши планы на дивный мир, который нас ожидает после жертвоприношения, я буду в состоянии испортить, как только орошенные кровью Адалин когти достигнут храма.

– Будь по-вашему, советник, – быстро сдался хозяин дома, всем своим видом выказывая желание решить конфликт мирным путем. – Я не хочу портить праздник моим гостям.

Пусть советник считает, что одержал победу. Лорд Флорес ненавидел, когда черви думали, что вдруг стали сильнее не съевшей их птицы. Но к чему переубеждать бедолагу, когда можно просто показать.

– Я проведу вас к принцессе.

Они поднимались по лестнице в торжественной тишине – советник наслаждался победой, насилу удерживаясь от едких комментариев в сторону лорда. Маркус привел Габора ко входу в праздничный зал. Слуги, завидев господ, открыли двери. Маркус зашел в помещение и громко захлопал в ладоши, привлекая всеобщее внимание. Музыка утихла, и веселье знати быстро сошло на нет. По рядам приглашенных пронесся неодобрительный ропот – многие узнали гостя, следовавшего за лордом Флоресом.

– Дамы и господа, к нам пожаловал советник Габор, преданный слуга Его Величества короля! Он рискнул предположить, что среди моих друзей, приглашенных сегодня, находятся беглецы, которых разыскивают по всему королевству!

Маркус сделал паузу, чтобы Габор успел насладиться нарастающим среди знати недовольством. Их самолюбие было оскорблено; каждый счел своим долгом презрительно взглянуть на Габора. Маркус, не прилагая усилий, обернул против советника всех присутствующих.

Сейчас Габору как никогда хотелось напасть на поместье, и он только усилием воли сдерживал себя, чтобы не отдать приказ.

– Мои гости оскорблены, советник, но мы не посмеем мешать вам. Прошу, господа, – обратился милорд к стражникам за спиной Габора. – Начинайте свои поиски.

Советник, не почтив Маркуса ответом, ринулся в толпу, воины последовали за ним. Милорд взял с подноса маячившего рядом слуги бокал с игристым вином и спрятал в нем довольную улыбку. Советник же, наконец внимательнее рассмотрев пеструю толпу гостей, пришел в ярость.

Всех присутствующих дам, как бы разнообразно они ни были одеты, объединяло одно – надетые на пальцы длинные, сверкающие когти. Гостьи, пряча свои лица за масками, а волосы под поражающими воображение головными уборами и париками, периодически разглядывали свои руки – многие оказались в восторге от неожиданного сюрприза маскарада и с удовольствием примерили необычные украшения. Для их кавалеров пропуском на маскарад было наличие скрывающего волосы головного убора. Мужчинам, явившимся с непокрытой головой, Фелиция предложила выбрать убор из цилиндров, шляп и даже рыцарских шлемов. Прислуге в доме Флоресов пришлось изрядно постараться, чтобы наскоро скупить десятками уборы для гостей, пока госпожа следила за тем, как изготавливают когти для женщин. Разумеется, при внимательном изучении становилось понятно, что когти совершенно не похожи на подлинные – их на скорую руку создавали из тонких листов металла, точного названия которого госпожа Фелиция даже не знала. Однако общее впечатление превзошло все ее ожидания – не зная наверняка, как выглядят этой ночью беглецы, найти их среди гостей было невозможно.

Церес, не обращая внимания на своего партнера по танцу, поднялась на цыпочки, наблюдая за советником Габором, мечущимся от одной дамы к другой. Он, не церемонясь, снимал с них маски – еще пару таких выходок, и советнику придется объясняться с разъяренными мужчинами.

«А-а-а, вот уже и Кальяс, с чьей дочерью невежливо обошелся Габор, начал возмущаться». Охрана вельможи была в зале, и Церес довольно улыбнулась, предчувствуя приближающуюся драку. Маскарады среди знатных и, чего скрывать, нудных гостей были скучны и набили оскомину, но сегодня вопреки ожиданиям праздник обещал запомниться надолго.

– Оцепите поместье! – на повышенных тонах приказал советник, не реагируя на разгневанного Кальяса, который требовал извинений. – Мне нужно, чтобы ни одна дама не покинула этот дом, пока я лично не удостоверюсь в том, что это не беглянка!