Текст книги "Парижский мститель. 10 лет прямого действия"

Мы ушли в небольшом хаосе. Ночью шум депутата заставил нас подумать, что на нас напал целый патруль! По крайней мере, одна группа должна была добраться до главного входа, чтобы взять под контроль наш единственный путь отступления. Все прошло хорошо, включая наш маршрут побега в Брюссель.

Экспроприация взрывчатки

Исходя из имевшейся у нас информации, нападение на карьер Scoufflény в Écaussinnes должно было быть очень легким. Однако оно привело к нескольким красочным приключениям.

С начала 1970-х годов склады взрывчатки опустошались по одному и тому же принципу. За взрывами следили в течение нескольких дней, приблизительно определяли местонахождение хранилищ – они были строго регламентированы, поэтому легко было вычислить, что именно будет извлечено, – и для того, чтобы уйти с несколькими десятками килограммов взрывчатки, достаточно было воспользоваться ломом.

Бункер Ecaussinnes был размером с автомобильный ящик и располагался на дне взрывозащитного конуса из огромных земляных насыпей. После длительной проверки отсутствия сигналов тревоги была взорвана первая деревянная дверь. Затем вторая. И мы подумали, что нам конец. Но тут мы наткнулись на огромную, гибкую стальную дверь с двумя колесами, похожую на банковское хранилище.

Мы не смогли пробраться через крышу или стены: за шлакоблоками нас ждала такая же мягкая сталь. Поэтому мы попытались устранить повреждения, прежде чем покинуть место и вернуться позже с необходимым оборудованием.

Так мы и сделали. Через две недели ничего не изменилось. Деревянные двери были снова открыты, а затем мы принялись за работу, прорезав ножовкой большой проход в двери. Назначенный на усиленную защиту, я ждал снаружи. Уже рассвело, когда двум пильщикам с окровавленными руками пришлось столкнуться с тем, что у них не хватает времени, чтобы закончить последние несколько сантиметров. Были предприняты отчаянные попытки поднять панель. Ничего не удавалось сделать. Мы снова бросили «свои» запасы.

Но мы были полны решимости вернуться. Склад был заблокирован там кампанией местных защитников окружающей среды, которые преследовали владельца карьера судебными исками, что привело к остановке деятельности. Не имея другого места для хранения, он был вынужден усилить защиту бункера. В следующий раз, когда мы были там, огромные камни блокировали подход, а два пилона теперь освещали территорию.

На месте убийства Жоржа Бессе

Два товарища спрятались на целую ночь в роще, которая выходила на эту территорию. Не было ни милицейских обходов, ни охраны. Ничего.

2 июня мы припарковали фургон в двухстах метрах от дома, а затем протянули электрический кабель от ближайшего пилона, чтобы подключить лобзик. В конце концов, наружное освещение нас не беспокоило. Оно даже дало нам источник питания, которого не хватало во время второй попытки! Дисковый резак был бы более эффективным, но мы не хотели рисковать тем, что искры попадут на картонные коробки в складском помещении. Снаружи был слышен только ровный свист пилы. Затем раздался взрыв. Стоя в дощатом бараке чуть дальше, я бросился туда. Товарищ, который вместе с НАТОм охранял доступ в зону, выстрелил, возившись со своим ружьем. Он успокоил меня, тихо сказав: «Это я, это я… Ничего не происходит…» За скалой Натали жаловалась: «Идиот! Он стрелял с расстояния десяти сантиметров! от моего уха!» Затем вбежали два наших пильщика с ружьем в одной руке и сумкой с оборудованием в другой.

Мы ждали в тишине. Ничего не двигалось. Сканирование было беззвучным. Через десять минут мы закончили свою работу и рано утром вернулись в Брюссель с почти тонной взрывчатки.

Первые операции в Париже

Во время длинных выходных в середине мая, за несколько дней до отъезда в Париж, мы встретились в Ньивпоорте с товарищами из RAF. Мы болтали, гуляя по дюнам после поглощения огромных тарелок морепродуктов. В веселой и братской атмосфере мы свободно обсуждали совместное наступление и технические вопросы, связанные с созданием фронта. Дождливым утром мы отвезли их обратно на вокзал Брюгге.

2 июля, окруженные во франкфуртской квартире после глупой истории о случайном выстреле, они все были арестованы. Хельмут и Криста, два «старожила» первого поколения, Ингрид, представительница «поколения 77 года», и несколько молодых людей. Телевизоры показывали их лица. Такие, как на фотографиях, сделанных силой в помещении БКА: одного дергали за одежду, другого за волосы, третьего душил полицейский…

Почти так же сильно, как насильственная смерть боевика, арест товарища вызывает сильные эмоции в организации, воюющей или нет. Эти события неотделимы от приверженности партизанской войне. Но они не тривиальны, и мы никогда не смиряемся с ними. Картины Франкфурта глубоко тронули нас. Но на смену им пришли другие. И эти аресты укрепили нашу решимость накануне наступления.

Начало наступления

Вернувшись в Париж, мы с Натали и еще двумя боевиками жили в студии художника недалеко от станции метро Телеграф. Именно 22 или 23 июня нам пришлось пересечь границу, потому что первые дни в столице мы провели в доме пожилой армянки, чья квартира выходила на бульвар Бонн-Нувель, и откуда мы наблюдали за большой демонстрацией за «бесплатную» школу в те выходные.

Нашей первой целью был Атлантический институт, занимавший небольшой каменный особняк на углу улицы Лонгшамп и авеню Виктора Гюго. Этот аналитический центр зависел от НАТО, которому он предоставлял необходимые размышления для публичных дебатов о размещении ракет или объединении европейских вооруженных сил.

Во время разведки товарищ регулярно рылся в мусорных баках здания, принося иногда интересные документы, например, переписку директора с натовскими службами в Брюсселе или ЦРУ в США.

Хотя действия против НАТО были частью сопротивления в Европе с 1970-х годов, пассивность революционных левых имитировала голлистский разрыв с интегрированной структурой. Как будто «независимость Франции» отделила эту страну от западного лагеря, очистив ее от империалистической политики, как будто она больше не была пешкой в игре США.

В то время, когда ракетный кризис вновь разжигал холодную войну, мы должны были открыть наступление на этой территории. Чтобы обозначить шаг единства с экспериментами революционеров на других территориях. Тем более что Миттеран, чьи атлантистские взгляды были хорошо известны, только что предложил «сближение», обозначив СССР как главного врага.

Вечером 11–12 июля, когда группа охраны контролировала угол авеню Виктора Гюго, боевик проник через ворота, отделяющие сад Атлантического института от улицы Лонгшамп. Бомба, содержащая двадцать килограммов динамита, была пронесена через ворота и заложена в подвале здания. Институт был полностью разрушен.

13 июля вторая операция была направлена против Промышленного надзора за вооружениями. Департамент Министерства обороны, SIAR отвечал за «технический надзор и финансовую ликвидацию заказов на вооружение, размещенных в промышленности». Это было огромное здание 15 века, защищенное внутренними и внешними патрулями и совершенно новой системой видеонаблюдения. Но все это не могло нас останавить. С улицы, через ворота, бомба была спущена на альпинистской веревке в подвальный двор на уровне компьютерного зала офиса исследований и программирования.

На следующий вечер настала очередь офиса министерства промышленности на улице Крильон. Целевые службы отвечали за контроль и координацию связи между промышленностью и вооружением, и в частности за «регулирование межсоюзнических нефтепроводов». Официально не являясь членом НАТО в течение двадцати лет, Франция всегда была и оставалась высоко интегрированной в сфере логистики – интеграция, усиленная атлантизмом Соцпартии. Как и прежде, заряд был помещен в подвал здания, где не только часто располагались компьютерные залы, но и где мощность устройства была увеличена в десять раз благодаря закрытой среде, в то время как снаружи взрыв не смог бы нанести даже незначительных травм возможному прохожему.

Наше положение в политическом контексте

Первый оперативный центр наступления был создан в небольшом изолированном доме у Клермона, в регионе Уаза. Вход был незаметным. До этого места ходил общественный транспорт, и оно было легко доступно. Идеально расположенный между Парижем и Бельгией, дом служил в качестве остановки и перевалочного пункта для отправки материалов. В нем могли разместиться около десяти человек. Между двумя встречами мы играли в пинг-понг под деревьями и в футбол на пустыре за домом. В задней части большого двора были припаркованы автомобили, необходимые для различных операций, а ящики со взрывчаткой хранились в старом дощатом сарае посреди кустов гортензии.

За две недели, прошедшие после наших операций, и несмотря на откровения «Блондинки», у копов ничего не было на руках. Они следили за несколькими автономами, бывшими NAPAPами, турками и товарищами по Интернационалу, но они не выявили ни первого, ни даже второго круга. Уверенные, что после мартовских арестов это будет лишь вопросом нескольких недель, они сами устали от слежки.

Следующей целью стало Европейское космическое агентство. С 1970-х годов ЕКА было головной организацией по космическим исследованиям в основных европейских странах, и широкой публике оно было известно благодаря компании Arianespace и ее участию в создании спутников Telecom.

Но после «Звездных войн» ЕКА было вовлечено в гражданские и военные проекты по созданию спутников связи (включая Marecs, Skynet, Syracus, Samro), наведению баллистических ракет, наземному наблюдению и т. д. Таким образом, ЕКА было в центре внимания Европейского космического агентства (ЕКА). Таким образом, ЕКА оказалось в центре новых высокотехнологичных оружейных проектов, интегрированных на европейском уровне.

В ночь со 2 на 3 августа около десяти килограммов динамита было заложено в нишу одного из входов в здание, где располагалось ЕКА. Новое здание на улице Инвалидов, относительно тихое поздним вечером. Мало прохожих, мало транспорта. Но детонатор с очень коротким запалом все равно был использован, чтобы не рисковать. Взрыв прошел через здание до бульвара Гренель, разрушив два этажа офисов и лабораторий и выведя из строя компьютерные системы и точные приборы.

На следующий день, посреди обычного попурри антитеррористической пропаганды, стая научных бюрократов доказывала, что покорение космоса было мирным. И те же самые начальники, которые всего за день до этого оправдывали свои кредиты из оборонного бюджета военной полезностью своего оборудования, превратились в ангелов, заботящихся о счастье человечества. Что касается Ролана Дюма, тогдашнего министра иностранных дел, то он читал нам лекции в восьмичасовых новостях. Что, по его мнению, является лучшей тактикой в антиимпериалистической борьбе? Крайне левый партизан должен атаковать американскую власть, а не конкурирующие с ней европейские программы. Он назвал глупостью наше отождествление ЕС с неолиберальной реакцией, ответственной за интенсивную эксплуатацию рабочих и склонность к войне…

Три недели спустя был атакован один из главных центров интегрированной военной политики западноевропейских стран – Западноевропейский союз. Эта организация была создана в 1954 году для сопровождения перевооружения Германии и Италии и интеграции европейских армий в НАТО в рамках глобальной политики антикоммунистического сдерживания. С тех пор он использовался от случая к случаю, как, например, когда он был нужен в 1980-х годах для возрождения франко-германской военной политики и гонки вооружений. Будучи ключевым элементом ускорения тенденции к войне в европейском пространстве, активизация ВЭУ напрямую затрагивала каждого члена, который автоматически становился на сторону государства, решившего начать конфликт – т. е. более значительная интеграция, чем членство в НАТО. В европейских амбициях Бонна и Парижа ВЭУ также должен был стать агентом сотрудничества в области разрушения высоких технологий и фундаментальных исследований – от программы «Эврика» для промышленного развития до программы «умной войны».

В Париже штаб-квартира Союза располагалась на авеню президента Вильсона. Здание, в котором располагались парламент и агентства по контролю над вооружениями, было хорошо защищено и не имело прямого доступа. Более того, периметр, расположенный между Экономическим и социальным советом и иранским посольством, кишел неподвижными охранниками, которые не позволяли проникнуть внутрь. Было решено припарковать бомбу в автомобиле рядом с полукругом и офисами евродепутатов.

Последствия ошибки

Проспект был очень широким, с центральной аллеей, обсаженной деревьями. Здание находилось в нескольких метрах от ворот и тротуара. Чтобы наша акция была эффективной, автомобиль должен был быть припаркован на тротуаре, напротив ворот.

Автомобиль, который планировалось использовать для акции, был угнан за несколько дней до этого в районе парка Монсо. Затем он был подготовлен в Уазе. Здесь была допущена первая ошибка: использование детоНАТОра низкой интенсивности (приспособленного только для самодельных хлоратных зарядов).

Машину вернули в Париж очень рано утром, с потоком пассажиров. Зажигание в салоне, а взрывчатка в багажнике. Автомобиль следовал следом, в основном для защиты динамита от ударов. Таймер был включен, и заряд запустили за двести метров до цели. Было 8.40 утра. Бомба должна была взорваться через 45 минут. Водитель вышел на тротуар, проехал несколько метров и приткнул машину к воротам.

Проехав около десяти минут, группа остановилась у будки, чтобы предупредить различные инстанции о предстоящем взрыве. Оставалось тридцать минут. Зная, что менее чем в ста метрах от них находится автобус с несколькими десятками мобильных охранников, оснащенных всем необходимым оборудованием, можно было быть уверенным, что они легко создадут кордон безопасности.

Тридцать минут. Мы рисковали тем, что бомба будет обезврежена, если поблизости окажется команда саперов. Обстановка была простой, без всяких ухищрений. То, что профессионал увидел бы сразу.

Сигнал тревоги прозвучал на общей полицейской частоте. Специальные группы подтвердили получение: лаборатория, кинологическая команда… За двадцать пять минут до момента взрыва первая полицейская машина объявила о своем прибытии на место происшествия. Затем связь приняла странный оборот. Они не могли найти машину. Она была точно идентифицирована (марка, номер, местонахождение). И это был единственный автомобиль, припаркованный на тротуаре. Сомнений быть не могло!

«Ничего не сообщается, периметр снят», – объявило радио.

9.30 утра. Взрыва не произошло.

Группа достигла места встречи с охраной в 17-м округе. Вместе они оценили ситуацию. Что бы ни произошло, необходимо было снова оповестить власти и подтвердить подлинность звонка, чтобы они могли обезвредить устройство. Натали позвонила в AFP и сообщила им наши X–ID коды. Затем она попросила поговорить с журналистами, с которыми мы лично встречались в 1981–1982 годах. Но никого из них не было на месте. Наконец один из журналистов ответил на звонок. После акции, она предложила сообщить об этом непосредственно в полицейское управление.

Между двумя такими звонками мы старались удалиться по крайней мере на два района, чтобы радиомолчание полицейских не стало ловушкой: заставлять нас звонить снова и снова, пока нас не обнаружат и не заманят в ловушку. В течение утра в AFP звонили три раза. И трижды журналист объявлял о новых вмешательствах властей, но безуспешно.

Абсурдная версия, которую затем распространили полиция и судебная система, ничего не прояснила. Скрывали ли власти невероятную беспечность спецподразделений или сознательное желание ничего не делать для предотвращения жертв? Зная, что государства способны инсценировать массовые убийства, легко представить, что их службы, если бы у них была возможность, могли бы использовать такую операцию для дискредитации партизан, заставив всех поверить, что их организации могут убить кого угодно. Таких примеров было много с начала 1970-х годов – от нападения ЭТА на магазин «Хиперкор» в Барселоне до нападения ССС на штаб-квартиру Бельгийской ассоциации работодателей. Выбрало ли государство этот вариант в тот день? Журналист AFP не стал возражать против официальной версии, которая прозвучала в эфире в последующие дни. Пропагандистский фронт против терроризма должен быть безупречным. Пресса могла бы выйти с заголовком «Париж избежал теракта».

Пролетарское насилие не слепо

Со своей стороны, мы подробно обсудили ход этой операции. Некомпетентность или преступный умысел – мы не могли определиться с отношением государства. Но мы решили отказаться от практики подрыва автомобилей: если вы не полностью контролируете операцию, вы рискуете увидеть, как она обернется против революционного насилия.

Недопустимо, чтобы революционное насилие привело к гибели хотя бы одного человека, который не является запланированной целью акции коммандос. Если не было сделано все возможное, чтобы предотвратить несчастный случай, это потому, что партизаны не порвали с государством и его военным, управленческим и социальным порядком. Это потому, что мы не лучше израильского солдата, разбомбившего деревню, американского пилота B52, бомбившего Камбоджу, нацистского чиновника, «окончательно решающего еврейский вопрос». Это потому, что мы не лучше бюрократов, подписывающих политику эмбарго, техников, рассчитывающих экспоненциальный рост неравенства. Пролетарское насилие – это классовое насилие, и как таковое оно не должно приводить к жертвам среди непривилегированных классов. Партизанское насилие – это насилие с открытыми глазами на мир.

Слепота не является отличительной чертой революционного насилия. Слепота – это скорее квалификация тех, кто принимает преступления государства и преступления против человечества, которым является капитализм как система. Слепота на стороне тех, кто не делает никаких выводов из того, что они пытаются не видеть. Однако нет недостатка в количественном анализе ущерба, нанесенного новым капиталистическим порядком, и государственных преступлений. И не только в Соединенных Штатах, которые сделали из этого специальность: также и в «стране прав человека».

Слепота – это скорее отличительная черта государственного насилия. Для тех, кто страдает от него, но также и для тех, кто увековечивает его. Государство не заботится о «сопутствующем ущербе» и закрывает глаза на преступления своих агентов. Фальшивая «пара Туренге» до сих пор жива, как и большинство мучителей виллы Сезини.

За десять лет прямого действия правосудие не смогло найти ни одной жертвы, которая не была бы нашей целью, за исключением полицейского, раненного в перестрелке с силами порядка. При каждом упоминании о наших убийствах СМИ показывают одну и ту же женщину, тяжело раненную во время нападения на улице де ла Баум, которая не была нашим делом. Они знают это, но цепляются за эту ложь, чтобы передать сцену, где эта хрупкая фигурка идет с белой тростью. Если бы у них ее не было, что бы они показали в подтверждение своего тезиса?

Новый импульс для политических заключенных

15 сентября 1984 года Хелиетт Бесс, Клод и Николя Хальфен, Режи Шляйхер и Винченцо Спано начали голодовку за воссоединение политических заключенных. Эта борьба сразу же нашла свое место в общем наступлении.

С самого первого дня эта борьба нашла отклик среди заключенных. Около ста женщин-заключенных в тюрьме Флери-Мерожи отказались принимать пищу. 25 сентября семь женщин объявили бессрочную голодовку. В различных мужских тюрьмах Парижского региона также были группы тех, кто отказался подчиняться режиму. Например, во Френе, где шесть заключенных заявили о своей солидарности с борьбой товарищей из AD и с баскскими заключенными, которым угрожает экстрадиция.

В движении приняли участие несколько сотен социальных заключенных. А когда в середине октября голодовки прекратились, образовался настоящий тюремный фронт. Постоянная агитация, которая продолжалась несколько месяцев в парижских тюрьмах. Окончательно она разгорелась во время беспорядков во Флери и Френе в марте и апреле 1985 года, в результате которых один заключенный погиб и несколько десятков получили ранения. Во Френе заключенные забрались на крыши, скандируя название «Прямое действие». Это правда, что товарищи были в центре этих действий.

В ответ на это администрация тюрьмы снова ввела в практику использование изоляторов. Несколько членов организации, включая Режи, оказались в этих кварталах, которые были наследниками QHS Пейрефитта.

Осенью инициатива получила возможность развиваться вокруг солидарности с заключенными, которые в течение нескольких недель находились на переднем крае борьбы. Мы воспользовались этим, чтобы переместить нашу инфраструктуру из Уазы в южные пригороды Парижа и заняться поиском следующих целей. В середине октября мы сопровождали борьбу в тюрьмах нападением на компьютерный центр крупной оружейной компании Messier-Hispano-Bugatti (Порт-д’Орлеан), а затем на исследовательские офисы завода Dassault[49]49
  Корпорация Dessault Systèmes разрабатывала программное обеспечение для полиции и спецслужб, а также уже в восьмидесятые пыталась разработать технологии распознавания лиц. Именно эта корпорация разработала программное обеспечение для управления французскими ядерными боеголовками.


[Закрыть] в Сен-Клу.

В Германии операции солидарности с политзаключенными были проведены во Франкфурте против Crédit Commercial de France, Crédit Lyonnais и штаб-квартиры СДПГ. В начале декабря взаимодействие между заключенными, движением и партизанской войной получило дальнейшее развитие благодаря борьбе в Западной Германии нескольких десятков заключенных, которые в свою очередь объявили большую голодовку за воссоединение. По нашему мнению, эти выступления заключенных были неотъемлемой частью фронтового наступления, общей борьбы всех революционеров, где бы они ни находились, с оружием или без него.

18 декабря RAF снова перешли в наступление, атаковав школу натовских офицеров в Обераммергау. Бомба была обнаружена на парковке перед тем, как взорваться – полиция объявила, что динамит в бомбе был взят из украденных запасов в карьере Экосин. В Греции и Португалии многие организации откликнулись на «боевой клич» единства революционеров Западной Европы. Таким образом, по всей Европе были проведены десятки акций разной степени важности.

С 1997 по начало 2000-х годов, в контексте антиглобализационных движений и в ответ на различные европейские договоры, несколько организаций сформировали «Европейскую сеть солидарности за альтернативы безработице, прекаризации и социальной изоляции».

За эмблемой «Европейского марша безработных», который послужил толчком для нескольких мобилизаций и социальных форумов.