Текст книги "Латино-Иерусалимское королевство"

Королевская армия, где Филипп Новарский был казначеем, стремительно готовилась к бою; галеры снабжали оружием, и венецианцы с генуэзцами присоединились к флоту. В Тире Бальи был заменен братом Филанжиери Лотарио, который в качестве маршала Иерусалима (сам Филанжиери был маршалом империи) временно взял управление в свои руки. Лотарио был «доблестным рыцарем, мудрым и смелым»,[455]455
  Amadi, P. 192.


[Закрыть] но связи, которыми гвельфы располагали в городе, сделали всякое сопротивление бесполезным: обойдя крепостные стены по отмели, несмотря на сильный прибои, мешавший продвижению лошадей, гвельфские рыцари проникли в Тир через потайной ход скотобойни, который им открыли изнутри, в то время как их галеры преодолели преграду в виде цепи, ослабленную их сторонниками в городе, под ливнем стрел из сторожевой башни. Нападение было неожиданным, и Лотарио, которого мятеж в городе и атака гвельфов застали врасплох, едва успел укрыться в цитадели. После этого в порт вошла «barque de cantier»[456]456
  «Barque de cantier» называли большие лодки, которые везли за галерами и использовали в качестве вспомогательных и спасательных шлюпок. Жан де Гриль не решился плыть на утлой барке и на мусульманской лодке, где разместилась остальная часть экипажа, в открытое море, что и стало причиной возвращения: Chiprois, P. 132.


[Закрыть] с нефа Филанжиери, потонувшего в открытом море. Потерпевших кораблекрушение, в числе которых находился и сам Филанжиери, несмотря на умение их капитана, рыцаря Жана де Гриля, буря отбросила обратно в Сирию, где они и направились в Тир, не подозревая о событиях, произошедших 12 июня 1243 г. Захваченного в плен Риккардо Филанжиери сделали заложником (по совету Жана д'Ибелена, кузена Бальана и будущего графа Яффаского). Лотарио, видя, как его брата угрожают повесить, сдал цитадель Ибеленам.[457]457
  Балиан д'Ибелен, помня, как грубо обращался с ним Филанжиери в то время, когда он находился в заложниках у Фридриха, в 1228–1229 гг., в Лимассоле, жаждал повесить своего обидчика.


[Закрыть] Это случилось 10 июля 1243 г.

У Фридриха еще оставались владения в Сирии: Боэмунд V, князь Антиохии и Триполи оставался верен императору-королю, возможно, как и граф Яффы, Готье де Бриенн, чьи владения примыкали к имперским городам Иерусалиму и Аскалону. Но император сознавал, что его власть над этими городами довольно зыбка, поскольку Рауль и Алиса в это время подчиняли себе императорские земли на севере королевства: он приказал своему новому бальи, Томасу д'Ачерре, вверить, Аскалон заботам госпитальеров до тех пор, пока от него не поступит новое распоряжение.[458]458
  R. R., 1112 – Согласно Рихарду из Сан-Жермано, граф д'Ачерра должен был уехать в июне 1242 г.


[Закрыть]

Едва Тир был захвачен гвельфами, как начался дележ города: венецианцы – как и генуэзцы – сыграли значительную роль во взятии города, третьей частью которого они некогда владели. Марсилио Джиоржио стремительным напором завладел всеми прежними венецианскими владениями и выслал в октябре 1243 г. в Венецию их список. Сам же город по закону должен был отойти короне. Поэтому Рауль де Кевр счел вправе потребовать его себе как часть королевского домена. Но Филипп Новарский, приняв капитуляцию имперцев, передав цитадель под охрану Бальану д'Ибелену и Филиппу де Монфору. Эти два барона отказали Раулю в его требовании, сославшись на то, что Алиса и ее супруг были регентами лишь в отсутствие короля Конрада II; именно ему (если он, конечно, прибудет в Сирию) оба кузена якобы собирались вернуть крепость, тем более что права Рауля не были неоспоримыми. На самом же деле Филипп де Монфор поторопился присоединить Тир к своим торонским владениям, и вскоре стал именовать себя «сеньором Тира и Торона» и даже – высшая узурпация королевских прав – чеканить там монету.[459]459
  Schlumberger. Numismatique: как сеньор Тира, Филипп чеканил медные монеты (помимо сарацинских золотых безантов, чеканившихся на монетном дворе Тира). Охрана Тира была ему доверена королем Генрихом I в 1246 г., в то время как Бальан д'Ибелен выторговал себе Казаль-Юмбер, отторгнутый от королевского домена (Strenhlke. Tabulae. P. 84).


[Закрыть] Рауль в ярости понял, что эти ловкачи оставили ему только подобие королевской власти и собираются держать его в стороне от дел. Он тотчас же отбыл во Францию. Тогда еще не забыли, что Алиса, появившаяся на свет в то время, когда еще был жив Онфруа Монреальский, первый муж ее матери, считалась незаконнорожденной: Бальан и Филипп не преминули воспользоваться этим случаем и подчинить своему влиянию королеву, чье право на корону они могли, в случае необходимости, начать отрицать…[460]460
  Бароны, отказав Марсилио Джиоржио вернуть венецианцам все их права в Тире, сослались на то, что королева не была законной наследницей королевства, где лишь Конрад являлся «правым наследником» (Rochricht, G. К. J., 859).


[Закрыть]

Таким образом, Иерусалимское королевство осталось без иного государя, кроме старой королевы Алисы (скончавшейся в 1246 г.). Эд де Монбельяр отказался занять пост бальи. Более в Сирии не было настоящего правительства: когда буря обрушится на эту страну, то застанет ее без защиты и без вождя.

Однако пока обстоятельства складывались благоприятно: мы уже упоминали, что из-за ссоры между султанами Каира и Дамаска христиане вновь обрели Храм в Иерусалиме. Папа Иннокентий IV тотчас же задумал использовать эту войну между мусульманами, как это сделали перед 1239 г.: он написал Иерусалимскому патриарху (преемнику Герольда де Лозанна, который, скончавшись 7 сентября 1239 г., стал единственным из всех патриархов XIII в., кто был погребен в церкви Гроба Господня), приказав взимать с сирийских франков налог на восстановление крепостных стен Святого Града.[461]461
  Mas-Latrie. Les patriarches latins, P. 22 (новым патриархом стал Роберт Нантский). Rodenberg, II, 6 (5 августа 1243): «quam liberius et melius fieri potest, hoc tempore exorta discordia soldanorum». Много христиан завещало, чтобы их имущество пошло на постройку стен в Иерусалиме и Аскалоне: в 1257 г. эти суммы были использованы на пользу других городов (Registres dAlexandre IV, № 1939).


[Закрыть] Но не было власти, которая могла бы приняться за выполнение этой задачи: кому тогда принадлежал Иерусалим? Конечно, тамплиеры вошли во владение своей старой резиденцией, которую они продолжали укреплять, но разве имперцы не контролировали остальную часть города? Бальи Фридриха II, Томас д'Ачерра, не мог заняться обороной Иерусалима: после того как он узнал, что Тир находится в руках Филиппа де Монфора, ему пришлось обосноваться в Триполи.[462]462
  Delaville le Roux, II, 615 и далее. 15 марта 1244 г. в присутствии Боэмунда и триполийской знати он утвердил передачу Аскалона госпитальерам. В августе-сентябре он утвердил дарение тому же ордену поместья из региона Наблуса.


[Закрыть]

В то время, как под руководством имперского кастеляна Иерусалим спешно готовили к обороне, тамплиеры и их союзники – гвельфы забросили дипломатическую игру, которая позволяла им выторговывать уступки у своих двух противников одновременно: они решили вступить с султаном Дамаска, правителями Трансиордании и Хомса, союз, направленный против Египта. В качестве вознаграждения дамаскинцы обещали уступить им часть Египта, если его удастся захватить. Султан Египта, испугавшись этой коалиции, призвал на помощь «большие компании», которые в это время терроризировали Восток, так же как это станут делать во Франции эпохи Столетней войны политические враги. То были хорезмийцы, боевые соратники Джалал Ад-Дина в войне против Чингиз-хана, которые кочевали тогда в Верхней Месопотамии. Они прибыли на зов султана Эйюба, а по пути напали на Тивериаду (захватив нижний город) и Иерусалим. Иерусалимляне обратились за помощью к всем франкским князьям и мусульманским союзникам, стоявшим под Газой: но все было напрасно. Тем не менее они отразили первые атаки; но кастелян и прецептор госпитальеров погибли в ходе вылазки. Жители Иерусалима тогда обратились к своему соседу, мусульманскому правителю Трансиордании, с просьбой вывести их на побережье, но их колонна была атакована хорезмийцами и мусульманскими крестьянами: из 7000 франков до Яффы добрались 300 человек, в то время как осаждавшие, разбив лагерь перед городом с 11 по 23 августа, разоряли Иерусалим, разрушая Святые Места и королевские могилы. Святой Град был навеки утрачен для латинского мира. Однако разгром стал полным из-за уничтожения франкской армии: в битве при Форбии, возле Газы (17 октября 1244 г.), франко-мусульманская коалиция, на став дожидаться, пока ослабнут ее противники, чья позиция была неудачной, перешли в атаку на египтян и хорезмийцев. Несмотря на героические усилия, франкское войско было полностью истреблено, Великий Магистр ордена тамплиеров погиб. Великий Магистр ордена госпитальеров попал в плен вместе с Готье де Бриенном, графом Яффы. Филиппу де Монфору удалось бежать: он помешал египтянам захватить Аскалон, который защищали отважные госпитальеры. Что касается Великого Магистра Тевтонского ордена, Герхарда фон Мальберга, то, возможно, он входил в число тех трех рыцарей из его ордена, которые обратились в бегство (спустя некоторое время его лишили поста Магистра).[463]463
  Число погибших при Форбии приводится в письме патриарха Иерусалимского. Орден тамплиеров потерял 312 рыцарей (из 348) и 324 туркополов, орден тамплиеров – 325 рыцарей (из 351) и 224 туркопола, Тевтонский орден – 400 рыцарей; рыцари ордена Св, Лазаря, отряды сеньора Хайфаского, архиепископа Тирского, графа Яффаского, епископа Лидды, князя Антиохийского (300 рыцарей) и короля Кипрского (300 рыцарей) пали в битве, а их предводители убиты или взяты в плен. Патриарх, спасшийся от разгрома и располагавший сведениями из первых рук, исчисляет общие потери в 1600 франков и огромным количеством вспомогательных войск из коренного населения: иначе говоря, вся походная армия франков. Со своей стороны, правитель Хомса, союзник франков, потерял 1720 турок из 2000 (Joinville, ed. N. de Wailly, P. 292).


[Закрыть]

Так, Латинское королевство пожинало плоды раздоров, которые сделали ее внешнюю политику колеблющейся и бесперспективной. Фридрих II запретил порвать союз с египтянами:[464]464
  После повторного падения Иерусалима Фридрих II написал Ричарду Корнуэльскому возмущенное письмо: «Praepter id quod Templariorum superba religio et aborigenarum terrae baronum deliciis educata superbia soldanum Babiloniae… per querram improbam et improvidam coegerunt, nostro regio foedere parvipenso quod nos una cum conventu et magistris domorum S. Johannis et S. Mariae Theutonicorum nomine nostro contraxeramus…» Matthieu Paris, IV, P. 100 и далее; Huillard-Breholles, VI, P. 236–240.


[Закрыть] руководствуясь интересами своей партии и желая вытянуть у дамаскинцев побольше уступок. Вместо того чтобы укреплять восстановленное в результате кропотливого труда Иерусалимское королевство, сирийские бароны и военные ордена вовлекли франкское государство в гибельную авантюру. В один миг завоевания Фридриха II и Ричарда Корнуэльского обратились в прах, и территории Акрского королевства опять свелись к непрочной прибрежной полосе.

III
Крестовый поход Людовика Святого
(1245–1254 гг.)

Весть о втором падении Иерусалима и поражении при Форбии со скорбью восприняли во всем христианском мире: один несторианский прелат, тогда пребывавший в Иране, с болью писал папе об этом событии.[465]465
  Письмо «путешественника на Востоке» Симеона Раббанаты папе (Rodenberg, II, 290). См.: P. Pelliot. Les Mongols et la Papaute // Revue de l'Orient Chretien, XXIV (1924). P. 225.


[Закрыть] Епископ Бейрута тотчас же отправился с призывом о помощи к королям Запада, и на Лионском соборе в июле 1245 г. было объявлено о всеобщем крестовом походе: в декабре 1244 г. король Франции Людовик Святой принял крест. К сожалению, собор в Лионе одновременно в третий раз отлучил от церкви Фридриха II;[466]466
  В этот раз Фридрих более чем когда-либо был расположен возглавить крестовый поход, но Иннокентий IV ему не поверил (Rochricht, G. К. J., 871). – Также крест приняло много шотландских баронов (Dugdale; Monast. Anglic, VI, 1155).


[Закрыть] в 1248 г. в путь с французами отправились лишь несколько английских, брабантских и фризских крестоносцев. За это время положение Святой Земли еще более ухудшилось: к моменту захвата Иерусалима хорезмийцы («corasmis») уже заняли земли до линии от Торона де Шевалье до Газы, то есть всю Иудею. После сражения при Форбии султан Египта отказался впустить своих опасных союзников в долину Нила; они рассеялись по территории латинского королевства, почти лишенного защитников. За небольшой срок они буквально наводнили всю южную часть франкских владений до Акры и Сафета: хорезмийцы даже разбили лагерь в двух милях от Акры и в какой-то момент опасались, что они начнут осаду города. Необычайно важным было то, что мусульманское завоевание приняло черты окончательного возвращения земель: эйюбидские чиновники оставались в захваченных деревнях, чтобы взимать с них налоги.[467]467
  Matth. Paris, IV, 339, 343.


[Закрыть] В конце 1244 г. армия каирского султана заняла Иерусалим, а также Иудею и Самарию, отобрав их у правителя Трансиордании. Взятие Дамаска (октябрь 1245 г.), восстановившее египетско-дамасскую унию, отняло у христиан всякую возможность воспользоваться распрями в мусульманском мире. Правда, папство попыталось затормозить катастрофу. Сначала постарались выкупить попавших в плен при Форбии, за которых в 1245 г. было приказано молиться на всем Западе.[468]468
  Dom Canivez. Statuta Capitularium generalium, II, P. 294. Готье де Бриенн, упомянутый в этом тексте, умер в заточении между 1245 и 1250 гг. Неподтвержденный слух о его кончине ходил в Шампани в июле 1247 г. (D'Arbois de Jubainville. Op. cit., V, 424). Графство Яффаское, которое, казалось, должно было отойти к его сыновьям Жану и Гуго, с 1247 г. оказалось в руках их самого близкого родственника, Жана д'Ибелена (графа Яффы и Рамы (comte de Japhe et de Rames)) (R. R., 1149). Жан де Бриенн вернулся на Запад – король Кипра Генрих уступил ему в 1248 г. права королевы Алисы, которые он прибавил к своему графству Бриенн (в 1221 г. король Иоанн де Бриенн уступил его своему племяннику Готье де Бриенну, к тому времени уже ставшему совершеннолетним – R. R., 943). Другой Бриенн, Жан Акрский (сын короля Иоанна), стал кравчим Франции и регентом Шампани.


[Закрыть] Английский историк Матвей Парижский, очень хорошо информированный о происходящем в тот момент на Святой Земле, рассказывал, что тамплиеры и госпитальеры попросили разрешения выкупить своих пленных собратьев: султан Эйюб передал им, что удовлетворит их просьбу, только если их поддержит Фридрих II, и в этом случае он отпустит пленников бесплатно. Но Фридрих в глазах франков Сирии и большого числа христиан выглядел Антихристом: оба ордена не могли согласиться. Вдобавок Эйюб высмеял их междоусобную борьбу (пять лет войны, которую не смог прекратить граф Ричард) и бегство знаменосца тамплиеров, «несшего Босеан» (1246 г.).[469]469
  Matth. Paris, IV, 526. Знаменосец назывался «Balcanifcrum».


[Закрыть]

Еще перед этим Иннокентий IV написал султану, чтобы добиться перемирия. В ответ Эйюб, в рамках дипломатического протокола (3 июня 1245 г.), одобрил стремление к миру понтифика; но он сослался на договор 1229 г., по которому султан Египта мог заключать мир с христианами только при посредничестве Фридриха II: письмо папы было передано египетскому посланнику при дворе императора. Эта дипломатическая неудача вызвала у Иннокентия IV взрыв ярости к Гогенштауфену, чья позиция стала походить на предательство в отношении ко всему христианскому миру. Сначала папа даже подумал, что Фридрих подделал письмо, но более тщательное исследование послания показало его подлинность. К тому же стало известно, что Фридрих II – официальный государь Святой Земли – помешал отправке в Сирию продовольствия и войск, под предлогом, что «помощь Святой Земле (subsidium Terre Sanctae)» было для папства «необычайно удобным аргументом, дабы вымогать из христиан деньги, деньги, которыми оно кичилось и жирело, при помощи лицемерных проповедей за освобождение Святой Земли».[470]470
  Rodenberg, II, 87; Matth. Paris, IV, 556–559. – Huillard-Breholles, VI, P. 466–467


[Закрыть]

Став неотвратимой, война между папой и императором сковала все силы, предназначенные для обороны франкской Сирии, а сговор между Фридрихом и султаном превратили этот конфликт в один из самых ожесточенных в средневековье.[471]471
  Папа сослался на письмо султана в анафеме, провозглашенной против Фридриха в июле 1245 г


[Закрыть] В самой Святой Земле, несмотря на мусульманское нашествие и тревожную ситуацию, возобновилась борьба между гвельфами и гибеллинами; в конце концов папа признал законным лишение Фридриха владений в Леванте, осуществленное сирийскими франками: в 1247 г. король Кипра Генрих был освобожден от клятвы верности, которую он и его предшественники приносили императору с 1197 г. (отныне Кипр зависел напрямую от Святого престола), и 17 апреля признан «сеньором Иерусалимским». Папа ратифицировал государственный переворот 1243 г. и, временно закрыв глаза на незаконное рождение королевы Алисы, признал ее сына Генриха регентом королевства по наследственному праву. Кроме того, Иннокентий IV постарался обеспечить несчастному латинскому королевству эффективную поддержку: 17 июля 1247 г. он попросил Генриха «привести, насколько возможно, в лучшее состояние землю, где Иисус Христос пожелал родиться, жить и умереть» (другое письмо, написанное в тот же день, было передано подданным королевства с приказом не подчиняться Фридриху II).[472]472
  Robenberg, II, 218, 244, 299.


[Закрыть] Однако имперский бальи Томас д'Ачерра по-прежнему оставался в Триполи: 25 мая 1248 г. Иннокентий IV поднял тревогу и потребовал его изгнания. Не узнал ли он о сопротивлении партии гибеллинов, которую ловкому графу д'Ачерра удалось возродить, и подготовке ею нового государственного переворота с целью возвратить Конраду II его трон? Вроде бы даже «рыцари-монахи» (госпитальеры? тевтонцы?) поддержали это движение. Папа приказал любыми средствами помешать этому плану: например, он запретил пизанским кораблям входить в Акру под императорским флагом и закрепил эту сеньорию королевства за королем Генрихом.[473]473
  Id., 399, 400, 401.


[Закрыть] К этому времени скончался Бальан д'Ибелен-Бейрут (4 сентября 1247 г.). Генрих назначил вместо него его брата Жана д'Ибелен-Арсуфа, которого затем снял в сентябре 1248 г.[474]474
  Правовое положение властей Святой Земли было следующим: король Конрад II, «бальи» или наследственный регент, король Кипра, и второй «бальи», замещавший первого, когда тот отсутствовал в королевстве, Бальан д'Ибелен или Жан д'Арсуф. Не говоря уж о Томасе д'Ачерре…


[Закрыть]

Внутренние раздоры могли только облегчить продвижение мусульман. Султан Эйюб не приостановил наступление своих войск: 17 июля 1247 г. осада Тивериады завершилась взятием этого города. Эйюбидская армия направилась к Аскалону и осадила его с суши и с моря. Город был очень хорошо укреплен и по призыву госпитальеров кипрский король прислал ему на помощь сто киприотских рыцарей под командованием Балдуина д'Ибелена и флот из семи галер и двух галеонов (которые усилили сирийскую эскадру) под командованием Жана д'Ибелен-Арсуфа. Франки вынудили египетскую эскадру выброситься на берег и ушли в Акру пережидать плохую погоду. Вдруг стало известно, что 14 октября 1247 г. египтянам удалось вырыть подземный туннель, укрепив его обломками кораблей, и проникнуть через него в Аскалон. Новость о падении Аскалона вызвала огромное разочарование в христианском мире: эта крепость, которой Гуго Бургундский и Ричард Корнуэльский посвятили столько времени, почти не защищалась![475]475
  Matth. Paris, P. 559.


[Закрыть]

Картина, нарисованная Матвеем Парижским, показывает положение Святой Земли в черных красках: «Жители Акры боялись за свой город, не осмеливаясь и не имея такой возможности удалиться прочь, и ждали только осады или плачевной сдачи. Им не хватало пищи и, не надеясь более на освобождение, они трепетали от страха». Крупные крепости, такие как Крак де Шевалье или Шатель-Пелерен «из-за страха и опасности казались своим обитателям скорее тюрьмами, чем защитой». Многие христиане, утратив всю свою гордость перед лицом врага, который свободно передвигался по их стране, становились вероотступниками.[476]476
  Ibid. Именно тогда отшельники Кармильской горы покинули свою обитель (они получили свой устав при Св. Бурхарде из рук патриарха Альберта, умершего в 1214 г.) и появились на Западе, согласно булле от 26 июля 1248 г. Второй раз им пришлось бежать во время мамлюкского нашествия в 1263 г. (булла от 31 октября 1265 г.). В 1254 г. кармелиты основали свои первые учреждения в Англии (Bullarium Carmelitanum, P. 1, 7, 32). – Много франков бежало на Кипр (La Monte. Register of the cartulary… of Santa Sophia of Nicosia // Bysantion, V, P. 467: текст 1247 г.).


[Закрыть]

Весть о начале крестового похода вернула некоторую надежду сирийским франкам, которые рассчитывали, по меньшей мере, остановить мусульманское завоевание. Сами же мусульмане узнали о скором прибытии короля Франции от Фридриха II (хотя тот и пообещал принять крест в 1245 г.), который послал вестника к султану Эйюбу, чтобы держать того в курсе французской экспедиции![477]477
  Grousset, III, 427–428.


[Закрыть] Египет был охвачен ужасом, по уверениям западных купцов, торговавших в Александрии, и они воспользовались им, чтобы провернуть «интересное дело»: на Западе распространился слух, что агенты султана, с целью предотвратить крестовый поход, отравили весь перец, предназначенный для продажи в христианские порты, в начале 1247 г. Естественно, потребители разом раскупили весь перец, привезенный за предыдущие годы; когда же старые запасы иссякли, итальянские торговцы опровергли слух, который сами же и распускали!

На самом деле султан Египта тогда воевал с правителем Алеппо, который захватил Хомс (1148 г.). Новость о приготовлении к франкскому вторжению вынудила его заключить мир. Возможно, крестоносцам и удалось бы договориться с противниками Эйюба и добиться возвращения земель мирным путем. Но король Франции отказался идти по этому пути – возможно, боясь упреков, подобно тем, что адресовали Фридриху II после Яффаского договора. Он прибыл на Кипр и перезимовал в Лимассоле, где, по сообщению Жуанвиля, были собраны целые «горы» продовольствия. Долгая зимовка, которой не воспользовались, чтобы вести переговоры, негативно сказалась на армии: тем не менее Людовик Святой принял двух посланцев монгольского хана, который стремился завязать отношения с франками для совместных действий против мусульман. Король сильно заинтересовался этими предложениями и послал в Монголию посольство во главе с Андре де Лонжюмо (январь 1249 г.), которое возвратилось только в 1251 г., не добившись никаких результатов.[478]478
  P. Pelliot. Op. cit.// Revue de l'Orient Chretien, XXVIII, P. 3 и далее. – Герцог Бургундский зимовал в шампанско-бургундских землях Морей.


[Закрыть]

В 1249 г. королевская армия, с отрядами из княжества Морей (400 рыцарей), королевства Кипра и Акры – в целом 2800 рыцарей – погрузилась на собранный наконец флот.[479]479
  Из-за войны между пизанцами и генуэзцами в течение нескольких месяцев невозможно было найти корабли: Жан д'Ибелен-Арсуф, бальи королевства, только что восстановил мир.


[Закрыть] Ход кампании, предпринятой французским королем, общеизвестен: появившись 4 июня у египетских берегов близ Дамьетты (в который раз было решено идти этим маршрутом, несмотря на крепость Мансуру, которая преграждала путь на Каир, и предупреждения, сделанные в 1223 г. патриархом Александрии, посоветовавшим вести атаку вдоль рукава Розетты, чья защита была более слабой), он незамедлительно скомандовал высадку (5 июня) и обратил в бегство египетскую армию, построившуюся на берегу. Паника египтян передалась даже гарнизону Дамьетты, который позабыл разрушить мост, который связывал город с западным берегом Нила, где находились франки: 6 июня 1249 г. крестоносцы без боя заняли опустевшую Дамьетту, которая тотчас же была превращена в латинский город – мечети переделывались в церкви, религиозные ордена устраивали монастыри, новый кафедральный собор Пресвятой Девы стал вотчиной архиепископа, а прочие трудились над укреплениями. В который раз латиняне упустили удобный момент, сначала поджидая подкрепления, затем пережидая разлив Нила: за это время мусульмане реорганизовали армию и привели в состояние обороны крепость Мансуру, которая была запущена долгие годы.

Затем последовал знаменитый марш на Каир, предпринятый после долгих споров: граф Бретани настаивал сначала напасть на Александрию, чтобы задушить Египет, захватив два его порта, и заставить султана заключить мир на продиктованных королем условиях. Вопреки общему мнению граф д'Артуа заставил вновь избрать маршрут, по которому следовали воины пятого крестового похода, и отклонил предложение Эйюба в обмен на Дамьетту отказаться от его завоеваний (Иудея с Иерусалимом, Филистия с Аскалоном и восточная Галилея с Тивериадой). Эйюб умер некоторое время спустя (23 ноября 1249 г.), но его наследник Туран-шах вовремя подоспел: франкская армия еще не могла выйти с острова, который создали два рукава Нила (рукав Дамьетты и рукав Таниса). Людовик Святой продвигался осторожно, не давая завлечь себя в ловушки, устроенные его противником. Придя под Мансуру (но находясь на другом берегу), он отбил все египетские атаки (конец декабря 1249 г.) и приказал окружить свой лагерь рвами. После этого латиняне стали строить дамбу поперек рукава Таниса, чтобы по ней перейти на восточный берег: египтяне же подрывали противоположный берег, что мешало закончить строительство. Тогда какой-то местный житель (бедуин, копт или мусульманин?) поведал французскому королю о существовании брода: наконец крестоносное войско могло переправиться через Нил.

Неосторожность и неподчинение приказам короля погубили весь поход. Людовик Святой приказал, чтобы через брод переходили в строгом порядке и строились на другом берегу. Его брат Роберт д'Артуа, командовавший авангардом, едва ступил на восточный берег, как бросился со своим отрядом на штурм мусульманского лагеря (8 февраля 1250 г.). Благодаря внезапности натиска лагерь был захвачен, главнокомандующий египтян погиб, а его армия в беспорядке бежала. Поэтому Роберт, не удовольствовавшись этой бесспорной победой, захотел ее довершить, преследуя беглецов, уничтожить вражескую армию и захватить Мансуру. Великий Магистр тамплиеров, брат Жиль, попытался его удержать, но будучи обвинен в трусости, принял участие в безумной атаке графа д'Артуа. Сам король послал в галоп десять рыцарей, чтобы те приказали его брату остановиться и дождаться его подхода: Роберт не выполнил приказ. Он проник в крепость, дойдя до самого подножия цитадели, когда турецкий вождь Бейбарс, собрав мамлюков египетской армии, бросил их на крестоносцев, чьи лошади устали, и те не в силах были противостоять натиску: не имея возможности выйти из города, ввязавшись в ужасный уличный бой, где они оказались в меньшинстве, люди графа д'Артуа и тамплиеры были перебиты один за другим вместе со своим предводителем.

Сама королевская армия еще не закончила переправу через брод: арьергард во главе с герцогом Гуго IV Бургундским и пехотинцы еще оставались на западном берегу, когда Бейбарс и его турко-арабы набросились на отряд, которым командовал Людовик Святой. Практически разделенной на три части, королевской армии угрожала опасность полного уничтожения: ее авангард был перебит, а центр, состоявший из рыцарей без пехотинцев (который принес с 1189 г. франкам их самые прекрасные победы) мог подвергнуться той же участи, и арьергард не смог вмешаться. Личный героизм Людовика Святого и его осторожность позволили его рыцарям продержаться целый день; их осыпали стрелами, на что они не могли ответить из своих арбалетов, «греческий огонь» опустошал их ряды, а усталость мешала ответить им на вражеские атаки. Король все же попытался послать графа Бретани и Юмбера де Боже на помощь авангарду, но они не смогли выполнить задачу из-за преобладающей численности египтян. Жара и жажда сделали положение латинян непереносимым. Тем не менее они выстояли до глубокого вечера, когда герцог Бургундии смог вступить в бой. В конце концов египетская армия обратилась в бегство, и ужасный день при Мансуре завершился победой крестоносцев. Но если армии удалось удержаться на дороге в Каир, то нечего было и думать об осаде Мансуры; ее ряды были опустошены, и воины не в силах были продолжать наступление.

Без конца подвергаясь атакам египтян и одержав над ними 11 февраля новую победу, после которой враги прекратили активный натиск, франки не смогли вовремя оставить свои позиции и отступить к Дамьетте. В лагере началась эпидемия, и, как и в 1221 г., египтянам удалось построить эскадру, обеспечившую им господство на Ниле, что лишило франкское войско поставки продовольствия и еще более усугубило ее санитарное состояние. Когда, наконец, было приказано отступать, осуществить это стало необычайно трудно из-за новых атак врагов, в то время как тиф косил армию: Людовик Святой попытался договориться с новым султаном Туран-шахом, но тот ему не ответил. Египтяне смогли пересечь Нил по мосту, который не стали разрушать, и напали на печальный обоз с ранеными, правда, еще способными защищаться. Но на подходах к Дамьетте произошла катастрофа: заболел король, и Филипп де Монфор спешно добился капитуляции, спасавшей армию ценой сдачи Дамьетты, когда предательство одного сержанта принудило крестоносцев сложить оружие. Больные на суше и на франкских кораблях были перебиты, а остальным, прежде всего Людовику Святому, грозила тюрьма в Каире (6 апреля 1250 г.).[480]480
  Вся эта кампания подробно описана Р. Груссе (III, 485). Несколько кораблей с больными (герцог Бургундский, легат Эд де Шатору, патриарх и прелаты) смогли добраться до Дамьетты (Matth. Paris, Add., I, P. 195).


[Закрыть]

Тогда у короля Франции потребовали Дамьетту и ухода франков из всей Сирии; в ответ на его отказ (мотивированный тем, что он не имеет никакого права на Святую Землю), ему пригрозили казнью. В конце концов, составили условия соглашения: Дамьетта становилась выкупом за короля, но за армию потребовали выплаты 500 000 ливров. Что касается Святой Земли, то она оставалась в том же положении же, когда Людовик Святой высадился на Востоке, – то есть мусульмане оставляли только грот Тирона, который был ими занят в момент падения Дамьетты. Наконец, с одной и с другой стороны освобождали всех пленников, как тех, что были захвачены в ходе кампании 1249–1250 гг., так и тех, кто попал в плен ранее, например, в сражении при Форбии, и уже десять лет томился в заключении в Каире.

Этот договор, хоть и устанавливал огромный выкуп, но все же позволял спасти то, что осталось от королевской армии, – кипрских, морейских и сицилийских рыцарей. Но тут вмешался новый фактор: приход к власти мамлюков. Эти рабы-солдаты (в чем-то похожие на оттоманских янычар) составляли главную силу мусульманской армии, и именно они остановили под Мансурой франков. Новый султан Туран-шах навлек на себя их гнев, и 2 мая 1250 г. был умерщвлен собственной охраной во главе с будущим султаном Бейбарсом. Так возникло экстраординарное явление – просуществовавшее до оттоманского завоевания и даже до XVIII в. управление Египта султанами, выходцами из рядов солдат-рабов, сначала турок, затем черкесов, управление энергичное и централизованное, ничем не похожее на феодальное, но где единственным правилом наследования стало убийство. Новый мамлюкский султан, Айбег Туркмен, не замедлил подтвердить договор, который его прежний владыка заключил с франками.

Дамьетта, которую королева Франции Маргарита защищала, несмотря на угрозу дезертирства итальянцев, была сдана 6 мая мамлюкам, которые перебили больных в их госпиталях и думали сделать то же самое с королем и баронами. Наконец, Людовик Святой, проведя месяц в плену, обрел свободу, но Жуанвилю пришлось пригрозить тамплиерам взломать их сундуки, чтобы они согласились предоставить деньги на выкуп (известно, что ордена-банкиры владели только вкладами, сделанными им крестоносцами: по крайней мере, именно под этим предлогом они отказались предоставить этот заем).

Людовик Святой мог бы, как многие государи до него, считать свой крестовый поход оконченным: бунт пастушков – массовое выступление крестьян, которые, под предлогом освобождения короля, грабили на своем пути церкви – создало Бланке Кастильской серьезные трудности во Франции, и регентша опасалась нападения короля Англии. На совете, собранном в Акре 26 июня королю стало ясно, что его бароны хотят вернуться во Францию. По совету Жуанвиля, он все же решил остаться: известна очаровательная сцена,[481]481
  Joinville, ed. N. de Wailly, P. 153.


[Закрыть] когда, будущий историк седьмого крестового похода, опасаясь того, что вызвал гнев короля, удалился в угол и там предавался невеселым мыслям, кто-то закрыл ему глаза руками. Думая, что это один из его оппонентов, Жуанвиль сказал ему: «Оставьте меня в покое, мессир Филипп»; но то был король, который пришел утешить единственного рыцаря, который разделял его мнение, но попросил еще некоторое время держать в тайне его решение. Король заявил, что ему нужно освободить остальных пленных (что было сделано, хоть и не без труда, в 1252 г.) и что он не может бросить на произвол судьбы Святую Землю после кровавой бойни при Мансуре (3 июля 1250 г.), предоставив баронам и своим братьям самим решать, исполнили ли они свой обет крестоносца, или нет. Людовик IX остался в Сирии.

Сирия сильно нуждалась в помощи, и с приходом крестоносцев сирийские франки вновь обрели храбрость, как это позволяют заключить мелкие детали: 7 августа 1248 г. монастырь Ла Латин, «укрывшийся» в Акре, уступил госпитальерам, вместе со своим приорством в Како, поместья в Мондидье и Ла Тур Руж в долгосрочное владение (без сомнения, эти владения по соседству с Цезареей были опустошены во время мусульманских набегов; то, что монахи надеялись на их возвращение, свидетельствует о зарождении «оптимизма»[482]482
  Delaville le Roulx, II. 673.


[Закрыть]). Во время кампании 1248–1249 гг. египтяне, развивая свои предыдущие успехи, захватили грот Тирона (1248 г.), но иерусалимская армия, без сомнения, вместе с Людовиком Святым, несмотря на отъезд таких баронов, как Жан д'Ибелен-Яффа и Филипп де Монфор (коннетабль королевства со времени смерти в 1244 г. Эда де Монбельяра), перешла в контрнаступление. Во главе с д'Жаном Ибелен-Арсуфом, бальи королевства, рыцари Акры разграбили мусульманский посад в Бейсане (28 января 1250 г.) и внезапно напали на крупную орду туркмен, пленив 18 000 коней с их владельцами и их предводителем-эмиром.[483]483
  Matth. Paris, Add., I, P. 195; Eracles, 437.


[Закрыть]

Людовик Святой позаботился, сообразно договору 1248 г., восстановить Святую Землю в границах, которыми она обладала до 1248 г.: Яффа, Арсуф, Цезарея, Шатель-Пелерен, Хайфа, Кеймон, Назарет, Сафет, Бофор стали главными крепостями на франкской границе, где они теперь находились. Но французского короля волновало обветшалое состояние фортификаций в этих городах: благодаря его присутствию в Сирии началась колоссальная строительная кампания.[484]484
  Эти постройки исследовал П. Дашан (P. Deschamps. Les Chateaux des Croises en Terre Sainte, II, La defense de Jerusalem).


[Закрыть] Акра первой приняла у себя королевских инженеров и каменщиков, которые построили крепостную стену от ворот Сен-Антуан до Сен-Лазар, у моря: так, пригород Монмюзар, до того обходившийся без защиты, был обнесен стеной. После этих работ укрепленный квартал стал процветать: около 1254 г. в нем, на «улице англичан», построили гостеприимный дом, предназначенный для приема бедных паломников из Бретани – этот дом был основан архиепископом Тира Жилем, одарившим его из своего личного имущества, и был посвящен Св. Мартину, покровителю Тура, где тогда находилась архиепископская кафедра, которой подчинялись все бретонские епископства.[485]485
  R. R., 1216; Registres d'Alexandre IV, 1274. Существование предместья в Акре засвидетельствовано в 1179 г. (Jaffe, 13402 а).


[Закрыть]

Затем король взялся за Хайфу и Цезарею, чьи укрепления он приказал отремонтировать (1251 г.), потом же обосновался в Яффе, которую превратил в мощную крепость: здесь также, к вящей выгоде графа Яффаского, Жана д'Ибелена, нижний город был снабжен крепостной стеной (1252–1253 гг.). Затем настала очередь башни Си дона, где к «Морскому замку» прибавили вторую цитадель, «Замок на суше», и стену, защищавшую весь город. Благодаря этим работам, дорогостоящим и длительным, Людовик Святой придал франкской Сирии способность к сопротивлению. Его труд был продолжен в последующие годы: госпитальеры добились от папы уступки имущества двух разрушенных монастырей, Мон-Фавора и Сен-Лазар де Бетани, пообещав построить на Фаворской горе крепость, которую будут охранять сорок рыцарей.[486]486
  R. R, 1230, 1244.


[Закрыть] Этот акт 1255 г. превращал будущий замок в дополнение к крепостям Сафет и Бофор, позволяя организовать оборону западной Галилеи, беззащитной перед набегами врага после падения Тивериады. Архиепископ Назарета пытался участвовать в этом возрождении франкской Галилеи: в 1255 г., уступив госпитальерам четыре поместья вокруг Каны,[487]487
  Тогда же Жюльен Сидонский уступил госпитальерам крепость Казаль Робер, которым владел в этом регионе (R. R., 1217 – август 1254 гг.).


[Закрыть] с целью увеличить их домен на Фаворе, этот прелат попытался вдохнуть жизнь в маленький городок в Саферии, призвав туда колонистов. Но этот труд оказался не по силам архиепископу: каждую минуту можно было ожидать вражеских налетов, а глухой бунт мусульманских крестьян Галилеи помешал прелату войти во владение своим имуществом. Он добился от папы разрешения удалиться в Акру вместе со своим капитулом и уступил всю сеньорию Назарета, со своими восемнадцатью поместьями и пустошами, госпитальерам, в обмен на ежегодную ренту в четырнадцать тысяч безантов.[488]488
  В 1256–1259 гг. – R. R., 1239, 1242, 1280, 1282; Alexandre IV, № 1300.


[Закрыть]