Текст книги "Латино-Иерусалимское королевство"

Христианский мир вовсе не наблюдал безучастно, как гибнет его восточная империя. Был организован крестовый поход, который возглавили два государя: первым отправился в путь, в 1269 г., король Арагона Хайме I. Но буря отбросила его эскадру обратно на испанское побережье, и пожилой король отказался отплыть во второй раз. Лишь два арагонских принца прибыли в Сирию (октябрь 1269 г.). Но они стали лишь свидетелями грабежей, чинимых мусульманами, и не смогли помешать им прямо у стен Акры заманить в ловушку и убить сенешаля Роберта де Крезека, преемника Жоффруа де Сержина. Что касается короля Франции, то он дважды принимал крест в 1267 г., и в 1270 г. отправился в экспедицию вместе с королями Наварры и Сицилии. Но восьмой крестовый поход сбился с дороги, и Людовик Святой умер в Тунисе (25 августа 1270 г.), добившись только одного результата: в этот год Бейбарс не совершил набега на Сирию.

Тем не менее последняя группа крестоносцев, участников восьмого крестового похода, прибыла в Святую Землю в 1271 г. во главе с английскими принцами Эдуардом и Эдмундом. Хотя крестоносцев и было довольно мало, но командовал ими один из самых замечательных политиков своего времени: Эдуард только что избавил династию Плантагенетов от ее опаснейшего противника, Симона де Монфора, в битве при Ивземе. В Сирии он постарался склонить итальянских купцов организовать блокаду Египта, ибо контрабанда оружием по-прежнему процветала. Хоть Эдуарду и удалось повесить нескольких из этих контрабандистов, венецианский бальи предъявил ему привилегии, которые помешали принцу заставить нарушителей соблюдать папские приказы и соборные постановления, запрещавшие продажу мусульманам оружия. Он стремился действовать в союзе с монголами, но те смогли устроить только одну недолгую экспедицию в район Алеппо. Эдуарду пришлось довольствоваться двумя грабительскими набегами на Сен-Жорж, в горы Акры и Како, но саму крепость Како он так и не осмелился осадить. С собой принц привез большую добычу, но результат походов был незначительный (июль и ноябрь 1271 г.). Однако именно пребывание в Акре Эдуарда вынудило Бейбарса заключить мир (22 мая) при посредничестве короля Сицилии Карла Анжуйского. По договору сроком на десять лет и десять месяцев франкам Акры оставляли власть над акрской равниной и разрешали паломничество в Назарет. Площадь королевства Акры стала еще меньше, чем в правление Амори II и Иоанна де Бриенна. Все усилия Запада оказались тщетны.[609]609
  Röhricht. Etudes sur les derniers temps… I, La Croisade du prince Edouard d'Angleterre// A. O. L., I, 1881; III, Les combats du sultan Bibars…, ibid., II, 258–297 и Die Kreuzfahrt des Königs Jacob I. v. Aragonien// Mittheil. Des osterreich. Institutes, XII, 1890, 372; R. Grousset, III, 621–663.


[Закрыть]

Однако франки пытались найти союзников против мамлюков. Поворот в сторону монголов обозначился в тот момент, когда Бейбарс предпринял первые атаки – свирепость мамлюков была ничем не хуже дикости степняков. В 1263 г. в Рим дошла информация о том, что Хулагу стал христианином (на самом деле крещение Хулагу малоправдоподобно, но вот его главная жена, Докуз-Хатун, являлась христианкой), и Урбан IV поручил патриарху Иерусалимскому проверить эти сведения.[610]610
  Следуя неверной интерпретации «Церковных анналов» Рейнальда, авторство этого письма приписывали Александру IV. На самом же деле оно принадлежит его преемнику (Registres, ed. Guiraud, 2814 bis и 2864), и датировать его следует 1263 г.: престол Иерусалимского патриарха, пустовавший со времени избрания Урбана IV папой, предлагали занять епископу Оксерр'а, который отказался; в январе 1263 г. на него согласился епископ Ажена Гильом (id., 2847 и т. д.). – См.: Abel Remusat. Mémoires sur les relations politique des princes chrétiens… avec les empereurs Mongols// Mémoires de l'Institut… Académie des Inscriptions et Belles-Lettres, VI, 1822, и VII.1824; J. Richard. Art. cite. (P. 305, n. 3).


[Закрыть] Незамедлительно завязались регулярные переговоры, и монгольская канцелярия даже отказалась от своих высокомерных претензий на всемирное господство (в 1262 г. крупное монгольское посольство, согласно некоторым авторам, прибыло потребовать подчинения Людовика Святого великому хану), чтобы облегчить заключение союза. Постепенно у папства появился план обратить всех монголов в христианство, план исполинский и не увенчавшийся удачей: но в военной области родился настоящий союз, направленный против мамлюков. В своем письме к Хулагу Урбан IV не только предлагает хану креститься, но и подчинить себе сарацин; с августа 1263 г. папство рассматривает татар как мстителей за вероломство мусульман.[611]611
  Registres d'Urbain IV, 2814 bis, 344.


[Закрыть]

При наследниках Хулагу, его сыне Абаке и внуке Аргуне переговоры оживились. Монгольские правители возымели желание вместе с франками уничтожить мамлюков. Почти каждый год посольства прибывали из Ирана в Европу или отправлялись в Тебриз. К несчастью, эти монгольские государи воевали с ханами Туркестана и Южной Руси (кипчаками), и эта война сковывала их действия в Сирии; что касается королей Запада, то все их внимание было приковано к событиям в Шотландии, Уэльсе, Сицилии и Арагоне. Неизбежные задержки усложняли диалог: однажды, в 1267 г. отсутствовал латинский секретарь у Персидского хана, и в Рим пришло послание, написанное на монгольском языке, которое никто не сумел перевести, что на один год, затормозило переговоры.[612]612
  P. Pelliot. Mongols et Papes aux XIII et XIV siècles// Revue bleu, 1923. P. 111. G. Soranzo. Il Papato, l'Europa cristiana e gli Tartari. P. 2228–243.


[Закрыть] В 1269 г. Хайме I Арагонский подготовил свой поход, договорившись об участии в нем татар, и Эдуард Английский поступил так же. Абак, которому помешали привести войско на место всеобщего сбора, несколько раз извинился перед английским принцем. В 1280 г., когда монгольская армия спускалась из Турции в Сирию, Абак попросил у франков Акры присоединиться к нему со своими войсками и подготовить необходимое продовольственное снабжение. В этот год, наконец, монгольская армия Анатолии выступила в поход, и ее 80 000 армян и монголов угрожали раздавить мамлюкскую империю.

Но в 1277 г. королевство Акры попало во власть Карла Анжуйского, брата Людовика Святого, графа Прованса и (1266 г.) короля Сицилии.

Бальи Акры от имени Карла Анжуйского, Рожер де Сан-Северино, не посчитал возможным содействовать монгольскому наступлению.[613]613
  Напротив, князь Антиохийский и король Кипра готовились оказать помощь татарам, вместе с другими сирийскими баронами (госпитальеры придерживались нейтралитета); но армия мамлюков быстро встала между побережьем и монгольским войском, чтобы помешать соединению союзников (Bulletin de la Société d'histoire de France, I, II, 1835, P. 1 – 10 и Bibl. Ecole des Chartes, LII, 1891, P. 58. – эти письмо подтверждает нежелание Сицилийского короля участвовать в этом предприятии, ибо он был всецело поглощен своей войной с греками; см. также: Muratori, Scriptores, VIII, 869–870).


[Закрыть] Как и в 1260 г., франко-татарское сотрудничество не удалось по вине франков. Причиной тому на этот раз была политика анжуйца. Карл Анжуйский лелеял очень большие планы, но Палестина занимала в них последнее место. Король Сицилии рассматривал освобождение Гроба Господня как завершающий этап своих усилий: перед этим он желал завоевать Византийскую империю, восстановленную Михаилом Палеологом, и его отношения с Египтом были великолепными – именно он побудил Бейбарса в 1272 г. заключить мир. Следуя политике Фридриха II и Манфреда, Карл совсем не был расположен порывать свои дружеские связи с султаном, пусть даже этого требовала неожиданно представившаяся возможность, как некогда в 1260 г., в союзе с татарами завоевать Сирию. 5 октября 1280 г. викарий иерусалимского патриарха, епископ Хеврона, отправил Эдуарду I Английскому письмо, содержание которого позволяло просчитать планы правительства Акры: в Святой Земле не хватало продовольствия, что делало приготовление к кампании необычайно затруднительным, при том что король Сицилии был поглощен другой войной. Бальи предупредил султана Калауна о готовящемся против него сговоре и заключил с ним новое перемирие.[614]614
  R. R.,1280. R. Groussct, 111,692 и далее R. Röhricht. Etudes sur les derniers temps… II Les bataille de Hims, 1281 et 1299// A. O. L., 1881, P. 617–652.


[Закрыть] Поэтому 30 октября 1281 г. армия Менгу-Тимура и царя Армении Хетума, который уже неоднократно сражался на стороне монголов, была разбита возле Хомса, так и не дождавшись помощи от франков. По условиям перемирия, заключенного 3 июня 1283 г. между сеньорией Акры и мамлюками, под власть султана переходило все старое Иерусалимское королевство (Хеврон, Иерусалим, Гибелин, Наблус, Вифлеем, Торон де Шевалье, Аскалон, Яффа, Рамла, Арсуф, Цезарея, Како, Бейсан, Торон, Гран Герен, Айн Джалуд, Сафет, Бофор, Кеймон, Тивериада, Шатонеф, Марон, половина Сканделиона, грот Тирона…), а сенешалю Эду Пуалешьену, представителю короля Сицилийского, оставалась Акра, Хайфа, Кармиль, Шатель-Пелерен с 73 поместьями, Сидон с 14 поместьями, церковь Назарета с четырьмя домами, где могли жить клирики и паломники. Христиане, которые выиграли из договора только возвращение руин Хайфы, имели право укреплять только Сидон. Акру и Шатель-Пелерен, и обещали на протяжении всего срока перемирия (которое заключили на десять лет, десять месяцев, десять дней), предупреждать султана за два месяца о начале крестовых походов. Другие сеньории – Бейрут (с 1272 г.) и Тир (в 1285 г. там правительница Тира и ее представитель «граф Раймунд Жаскенд» заключили аналогичный договор) – также согласились признать этот настоящий мамлюкский протекторат.[615]615
  R. Grousset, III, 666. R. R., 1458. Срок перемирия с Акрой истек, согласно письму епископа Хевронского, в мае 1281 г., и там ощутимо боялись войны (текст в Rymer, I, II, 189).


[Закрыть]

Выбирая между союзом с монголами и подчинением мусульманам, жители Акры решительно высказались в пользу второго варианта. Они уже пострадали от вероломства мамлюков и вскоре испытали его на себе заново. Тем не менее мало поддерживаемые Западом, повинуясь директивам с Сицилии, они в конце концов отмежевались от крестовых походов в тот самый момент, когда папство, короли Франции и Англии вместе с новым ханом Аргуном готовили новую экспедицию (сбор войск был назначен в 1290 г. на Дамасской равнине), и на Западе даже ходили слухи, что «сын покойного татарского короля предложил встретить его в Иерусалиме в Святой Четверг», а также принять крещение в Святом Граде; что его армия, куда входили грузины и прочие христианские союзники, использует знамена и оружие с изображением креста, что Аргун приказал чеканить на своих монетах Гроб Господень и призыв к Св. Троице.[616]616
  Salimbene. Chronique. P. 597 (1284 г.) (Monumenta Germaniae, Scriptores, T. XXXII).


[Закрыть] Именно в тот самый момент, когда монгольское завоевание приобретает вид крестового похода, франкская Сирия, не имея ни вождей, ни ресурсов, отдалась в руки мамлюкам; безусловно, можно объяснить этот решение слабостью Акры, но нельзя его извинить, как в 1260 г., поскольку множество контактов с монголами позволило латинянам свыкнуться с идеей союза с ними.

Отказ от этого союза в 1260 и 1281 г. ознаменовал конец франкской Сирии и ее скорую гибель под ударами египтян. В 1260 г. потенциальные союзники, вышедшие из пустыни Гоби, которых так ждали крестоносцы в 1219 г., а Людовик Святой в 1248 г., наконец появились у границ Сирии; князь Антиохийский вместе с царем Армении перешли на их сторону:[617]617
  He стоит забывать, что франки из Святой Земли с 1248 г. были в курсе переговоров, предпринятых армянами с монголами, которые привели к созданию в 1254 г. настоящего армяно-монгольского альянса. Брат царя Хетума, коннетабль Земпад, написал об этом Жану д'Ибелену и королю Кипрскому Генриху I (2 февраля 1248. – Самарканд) (см. Mosheim. Historia eccl. Tartarorum App. № 12). – Таким образом, к 1260 г. бароны Акры вовсе не были в полном неведении о намерениях монголов. Но их гражданские войны помешали обратить на это внимание. Во всяком случае, восточные авторы, особенно Григор д Аканк, утверждали, что их помощь мамлюкам была решающим фактором во время кампании 1260 г. (History of the nation of the archers, ed. Black et Frye// Harvard Journal of Asiatic studies, XI, 1949, P. 349).


[Закрыть] королевство же Акры, тогда еще обладавшее реальной силой, поддержало против них мамлюков. В 1281 г. отступничество последних латинян в Сирии еще раз подвело монголов. Когда же через двадцать лет монголы начнут третий поход на Сирию в надежде овладеть этой страной, там уже не будет франков, чтобы упрочить их завоевание и заселить наконец свободное Иерусалимское королевство.

VIII
Королевство Ассиз

Договоры, заключенные с Бейбарсом и его наследником, проиллюстрировали уже всем очевидный факт – бесповоротное дробление королевства. Тир, Акра, Яффа, Сидон, Бейрут, Арсуф превратились в мелкие сеньории, которые заключили с мусульманами свои особые перемирия, и даже – как это видно на примере Бейрута – согласились, ущемляя королевские права, подчиниться мамлюкскому протекторату. У одного арабского автора были все основания написать, что «когда договаривались с госпитальерами, для тамплиеров это был повод браться за оружие; если заключали мир с городом Акрой – нападал король Кипрский».[618]618
  G. К. J., 919.


[Закрыть] В старом Иерусалимском королевстве отныне царила полная анархия.

Известно, как распадалась монархическая власть: от имени короля из династии Гогенштауфенов, всеми признаваемого законным наследником короны, но у которого с 1243 г. отняли право осуществлять свои королевские прерогативы, в качестве регента правил самый близкий родственник короля («бальи»), принимавший титул «сеньора королевства». Ближе всего к короне находилась, после своего внучатого племянника Конрада II, внука Марии Иерусалимской и Монферратской, сестра Марии, Алиса Шампанская (вторая дочь Изабеллы Иерусалимской), которая и была избрана регентшей; после ее смерти регентство доверили ее сыну королю Кипра Генриху I, которому в сане «сеньора королевства» наследовали кипрские короли Гуго II или Юге (1253–1267 гг.) и Гуго III Лузиньян-Антиохийский (1267–1269 гг.). Однако возникли осложнения, связанные с юностью Гуго II, который скончался 5 декабря 1267 г., так и не достигнув совершеннолетия: требовалось назначить регента от имени этого «наследника Кипра и бальи Иерусалимского королевства». Этот пост сначала заняла мать Гуго, Плезанция Антиохийская, разделив его со своим вторым мужем Бальаном д'Ибеленом, а затем – со своим братом Боэмундом VI Антиохийским. После кончины Плезанции (27 сентября 1261 г.) тетка юного короля, сестра его отца Генриха I, Изабелла де Лузиньян, с помощью своего супруга Генриха (Генриха Антиохийского) взялась исполнять регентские обязанности при малолетнем Гуго. В 1263 г. Гуго Лузиньян-Антиохийский, сын Изабеллы и Генриха Антиохийского, принял после смерти своей матери опеку над юным Гуго II. Таким образом, кипрские короли сосредоточили в своих руках кипрскую корону и права на наследование Иерусалимского трона, что делало их обладателями легитимной власти в Сирии.

Но «сеньор королевства», или его опекун, не проживали постоянно на Святой Земле; оставаясь на Кипре, им приходилось назначать в Акру своего представителя, что-то вроде управляющего и предводителя сирийской знати, который также носил титул бальи, как мы и будем его далее называть. Выбор на пост этого бальи свидетельствует о триумфе династии Ибеленов; за исключением Жана Фанона (избранного в 1248–1249 гг. по совету Филиппа де Монфора) и Жоффруа де Сержина (1259–1263 гг.), все бальи назначались из этого прославленного рода; Бальан д'Ибелен-Бейрутский (умер в 1247 г.), Жан д'Ибелен-Арсуфский (снят в сентябре 1248 г., затем снова назначен в 1249 г.), Жан д'Ибелен-Яффаский (который заменил своего кузена на один год, с 1255 по 1256 гг.), заново Жан д'Ибелен-Арсуфский (1256–1258 гг.), а после его смерти и правления Жоффруа де Сержина и Генриха Антиохийского – Бальан д'Ибелен-Арсуфский (1268–1269 гг.). Получается, что семья Ибеленов в течение двадцати лет, с небольшими перерывами, фактически правила франкской Сирией. Гордыня их возросла безмерно. Один из Ибеленов даже осмелится заявить в 1271 г. королю Гуго III, что рыцарство Кипра согласится служить на Кипре не ради кипрского государя, а ради Ибеленов.[619]619
  Lois, II, 434: «И еще заявим прямо… что люди королевства Кипрского за пределами вышеупомянутого королевства более охотно служили линьяжу Ибеленов, чем монсеньору королю и его предкам».


[Закрыть]

Один из представителей этого дома, Бальан д'Ибелен-Арсуф, даже намеревался занять место короля: после смерти короля Генриха I он женился на его вдове Плезанции (несмотря на сопротивление князя Боэмунда VI) и потребовал себе регентство от имени малолетнего короля (не без поддержки своего отца Жана д'Арсуфа, который помирился с Боэмундом только в 1258 г.). Правда, брак был заключен в нарушение всех канонических правил: будучи родственниками в третьем колене, они сыграли свадьбу, не дожидаясь необходимого в подобных случаях разрешения из Рима. Плезанция очень быстро – кажется, однако, что она была женщиной весьма вольного нрава[620]620
  Урбан IV призвал ее вести более достойный образ жизни (булла Audi filia: Registres, 2808; является ли Жюльен Сидонский тем самым графом Ж., которого в письме № 2807 папа просит оставить распутную жизнь и вернуться к своей супруге, сестре царя Армении?).


[Закрыть] – возжелала расстаться со своим Бальаном, который отказался оставить регентство. Потребовалось, чтобы вмешался сам папа, запретив подданным королевства подчиняться Бальану (28 августа 1255 г.), и аннулировал брак (27 марта 1258 г.).[621]621
  Registres d'Alexandre IV, 741, 2510.


[Закрыть]

Нет ничего более пагубного для монархической власти, чем такого рода междуцарствие. Теоретически, «сеньор королевства» или бальи обладал всеми королевскими прерогативами; в реальности же его возможности были очень ограничены. Бароны отказались передать королевские крепости королеве Алисе и ее мужу Раулю де Кевру (1243 г.) под предлогом, что они смогут узурпировать права законного наследника Конрада II, как, например, было сделано в Морее (где Гильом де Виллардуэн низложил наследников князя Гильома де Шанлитта). Замки и крепости были вверены «охране и заботам баронов и вассалов вышеозначенного королевства»; регенту вменялось снабжать их продовольственными запасами, но выбор кастеляна и принятие необходимых решений принадлежал вассалам. Из-за этого строгого следования верноподанническим чувствам Алисе пришлось уступить контроль над Тиром Бальану д'Ибелену, а над Акрой – Филиппу де Монфору и Никола Антьому. На самом же деле это привело к тому, что Филипп де Монфор узурпировал власть в Тире; король Генрих согласился передать ему Тир под охрану в 1246 г. Таким образом, представитель короля более не имел власти над крепостями и замками королевского домена.[622]622
  Lois, II, 401; Amadi, P. 198. – Можно сравнить подобное положение вещей с ситуацией 1185 г., когда бальи Раймунду III Триполийскому отдали только один королевский город, Бейрут. – Постановления бальи действовали только во время его регентства (Dodu. Op. cit. P. 127).


[Закрыть]

Духовенство королевства тоже возжелало воспользоваться тем, что трон пустует, и ограничить власть бальи к своей выгоде: кутюмы королевства запрещали церковным судам рассматривать дела, затрагивавшие недвижимое имущество, особенно если с этого имущества королю причиталась служба. В 1257 г. клирики Святой Земли заявили, что имеют законное право рассматривать подобные тяжбы (если только речь идет не о феодальных делах), «ибо в этом королевстве ныне нет короля. Ведь если бальи действует и замещает короля во многих делах, по кутюмам и ассизе королевства, то он тем не менее не может творить суд над королевским фьефом». Спор, вынесенный на суд Александра IV, был затеян ни много ни мало, как с целью вырвать церковную юрисдикцию из тисков, куда ее заключила королевская власть. Папа, однако, уклонился от решения этой проблемы.[623]623
  Registres d'Alexandre IV, 1936 (11 мая 1257 г.).


[Закрыть]

Под малопризнанной властью «главного сеньора» феодалы вскоре почувствовали вкус к самоуправлению. По обычаю, сеньору королевства принадлежало право назначать бальи, с согласия королевских вассалов. Фактически же, как это видно из одного пассажа Жана д'Ибелена, знаменитого юриста, вассалы сами избирали себе предводителя.[624]624
  Lois, II, 401.


[Закрыть] «Иерусалимская сеньория» все больше начинала походить на итальянскую «синьорию», своеобразную феодально-аристократическую республику – выбор Ибеленов на пост бальи служит тому доказательством. Одновременно появляется должность синдика, который во многом напоминает чиновника из крупных патрицианских городов Италии или Прованса; 10 августа 1257 г. вассал Жана д'Ибелен-Арсуфа, Этьен де Совеньи, был назван «синдиком и прокурором Иерусалимской сеньории».[625]625
  R. R., 1259,1269.


[Закрыть]

Пока еще оставались последние Гогенштауфены, неоспоримые потомки королевы Изабеллы II, дочери Иоанна де Бриенна, короли Кипрские, увенчанные титулом «сеньоров королевства», не могли дать отпор возрастающей анархии. Клятва, которую приносил бальи, была куда более стеснительной, чем коронационная клятва государя,[626]626
  Lois, I, 312, 453–454.


[Закрыть] и во время войны Св. Саввы, генуэзская партия, возмущенная тем, что Боэмунд оказал поддержку их противникам, тотчас же воззвала к неоспоримому суверенитету Конрада III. Королей Кипра или тех лиц, которые выполняли за них регентские обязанности, далеко не всегда беспрепятственно признавали «сеньорами королевства». Им нужно было добиться, чтобы «самые лучшие и мудрые» вассалы королевства, специально собравшиеся для этого случая, признали их прямыми наследниками короны. Король Генрих I без труда прошел это испытание, но когда он умер (1253 г.), его сын Гуго был слишком юным. Если Бальан д'Ибелен в то время и являлся регентом на Кипре, признали ли его регентом в Акре?[627]627
  Не в этом ли кроется причина смещения его отца Жана д'Арсуфа, который в то время занимал пост бальи и был заменен графом Яффаским?


[Закрыть] После расторжения своего брака с ним королева Плезанция добилась более прочной власти: она прибыла с Кипра (1258 г.) со своим сыном Гуго и братом Боэмундом VI Антиохийским. Боэмунд постарался, чтобы его племянника признали «наследником Кипра и бальи королевства Иерусалимского»,[628]628
  «Herede de Cypro et del balizo del reame de Hierusalem». Amadi. P. 204.


[Закрыть] а его самого – опекуном юноши. Но это происходило в самый разгар войны Св. Саввы, и люди, предложившие князю Антиохийскому взять в свои руки правление, которым с 1253 г. практически никто не занимался, принадлежали к венецианской партии (тамплиеры, тевтонцы, Жан д'Ибелен-Яффа, патриарх Жан Пантелеон). Генуэзцы отказались признать Боэмунда регентом; но тот тем не менее, получив поддержку большинства, принял обязанности «сеньора королевства» и, перед своим отъездом, назначил бальи Жана д'Арсуфа. После его смерти королева Плезанция беспрепятственно прибыла в Акру и даровала звание бальи сенешалю Жоффруа де Сержину.

Но Плезанция скончалась 27 сентября 1261 г. Кто должен был ей наследовать? Последняя из оставшихся в живых теток юного Гуго, Изабелла де Лузиньян, жена Генриха Антиохийского, стала регентшей на Кипре. В 1263 г. она приплыла в Акру и потребовала регентство в Иерусалимском королевстве для себя и своего супруга. Несмотря на то что в полным ходом шла война с мамлюками, Высшая курия собралась, чтобы обсудить столь щекотливый правовой вопрос: в конце концов вассалы решили отдать регентство Изабелле, но если она не привезет с собой Гуго, который должен был наследовать этот пост, ей не принесут, как обычно делалось, оммаж. Тем не менее Генрих Антиохийский остался у кормила власти в Акре, пока его жена возвращалась на Кипр, где она и умерла в том же году. Регентство над малолетним Гуго вновь стало предметом дискуссий: на него претендовал сын Изабеллы и Генриха, Гуго Лузиньян-Антиохийский. Его кузен, Гуго де Бриенн, граф Лекки, со своей стороны, потребовал пост регента, под предлогом, что его мать Мария была старшей сестрой Изабеллы. Сохранились пространные тексты защитных речей, в которых оба претендента старались доказать свое право перед их будущими вассалами, временно превратившимися в судей.[629]629
  Lois, II, Р. 401 и далее: Мария никогда не занимала пост (ensaisinee) бальи, поэтому ее права были более слабыми, чем права ее сестры, которая его получила.


[Закрыть] Гуго Антиохийский одержал вверх и стал бальи Иерусалима и Кипра. Граф Лекки, поучаствовав в защите Святой Земли от Бейбарса, вернулся на Запад, где после смерти брата стал графом де Бриенном. Однако в 1275 г. он организовал поход, чтобы силой оружия добиться королевства: папе пришлось вмешаться и помешать этой братоубийственной войне.[630]630
  Martene. Thesaurus nov. anecd. I., с. 1013 (письмо короля Наваррского, в котором он прощал Гуго де Бриенна, задержавшегося с принесением ему оммажа за Бриенн). – Registres de Grégoire X, 832. – Гуго действительно направился в Морею с двумя кораблями и 180 рыцарями (Filangieri. Atti perduti, I, 2, № 966).


[Закрыть]

Гуго Лузиньян-Антиохийский оправдал свое назначение на пост бальи: в течение этих ужасных лет, когда Бейбарс рыскал вокруг Акры, он созывал рыцарей под свое знамя, как только узнавал о приближении султана, и покидал город лишь после того, как мамлюкский правитель отходил в Сафет.[631]631
  Martene, id. (27 мая 1267). To же самое в 1265 г. (23 апреля), августе 1266 г., а также в 1268 г. (22 апреля).


[Закрыть] Известно, что он подготавливал контратаки и полностью отдавал себя делу защиты Святой Земли. Когда умер его племянник Гуго (5 декабря 1267 г.), он сменил звание бальи Кипра на кипрскую корону, и, уезжая из Акры в Никозию, доверил бальи Бальану д'Ибелену, сыну Жана д'Ибелена и преемнику (после Гильома де Бутрона, триполийского сеньора, изгнанного Боэмундом VI, коннетабля в 1258–1262 гг.) в должности коннетабля королевства (1268–1277 гг.).

Вскоре после этого Конрад III был обезглавлен (31 октября 1268 г.). Хотя Акру и украсили праздничными огнями при этой вести, большинство сеньоров испытывало гораздо меньшую радость. Поскольку в живых больше не осталось потомков Изабеллы де Бриенн, потеря королевской власти вновь становилась реальностью для Иерусалимского государства. Регентам и бальи наступил конец. А ведь во франкской Сирии уже сильно свыклись с подобным положением вещей. Бароны, прелаты, военные ордена, «коммуны» и собратства вели практически независимое существование, и если сохраняли над собой верховную власть «сеньора королевства», то правомерно задаться вопросом: не только ли для того, чтобы не нарушать нормальное функционирование государственных институтов. Пока бальи, виконты и кастеляны выполняли свои полномочия от имени законного правителя, юридическая жизнь королевства, где роль права была необычайно велика, протекала своим чередом. Но подчиняться государю, который проживал бы в самой Святой Земле, было совсем иным делом; опасались, как бы от его действий не пострадала независимость, столь ревниво оберегаемая любым сословием в королевстве. Более всего подобного оборота событий опасались узурпаторы королевского домена, среди которых первое место занимал Филипп де Монфор. Сколько бы бальи ни сменилось в Сирии, иерусалимское право – в том виде, каком он его истолковывал – позволяло ему править Тиром от имени Конрада III. В присутствии же на Святой Земле короля ему пришлось бы отдать Тир обратно, но Филипп (чья Торонская сеньория была только что захвачена Бейбарсом) уже давно вел себя как независимый сеньор Тира.[632]632
  Он принял этот титул в 1254 г. (R. R., 1221), хотя, как правило, именовал себя «сеньором Торона». Известно, что перед 1260 г. он отдал госпитальерам поместье в обмен на ворота Тира, которые до того были уступлены этому ордену (R. R., 1286).


[Закрыть]

В этих сложных условиях реставрации королевской власти Гуго III повел себя с поразительной ловкостью. С 1255 г. он был женат на Изабелле д'Ибелен, внучке Жана Старого д'Ибелена,[633]633
  Registres d'Alexandres IV, 71 (разрешение на брак между родственниками).


[Закрыть] и этот брак обеспечил ему нейтралитет гордого «линьяжа» Ибеленов. Военные ордена не были враждебны этому королю, а киприотское рыцарство еще не успело с ним рассориться. Он сумел успокоить страхи сеньора Тира, признав город его пожизненным владением (однако вскоре, 17 августа 1270 г., Филипп де Монфор был убит по приказу Бейбарса, пожелавшего избавиться от одного из самых замечательных баронов Сирии; его сын и наследник Жан к тому моменту женился на сестре короля, Маргарите Лузиньян-Антиохийской). К несчастью, у Гуго появился соперник: право на корону перешло ему от Алисы, дочери Генриха Шампанского и королевы Изабеллы I Иерусалимской. Тетка короля, Мария Антиохийская, старая дева в возрасте шестидесяти лет, которая, безусловно, была бы весьма оригинальным противником для султана Бейбарса, потребовала себе королевский венец от имени своей матери Мелизинды, дочери Амори Лузиньяна и той же самой Изабеллы I. Эти претензии не стали новостью: Мелизинда сама выдвигала их в 1249 г., ссылаясь на то, что ее родство с королевой Изабеллой более тесное, чем у потомков Алисы.[634]634
  Rodenberg, II, 482 (24 марта 1249 Мелизинда просила у папы домен и пост бальи королевства Иерусалимского как самая близкая родственница короля Конрада после смерти своей сводной сестры Алисы). – Мария же объявила себя самым близким родственником Изабеллы I, «la deraine saisie dou royaume».


[Закрыть] Этот аргумент был не слишком состоятельным, но все же мог поспособствовать зарождению оппозиции против Гуго. Попытались уладить распрю, но Мария упорно не желала ничего уступать из своих прав. В 1268–1269 гг. в Высшей курии началась тяжба; Мария, которой было отказано в ее иске, все же не смирилась со свершившимся. В тот самый миг, когда впервые за шестьдесят лет в Тире началась коронация Гуго (из-за сложной обстановки прошедшая без особой торжественности[635]635
  Sanudo, P. 223 «с незначительными, как полагаю, пышностью и празднествами (parva, quantum existimo. sole mriitate vel cordis laetitia)»; Mas-Latrie. Hist, de Chypre, I, 430.


[Закрыть]), клирик и нотариус вошли в церковь, и первый из них выкрикнул перед толпой, что протестует против коронации. Ему пришлось бежать под ударами присутствующих, вызвав неописуемую сумятицу, но Мария сохранила свои права на трон (24 сентября 1269 г.).

«Монархическая реставрация, которую попытался осуществить Гуго Антиохийский, произошла слишком поздно. За период свыше тридцати лет, когда престол был практически вакантным, бароны и горожане Акры слишком пристрастились к свободе, чтобы вновь начать подчиняться».[636]636
  Grousset, III, 619.


[Закрыть] Гуго не мог надеяться, без опоры на королевский домен, уменьшившийся из-за узурпации вассалов и мусульманских завоеваний, восстановить власть, которой некогда обладали его предшественники до Фридриха II. Он попытался использовать кутюмы королевства, чтобы упрочить свой авторитет; Жюльен Сидонский продал свой фьеф тамплиерам без королевского разрешения. Гуго тем не менее вынудил его выполнять военную повинность, уступив «платный фьеф» (на деньги от продажи) в 10 000 безантов, который должны были после смерти Жюльена получать его сыновья Бальан II и Жан.[637]637
  Lois, I, 530–531. Жюльен, которого мучило раскаяние после того, как он прожил бесполезную жизнь, вступил в орден тамплиеров. Бальан II был убит в сражении между франками (1278 г.). – Он женился на Марии Джебейлской, и она родила ему двух дочерей, Фемию и Изабеллу (Registres de Nicolas IV, 2001).


[Закрыть] Но иерусалимское право эволюционировало с начала XIII в., причем в совсем ином направлении, чем в предыдущую эпоху.

Важным явлением в Иерусалимском королевстве XIII в. был расцвет самой разнообразной правовой литературы, что, конечно, не было единичным случаем в этом столетии, но зато предоставляло наиболее полные и интересные сведения о феодальном строе. Правоведы начали работу уже давно, и их первой задачей было сохранить кутюмы первого королевства и право, сформулированное в «Письмах Гроба». Амори II стремился кодифицировать принципы осуществления королевской власти, но после его смерти у «мудрых людей» появились иные заботы. Произвол гибеллинов, авторитаризм Фридриха II вызвали защитную реакцию у вассалов королевства, и те противопоставили свои права правам короля. Вместо «Книги короля» бароны захотели составить Книгу вассалов. Феодалы, помнившие старое право, такие как Рауль Тивериадский, Рено Сидонский, Жан Старый д'Ибелен, заботливо сохранили и передали своим наследникам память об «ассизах», выгодных для вассалов. Великие юристы XIII в., Филипп Новарский, Жан д'Ибелен, граф Яффы, Жоффруа ле Тор, а также горожане, такие как Филипп Бедуин, Бальан и Никола Антьом (не был ли один из них автором «Ассиз палаты горожан», созданных примерно между 1229 и 1244 г., где попытался облечь кутюмы иерусалимской «буржуазии» в рамки учебника римского права?),[638]638
  Grandclaude. Essai critique. P. 124. По И. Праверу – в 1240–1244 rr. (Rev. hist. De droit fr., 1951, P. 346–348).


[Закрыть] попытались, основываясь на этом материале, вновь создать иерусалимское право в виде умело упорядоченного кодекса, подкрепив его своими собственными юридическими теориями. «Книга в форме спора» Филиппа Новарского (в последней редакции составлена после 1260 г.)[639]639
  Id., P. 130. – Гранклод полагал, что Филипп Новарский (умер после 1264 г.) написал свою «Книгу» в 1252–1257 гг. Так как в книге упоминается урегулирование дела Жюльена Сидонского (1260 г.), и с ней, кажется, был знаком Жан д'Ибелен (324, пр. 2) (умер в 1266 г.), можно заключить, что ее редакция была осуществлена в промежутке между этими двумя датами.


[Закрыть] еще отчасти является сборником кутюм, но вот «Книга Жана д'Ибелена», написанная около 1265 г., представляет собой настоящий юридический трактат, чье влияние испытает на себе все последующее право, начиная с «Книги Жака д'Ибелена» (датируется 1271–1286 гг.).

Жан д'Ибелен, граф Яффаский, сын Филиппа Ибелена и внук Бальана II д'Ибелена, сеньора Наблусского – одна из самых интересных фигур латинского Востока в XIII в. Блестящий рыцарь, он заслужил уважение Людовика Святого и признательность Жуанвиля, наравне со своим кузеном Жаном д'Арсуфом являясь предводителем франкской знати. Но вместе с тем Жан д'Ибелен показал себя «ловким сутягой (soubtil plaideor)» (быть названным ловким юристом означало самую высшую похвалу, с помощью которой общество, замешанное на праве, могло отличить одного из своих пэров), но его ловкость иногда граничила с мошенничеством. Иначе «почему он, делая прекрасные заявления о достойном поведении судящихся, цинично советовал прибегать к нечестным методам?»[640]640
  Grandclaude. Op. cit. P. 142.


[Закрыть]

Суть конституциональной теории, построенной Жаном д'Ибеленом, сводится к тому, что в основе иерусалимского права лежит своего рода «феодальный договор» (отдаленно напоминающий «Общественный договор Жан-Жака Руссо») и взаимные обязательства сторон. Для баронов XIII в. король был лицом выборным, и избрание Готфрида Бульонского крупными магнатами во время первого похода представлялось им не чем иным, как избранием одного из иерусалимских баронов равными ему по положению прочими «баронами» королевства – что, однако, неверно[641]641
  Supra. P. 62.


[Закрыть] – и обязательства, которые принял на себя Готфрид, легли в основу правовой системы Иерусалимского государства. В 1231 г. Бальан Сидонский, обращаясь к Филанжиери, озвучил теорию баронов: «эта земля не была завоевана не каким-то важным сеньором (chief seignor), но крестоносцами и пилигримами. И когда они ее завоевали, то выбрали сеньора по /всеобщему/ согласию и дали ему королевскую сеньорию, а после вместе, расспросив мудрых людей, создали те установления и ассизы, которые хотели хранить и уважать, затем поклялись соблюдать их, и предложили поклясться в том же сеньору».[642]642
  Eracles, 390.


[Закрыть] Непременным условием, на которое король или регент были вынуждены пойти перед тем, как начать править, была клятва в том, что они будут соблюдать ассизы королевства и не станут покушаться на привилегии, дарованные их предшественниками.

Верность же сеньору королевства (Жан д'Ибелен, писавший перед реставрацией короля Гуго, употреблял только выражение «верховный сеньор (chief seignor)» не была непременным условием тесного оммажа, но лишь последствием соблюдения правителем прав своих вассалов. Поэтому-то в истории королевства XIII в. встречаются случаи, когда вассалы, посчитавшие себя оскорбленными своим сеньором, отказывали ему в службе и оставляли свой фьеф с общего согласия. «Юристы стали рассматривать оммаж как своего рода двусторонний контракт, налагающий на сеньора и на вассала взаимные и сравнимые обязанности. Таким образом, они существенно изменили их взаимное положение».[643]643
  Grandclaude. P. 111.


[Закрыть] Несмотря на беспристрастность, свидетельство которого граф Яффы предоставил на страницах своего труда и в споре о конституционных теориях,[644]644
  Id. P. 145. («Обладая разумом весьма оригинальным, он никогда не терял здравого смысла… и всегда придерживался справедливости»). – Жан хотел создать не сборник кутюмов, а трактат, который в то же время стал бы подспорьем для судившихся: несколько хорошо известных ассиз (например, Бильбейская ассиза) не нашли отражения в его сборнике.


[Закрыть] его книга ознаменовала новый период в разложении монархического права. Будет поучительно сравнить составленный им перечень проступков, караемых конфискацией фьефа, с аналогичным перечнем, приведенным в «Книге короля» (воспроизводящим ассизу Балдуина II).[645]645
  Supra. P. 69. La Monte. P. 276.


[Закрыть] Вассалу грозит утратить свой фьеф в том случае, если он еретик, отрекся от своей веры и перешел к мусульманам, «…поднял руку на своего сеньора…, с оружием выступил против своего сеньора на поле боя…, покусился убить или обездолить своего сеньора, и это замечено и доказано…, воспротивится ассизе…, будет обвинен в измене и побежден на поле (то есть в судебном поединке)», а также если сдал крепость врагу, а мог бы ее защищать дальше, или предал своего сеньора, выдав его врагу. Список этих проступков куда более короток по сравнению со старым сборником кутюм Амори II, и сами условия, при которых возможна конфискация, стали довольно ограниченными: «тот, кто отказывается подчиниться требованию своего сеньора, ежели отказ разумен», более не считается виновным, а наказание за мятеж предусматривается только в том случае, если сеньор и вассал сойдутся в битве.