Текст книги "Ночи «красных фонарей»"

Глава 66

На кладбище были только сестра Беллу, Сатта и священник. Остальные сотрудники отдела тоже хотели пойти на похороны, но Сатта им не позволил.

Гроб опустили в могилу; священник произнес молитву. Сестра Беллу бросила на гроб горсть земли, потом они со священником ушли. Могильщики должны были закопать гроб и поставить на могилу небольшой скромный каменный памятник позже.

По кладбищу гулял холодный ветер, срывая оставшиеся листья с деревьев. Сатта остался около могилы. Подняв воротник плаща и потуже обмотав вокруг шеи белый шарф, он сел на стоявший рядом могильный камень. Так он сидел более часа и смотрел на пожухлую траву у себя под ногами. Он не пытался понять, что такое горе или судьба. Он просто сидел на камне, смотрел на бурую траву и чувствовал, как внутри него медленно нарастает гнев. Детей у него не было, то, что называют истинной любовью, ему испытать не довелось; но он точно знал, что человек, чей изуродованный труп лежал в могиле, нес в себе искру той подлинной любви, которую только он и знал в своей жизни. Массимо Беллу был для него больше чем сын, брат, друг или любовник. Он любил в Беллу его душу и отрешенность от мира. И он прекрасно знал, что Беллу любил его, Марио Сатту, а больше в его жизни почти ничего и не было.

Холод все глубже проникал под плащ, сковывая его и добираясь до самых костей. Когда он в конце концов поднял глаза, то увидел стоявшего по другую сторону разрытой могилы мужчину в джинсах, джинсовой куртке и черной водолазке. Его стального цвета волосы были коротко подстрижены. Он смотрел на могилу.

Сатта встал и медленно обошел насыпь. Мужчина поднял голову и прижал Сатту к груди. Впервые за всю свою взрослую жизнь полковник заплакал. Мужчина долго держал его в объятиях, потом спокойно заговорил:

– Завтра утром ты подашь в отставку. Я пошлю к тебе Макси и Фрэнка. Мы возьмем генерала Эмилио Гандольфо и покажем ему дорогу в ад. И всех остальных отправим за ним следом. – Кризи снова взглянул на могилу, и голос его стал холоднее обдувавшего их ветpa. – Когда ты устанешь или замерзнешь, когда тебя будут покидать душевные силы, представь себе лицо Беллу… Вспомни сострадание, которым всегда были полны его глаза, вспомни его доброту и силу любви к тебе. И я в тех же глазах смогу найти такую же любовь… Тогда станет ясно, что мы с тобой обязаны сделать, чтобы вспоминать о нем без стыда.

Глава 67

Они втроем решили организовать совещание по телефону. В нем приняли участие Жан Люк Донати, находившийся в Милане, Анвар Хуссейн – в Неаполе, и Гамель Гудрис – в Тунисе.

Донати рассказал о том, что ему удалось узнать от Массимо Беллу: лишь название какого-то места – Гоцо. Он бросил в трубку это слово, не ожидая от собеседников реакции. Сам он такого слова раньше никогда не слышал, как и Анвар Хуссейн. Однако Гамель Гудрис тут же вспомнил.

– Это название небольшого островка Мальтийского архипелага, – сказал он.

– Что же мы теперь должны предпринять? – спросил Хуссейн.

– Немедленно пошлем туда кого-нибудь выяснить, что к чему, – ответил Гудрис.

– Кого мы пошлем? – спросил Донати.

– Связного… Франко Делора. Он – лучший из наших людей, и, кроме того, сейчас он в Неаполе. Сегодня у нас вторник. Завтра из Неаполя на Мальту отправляется паром. Пусть плывет на нем. Потом еще одним паромом переправится с Мальты на Гоцо и разнюхает там обстановку.

Какое-то время совещавшиеся молчали. Потом Донати проговорил:

– Я скажу ему, чтоб он был чрезвычайно осторожен. А нам надо закончить все приготовления к окончательному посвящению нашего неофита. У нас осталась неделя или около того… Речь идет о сумме как минимум пятьдесят миллионов долларов. Плод созрел, и нельзя ему дать просто свалиться с дерева – его надо аккуратно срезать. Нам необходим объект для жертвоприношения.

Гудрис сказал:

– Думаю, мне удалось его найти. Как вам известно, несколько дней назад я был в Албании, в нашем новом сиротском приюте. Первая кандидатура уже готова. Франко Делор организовал документы на удочерение. Через несколько дней после того, как Делор вернется с Гоцо, мы доставим ее в Бари. Ее зовут Катрин. Ей двенадцать лет, она очень красивая блондинка. Назначайте мессу на следующее воскресенье.

Все трое остались довольны беседой.

Глава 68

Майкл решил отказаться от логики и дал инстинктам возобладать над разумом. Он знал одно: необходимо обуздать неистовствовавшую под ним женщину. Он отчетливо понимал, что, если он подчинит ее себе, перед ним откроется заветная дверь. Он всегда был ласков с женщинами в постели. Нежность одинаково несла удовлетворение и ему, и им. Но в данном случае нежность можно было сравнить разве что со взмахом веера в ураганный шторм.

Одной рукой он обхватил оба ее запястья и перевернул женщину на живот. Она сопротивлялась, но второй рукой он схватил ее за шею и вдавил ей лицо в подушку. Она страшно ругалась по-итальянски, все ее тело под ним дергалось и извивалось. Он дал ей возможность напрячь все силы и перевернуться на спину. Она попыталась укусить его в плечо, но он влепил ей сильную пощечину. Тогда она попыталась ударить его ногой в пах, но он это предвидел, и удар пришелся ему по бедру. В следующую секунду он уже снова перевернул ее на живот. Он уже был скользким от жаркой влажности ее соков, и с силой, резко, до отказа в нее вошел. Она тут же стихла. После этого прошло всего несколько секунд, и они оба одновременно кончили.

И снова возобладал инстинкт. Не говоря ни слова, он слез с нее и пошел в ванную. Там он взял небольшое полотенце для рук, смочил его под горячей водой и отжал. Она так и лежала на животе, совершенно неподвижно, уткнувшись лицом в подушку. Теперь он мягко и осторожно перевернул ее на спину, стер пот и размазанную косметику с ее лица, решив, что без нее она выглядела более привлекательно. Потом аккуратно протер ей между ног, бросил влажное полотенце на пол, лег рядом с ней и стал терпеливо ждать.

– Ты – парень с понятием, – низким шепотом прохрипела она. – Разбираешься в таких женщинах, как я… И как это может быть у такого молодого?

Он улыбнулся и ответил:

– Молодым я был, пока не встретил тебя. За эти две ночи я, считай, тысячу дней пережил.

Она рассмеялась от удовольствия, подумав, что теперь его покорила полностью. Они выпили по две порции бренди и долго целовались, прежде чем она решила сделать следующий шаг. Она была уверена, что, обнажив перед ним самые интимные части своего тела, получила контроль над его разумом. Джина играла на его самолюбии.

– Раньше такого со мной не делал никто. Это, наверное, ужасно, но ты превратил меня в свою рабыню. Что ты еще хочешь, чтобы я для тебя сделала?

Он мысленно улыбнулся.

– Я хочу, чтобы ты отвела меня в самую глубь, в самую бездну. Ты – моя дверь туда… и мой поводырь. Мне хочется увидеть больше, чем та забава, которую ты устроила мне вчера ночью. Мне хочется дойти до предела.

Какое-то время она соображала, стоит ли игра свеч, чем она рискует и что может выгадать для себя, потом тихо прошептала:

– Невозможного в этом нет… И мне кажется, у тебя хватит сил на это смотреть. Но чтобы выполнить твое желание, мне придется очень долго кое-кого убеждать, а для меня это будет сопряжено с немалым риском… Когда я говорю о риске, то подразумеваю смерть.

– Сколько может стоить такой риск? – спросил он.

Тикали секунды ожидания. Улыбнувшись в полутьме, женщина ответила:

– Мой риск могли бы компенсировать пятьдесят тысяч долларов.

Глава 69

Кризи почувствовал, что ему просто необходимо с кем-нибудь поговорить. Такое в жизни с ним случалось редко. Ему казалось, что, делясь с кем-то своими мыслями, он проявляет слабость. Кризи допоздна засиделся на террасе пансиона «Сплендид». Перед ним стояла наполовину пустая бутылка «Джонни Уокера» с черной этикеткой, за ним блистали огни залива, а дальше расстилалась тьма ночного моря.

У него возникло явственное ощущение того, что все это уже было раньше. Шесть лет назад он так же здесь сидел с такой же бутылкой перед ним, с теми же огнями позади и такой же тьмой вдали. После той ночи он оставил пансион. Тогда он убил многих. Казалось, он вернулся на несколько лет назад.

Конечно, ему надо было излить душу Гвидо. Этот человек прошел с ним вместе почти через всю жизнь. Он был его лучшим другом, чем-то вроде зеркала его души. Но итальянец уже давно спал и, наверное, широко улыбался во сне, если только ему снились выигранные им в покер лиры.

Кризи услышал, как у него за спиной отворилась дверь, кто-то подошел к ограде террасы и стал смотреть на открывавшийся внизу вид. Хоть лунное серебро освещало террасу слабо, Кризи узнал датчанина. Тот его не замечал.

Прошли долгие пять минут, и Кризи тихонько его окликнул:

– Интересно, как датчане относятся к тому, чтобы посреди ночи выпить виски?

Он заметил, как Йен от неожиданности вздрогнул и обернулся. Голос его звучал так же тихо и вкрадчиво.

– В такие ночи, как эта, датчане пьют все, даже ядовитый сок болиголова.

В полутьме Кризи улыбнулся.

– Тогда иди сюда, садись рядом и расскажи мне, что движет этим миром.

Датчанин вышел из темноты, подвинул к столу еще один стул и сел. Они отпили по глотку, и Кризи сказал:

– Ты уже как-то говорил мне и остальным, почему ты здесь. Ты рассказал о своей работе, о призвании, о том, что утряс это дело с женой. И все же, по правде говоря, я так и не понял, что тебя заставляет вместе с нами рисковать шкурой.

Датчанин долил себе виски и заговорил так, будто слова его зарождались в кончиках пальцев ног, проходили через его тело и душу и лишь потом срывались с губ.

– Чтобы понять, почему я здесь, нужно знать душу северных людей. Наши действия основаны не на логике. Если бы я взглянул на ситуацию с логической точки зрения, я не только тут же сбежал бы в Копенгаген, но добрался бы до самого Северного полюса и начал бы там искать космический корабль, который доставил бы меня на Луну.

Кризи хмыкнул.

– И что из этого следует? Ты так и не сказал мне, почему ты здесь.

Датчанин подлил себе еще, задумался и проговорил – тихо, но убедительно:

– Где-то тысячу лет назад мои далекие предки спускали на воду утлые челны, садились в них и плыли покорять известные им миры. Может быть, я и не похож на настоящего викинга, но думаю, как думали они. Я знаю, что моя жизнь сейчас находится в страшной опасности. Я окружен убийцами, и они меня преследуют… Это заставляет мой мозг работать так, как никогда раньше. Сердце бьется так, как никогда не билось… И мне это по душе.

Кризи снова хмыкнул и повторил:

– Ты и теперь не ответил на мой вопрос.

После некоторого молчания датчанин сказал:

– Я здесь из-за трех человек. Во-первых, Майкла. Он ворвался в мою жизнь, в мой дом и потащил меня за собой в Марсель. Этот парнишка так молод, что годится мне в сыновья. Во-вторых, когда я по уши увяз в дерьме, появился ты и вытащил меня. В-третьих, я видел глаза ребенка, попавшего в ад, а Майкл из этого ада девочку высвободил и вернул к жизни… Как же после всего этого я могу быть где-то в другом месте?

Далеко внизу по глади залива плыл туристический лайнер, направляясь в открытое море. Он был расцвечен огнями, как новогодняя елка. Мужчины долго смотрели на эту сказочную картину, потом датчанин задал вопрос, который волновал его уже давно:

– А ты почему здесь? И как тебе удалось собрать вокруг себя столько совершенно разных людей, которые в прямом смысле этого слова готовы отдать за тебя жизнь?

Кризи ответил не раздумывая:

– Потому, что они знают, что я готов умереть за них.

– Дело здесь, видимо, не только в этом.

– Да, – твердо сказал Кризи. – Слава Богу, дело не только в этом. Они здесь не просто потому, что я их сюда позвал – этого совсем недостаточно для таких людей, как Макси, Рене, Фрэнк, ты, Майкл, Гвидо, Сатта, Пьетро или для любого другого человеческого существа, у которого разум сочетается с порядочностью. Они здесь еще и потому, что злы до невозможности. Теперь тебе стало яснее, дорогой мой викинг?

Датчанин смотрел на огни уходившего за линию горизонта лайнера.

– Что ты решил с Гоцо? Есть ли хоть малейший шанс того, что Беллу перед смертью что-нибудь сказал?

– Я сделал несколько телефонных звонков, – ответил Кризи. – В течение суток на Гоцо приедут пять человек, не уступающих Макси, Рене и Фрэнку. Они будут там защищать тех, кто мне близок и дорог. Это лишь предосторожность, потому что я сомневаюсь, чтобы Беллу перед смертью заговорил. В отчете патологоанатома сказано, что сначала его невероятно истязали физически. Очевидно, он ничего не сказал, и тогда они решили ввести ему огромную дозу чистого валиума, чтобы одурманить его разум. Под воздействием валиума он мог заговорить, но в любом случае ничего связного в таком состоянии он им сообщить не мог. Должно быть, вскоре после этого он умер.

Датчанину очень хотелось понять ход мысли Кризи, выявить мотивы его поступков.

– Как ты воспринял смерть Беллу? – спросил он. – Как, по твоему, это сопрягается с понятиями морали? Или ты считаешь, что цель оправдывает средства?

Кризи резко отодвинул от себя пустой стакан, в голосе его звучала злость. Не на датчанина, не на себя, а на те жестокие сюрпризы и разочарования, которые порой преподносила ему жизнь.

– Смерть Беллу потрясла моего друга Сатту. На меня это произвело впечатление пострашнее самой смерти. – Он склонился вперед и положил руку на руку датчанина. – Скажу тебе откровенно: мне довелось видеть столько смертей, что порой кажется будто всю свою жизнь я шел по костям. Ничего нового в этом для меня нет. Плоть сгнивает, а кости у всех одинаковые. К смерти я отношусь спокойно. Я никогда больше не смогу увидеть лицо Беллу. Лицо – это лицо, а кость – это кость. Но длинная вереница лиц возвращается ко мне по ночам. Лицо друга, стоявшего на вершине утеса, которое через несколько секунд превращается в кровавое месиво, лицо ребенка, освещенное радостью жизни, а через мгновение почерневшее от напалма. Лица, исчезающие в вереницах гробов или погребальных урн. Открытые могилы и лежащие в них черепа… Ты можешь понять, что я при этом чувствую?

Датчанин покачал головой.

– Нет, конечно же не могу… Мне кажется, Кризи, ты ищешь себе оправдания. В твоем голосе этой тихой ночью звучит сталь. Но я не вижу стали, не чувствую ее… Я сижу с человеком, способным на любовь в гораздо большей степени, чем сам он подозревает, допускает и принимает. Если тебя действительно интересует мое мнение, мне кажется, у тебя в башке черт знает какой бардак творится.

Кризи тихо рассмеялся.

– Значит, так оно и есть, мой мудрый викинг… Что же теперь с этим делать?

Йен распрямил спину, поудобнее уселся на стуле, и сменил тон.

– Теперь события начнут развиваться гораздо быстрей, – сказал он. – Сатта, Макси и Фрэнк начинают охоту на этого подонка – генерала Гандольфо. Когда они его вытрясут, многое прояснится. Одновременно Майкл делает все возможное, чтобы проникнуть в «Синюю сеть». Главные персонажи нам уже известны. Мы имеем некоторое представление об их взглядах на жизнь и масштабах их злодеяний. Уверен, что в ближайшие дни ты перейдешь к активным действиям. Единственное, что нам пока не известно, – это имя человека, стоящего за всем этим. Паука в центре паутины… Знаю, скоро мы узнаем, кто этот паук. Пока твоя команда будет жечь паучью сеть. Ты должен будешь убить паука.

Горизонт теперь скрывался в непроглядной темноте – яркая новогодняя елка лайнера скрылась за его линией. Оба они глядели во тьму, и датчанин тихо сказал, почти прошептал:

– Знаешь, у меня такое чувство, что ты наверняка убьешь этого паука. После этого я с чистой совестью и спокойным сердцем смогу вернуться домой, снова стать мужем, отцом… и дельным полицейским.

Глава 70

Той же ночью двое детей отправились в путешествия, которые никак не были связаны между собой.

* * *

На Гоцо, помогая Лауре мыть посуду, Джульетта во весь рот зевала. Лаура взглянула на нее и улыбнулась.

– Это все от морского воздуха, – сказала она. – От него очень клонит в сон.

Стоял субботний вечер. В то утро Джульетта рано ушла на рыбалку с Джойи и его друзьями. Несмотря на все предрассудки и поверья, они наловили десять ящиков рыбы, причем Джульетта поймала гораздо больше, чем должно было бы приходиться на ее долю. По возвращении мужчины, разгружая улов на пристани неподалеку от «Глиниглз», сделали ей самый большой комплимент, какой только был возможен.

– Приходи еще, – сказали они ей. – Когда только захочешь.

В баре Тони с нескрываемым уважением предложил девочке стакан собственного вина.

– Ты теперь рыбак, – сказал он.

– Рыбачка, – попыталась она его поправить.

С серьезным видом он покачал головой.

– Нет, на этом острове ты теперь рыбак, даже если носишь юбку и красишь губы помадой.

Неожиданно для себя она почувствовала, что сильно повзрослела.

Теперь, после того как девочка вытерла последнюю тарелку и поставила ее в сервант, она сказала Лауре:

– Завтра воскресенье… Можно мне будет подольше поспать?

– Конечно. Спи сколько влезет, только не забудь, что на обед к нам придут Джойи с Марией, которая испечет рыбный пирог. А она его делает почти так же, как я.

В спальне Джульетта еще раз тщательно пересчитала деньги и вместе с паспортом убрала их в небольшую сумочку. Отобранную заранее одежду она уложила в большую брезентовую сумку, а сверху сунула сумочку с деньгами и паспортом. Потом села на кровать и стала терпеливо ждать, зная, что не раньше чем через час все в доме заснут.

Она понимала, что уходить ей надо будет очень осторожно. С собаками проблем не возникнет, потому что последние две ночи она репетировала свой побег дважды, выходя во двор после полуночи. Собаки были из породы тал-фенекс, распространенной почти исключительно на Мальте. Эти охотничьи псы славились тем, что могли гоняться за кроликами по самым крутым горным склонам. Каждый раз, когда она выходила ночью из дома, собаки тихо подходили к ней, обнюхивали, узнавая по запаху, и скулили от удовольствия, когда она их гладила. Проблему представлял собой только проклятый петух. На ночь он устраивался на ветке рожкового дерева, стоявшего метрах в пятидесяти, и на весь остров кукарекал при каждом постороннем звуке. Поэтому Джульетта решила выйти через главный вход, спуститься по узкой тропинке к берегу моря, а потом уже по пляжу идти к порту.

Перед тем как выйти, Джульетта написала Лауре и Полу записку, в которой просила их не волноваться. Она объяснила, что хотела быть с отцом и братом, невзирая ни на какие опасности. К тому времени, как они найдут записку, она уже будет в Риме. Билет Джульетта заказала по телефону заранее из дома на горе. Ей нужно было успеть на самый ранний четырехчасовой паром на Мальту, потом доехать на автобусе до Валетты и там пересесть на другой автобус, который шел прямо до аэропорта. Туда она должна приехать с таким расчетом, чтобы до вылета в семь утра оставалось еще много времени. В Риме самолет приземляется в восемь двадцать. Там она пересядет на самолет или на поезд, которые доставят ее в Неаполь. Адрес пансиона «Сплендид» у нее был. Она, конечно, предполагала, что Кризи с Майклом рассердятся, но решила, что из детского возраста уже вышла и будет в состоянии унять их гнев. По крайней мере она сможет готовить им и прибирать в пансионе. Так она будет жить одной с ними жизнью.

Девочка с сумкой, перекинутой через плечо, тихонечко выскользнула из дому сразу после двух. Петух, слава Богу, ничего не услышал, но не успела она пройти и сотни метров, как увидела две несшиеся за ней темные тени. Она остановилась, нагнулась и приласкала собак, чувствуя, как их холодные влажные носы тычутся ей в лицо.

– Идите домой, – строго прошептала она им.

Но собаки тихо шли за ней по тропинке к берегу и дальше по пляжу до самой гавани, как будто сочувствовали девочке в ее тайных замыслах.

* * *

Ночной паром из Неаполя причалил в Большой гавани Валетты в три утра. Франко Делор быстро прошел таможенный досмотр и паспортный контроль, взял такси и спросил водителя:

– Вы можете меня подбросить в Чиркевву, чтобы я успел на пятичасовой паром на Гоцо?

– Это проще простого, – весело ответил шофер. – Только держитесь покрепче.

* * *

Джульетта купила билет и взошла на паром вместе с толпой рыбаков и фермеров, которые везли свои плоды и уловы на ранние мальтийские рынки.

Через полчаса паром прибыл в Чиркевву. Она вышла на берег в числе первых. Когда девочка сходила по трапу, мимо нее на паром прошел мужчина. Бросив на нее беглый взгляд, он продолжал подниматься, но, пройдя еще метров десять резко остановился, обернулся и стал провожать ее взглядом, пока она быстро шла к стоявшему на остановке зеленому автобусу. Он стоял так несколько секунд, и другим пассажирам, спешившим на паром, приходилось его обходить. Потом он решил проследить за девочкой, садившейся в автобус. На пристань подъехало такси, из которого вышло несколько туристов с заспанными глазами. Автобус тронулся с места.

Франко Делор подошел к таксисту и спросил:

– Куда идет этот автобус?

– В Валетту, – ответил тот.

– Поезжай за ним, – сказал Делор, садясь на заднее сиденье.

* * *

В аэропорту, у стойки «Алиталии» Джульетта выкупила заказанный заранее билет. Делор все время терся неподалеку от нее. Потом она пошла в кафетерий, выпила кофе и съела кусок хлеба с вареньем. За это время Делор успел купить себе билет до Рима на тот же рейс и позвонить Жану Люку Донати.

– Да, это она. У меня нет никаких сомнений. Когда я поднимался на паром, она с него сходила. Я следил за ней до аэропорта. Купил билет на тот же рейс. Пришли кого-нибудь во Фьюмичино. Нет, она меня не узнала… единственный раз, когда она меня видела в Марселе, она была в отключке после укола. Да нет же, я не ошибаюсь. У нее же личико ангельское. Я никак не могу его забыть. Конечно. Отлет в восемь двадцать. Я с нее глаз не буду сводить. Не забудь прислать своих людей.

* * *

Как и положено сироте, Катрин не имела фамилии. Даже имя это ей дали произвольно: после того как у нее на глазах расстреляли ее родителей, она никак не могла вспомнить свое имя. Но в приюте она вполне прижилась, оправившись от пережитых потрясений, и чувствовала себя уже настолько спокойно, что сестра Ассунта решила первой из своих воспитанниц отдать на удочерение именно ее.

Сестра Ассунта сама подготовила ребенка, вымыла ее длинные светлые волосы, одела в новые джинсы и майку – всю одежду доставили в приют с Мальты в качестве безвозмездной помощи сиротам. Она ласково говорила с девочкой, объясняя, что та впервые в жизни поплывет на пароходе в чудесную страну Италию и встретится там со своими новыми родителями. У нее будет новый дом, все ее будут очень любить, и она пойдет там учиться в школу. А много лет спустя в один прекрасный день она навестит сестру Ассунту и всех других монахинь и привезет им в подарок много превосходного итальянского шоколада.

Катрин улыбнулась и пообещала обязательно так и сделать.