Текст книги "Саладин. Победитель крестоносцев"

Не больше повезло ему и с графством Триполи, которое после смерти Раймунда стало достоянием Боэмунда Антиохийского. Все же остальные города и крепости на Оронте и близ него, в том числе и знаменитый Карак, бывший одной из причин начальной фазы войны, стали добычей мусульманской армии. После этой победы довольный Саладин решил наконец освободить от цепей иерусалимского короля, взяв с него клятву, что тот возвратится в Европу. Гюи Лусиньян клятвы, конечно, не сдержал. Некоторое время он скитался по своим сильно сократившимся владениям, а затем решил попытать счастья в каком-либо предприятии, которое объединило бы вокруг него разрозненные силы христиан. В качестве подходящего объекта он выбрал Птолемаиду, сдавшуюся Саладину вскоре после Тивериадской победы. Город этот, в разное время называвшийся Аккой, Акконом и Акрой (Сен-Кан д'Акр), лежавший на Восточном побережье Средиземного моря, неподалеку от Тира, был весьма удобной гаванью и отличался почти такой же неприступностью, как и его сосед. Высокие стены и башни, окружавшие город, дополнялись глубокими рвами, тянувшимися вдоль его сторон, не примыкавших к морю. Каменная плотина прикрывала гавань с юга и оканчивалась фортом, построенным на скале, прямо среди волн.

Когда в конце августа 1189 года Лусиньян осадил Птолемаиду, он обладал всего лишь девятью тысячами бойцов. Но вскоре к осаждающим стали с разных сторон прибывать отряды. Не остался в стороне и Запад: французы, англичане, руководимые архиепископом Кентерберийским, фламандцы во главе с прославленным воином Жаком Авенским, корабли из торговых городов Италии и даже люди далекого Севера – датчане. В то время когда монархи, принявшие на себя руководство походом, еще только готовились к отплытию, под Птолемаидой собралось до восьмидесяти тысяч христиан.

Извещенный об этих событиях, Саладин, прервав завоевание Финикии, повел свою армию под Птолемаиду и занял позицию на возвышенности, контролирующей лагерь христиан, вследствие чего осаждающие, очутившиеся между городом и вражеской армией, сами оказались как бы в состоянии осады. После многих стычек, проходивших с переменным успехом, Саладину удалось пробиться к городу; он постарался воодушевить его защитников, оставил в крепости часть отборных воинов и вернулся в свой лагерь поджидать флот из Египта.

Через несколько дней флот появился, но, к огорчению мусульман и к радости христиан, то были не египтяне, а очередная партия рыцарей с Запада и единоверцы из Тира, правитель которых пожелал участвовать в отвоевании Птолемаиды. Теперь, располагая достаточными силами на суше и на море, христиане решили дать генеральный бой Саладину. 4 октября они вытянулись против лагеря султана вдоль всей Птолемаидской равнины. На правом фланге находился король Гюи, впереди которого четыре рыцаря несли обтянутое тафтой Евангелие; он командовал французским ополчением и госпитальерами. В центре ландграф Тюрингский возглавил немецкие, пизанские и английские отряды. Левый фланг, упиравшийся в море и состоявший из венецианцев и ломбардцев, имел начальником Конрада Тирского. Резервный корпус составляли тамплиеры; охрана лагеря была поручена брату короля, Жофруа Лусиньяну, и Жаку Авенскому. В целом христианская армия представлялась столь организованной и компактной, что один из рыцарей не удержался от возгласа: “Здесь и без Бога победа наша”.

Битву начали кавалеристы и стрелки короля. Внезапным и дружным ударом они смяли левый фланг армии Саладина и обратили врагов в бегство. Начавшаяся паника позволила христианам с ходу взять ставку Саладина, и сам он, покинутый гвардией, едва не погиб в общей свалке. Но крестоносцев погубила их обычная алчность. Овладев вражеским лагерем, они предались неудержимому грабежу, что сразу же нарушило общий порядок. Сарацины, заметив, что их больше не преследуют, соединились под знаменем своего вождя и бросились в атаку. Не ждавшие подобного оборота, христиане, нагруженные добычей, которую не хотелось упускать, обнаружили полную растерянность. Попытки отдельных вождей восстановить боевой порядок не имели успеха, и вскоре христианская армия рассеялась, неся большие потери. Одни тамплиеры пытались бороться, но и они были разбиты, а их гроссмейстер, захваченный мусульманами, по приказу Саладина был казнен.

Это жестокое поражение вновь прижало христиан к их окопам. Но и Саладин, потерявший многих воинов, покинул свой разгромленный лагерь, отошел от Птолемаиды и расположился на горной цепи Карубе. Обрадованные этим обстоятельством, поскольку теперь им никто не угрожал больше с тыла, крестоносцы вновь обратились к осаде города. Она затягивалась и была малоуспешной; мусульманам удавалось не только успешно обороняться от натиска врагов, но и уничтожать их осадные приспособления. А с приходом весны положение еще более осложнилось. Саладин, получивший внушительное подкрепление, спустился с гор и снова стал угрожать осаждающим. Война шла не только на суше, но и на море: между судами, нагруженными оружием и продовольствием для обеих сторон, шли ежедневные схватки; от победы или поражения зависели поочередно изобилие или голод в городе и лагере христиан.

Внезапно разнеслись слухи о приближении огромной армии крестоносцев во главе с самим императором Фридрихом Барбароссой. Саладин, обеспокоенный этим известием, решил предупредить немцев и отправил им навстречу значительную часть своего войска. Осаждающие тут же решили использовать раздробление сил врага, с тем чтобы разбить и отогнать армию мусульман с равнины под Птолемаидой обратно в горы. Завязалось второе крупное сражение в ходе этой войны; оно прошло точно по тому же сценарию, что и предыдущее. Сначала христиане нанесли сильный удар мусульманам и даже проникли в их лагерь. Затем, как обычно, они увлеклись грабежом, дали противнику время собрать силы и ответить контрударом, который привел к полному разгрому христиан. “Девять рядов мертвецов, – говорит арабский историк, – покрыли равнину, лежавшую между холмами и морем; в каждом же ряду было по тысяче воинов”. К довершению горя побежденных и радости победителей, когда прибыли наконец ожидаемые немецкие крестоносцы, они оказались не великой армией под началом всемирно известного полководца, а горсткой жалких оборванцев, ведомых никому не известным сыном Барбароссы!

Между тем в христианском лагере начинал все острее чувствоваться голод. Пришлось убивать лошадей. Внутренности лошади или вьючного скота продавали за десять золотых, куль муки оценивался в несколько раз дороже. Совет баронов и рыцарей попытался было провести нормировку цен на продукты, привозимые в лагерь; но тогда продовольствие исчезло вовсе.

Владетельные князья, привыкшие к роскошным трапезам, занялись отыскиванием съедобных растений, чтобы ослабить муки голода. Несколько представителей знати, в том числе и ландграф Тюрингский, покинув лагерь крестоносцев, отбыли в Европу. Что же касается рядовых воинов, то многие из них, доведенные до отчаяния, переходили под знамя ислама. К этим бедам присоединился вечный спутник голода – повальные болезни. От гниющих трупов, которые никто не убирал, по всей равнине шел ядовитый смрад, распространявший заразу. Начался мор среди животных и людей, живо напомнивший мрачные картины зимы 1097 года под Антиохией. Эпидемия унесла ряд вождей, избежавших роковых случайностей войны, в числе прочих Фридриха Швабского (Фридрих Швабский умер 20 января 1191 года от малярии. – А.В.), несчастного сына Барбароссы, тщетно пытавшегося повторить какой-либо из подвигов своего великого отца.

От эпидемии погибла и Сибилла, королева Иерусалимская, вместе со своими двумя детьми. И смерть эта тут же создала острую политическую проблему. По закону иерусалимский престол должен был перейти ко второй дочери покойного короля Амори, сестре Сибиллы Изабелле, и муж ее, Кофруа Торон, заявил о своих правах. Гюи Лусиньян, не желавший уступать, доказывал, что титул короля пожизненный и короны его никто лишить не может. А тут еще в общую распрю включился и Конрад Тирский, возымевший честолюбивое желание овладеть престолом эфемерного, но престижного королевства. Конрад завязал роман с Изабеллой, которая поспешила развестись со своим супругом и вступила в законный брак с героем Тира, у которого оказалось, таким образом, две жены – одна в Константинополе, другая – в Сирии. Подобный скандал не мог содействовать успокоению враждующих сторон, и, не имея возможности в нем разобраться, вожди решили вынести это дело на суд Ричарда и Филиппа, прибытия которых ожидали со дня на день».

Судя по сообщениям как мусульманских, так и христианских источников, сражение 4 октября 1189 года между армией Саладина и крестоносцами в стратегическом отношении закончилась вничью, хотя потери крестоносцев были чрезвычайно велики – около 4 тыс. убитых, и среди погибших был Великий магистр ордена тамплиеров Жерар де Ридфор. Но и потери Саладина, чей лагерь оказался разграблен, были велики, и он не смог использовать свой тактический успех. Но его успехи кончились, когда под Аккрой высадились главные армии Третьего крестового похода.

В апреле 1191 года здесь появились войска французского короля Филиппа II Августа, а в июне того же года в Тире пристали к берегу галеры английского короля Ричарда I Львиное Сердце.

После завоевания Кипра король Англии прибыл под Акру, что привело к активизации боевых действий, поскольку он, пожалуй, был единственный настоящий полководец среди тогдашних крестоносцев. «Итинерарий короля Ричарда» так рассказывает о его прибытии под Акру: «На рассвете якоря были подняты и флот короля Ричарда вышел в море. Вскоре… показался Сканделион. Затем, после того как флот прошел Казаль-Имберт, вдали стали видны самые высокие башни города Акры. Постепенно можно стало разглядеть и другие городские оборонительные сооружения.

Акра была окружена со всех сторон. Ее осаждало множество людей, представителей всех христианских народов, какие только живут под небесами, людей, избранных из всех христиан, пригодных для войны и неустанного труда. Город был осажден уже давно, и христианам пришлось пережить немало бед. Они изнемогали от непосильного труда, нехватки продовольствия и разных неприятностей.

К тому же недалеко от них появилась бесчисленная армия турок, заполонившая горы и долины, холмы и равнины. Они везде ставили свои палатки, окрашенные в яркие цвета.

Наши люди также видели шатры Саладина и палатки его брата Сайф Ад-Дина, а также Таки Ад-Дина, шейха ислама. Последний надзирал над морем и фортом и часто устраивал мелкие и крупные нападения на христиан.

Король Ричард старался оценить размеры армий. Когда он вошел в порт, король Франции, его свита, командиры и лучшие воины вышли к нему. Они приняли короля с нескрываемой радостью, потому что очень ждали его прибытия.

Король Франции, не склонный более откладывать атаку, сообщил Ричарду, что сейчас самое подходящее время для нападения и что армии следует немедленно объявить о подготовке к атаке. Однако король Ричард возразил, что не собирается сейчас же начинать действовать, во-первых, потому, что совсем расхворался, а во-вторых, из-за отсутствия некоторых его людей, прибытия которых он ожидает на следующих кораблях. Также на этих кораблях должны привезти материалы для постройки осадных машин.

Однако король Франции не желал отказываться от своих планов. Он приказал глашатаям объявить армии о предстоящей атаке. В понедельник после дня памяти св. Иоанна Крестителя осадные машины короля Франции были готовы, и он приказал людям вооружаться. Там можно было видеть непостижимое множество народа с оружием. Было столько блестящих кольчуг и сверкающих шлемов, так много благородных коней, избранных рыцарей и смелых оруженосцев, так много самых разных знамен, что столько никогда никто и не видывал. Пока люди строили баррикады и организовывали свою защиту против нападения турецкой армии, вооруженные рыцари приблизились к городским стенам и начали стремительную атаку, забрасывая защитников города камнями и другими метательными снарядами. Когда турки поняли, что окружены, они подняли такой шум – люди кричали, ревели трубы, – что их вопли, должно быть, достигли звезд. Воздух был наполнен грохотом, таким, какой следует после вспышки молнии. Одних офицеры назначили бить в котлы и горшки, других – бить в барабаны и производить шум любыми другими способами и разжигать дымные костры. Так они уведомили Саладина, что его армия, как и было условлено, должна прийти на помощь.

Увидев и услышав все это, передовая армия начала атаковать наших людей группами. Турки собирали любой подручный материал, которым могли накрыть баррикады, чтобы через них было легче перебраться и напасть на христиан. Только это у них не получилось. Жоффруа де Лузиньян (брат короля Иерусалимского. – А.В.), очень достойный рыцарь, дал им отпор и быстро отбросил их с баррикад, которые они заняли. Размахивая обоюдоострым мечом, он сбил больше десяти врагов, и никто из тех, кого он ударил мечом, не остался в живых. Многих он взял в плен. Он был ловким и решительным, и все говорили, что никто со времен рыцарей Оливера и Роланда не был столь достоин высших похвал. Он отвоевал одну из баррикад, хотя и с большим трудом, поскольку там было очень много турок, которые ему упрямо сопротивлялись. Они сражались долго. Потом к обеим сторонам присоединились другие участники, и схватка стала всеобщей. Звенело оружие, лилась кровь. Те, кто сражался против города, после баррикад яростно атаковали городские стены, но были вынуждены отступить и вскоре отказались от атаки. Они не могли одновременно атаковать город и удерживать оборону перед лицом турецкой атаки за городскими стенами. Многие франки были убиты мечами, камнями, метательными снарядами баллист и греческим огнем. Была великая скорбь среди людей со слезами и причитаниями… После того как франки опустили оружие, турки стали отвратительно насмехаться над нашими людьми, говоря, что франки не способны довести до конца дело, которое начали. Они продолжали метать греческий огонь, и мало-помалу уничтожили осадные машины, так же как и другие военные сооружения, которые французский король изготовил с такой тщательностью.

Из-за этого французский король исполнился такой ярости и возмущения, что впал в меланхолию и, в смятении и безысходном отчаянии, даже не садился на коня…

А король Ричард еще не оправился от болезни. Он очень хотел участвовать в событиях и смог помочь захвату города. Он позаботился, чтобы его люди атаковали город так, чтобы по возможности, милостью Божьей, дело было сделано в соответствии с его клятвой. Под его руководством соорудили решетчатый навес (обычно называемый “серклея”). Он был прочным, со множеством соединений, и, когда его со всем старанием собрали, Ричард велел отнести его ко рву за городом. Когда его самые искусные баллистарии заняли позиции, он велел вынести себя на шелковых носилках для того, чтобы сарацины трепетали от его присутствия. Его баллиста, с которой он обращался с большим искусством, начала действовать, и многие были убиты копьями и метательными снарядами, которые он выпустил. Его люди также сделали подкопы к башне, по которой вели огонь осадные машины. Они отыскали фундамент башни и разбили часть его. Потом они заполнили образовавшуюся полость лесом и подожгли его. После этого бесконечные удары камней, летящих из осадных машин, разрушили башню.

Король поразмыслил о больших трудностях осады и агрессивности противников. Он решил, что, поскольку в деловом мире любая работа спорится, если велико мастерство людей, ее выполняющих, ему лучше воздействовать на людей наградами, чем приказами командиров. Действительно, кого не привлекает запах денег?

Король велел глашатаям объявить армии, что любой, кто вынет камень из стены рядом с упомянутой выше башней, получит две золотые монеты. Потом он обещал три монеты, а затем и четыре. Так что, сколько бы камней тот или иной солдат ни вынул из стены, он получал по четыре золотые монеты за каждый. И можно было видеть, как молодые солдаты бегут к стене, а за ними храбро следуют другие. Они хотели заслужить и похвалу, и награду. Даже под градом вражеских стрел они продолжали разбирать стену. Однако многие были ранены и выведены из строя. Другие, опасаясь смерти, держались подальше от опасности. Но были и такие, кто храбро теснил турок со стены, и некоторые из этих людей не были защищены ни щитами, ни кольчугами. Стена была очень высокой и широкой. Однако смелые люди преодолевали страх и разбирали массивную стену…

Саладин решил, что дальнейшая задержка может стать опасной. Поэтому он согласился на требование осажденных [позволить им сдаться]. К этому его склонили эмиры, сатрапы и могущественные друзья, среди которых были родители, родственники и друзья осажденных… Он также подумал о женах осажденных и горе их семей, которых они не видели три года, пока длилась осада. Он сказал, что скорее потеряет город, чем преданных людей.

Князья Саладина убедили его в этом, и, чтобы его последнее государство не было хуже первого (Матф. 12:45), он согласился на заключение мира на лучших условиях, каких только можно будет добиться. Поэтому было объявлено, что они согласятся на заключение мира на лучших условиях. Когда посланники [из гарнизона города] объявили решение Саладина и его советников, осажденные возликовали. Их представители вышли из города к нашему королю. Через переводчика они предложили сдать город Акру, свободно и добровольно, отказаться от Святого Креста и двухсот христиан, которых они взяли в плен, и еще отдать пятьдесят человек.

Когда наши люди нашли эти условия неприемлемыми, мусульмане предложили две тысячи благородных христиан и пять сотен менее значительных пленных, которых Саладин разыщет в своих владениях. Турки должны покинуть город, не взяв с собой ничего, кроме своей одежды. Они должны оставить оружие, продовольствие и все остальное. Более того, в качестве выкупа за своих пленных они должны отдать две сотни тысяч сарацинских талантов королю. Чтобы обеспечить выполнение этих требований, они отдадут в заложники самых благородных и важных турок, каких только найдут в городе.

Наши короли посовещались со своими советниками и друг с другом относительно того, следует ли принять условия. Общее решение было таково, что условия должны быть приняты. Были даны клятвы, и соглашение изложено в письменной форме. Затем, когда заложники были переданы, турки покинули город с пустыми руками.

В пятницу после праздника Св. Бенедикта (т. е. 12 июля) заложники, в число которых входили самые богатые и важные эмиры, были доставлены и приняты. Было условлено, что Святой Крест будет доставлен в конце месяца, так же как и пленные, которых пока собирали. Когда слухи об этих договоренностях, касающихся сдачи города, стали известны, невежественная толпа пришла в ярость. Но умные люди исполнились радости, поскольку быстро и без опасностей достигли цели, которой перед этим не могли достичь так долго.

Тогда глашатаи объявили, что всем запрещается словом или делом оскорблять турок или наносить вред побежденным людям. Также нельзя было метать снаряды в разрушенные стены или в турок, которые могут быть замечены на фортификационных сооружениях. В тот решающий день честность турок была безукоризненной, так же как велика была их храбрость, поскольку они были очень искусны в военном деле. Теперь же, когда они покидали город, их провожали любопытные взгляды христиан, которые восхищались их военной доблестью. Их походка, когда они появились на выходе из города практически с пустыми руками, была полна достоинства. Они были побеждены, но не покорены своими противниками. Хотя крайняя нужда довела их почти до нищенства, они не были сломлены терзающим их беспокойством, не были угнетены и утратой своего имущества. Их сила духа не исчезла, даже наоборот, они выглядели победителями. Однако их лживый суеверный культ развратил этих людей. Их непростительная ошибка превратила их в идолопоклонников.

Когда все турки покинули город, христиане по приказу двух королей открыли ворота и свободно вошли. Они ликовали, пели и танцевали. Они славили Всевышнего и возносили Ему благодарственные молитвы, поскольку возвеличил Господь милость свою (Лука, 1:58) на спасение своим людям. На стенах и башнях были подняты королевские флаги. Город был поровну разделен между двумя королями. Пропорционально распределялось оружие и продовольствие. Пленные высокого ранга были разделены по жребию… Король Франции в числе прочего приобрел величественный дворец тамплиеров со всем, что в нем было. Король Ричард получил королевский дворец, куда отправил королев с детьми и слугами. Таким образом, каждый из королей мирно обеспечил свое положение. Армия разместилась по всему городу. После длительной осады наши люди наконец смогли отдохнуть и насладиться миром. В ночь после того, как мы вошли в город, Саладин, опасаясь наших людей, снялся с места, где раньше был его лагерь, и расположился на горе, находящейся в отдалении».

Падение Акры стало поворотным пунктом всей кампании. После падения Акры Саладин больше не одержал ни одной победы над крестоносцами. Очевидно, султан был потрясен тем обстоятельством, что, находясь совсем рядом с Аккрой со всей своей армией, он так и не смог предотвратить захват города крестоносцами. Вероятно, сдача Акры оказало и деморализующее влияние на его войско. Причина поворота в ходе войны заключалась как в значительном увеличении численности крестоносцев, так и в появлении на сцене настоящего полководца в лице Ричарда Львиное Сердце.

Взятие Акры послужило для Филиппа Августа достаточным предлогом, чтобы заявить, что его миссия выполнена, и вернуться во Францию. В «Итинерарии короля Ричарда» утверждается: «Когда стало известно, что желание французского короля вернуться на Запад непоколебимо и он не поддастся ни на уговоры, ни на слезные мольбы, французы по возможности отказывались подчиняться ему и отвергли своего господина. Они призывали на голову человека, собиравшегося уезжать, все беды, какие только могли произойти с человеком в этой жизни. Тем не менее король собрался в путь со всей возможной поспешностью. Вместо себя на Святой земле он оставил герцога Бургундского. Он попросил короля Ричарда предоставить в его распоряжение несколько галер, и Ричард великодушно приказал, чтобы ему отдали две самые лучшие. Неблагодарность Филиппа позднее стала очевидной.

Король Ричард предложил французскому королю соглашение о взаимном доверии и безопасности. Этим королям не нравилась вражда, и, хотя они стремились к взаимной любви, этого было недостаточно, чтобы исключить страх. Король Ричард очень хотел заключить пакт, поскольку его нередко беспокоил страх. Он потребовал, чтобы французский король поклялся хранить доверие, и пообещал, что, сознательно или злонамеренно, не посягнет на земли короля Ричарда или земли его соратников, пока Ричард будет в крестовом походе. Но если окажется, что король Ричард виновен в чем-то недостойном, он будет призван французским королем в течение сорока дней после своего возвращения домой, чтобы исправить содеянное, что бы это ни было. И он будет предупрежден французским королем, прежде чем монарх помыслит о мести. Французский король поклялся в этом и обещал королю Ричарду, что будет неукоснительно соблюдать все условия. Он оставил в качестве заложников герцога Бургундского и графа Генриха и еще пятерых человек или даже больше, чьи имена неизвестны. Насколько верным клятве был французский король, хорошо известно каждому. Едва возвратившись домой, он возбудил недовольство в стране, а в Нормандии начались беспорядки. Что еще можно сказать? В общем, король Франции уехал из армии в Акре. Его не благословляли, а только проклинали и желали самого худшего.

В день праздника поклонения честным веригам Св. Петра король Франции поднялся на борт корабля и отплыл в Тир. Большая часть его армии осталась с королем Ричардом».

Баха ад-Дин подробно описал события, связанные с прибытием под Акру французского и английского монархов: «Ал-Малик ал-'Адил, утратив всякую надежду выманить врага из лагеря на равнину, вечером вернулся в лагерь. И вот море вновь сделалось судоходным, небо стало ясным и пришло время прибытия подкрепления для обеих армий, чтобы они могли продолжать войну. Первым к нам присоединился 'Илм ад-Дин Сулейман Ибн Жандар, эмир на службе у ал-Малика аз-Захира. Это был старик, покрывший себя громкой славой, прославившийся мудростью своих советов и отвагой, которую он проявил во множестве сражений. Султан был очень высокого мнения об этом предводителе, одном из его старых соратников. Следующим прибыл Мужадд ад-Дин, сын 'Изз ад-Дина Фахр Шаха, повелитель Баальбека. Одно за другим прибывали мусульманские войска из разных частей страны. Враги, со своей стороны, использовали любую возможность, чтобы дать знать нашему авангарду о том, что вскоре к ним прибудет король Франции. Этот монарх занимал очень высокое положение среди франков; он требовал, чтобы его почитали самые могущественные из их правителей; по приезде короля все силы осаждающих должны были перейти под его руку, и все были готовы признать его верховенство. Наконец этот король прибыл с шестью кораблями, груженными провизией и таким количеством лошадей, которое он счел необходимым захватить. Его сопровождали высшие офицеры. Прибыл он в субботу, в 23-й день месяца раби' I вышеупомянутого года (20 апреля 1191 г.).

Король привез с собой большого белого сокола (буквально: воздушного змея), очень крупного и редкостной породы. Никогда мне не доводилось видеть подобного красавца. Король привез для него множество припасов и очень его любил. Однажды этот сокол вспорхнул с его руки и улетел, и как хозяин его ни призывал, он не возвратился, а полетел дальше и опустился на стену Акры. Наши люди поймали сокола и доставили его султану. Бегство сокола к мусульманам вызвало великое ликование, а его поимка казалась им добрым предзнаменованием. Франки предложили тысячу динаров в качестве выкупа за птицу, но мы даже не удостоили их ответа.

После этого прибыл граф (Филипп) Фландрский, пользовавшийся у франков большим почетом и известностью. Это он осадил Хаму и Харйм в год (когда мы потерпели поражение у) Рамлы. В 12-й день месяца раби' II мы получили письмо из Антиохии, в котором говорилось, что отряд франков-дезертиров, которому были переданы барки, чтобы они громили франков на море, высадился на острове Кипр в некий праздничный день. Большое число жителей находилось в церкви, расположенной рядом с побережьем. Пираты приняли участие в богослужении, а потом напали на паству, пленив всех – и женщин, и мужчин, а вместе с ними и священника. Они погрузили их на свои суда и увезли в Лаодикию. Они также захватили богатую добычу. Говорят, что каждому участнику этой операции досталось по четыре тысячи серебряных монет в качестве его доли добычи. Вскоре после этого, в 17-й день месяца раби' II, в наш лагерь прибыл Бадр ад-Дин, шихна (или правитель) Дамаска. Наши люди напали на отару овец, принадлежавшую врагам, и увели двадцать голов; за ними погнались пешие и конные воины, но им так и не удалось вернуть свою собственность.

Король Англии был очень сильным, бесстрашным и решительным человеком. Он прославился во многих сражениях, продемонстрировав величайшее бесстрашие во всех военных походах, в которых принимал участие. Он был ниже рангом, чем король Франции (поскольку являлся его вассалом в качестве ряда земель во Франции. – А.В.), но превосходил его по богатству, и был более знаменит из-за своих войн и смелости. О нем говорили, что по приезде на Кипр он решил не двигаться дальше до тех пор, пока не завоюет остров и не подчинит его своей власти. Поэтому, высадившись на Кипре, этот король начал военные действия, а правитель острова собрал великое множество людей, чтобы оказать сопротивление завоевателю, отчаянно защищая свою территорию. Тогда король Англии запросил помощи франков, находившихся под Акрой, и король Жоффруа прислал ему своего брата во главе ста шестидесяти рыцарей (имеется в виду король Ги де Лузиньян, которого Баха ад-Дин ошибочно именует Жоффруа. По данным некоторых христианских хронистов, король Ги и сам отправился на Кипр, а не ограничился отправкой своего брата Жоффруа. – А.В.). При этом основные силы франков оставались под стенами Акры, ожидая исхода военных действий между двумя сторонами.

В последний день месяца раби' II мы получили письмо из Бейрута, в котором нам сообщали о захвате пяти транспортных судов, принадлежавших флоту короля Англии, которые были нагружены мужчинами и женщинами, продовольствием и дровами, военными машинами и другими грузами, среди которых было и сорок лошадей. Это была большая удача мусульман и повод для великой радости. В 4-й день месяца жумада I враг атаковал город, установив на позиции семь баллист. Из Акры поступали письма, в которых нас умоляли срочно прислать подмогу и отвлечь внимание врага на себя, чтобы ему пришлось прервать осаду. Поэтому султан сообщил своим войскам, что намерен подойти ближе к неприятелю и более плотно окружить его лагерь. На следующий день, осуществляя эту задумку, он расставил войска в боевом порядке и послал разведчиков, чтобы определить точное местоположение врага и узнать, не выставлены ли в траншеях невидимые издали посты. Вернувшись, разведчики донесли, что в траншеях никого нет. Тогда султан с несколькими друзьями и мамлюками поехал в сторону траншей и поднялся на холм, называемый Талл ал-Фудул (король Ричард I 6 мая 1191 г. разгромил Исаака Комнина, именовавшего себя императором Кипра, но сочтенного английским королем узурпатором; он был племянником Теодоры, супруги короля Иерусалимского Балдуина III. – А.В.), который располагался неподалеку от вражеского лагеря и с вершины которого он мог видеть все, что в нем происходило. Теперь он мог четко понять, какие баллисты уже введены в действие, а какие пока не используются. Затем он вернулся в наш лагерь. Я сопровождал его (в этой поездке).

На следующее утро лазутчики принесли ему трехмесячного младенца, которого они похитили у матери. В войске мусульман было несколько лазутчиков, в задачу которых входило похищение людей из лагеря противника. Во время одной из ночных вылазок они захватили трехмесячного младенца и принесли его в шатер султана, так как существовало правило, по которому они обязаны были доставлять все взятое у врага к повелителю, и тот своей властью отдавал это в их руки. Мать ребенка, обнаружив его исчезновение, всю ночь провела в рыданиях и стенаниях, повсюду ища помощи. Когда франкские командиры узнали о случившемся, они сказали этой женщине: “Султан очень сострадателен; мы позволим тебе покинуть лагерь и отправиться к нему, чтобы попросить вернуть твоего ребенка; он обязательно отдаст его тебе”. После этого она вышла из неприятельского лагеря, направилась к (мусульманскому) авангарду и рассказала свою историю. Мусульмане доставили ее к султану, который в это время сидел в седле, сопровождаемый свитой, в число которой входил и я. Женщина распростерлась на земле перед султаном и стала плакать и стонать.