Текст книги "От города ГУЛАГа к моногороду. Принудительный труд и его наследие в Воркуте"

КОМИТЕТЫ И КОМИССИИ

Хотя абсолютного единства не наблюдалось, быстрое распространение забастовки по всему Речлагу показывает, насколько хорошо она была организована и скоординирована. В каждом отделении неформальное правительство заключенных координировало их действия, обменивалось информацией внутри лагерного отделения и высказывало требования. Фундаментом для лидерства в среде заключенных служили подпольные националистические организации, чье влияние в послевоенном ГУЛАГе все возрастало. Такие организации, обычно созданные по национальному признаку в послевоенный период, тайно действовали во многих лагерях, помогая заключенным выживать и защищая от врагов: жестоких лагерных служащих, заключенных-осведомителей, преступных группировок и других националистических организаций. В Речлаге такие структуры существовали давно, хотя редко выступали координаторами открытого массового сопротивления. В контексте экстраординарных событий лета 1953 года руководители этих организаций выступили во главе забастовки. Участник забастовки Йозеф Шолмер вспоминал: «Конечно, забастовка стала возможной только потому, что уже существовали подпольные группы сопротивления. <…> Они предоставляли кадры и необходимый технический фундамент для наступательных действий всякого рода <…>. На протест работал тщательно выстроенный механизм, и можно было положиться на его бесперебойную работу»532532
  Scholmer J. Vorkuta. P. 234–235.


[Закрыть]. Хотя организациям заключенных пришлось спешно адаптироваться к управлению забастовками, их опорная конструкция существовала уже не первый год.

Многие черты этих организаций остались неизменными вопреки новым условиям, в которых они теперь действовали. Руководство на протяжении всей забастовки по-прежнему соблюдало конспирацию и секретность. Многие участники не знали, кто на самом деле руководит забастовкой. Например, Александр Угримов признается в своих мемуарах, что в начале восстания имел лишь смутное представление о том, кто стоит во главе протестной акции. Он утверждал: «Наших руководителей я так никогда всех и не увидел. Говорили, что в центр входили представители различных национальностей, что главным был какой-то полковник-поляк из того этапа [из Песчанлага]»533533
  Угримов А. А., Угримова Т. А. Из Москвы в Москву через Париж и Воркуту. С. 291.


[Закрыть]. Подпольные руководители не обращались к заключенным напрямую, а назначили связных, которые распространяли их приказы по всему лагерному отделению534534
  Там же. С. 288.


[Закрыть]. Но было одно важное отличие от работы комитетов, о которых говорилось в цитате выше: руководство забастовкой не состояло из представителей одной национальности, а обычно инкорпорировало участников разных национальных организаций. Так подпольные организации взаимопомощи адаптировались к новым условиям.

По мере развития забастовки комитетам становилось все труднее балансировать приоритеты: во-первых, советоваться и принимать решения о том, как должна развиваться забастовка; во-вторых, доводить решения до массы заключенных и убеждать их следовать этим решениям; в-третьих, соблюдать секретность среди лидеров подпольных организаций, чтобы лагерная администрация не узнала о них слишком многого. Эти приоритеты вступили между собой в конфликт, особенно с тех пор, как заключенные начали активные переговоры с начальством. Если бы реальные руководители забастовки вступили в переговоры, они бы раскрыли себя и свои подпольные организации, строившиеся годами. В некоторых случаях забастовщики были готовы взять на себя этот риск. Например, в 10‑м лагерном отделении одного из важных «подпольных» лидеров забастовки Эдуарда Буцу убедили раскрыть себя в качестве лидера забастовки и представлять заключенных на переговорах535535
  Buca E. Vorkuta. P. 249–250. Неудивительно, что после того, как Буца «раскрыл» себя как одного из лидеров забастовки, начальник лагеря Деревянко однозначно идентифицировал его как зачинщика «саботажа» в 10‑м лаготделении (ГАРФ. Ф. Р-9413. Оп. 1. Д. 160. Л. 136).


[Закрыть]. Но чаще для представительства на переговорах назначали отдельный «официальный» стачечный комитет. Эти комитеты обычно составлялись из лиц, готовых демонстрировать полную лояльность советской системе, а не из более радикальных заключенных-националистов. Например, в 3‑м лагерном отделении стачечный комитет возглавлял В. Д. Колесников, бывший офицер госбезопасности, осужденный весной 1953 года и просидевший в лагере до начала забастовки только двадцать семь дней. Заключенные считали его бывшим полковником ВВС, и благодаря своей репутации он был избран в главы стачечного комитета вопреки собственным возражениям536536
  История сталинского ГУЛАГа. Т. 6. С. 546–550; Козлов В. А. Массовые беспорядки в СССР. С. 73. Позже он дал показания, что использовал свое новое руководящее положение для того, чтобы поддерживать порядок в зоне и направлять забастовку в мирную колею. В результате этих показаний меньше чем через год приговор Колесникову за его роль в организации забастовки был отменен.


[Закрыть]. Колесников вел переговоры с властями, а истинные лидеры забастовки оставались в подполье.

Подобная стратегия отражала прагматизм лидеров забастовки. «Официальный» комитет позволял националистическим организациям соблюдать некоторую степень секретности. Но в такой стратегии существовали свои риски. Назначая умеренных по взглядам заключенных в «официальный» комитет, подпольные руководители создавали среди узников альтернативный центр власти. Со временем между двумя комитетами нарастал конфликт. Историк Владимир Козлов точно описал управление заключенными как «двоецентрие»537537
  Козлов В. А. Массовые беспорядки в СССР. С. 71–74.


[Закрыть]. Вообще говоря, подпольные лидеры обычно подталкивали забастовку в более радикальную сторону, тогда как официальные стачечные комитеты были умереннее и уступчивее. Такая ситуация отражала не только сложность организаций заключенных, но и разнообразие взглядов в их среде.

«Официальные» стачечные комитеты заключенных были созданы в основном в последние дни июля, когда с заключенными начали встречаться представители Москвы. Хотя заключенные настойчиво требовали, чтобы в Воркуту на переговоры с ними приехал член ЦК, к ним прислали группу, состоявшую в основном из сотрудников МВД. Так называемую московскую комиссию возглавлял генерал армии Иван Иванович Масленников, долгое время занимавший должность заместителя министра внутренних дел СССР. Из двенадцати членов комиссии восемь были сравнительно высокопоставленными служащими МВД СССР, в частности начальник Тюремного управления МВД М. В. Кузнецов, ранее возглавлявший комиссию, которая встречалась с заключенными во время стачки в Горлаге. Другими членами комиссии были представитель Прокуратуры СССР М. Д. Самохин, замминистра внутренних дел Коми АССР Ногинов, начальник Речлага Деревянко и командир местного подразделения военизированной охраны Миронов538538
  ГУЛАГ (Главное управление лагерей), 1917–1960 / Ред. А. И. Кокурин, Н. В. Петров. М.: Международный фонд «Демократия», 2000. С. 579, 587. О карьере Масленникова см.: Лубянка. ВЧК–ОГПУ–НКВД–НКГБ–МГБ–КГБ, 1917–1960. Справочник / Ред. А. И. Кокурин, Н. В. Петров, Р. Г. Пихоя. М.: Международный фонд «Демократия», 1997. С. 22–23, 30, 41, 36, 57, 85, 150.


[Закрыть]. Хотя в комиссии присутствовал один представитель Прокуратуры СССР (органа, предназначенного в первую очередь для контроля над соблюдением законности), она состояла в подавляющем большинстве из чиновников МВД и ГУЛАГа. Этот факт означал, что ее создали не для серьезного расследования жалоб заключенных, а для того, чтобы быстро и решительно покончить с забастовкой.

В течение двух дней 29–30 июля, когда эта комиссия встречалась с заключенными, в каждом отделении разыгрывался примерно один и тот же сценарий. Масленников и члены комиссии входили в зону и просили заключенных высказать свои жалобы. После того как заключенные собирались на открытом пространстве, комиссия зачитывала им подготовленную речь. Она объявляла, что прислана из Москвы и ей «поручено разобраться на месте со сложившейся обстановкой и решить все вопросы, затрагиваемые заключенными Речного лагеря». Затем комиссия предлагала заключенным немедленно вернуться к работе и «прекратить саботаж», чтобы их требования смогли удовлетворить в надлежащее время. В речи вновь перечислялись уступки, уже сделанные заключенным, и добавлялись еще три, ожидавшие утверждения в Москве: убрать решетки с окон бараков, оставлять бараки открытыми на ночь и распространить зачеты рабочих дней на заключенных Речлага. Заключенным предлагали вернуться к работе на следующий день, иначе комиссия не сможет решить интересующие их вопросы. Затем предводителям забастовки давали возможность обратиться к комиссии539539
  ГАРФ. Ф. Р-9413. Оп. 1. Д. 160. Л. 151–52; Soviet «Justice»: «Showplace» Prisons vs. Real Slave Labor Camps: Consultation with Mr. Adam Joseph Galinski. Washington, DC: U. S. G. P. O., 1960. P. 15–16; Угримов А. А., Угримова Т. А. Из Москвы в Москву через Париж и Воркуту. С. 292.


[Закрыть].

Деятельность московской комиссии позволяет сделать ряд наблюдений. Прежде всего, удивительна тональность ее речи в адрес заключенных. Хотя Масленников ясно говорил, что забастовка считается «саботажем» и потому незаконна, его речь была в целом примирительной540540
  По словам Угримова, он произнес речь «в благожелательном тоне» (Угримов А. А., Угримова Т. А. Из Москвы в Москву через Париж и Воркуту. С. 292).


[Закрыть]. Вновь первым шагом в диалоге с заключенными было предложение небольших улучшений лагерного режима в виде уступок. Эта манера была совсем непохожа на то, как власти ГУЛАГа реагировали на акты сопротивления заключенных при жизни Сталина. С другой стороны, видно, что эта комиссия имела весьма ограниченные полномочия в переговорах с заключенными. Хотя ей поручили выслушать требования и жалобы заключенных, она была уполномочена лишь предложить список уступок, привезенный из Москвы. Кроме того, реальных переговоров и не было. Предложив уступки и выслушав жалобы заключенных, комиссия затем выдвигала каждому отделению ультиматум: начиная с 31 июля вернуться к работе, или с забастовкой будет покончено силой.

Получив наконец возможность высказаться перед чиновниками из Москвы, представители «официальных» стачечных комитетов каждого лагерного отделения обратились к комиссии. В архивах ГУЛАГа и в мемуарах участников забастовки сохранилось небольшое количество речей, где прослеживается ряд важных тем. В частности, периодически повторялся тезис, что большинство заключенных вовсе не «враги народа», не преступники, упорно сопротивлявшиеся партийной и государственной власти. Представители заключенных всеми способами старались доказать, какие они лояльные советские граждане. Владимир Левандо, участник группы песчанлаговцев, начавших забастовку во 2‑м лагерном отделении, сказал Масленникову: «Большинство из нас являются ровесниками Советской власти или лицами, десятилетия <…> живущими при Советской власти, руководимой нашей могучей Коммунистической партией». Левандо и другие руководители протеста всячески уверяли, что большинство заключенных – продукты советской системы, просто ставшие жертвами обстоятельств во время Второй мировой войны. Поэтому: «Среди нас почти нет лиц, которые были бы подвержены репрессиям советскими органами до Великой Отечественной войны, и только война явилась причиной наших заключений»541541
  ГАРФ. Ф. Р-9413. Оп. 1. Д. 160. Л. 257–258.


[Закрыть]. Предводители забастовки последовательно изображали ее как акцию лояльных советских граждан.

Заключенные в своих обращениях также уделяли, как правило, основное внимание проблеме законности. Анатолий Мусаевич Князев, другой руководитель забастовки во 2‑м лагерном отделении, пространно перечислял множество нарушений закона охранниками и служащими Речлага при Деревянко. Сюда входило намеренно жестокое обращение с больными и увечными заключенными, махинации с бухгалтерией и варварское беспричинное избиение заключенных542542
  ГАРФ. Ф. Р-9413. Оп. 1. Д. 160. Л. 240–248. Обвинения Князева впоследствии были расследованы прокуратурой Коми АССР: История сталинского ГУЛАГа. Т. 6. С. 553–556, 680 (прим. 270).


[Закрыть]. Таким образом, некоторые предводители заключенных упирали на противозаконное обращение с узниками лагеря. Другие, подобно Левандо, подчеркивали несправедливость осуждения некоторых заключенных. Тем самым Левандо старался привлечь внимание не к местной коррупции, а к систематическому злоупотреблению властью и извращению советской законности органами МВД и МГБ543543
  ГАРФ. Ф. Р-9413. Оп. 1. Д. 160. Л. 258.


[Закрыть]. Видимо, самое общее обвинение системы содержалось в письменном заявлении, приписанном «заключенным 10‑го лагерного отделения». Авторы этого документа утверждали, что вся система мест лишения свободы ущербна и коррумпирована. Они требовали освободить из лагерей всех «политических заключенных», позволить иностранцам вернуться домой и гарантировать, что никто из забастовщиков не будет наказан544544
  Там же. Л. 251–253.


[Закрыть]. В целом авторы речей и заявлений стремились легитимизировать забастовку как законный протест против различных противозаконных практик местных властей и центральных правоохранительных органов.

Представители заключенных, говоря от их имени, не стеснялись выдвигать обвинения против конкретных людей. Деревянко оказался главным местным злодеем, ответственным за то, что разрешал и поощрял издевательства над заключенными. Согласно некоторым обращениям, противозаконные практики в лагере были одобрены им, зачастую без ведома московского руководства. Таким образом, некоторые лидеры забастовки применяли проверенный временем советский риторический прием, возможно еще дореволюционного происхождения: призыв к могущественной и непогрешимой высшей силе (партии) вмешаться и наказать коррумпированных местных чиновников545545
  Field D. Rebels in the Name of the Tsar. Boston: Houghton Mifflin, 1976.


[Закрыть]. Но другие лидеры утверждали, будто начальник Речлага действовал не один, а служил лишь местным представителем более высокопоставленного злодея – недавно арестованного Лаврентия Берии. В речах, воспроизводивших выражения советской прессы, Берию называли «агентом мирового империализма, авантюристом, карьеристом-палачом»546546
  ГАРФ. Ф. Р-9413. Оп. 1. Д. 160. Л. 240.


[Закрыть]. Помимо того, что Берия был законной мишенью гнева заключенных, он явно служил и удобным козлом отпущения, поскольку публично обвинялся в ряде преступлений против Советского государства. Привязывая свои местные проблемы к падению Берии, представители заключенных старались вписать свой протест в более широкий советский дискурс. Князев зашел в своей речи дальше всего, противопоставив преступления Берии достойному руководству Сталина547547
  Там же. Л. 247.


[Закрыть]. По сути, риторическая стратегия заключенных была примерно такая же, что и у многих простых советских граждан, которые летом 1953 года писали письма руководителям, воспроизводя язык «Правды» и связывая Берию с теми несправедливостями, от которых лично пострадали548548
  Dobson M. Khrushchev’s Cold Summer. P. 33–37.


[Закрыть].

Это указывает на самый, наверное, удивительный аспект восстания (как и предшествовавшего ему восстания в Горлаге и последующего в Степлаге): представители заключенных в общении с местными и центральными властями по большей части «разговаривали по-большевистски»549549
  Kotkin S. Magnetic Mountain. Chap. 5.


[Закрыть]. Лидеры заключенных описывали свою забастовку на удивительно советском языке и изображали себя лояльными советскими гражданами, а не изгоями. Это кажется странным в свете того факта, что большинство узников Речлага происходили из западных приграничных областей Советского Союза. Многие из них сформировались вне советской системы и потому лишь недавно научились «разговаривать по-большевистски». Некоторые даже участвовали в партизанской войне против советских войск во время Второй мировой войны и в первые послевоенные годы, чтобы не допустить советизации своей родины. Возможны разные толкования этих изъявлений лояльности заключенными и усвоения ими советского языка и риторических приемов. Один подход – принять этот дискурс за чистую монету и счесть язык заключенных доказательством их полной советизации550550
  Таким образом, «большевистский язык» влек за собой «большевистский образ мыслей». О последнем понятии см.: Hellbeck J. Speaking Out. P. 71–96.


[Закрыть]. Другой подход – противоположный: истолковать демонстрации лояльности как чисто прагматическое усвоение советского дискурса с целью замаскировать глубоко антисоветские мотивы551551
  Солженицын А. И. Архипелаг ГУЛАГ. Т. 3. С. 270–271.


[Закрыть]. Стивен Барнс в своем анализе восстания в Степлаге в 1954 году отверг обе эти позиции и предложил более нюансированную альтернативу. Многие сидевшие в лагерях ветераны Красной армии были ревностно лояльны советской системе и настроены на исправление ее пороков; их изъявления лояльности были искренними552552
  Barnes S. A. Death and Redemption. P. 211.


[Закрыть]. Но что касается бывших повстанцев-националистов, их «разговоры по-большевистски» лишь демонстрировали то, что во время заключения в ГУЛАГе они научились принятой в СССР манере публичной речи. По словам Барнса, «они начали петь с голоса» советского дискурса, но неискренне, и инструментализировали его553553
  Ibid. P. 231–232.


[Закрыть]. Таким образом, в этих речах использовался мощный и гибкий дискурс, позволявший высказывать лояльность системе, в то же время критикуя действия отдельных чиновников вроде Деревянко и Берии.

КОНЕЦ ЗАБАСТОВКИ

Выслушав жалобы и требования заключенных, московская комиссия быстро принялась за ликвидацию забастовки. 30 июля министр внутренних дел Круглов утвердил план, составленный членами комиссии Масленниковым и Кузнецовым554554
  ГАРФ. Ф. Р-9413. Оп. 1. Д. 160. Л. 1–2.


[Закрыть]. На следующее утро, 31 июля, в 10:00 комиссия начала действия по прекращению забастовки там, где она началась, – во 2‑м лагерном отделении. Через репродукторы на караульных вышках вокруг зоны объявили ультиматум заключенным с требованием вернуться к работе555555
  ГУЛАГ, 1917–1960. C. 582.


[Закрыть]. Угримов отметил, что пулеметы, установленные на вышках, ранее частично скрытые, теперь демонстрировались открыто. Этот шаг можно считать первым решительным ультиматумом со стороны властей, и, столкнувшись с ним, комитет заключенных решил сотрудничать. Связные разнесли по всей зоне приказ сдаться, чтобы не допустить кровопролития556556
  Угримов А. А., Угримова Т. А. Из Москвы в Москву через Париж и Воркуту. С. 295–296.


[Закрыть]. Затем узники 2‑го лагерного отделения добровольно покинули зону. Снаружи их поделили на группы по сто человек и повели под конвоем в тундру. По плану, утвержденному Кругловым, зачинщиков забастовки отделили и увели куда-то в другое место. Остальных заключенных вернули в зону, разделили на трудовые бригады и отправили на работу557557
  ГУЛАГ, 1917–1960. C. 582.


[Закрыть]. Итак, первые, кто вышел на забастовку, первыми ее и закончили.

Забастовка охватила лагерь из‑за нерешительности местных, республиканских и центральных властей, но, когда они взялись за дело решительно, она быстро прекратилась. По Речлагу быстро разлетелась весть о прекращении забастовки во 2‑м лагерном отделении. По словам Шолмера, московская комиссия объявила, что во 2‑м отделении забастовка закончилась, чтобы побудить остальных тоже сдаться. Хотя вначале заключенные не поверили этим заявлениям, их убедил вид наполненных углем вагонов, проезжавших мимо их отделений558558
  Scholmer J. Vorkuta. P. 266–267.


[Закрыть]. В следующие два дня заключенные в 3‑м, 4‑м и 13‑м отделениях вернулись к работе по собственному решению559559
  ГАРФ. Ф. Р-9413. Оп. 1. Д. 160. Л. 135.


[Закрыть]. В этих трех отделениях предполагаемых зачинщиков арестовали по дороге к месту работы. В 16‑м отделении заключенные тоже вернулись к работе и, кажется, выдали лидеров забастовки властям560560
  ГУЛАГ, 1917–1960. C. 582.


[Закрыть]. Почти во всех остальных случаях забастовка окончилась мирно: заключенные решили, что лучше возобновить работу, чем рисковать силовым столкновением с властями.

Но в 10‑м лагерном отделении события пошли иначе и имели трагические последствия. 1 августа московская комиссия начала там действовать так же, как днем раньше во 2‑м отделении: объявила заключенным ультиматум и открыла ворота лагеря, чтобы те могли выйти. Но в отличие от 2‑го отделения стачечный комитет приказал заключенным оставаться в лагере. Ультиматум вскоре повторили через репродукторы, но безрезультатно. С этого момента в лагерной зоне начался хаос. Некоторые узники попытались покинуть зону и закончить забастовку, но их остановила большая толпа из примерно 350–400 заключенных, которые были твердо намерены сопротивляться и образовали живую стену561561
  ГУЛАГ, 1917–1960. С. 583; Архив НИПЦ «Мемориал». Ф. 2. Оп. 3. Д. 66. Л. 137.


[Закрыть]. В зону послали пятьдесят невооруженных охранников на помощь тем, кто хотел уйти, но масса заключенных оттеснила их. Затем открыли главные ворота, и в зону въехала пожарная машина, чтобы разогнать забастовщиков брандспойтами. Но бригаду пожарных тоже оттеснили. Тогда власти решили открыть по заключенным огонь, и применение оружия положило конец забастовке562562
  Buca E. Vorkuta. P. 271; ГУЛАГ, 1917–1960. C. 583.


[Закрыть]. По официальным подсчетам, были убиты 42 заключенных и ранены 135, из которых по меньшей мере 11 впоследствии умерли от ран563563
  Из 135 раненых 83 человека получили легкие ранения (ГУЛАГ, 1917–1960. C. 584).


[Закрыть]. Подавляющее большинство убитых были выходцами из Украины и из балтийских стран, из чего следует их важная роль в забастовке564564
  В числе убитых большинство составляли украинцы (56,6%), литовцы (18,9%) и эстонцы (7,5%). Все эти доли были выше, чем доли каждой соответствующей национальности в общем контингенте Речлага (ГАРФ. Ф. Р-9413. Оп. 1. Д. 160. Л. 185–187).


[Закрыть]. Кровавая расправа над заключенными в 10‑м лагерном отделении завершила забастовку в Речлаге.

Непонятно, почему протест в 10‑м отделении окончился расстрелом, тогда как в остальных пяти бастовавших отделениях все уладилось без особого насилия. Лагерное начальство действовало во всех отделениях одинаково и старалось как можно точнее следовать подготовленному сценарию, где применение силы рассматривалось как последнее средство. Почему заключенные в 10‑м отделении решили продолжать забастовку вопреки предъявленным ультиматумам? Может быть, лидеры не верили, что в других местах забастовка уже окончилась. Они не могли получить независимые подтверждения того, что в других отделениях лагеря забастовка окончилась накануне. Возможно, они подозревали, что московская комиссия лжет им, будто другие заключенные вернулись к работе. Но, видимо, важнее было то, что большинство «подпольных» лидеров 10‑го отделения ранее решили выступить официальными представителями заключенных вместо того, чтобы остаться в тени. Вероятно, из‑за этого своего решения лидеры были менее склонны к уступкам: после того как они уже обнаружили себя в качестве руководителей подпольных националистических организаций заключенных, не было надежды, что эти организации после окончания забастовки смогут «выжить, чтобы вступить в схватку потом». Раскрыв личности своих лидеров, заключенные существенно подняли ставки забастовки. Поэтому при угрозе они решили не возвращаться к работе добровольно. Конечно, я не хочу сказать, что лидеры забастовки в 10‑м отделении были как-то ответственны за гибель своих товарищей. Если бы у московской комиссии было желание отложить или отменить стрельбу по заключенным, забастовка могла и не завершиться кровавой расправой.

После усмирения всех отделений Деревянко принял меры по изоляции тех, в ком подозревали лидеров забастовки. Двадцать девять заключенных, идентифицированных как организаторы забастовки, были заключены в тюрьму особого режима в Воркуте в ожидании суда565565
  История сталинского ГУЛАГа. Т. 6. С. 544. Судя по позднейшим отчетам, лишь 22 заключенных фактически побывали под следствием как организаторы (ГАРФ. Ф. Р-9414. Оп. 1. Д. 2613. Л. 137).


[Закрыть]. Как минимум четырнадцать из них были осуждены по статьям 58-14 и 58-11 Уголовного кодекса РСФСР и получили сроки от десяти до двадцати пяти лет566566
  История сталинского ГУЛАГа. Т. 6. С. 546–550, 557–559; Buca E. Vorkuta. P. 280–313.


[Закрыть]. Помимо небольшой группы организаторов, значительно большее количество «активных участников» также были дополнительно наказаны и изолированы. Двести восемьдесят заключенных перевели на год в тюрьмы особого режима вне Воркуты. Почти девятьсот других заключенных перевели в новые отделения Речлага, где содержали в условиях усиленной изоляции от остального лагерного контингента. Из примерно 15 600 участников забастовки чуть больше 90% вернулись к своему прежнему статусу567567
  История сталинского ГУЛАГа. Т. 6. С. 544; ГАРФ. Ф. Р-9414. Оп. 1. Д. 2613. Л. 137.


[Закрыть]. Гулаговское начальство, несомненно, вынесло из забастовки важный урок: перевод большой группы «смутьянов» в другой лагерь, как в случае песчанлаговцев, только способствует распространению беспорядков.