Текст книги "От города ГУЛАГа к моногороду. Принудительный труд и его наследие в Воркуте"

МОТИВЫ

До середины пятидесятых годов в Воркуту редко приезжали по доброй воле. Большинство «жителей» Воркуты доставили туда под конвоем – пешком, на баржах или в товарных вагонах, – и даже незаключенные часто приезжали в Воркуту по принуждению. Осознавая этот контекст, можно лишь удивиться тому странному факту, что тысячи людей добровольно решали переехать в Воркуту. Не говоря о лагерях, по климатическим условиям Воркута является одним из самых тяжелых для жизни городов мира. Температура достигает −50° C, а солнце зимой не восходит неделями подряд. Но все же десятки тысяч человек решили приехать в этот город. В середине пятидесятых годов было много разных «отталкивающих» факторов, которые побуждали людей покидать насиженные места и отправляться на поиски лучшей жизни, и Воркута была одним из множества потенциальных направлений. Несмотря на суровый климат и еще более суровую историю, Воркута предлагала новым работникам много возможностей – или создавала видимость этого предложения. Эти возможности служили факторами, которые «притягивали» в город потенциальных работников. Грубо говоря, именно сочетание «отталкивающих» и «притягивающих» факторов могло заставить тысячи людей попытать счастья и попробовать начать новую жизнь в Воркуте.

В подавляющем большинстве случаев «отталкивающим» фактором служила бедность. Многие солдаты, демобилизованные из армии в середине пятидесятых годов, происходили из колхозов с нищенскими условиями жизни641641
  Zubkova E. Russia after the War: Hopes, Illusions, and Disappointments, 1945–1957. Armonk, NY: M. E. Sharpe, 1998. Chaps. 4, 6.


[Закрыть]. Вербовщикам, которые приезжали в воинские части с предложениями работы и жилья в городах, было несложно убедить молодых людей, выросших в голодные военные и послевоенные годы, что им предлагается альтернатива получше деревенской жизни. Степан Петрович Сирош, приехавший в Воркуту из армии в 1957 году, объяснял:

Судите сами. Родился в 1934 году в селе Максимовичи Полесского района. Это на севере Киевской области, недалеко от границы с Белоруссией. Какие это были годы на Украине – из истории хорошо известно. Семья попала под раскулачивание, и мы лишились отца. А в семье пятеро детей. Потом война, оккупация. Двое детей, сестра и брат, умерли еще до войны. Тяжелые послевоенные годы. Отец вернулся в 45-ом, а через два года умер: здоровье было подорвано642642
  Бернштейн А. Е. На рубеже веков. Сыктывкар: Миян Кыв, 2002. С. 120.


[Закрыть].

Сироша, как и многих других завербованных из армии на всевозможные хозяйственные проекты по всему Советскому Союзу, не прельщала перспектива вернуться домой в почти гарантированную бедность.

То же соображение верно и для многих комсомольцев-добровольцев, завербованных внутри Коми АССР. Этот регион был малонаселенным и преимущественно сельским, за исключением нескольких городов, выросших вокруг лагерных комплексов. В 1959 году плотность населения в нем составляла два человека на квадратный километр – наименьшее значение среди регионов Европейской России, гораздо ниже средней по РСФСР цифры в 6,9 человека на квадратный километр643643
  Итоги всесоюзной переписи населения 1959 года: В 16 т. М.: Госстатиздат, 1962. Т. 1. С. 12.


[Закрыть]. Несмотря на низкую плотность населения, уровень урбанизации в Коми был довольно высок: в 1959 году 59% жителей республики жили в больших и малых городах. Эта статистика урбанизации тем более удивительна, что двадцатью годами раньше, в 1939 году, в городах жили только 9% населения644644
  Там же. С. 25.


[Закрыть]. Коми АССР, очевидно, переживала стремительную урбанизацию, и большинство ее жителей концентрировались всего в нескольких городских центрах. Все они, кроме столичного Сыктывкара, развились из лагерных комплексов. Таким образом, шанс переехать из деревни в город и вообще подняться по общественной лестнице обычно был связан с переездом в один из этих городов. Воркута как самый крупный и быстрорастущий город Коми АССР привлекала многих молодых людей, желавших выбраться из деревенской бедности и найти работу в промышленности.

Но что могли предложить вербовщики, чтобы привлечь людей именно в Воркуту? Первейшим из «притягивающих» факторов был так называемый длинный рубль: рабочие, завербованные в Воркуту, получали существенные денежные поощрения, которые только возрастали по мере роста стажа. Советское государство давно практиковало политику выплаты северных надбавок тем, кто подписывал договор на работу в определенных районах645645
  Такие надбавки выплачивались с 1932 года, за исключением периода с 1942 по 1945 год: Положение о льготах для лиц, работающих в районах Крайнего Севера РСФСР (10 мая 1932) // Советский Север. 1932. № 3. С. 151–153; Сборник законов СССР и указов Президиума Верховного Совета СССР. 1938–1974. М.: Известия Советов депутатов трудящихся СССР, 1975. Т. 1. С. 431; Сборник важнейших законов и постановлений о труде / Ред. И. Дворников. М.: Профиздат, 1958. С. 114–115. Воркута была особым упоминанием включена в зону надбавок начиная с 12 августа 1946 года (ГУРК НАРК 2. Ф. 1. Оп. 4. Д. 9. Л. 81).


[Закрыть]. Власти обещали добавлять 10% к зарплате через каждые шесть месяцев непрерывной работы на Севере каждому, кто подписывал договор с каким-нибудь предприятием. Первая надбавка выплачивалась через шесть месяцев, и они накапливались, доходя до 100% номинальной зарплаты. Таким образом, через два с половиной года работы надбавка достигала 50% зарплаты, а через пять лет зарплата, по сути, удваивалась. Те, кто работал в шахтах Воркуты, получали сверх северной надбавки дополнительное денежное вознаграждение. С 1945 по 1955 год зарплаты рабочих КВУ индексировались в 1,5 раза выше зарплат рабочих Донбасса – это был «районный коэффициент» для компенсации более тяжелых условий работы и стоимости жизни. После 1955 года этот зарплатный множитель был повышен до 1,8646646
  Угольная сокровищница севера. С. 135.


[Закрыть]. Районный коэффициент действовал вместе с северными надбавками, так что человек, проработавший в воркутинских шахтах пять лет, должен был (по крайней мере, теоретически) получать в 3,6 раза больше, чем шахтер в Донбассе. Реальные зарплаты обычно бывали ниже гарантированных законом, но дифференциация зарплат все равно оставалась действенным стимулом к миграции в город. Эти зарплатные надбавки несколько снизились в начале шестидесятых годов: теперь северные надбавки накапливались в два раза медленнее, не могли превышать 80% зарплаты и при их исчислении не брался в расчет районный коэффициент647647
  Гинцберг Л. Я., Смирнова Н. М. Льготы работающим на Крайнем Севере. С. 36.


[Закрыть]. Но даже эти урезанные надбавки были весьма привлекательны, а кроме того, система надбавок, существовавшая до 1960 года, была в основном восстановлена в 1967 году648648
  Сборник законов СССР и указов Президиума Верховного Совета СССР. 1938–1974. Т. 3. С. 71–72.


[Закрыть].

Помимо зарплат, рабочие на Севере пользовались другими материальными и нематериальными благами. Отпуска у них были значительно дольше, и выше социально-страховые выплаты в случае травм. Кроме того, каждый год работы на Севере засчитывался за два при получении государственной пенсии – и это вдобавок к значительным пенсионным льготам для работавших под землей. По дороге к новому месту работы проезд и командировочные оплачивались в двукратном размере. Вдвое выше была и одноразовая премия, выдававшаяся всем новым работникам649649
  ГАРФ. Ф. Р-5446. Оп. 1. Д. 486. Л. 17–22; Д. 664. Л. 86.


[Закрыть]. Итак, работникам, которые подписывали договор с КВУ, предлагались и краткосрочные, и долгосрочные стимулы.

Важность «притягивающего» фактора высокой зарплаты подчеркивалась не только в мемуарах, но и в публичном дискурсе того времени. Например, 30 апреля 1958 года стенгазета шахты № 1 «За уголь» опубликовала переписку между бывшими однополчанами, где те обсуждали, стоит ли приезжать в Воркуту650650
  Коткин обнаружил аналогичный феномен в Магнитогорске в 1930‑х годах: Kotkin S. Magnetic Mountain. P. 79.


[Закрыть]. В ответ на вопросы друзей, которые размышляли над переездом, воркутяне много писали о своих заработках, а также о своих знакомствах. В одном письме автор пишет бывшему однополчанину: «Я работаю помощником комбайнера, в месяц заработок составляет 2700. Саша Вороник работает проходчиком, его заработок в месяц составляет 1500 рублей <…> Виктор Амельченко [зарабатывает] по 2800, а то и по 3000 рублей в месяц»651651
  За уголь. 1958. 30 апреля.


[Закрыть]. В газетных статьях вроде этой Воркута изображалась как советский город на пике экономического бума – место, где работящий человек способен разбогатеть.

Но заманчивый «длинный рубль» служил не единственным мотивом для новых работников – как в описаниях советской прессы, так и при личных решениях. В публичной риторике часто выделялся другой важный «притягивающий» фактор Воркуты: возможность активно поспособствовать достижению великих целей Советского государства, участвуя в строительстве нового города. В тексте «общественного призыва» 1956 года проводилась прямая связь между личным участием и всенародным достижением целей, только что поставленных XX съездом КПСС. Также новые строительные проекты связывались с проектами тридцатых годов: «Вспомните героических строителей Комсомольска-на-Амуре – города юности на Дальнем Востоке»652652
  Обращение ЦК КПСС и Совета Министров СССР // Правда. 1956. 19 мая. С. 1. Ирония здесь, конечно, заключается в том, что Комсомольск-на-Амуре был построен в основном заключенными после провала вербовки через комсомол: Bone J. A. À la recherche d’un Komsomol perdu: Who Really Built Komsomol’sk-na-Amure, and Why // Revue des études slaves. 1999. Vol. LXXI, No. 1. P. 59–92. С этой точки зрения процесс, происходивший в Воркуте в 1950‑х годах, зеркально отражает происходившее в Комсомольске-на-Амуре в 1930‑х.


[Закрыть]. Для поколения молодежи, не участвовавшей ни во Второй мировой войне, ни в монументальных преобразованиях тридцатых годов, приезд в Воркуту был шансом вписать свое имя в великий нарратив советского строительства. Хрущевский режим охотно эксплуатировал этот энтузиазм.

«Общественный призыв» явно находил благодарного слушателя в некоторых добровольцах, таких как Юрий Терехов из Сыктывкара. Они были захвачены блестящими возможностями, которые обещал этот призыв. Терехов писал в «Заполярье» вскоре после приезда в июле 1956 года: «Через десять дней [после публикации «призыва»] путевка комсомола находилась у меня в руках. Волнующие, незабываемые дни. Радостно и тревожно перед неизвестным будущим, перед большой новой жизнью на стройках шестой пятилетки». Раньше он работал шофером, а теперь каменщиком, строителем домов. Его гордость ощущалась почти физически: «Приятно сознавать, что дом построен при твоем участии, что там есть кирпичи, уложенные твоими руками»653653
  Заполярье. 1956. 8 июля.


[Закрыть]. Отсюда несложно увидеть, каким образом всесоюзные вербовочные кампании могли апеллировать к индивидуальным чувствам.

Другие мотивы для переезда в Воркуту не всегда отражались в официальных документах. Некоторые завербованные приезжали в Воркуту из‑за ее более свободной, как им казалось, атмосферы. Одним из них был Михаил Т., приехавший в город молодым человеком в 1962 году. После окончания Новочеркасского политехнического института он обнаружил, что жить в Южной России очень тяжело. Он вспоминает: «Там был такой антисемитизм, страшный. Я хотел уехать куда угодно, только бы не оставаться там, в Ростовской области». Двоюродный брат Михаила в Воркуте, чьи родители были в прошлом заключенными, пригласил его к себе. Михаил обнаружил: «Климат оказался совершенно другим». Бытовой антисемитизм, может, и существовал, но не наблюдалось никакой дискриминации евреев в карьерном плане. Михаил объяснил это высоким процентом евреев на руководящих должностях в КВУ654654
  Михаил Т., интервью с автором, цифровая запись, Сыктывкар, Россия, 31 октября 2003 года.


[Закрыть]. Антисемитизм и его слабое распространение в Воркуте послужили в этом случае и «отталкивающим», и «притягивающим» фактором.

Анализируя мотивы работников, важно помнить, что они имели ограниченный доступ к информации о городе, и даже эта ограниченная информация зачастую была сомнительного качества. Вербовщики печально славились тем, что вводили в заблуждение или просто лгали потенциальным работникам655655
  О слабых местах вербовки работников в 1930‑х годах см.: Kotkin S. Magnetic Mountain. P. 78–80.


[Закрыть]. Советская пресса отнюдь не была надежным источником сведений о жизни в Воркуте. В центральной прессе редко публиковали статьи о городе, а когда они выходили, то выпуски были посвящены промышленным успехам656656
  Типичный образец подобных историй о городе: За 67‑й параллелью // Правда. 1960. 6 марта.


[Закрыть]. Те статьи, где сообщались подробности о жизни в городе, обычно романтизировали ее экзотические стороны, а не отражали тот уровень трудностей, с которыми сталкивались воркутяне657657
  См., например: Город за полярным кругом // Огонек. 1947. № 45. С. 8–9.


[Закрыть]. Конечно, в таких статьях утверждалось, будто город построили комсомольцы-добровольцы, а не заключенные и спецпоселенцы. Потенциальные работники, желавшие получить более достоверную картину, должны были опираться на рассказы жителей города или, гораздо чаще, на слухи. Хотя неофициальные источники информации иногда помогали некоторым людям, таким как Михаил Т., принять обдуманное решение о переезде в Воркуту, в большинстве случаев такая информация не могла подготовить их к тому, с чем им предстояло столкнуться после прибытия.

Наконец, необходимо подчеркнуть, что люди и семьи, которые желали переехать в поисках лучшей жизни, сталкивались с тем, что им разрешалось жить не везде. Хотя от многих откровенно принудительных практик позднесталинской эпохи отказались, внутренняя миграция шестидесятых и семидесятых годов управлялась все более сложной и строгой системой так называемой «территориальной стратификации» (термин Виктора Заславского). Города и села Советского Союза делились на три категории: «село, открытый город и закрытый город»658658
  Zaslavsky V. The Neo-Stalinist State: Class, Ethnicity, and Consensus in Soviet Society. Armonk, NY: M. E. Sharpe, 1994. P. 139.


[Закрыть]. Система прописки, позволявшая местным властям определять, кто может селиться в каждом городе, а также строгий контроль поступления в образовательные учреждения плотнее контролировали миграцию в закрытые города. Эти города, в число которых входили «все столицы советских национальных республик, почти все города с населением свыше 500 000 человек и некоторые меньшие города и регионы, по разным причинам особенно привлекательные для мигрантов», стояли на вершине системы территориальной иерархии, а их жители, соответственно, – на вершине социальной иерархии Советского Союза659659
  Ibid. P. 140–143.


[Закрыть]. Эта система стратификации была менее принудительной, чем сталинская трудовая политика, но все же ограничивала возможности социальной мобильности, особенно для мигрантов из советской деревни.

Воркута как открытый город занимала среднюю ступень в этой схеме. Для желавших поселиться в ней административных барьеров почти не было; об этом ясно свидетельствуют тысячи бывших заключенных, оставшихся в городе после освобождения. Но из тысяч открытых городов Советского Союза Воркута была, несомненно, одним из самых желанных мест для мигрантов. Несмотря на убогие бытовые условия и суровый климат, все же высокие зарплаты, множество рабочих мест (по крайней мере, для мужчин) и возможность приобрести ценную специальность в растущей сети образовательных учреждений – совокупность этих факторов создавала отличные шансы для социальной мобильности советских граждан из середины или низа территориальной иерархии. Как мы увидим, это одно из важных объяснений того факта, что отток рабочей силы из КВУ начал серьезно сокращаться после того, как от вербовочных кампаний в начале шестидесятых годов почти отказались в пользу контролируемой миграции. Попросту говоря, эти факторы представляли собой более действенное средство обеспечить надлежащий приток рабочей силы.

ИНТЕГРАЦИЯ И ТРЕВОГИ

Чтобы преобразовать Воркуту в моногород, властям было необходимо в первую очередь привлечь в нее десятки тысяч завербованных работников. Но этот этап репопуляции города оказался сравнительно простым и был успешно пройден. Гораздо сложнее оказалась проблема интеграции этих новых работников в социумы города, окрестных поселков и местных предприятий. 25 сентября 1956 года новый директор КВУ Н. В. Шерстнев в речи на пленуме городского комитета партии поставил это главной целью для всех руководителей в Воркуте. Говоря о низких показателях производства за первые девять месяцев 1956 года, он пожаловался: «Причины провала ясны. <…> По собственной нашей вине мы повторяем ошибки прошлого года. При досрочном освобождении заключенных в этом году мы не позаботились о своевременном пополнении кадров и их обучении. <…> В настоящее время мы можем принять демобилизованных из армии, которые уже поступают, и принять их должным образом, разместить, обучить и послать их на уголь – вот задача всех наших организаций»660660
  ГУРК НАРК 2. Ф. 2216. Оп. 7. Д. 57. Л. 117–118.


[Закрыть]. Будучи директором самой важной и могущественной экономической организации в растущем моногороде, Шерстнев признавал, что город будет в долгосрочной перспективе успешным лишь в том случае, если удастся удержать в нем достаточное количество работников и обучить их работать продуктивно.

Но чтобы интегрировать завербованных работников, мало было поддерживать должный приток квалифицированных рабочих. Городское, партийное и производственное начальство стремилось также сформировать граждан и рабочих особого типа. В частности, они заботились о том, чтобы защитить новых работников от потенциально негативного влияния множества бывших заключенных и ссыльных, остававшихся в городе. Поэтому, когда Шерстнев говорил, что работников нужно интегрировать «должным образом», он имел в виду не только создать хорошие условия и тем побудить остаться в городе. Они должны были влиться в правильные социалистические коллективы и избегать тлетворных влияний, которые все еще сильно ощущались в Воркуте.

Социальная интеграция, по крайней мере в теории, начиналась с прибытия работников на вокзал. Как показывает пример первых комсомольцев-добровольцев, о которых говорилось в начале этой главы, во встрече новых работников был ярко выраженный ритуализированный элемент как со стороны встречающих, так и со стороны встречаемых. Представители города принимали новоприбывших торжественно и церемониально, а те высказывали свое желание влиться в трудовые, комсомольские и городские коллективы. Во встречах на вокзале был и важный практический элемент. Работники прибывали в новый и незнакомый город, часто в разгар зимы, на вокзал в нескольких километрах от шахт и строек. Большинство их приезжали, не имея даже отдаленного представления, где они будут работать и жить. Если бы их не встретили, новоприбывшие мигранты пропали бы. Газета «Заполярье» указывала: «Дело чести комсомольских организаций и хозяйственников – встретить их с достоинством и с первых дней окружить всеобщим вниманием»661661
  Заполярье. 1956. 22 июня.


[Закрыть].

Но 9 июня 1956 года, всего через четыре дня после такой торжественной встречи первой группы комсомольцев-добровольцев из Сыктывкара, второй поезд с молодыми рабочими вообще был проигнорирован официальными лицами. В передовице местной газеты потом ругались: «Не будем гадать, по чьей вине, но их на вокзале никто не встретил. И только после звонка одного из вновь прибывших в горком комсомола на вокзал срочно были поданы автомашины»662662
  Там же.


[Закрыть]. Вопреки официальной риторике и редким разрекламированным историям успеха, интеграция новых работников была крайне затруднена из‑за недостатка ресурсов и внимания (если не открытого пренебрежения) со стороны местных властей, якобы ответственных за нее.

Большинство завербованных работников и мигрантов не приезжали в составе официальных делегаций, а сходили из поезда по одному, со своими семьями или в составе малых групп однополчан. Для этих мужчин и женщин жизненно важно было иметь в городе знакомых, которые бы их встретили. А. Гриник, приехавший в Воркуту после демобилизации из армии в конце 1956 года, благодаря своим личным знакомствам в городе был встречен значительно лучше, чем большинство приезжавших. Он вспоминал: «Мне повезло: на поселке Заполярный в войсках внутренней службы служили два моих друга из нашего села. Они-то и встретили, обогрели, накормили, обустроили в хорошее общежитие, что сняло практически все бытовые проблемы»663663
  Бернштейн А. Е. На рубеже веков. С. 126.


[Закрыть]. Другому бывшему солдату, Н. П. Нижегородцеву, хватило того, что в Воркуте жил родственник его армейского сержанта. Он и четверо его однополчан написали родственнику сержанта в Воркуту. Тот встретил их и нашел временное жилье, пока те не нашли постоянного жилья664664
  Там же. С. 169.


[Закрыть]. Люди, которых кто-нибудь ждал, скорее получали хорошее впечатление по приезде и потому скорее оставались на долгий срок.

Следующим шагом для новичков являлось обеспечение себе рабочего места в городе. Для многих из них получение работы было самой простой частью переезда. В конце концов, шахты и другие предприятия постоянно нуждались в рабочей силе. Кроме того, большинство новоприбывших активно вербовались конкретными шахтами и предприятиями, и это по крайней мере теоретически означало, что рабочее место их ждет. Для многих поиски работы проходили без малейшего затруднения, и газеты в 1956 году часто писали, что найти работу можно, почти не прилагая усилий. Согласно одной статье, в 1956 году три друга, демобилизованные из армии, прибыли в Воркуту и выслушали в отделе кадров КВУ такую напутственную речь: «Наши шахты нуждаются в горняцких кадрах. Как вы смотрите на то, если мы вам дадим направление на одно из старейших угольных предприятий – на „Капитальную“ [шахту № 1]?» Приняв это назначение, три новичка вскоре обучились на проходчиков: сначала прошли десятидневный «технический минимум», а затем завершили обучение у инструкторов на рабочем месте. Когда под землей они сталкивались с проблемами, опытные коллеги давали им советы и показывали примеры. Как гордо гласил заголовок в «Заполярье», они очень скоро «стали шахтерами»665665
  Заполярье. 1956. 19 октября.


[Закрыть].

Но, несмотря на хронический дефицит рабочих рук, многим завербованным было сложно найти в городе работу. В октябре 1956 года четыре демобилизованных военнослужащих пожаловались в «Заполярье», что поиск работы совсем не прост. Они писали: «С первого же дня по приезду в Воркуту нам пришлось испытать немало мытарств, пока нас, наконец, определили на работу»666666
  Там же. 10 октября.


[Закрыть]. Нередко демобилизованные солдаты совершали долгую поездку на шахту, куда их якобы наняли, и обнаруживали, что вакансии для них нет. Демобилизованный солдат Гридасов, приехавший на шахту № 25 в 1956 году, три дня ходил за главным инженером и директором, чтобы получить обещанную работу, но оба ему отказывали. Кроме того, его ругали: «Зачем он сюда приехал и кто его послал?»667667
  ГУРК НАРК 2. Ф. 1791. Оп. 1. Д. 108. Л. 59.


[Закрыть] Многие работники, которым обещали конкретную работу на конкретной шахте, днями и неделями слонялись от шахты к шахте в поисках работы.

Новоприбывшие с трудом находили работу не только из‑за неподготовленности. Похоже, что некоторые производственники были активно настроены против новичков. На городской партийной конференции в апреле 1959 года один чиновник сказал: «Совершенно непонятно, откуда у наших руководителей такая нелюбовь к молодежи»668668
  Там же. Ф. 2216. Оп. 14. Д. 56. Л. 11.


[Закрыть]. Для некоторых причина этой «нелюбви» была очевидна: бывшие заключенные в городе неохотно принимали в свой круг работников со стороны. Один комсомольский функционер на совещании 30 марта 1956 года заявил: «Начальники цехов и мастера большинство бывшие судимые, поэтому они заинтересованы только в квалифицированных, из числа заключенных работников, а от молодежи стараются отделаться»669669
  ГУРК НАРК 2. Ф. 70. Оп. 3. Д. 6. Л. 28.


[Закрыть]. Конечно, дело было не только в том, что бывшие заключенные предпочитали нанимать других бывших заключенных. Многие производственники, которые сами не были в прошлом узниками, тоже предпочитали нанимать бывших заключенных, а не людей, приехавших по вербовочным кампаниям пятидесятых годов. На заселение и обучение завербованных приходилось тратить больше скудных ресурсов. Новички были меньше связаны с местной средой и потому чаще уезжали, проработав недолгое время. Поэтому некоторые производственники обращались с завербованными работниками как с непрошеными гостями нового моногорода.

Получив работу, многие обнаруживали, что зарплата и условия труда не соответствуют обещаниям. В газетных статьях периодически писали, будто шахтеры зарабатывают до 3 тысяч рублей в месяц, но простые рабочие редко зарабатывали так много670670
  См., например: За уголь. 1958. 30 апреля.


[Закрыть]. В действительности средняя зарплата рабочего в шахте КВУ в 1956 году составляла всего 1660 рублей в месяц. Несмотря на «районный коэффициент», который требовал платить рабочим Воркуты в 1,8 раза больше, чем рабочим Донбасса, на самом деле соотношение средних зарплат составляло меньше 1,5. Хроническое невыполнение производственного плана вело к тому, что зарплаты простых шахтеров оставались сравнительно низкими. Существовала резкая диспропорция в зарплате между простыми шахтерами, ИТР и руководителями: люди из двух последних групп получали в среднем заманчивые суммы в 3945 и 6200 рублей соответственно671671
  ГУРК НАРК 2. Ф. 2216. Оп. 7. Д. 102. Л. 10–11.


[Закрыть]. Обещания высоких зарплат были важным «притягивающим» фактором для вербовки работников, но суммы, которые они получали на руки, вызывали разочарование и столь же легко побуждали их уехать из города.

Постоянно работники жаловались и на условия труда. Городские и партийные функционеры часто критиковали производственников за то, что те обращаются с новыми работниками как раньше с заключенными и ссыльными, и подобное отношение вызывает понятное недовольство. 20 октября 1956 года один рабочий из шахты № 1 отметил в речи на городской комсомольской конференции, что с завербованными работниками обращаются как с заключенными. Несмотря на переход к вольнонаемному труду, «методы работы остаются старыми, те, которые работали при МВД: мат, угрозы, авралы»672672
  ГУРК НАРК 2. Ф. 1791. Оп. 1. Д. 108. Л. 81.


[Закрыть]. Комсомольцы-добровольцы из Ярославской области, направленные на реконструкцию Северо-Печорской магистрали под Воркутой, тоже жаловались на дурное обращение. Секретарь Коми обкома комсомола объяснял «грубость» производственников тем фактом, что многие из них привыкли работать с заключенными673673
  РГАСПИ. Ф. M-1. Оп. 8. Д. 773. Л. 40–41.


[Закрыть]. Таким образом, многие новые работники столкнулись с тем, что их зарплаты гораздо ниже, а условия труда тяжелее, чем было обещано.

В отличие от многих бывших заключенных, нанятых КВУ в пятидесятых и шестидесятых годах, большинство завербованных работников не умели работать безопасно и продуктивно. Большинство прибыли прямиком из армии и из колхозов, и потому лишь очень немногие имели хоть какой-то опыт, который подготовил бы их к работе в Воркуте. Поэтому обучение было особенно важно для интеграции. Прежде всего, индивидуальные зарплаты и оценка работы шахты зависели в первую очередь от объема добычи. Плохо обученные рабочие добывали мало угля, а при высокой степени разделения труда и взаимозависимости в угольной шахте один плохо обученный рабочий тормозил не только свою бригаду, но и всю смену. Обучение было не только вопросом денег, потому что оно было тесно связано с соблюдением безопасности в шахтах и на конвейерах. Плохо обученный рабочий представлял смертельную опасность не только для самого себя, но и для всех вокруг. Аварии портили показатели отдельных бригад, а в худшем случае могли привести к остановке всей шахты.

При широкомасштабном найме и высокой текучести кадров обучение новых работников зачастую бывало крайне поверхностным. Подземные рабочие должны были пройти десятидневное обучение основам техники безопасности, так называемый технический минимум. Этот курс, который требовалось проходить и заключенным, должен был дать начальное понимание того, какую опасность представляют углекислый газ и метан, как обращаться с шахтерской лампой и как применять кислородную маску. Но десятидневного обучения было явно недостаточно даже для базового знакомства с шахтерской специальностью. Один опытный шахтер жаловался в письме в местную газету в конце 1956 года: «Но их [демобилизованных солдат] мечты [стать опытными шахтерами] пока не сбылись. Нужно прямо сказать, что ни руководители шахты, ни профсоюзная и комсомольская организации должным образом не заботятся о молодом горняцком пополнении. Сейчас на шахте по-настоящему не работает ни один курс производственного обучения»674674
  Заполярье. 1956. 23 ноября.


[Закрыть]. Недостаточность обучения отражалась в высокой аварийности: в одном только 1957 году в шахтах Воркуты произошло больше 5 тысяч аварий675675
  Оценка на основании показателей за десять месяцев: ГУРК НАРК 2. Ф. 2216. Оп. 7. Д. 103. Л. 77.


[Закрыть]. Конечно, не все они случились из‑за неопытности, но низкое качество обучения новых работников, безусловно, не улучшало ситуацию.

Хотя вначале было трудно дать завербованным работникам надлежащую подготовку, все же местные власти со временем достигли успехов в этом деле. В течение семилетки 1959–1965 годов КВУ провел количественную и качественную реформу в области обучения своих рабочих, особенно завербованных. Некоторые шахты расширили свои учебные заведения или построили новые. В 1959 году существовало 790 учебных мест для рабочих, а к 1965 году их количество почти удвоилось – до 1389676676
  ГУРК НАРК 1. Ф. Р-1675. Оп. 1. Д. 1716. Л. 152.


[Закрыть]. За эти семь лет (1958–1965) громадное количество новых рабочих – более 33 тысяч человек – обучились шахтерским специальностям (см. таблицу 8). Хотя после 1960 года образование получали значительно меньше новых рабочих, похоже, что это было следствием снижения числа ежегодно нанимаемых рабочих, а не сокращения масштабов обучения. Судя по тому, что росло количество рабочих, повышавших квалификацию, обучение оставалось в приоритете и после 1960 года. Качество такого обучения было, несомненно, неровным, но похоже, что ситуация с техникой безопасности в итоге наладилась. К 1963 году в КВУ происходило в среднем 2 тысячи аварий в год, в два с лишним раза меньше, чем в 1957 году677677
  Оценка на основании итоговых показателей за полгода: ГУРК НАРК 2. Ф. 2216. Оп. 15. Д. 9. Л. 74–75.


[Закрыть]. Этим цифрам аварий, видимо, не всегда можно верить, но они все-таки указывают на долгосрочную тенденцию к снижению.

Таблица 8. Обучение и переобучение в КВУ, 1958–1965 годы

Источник: ГУРК НАРК 1. Ф. Р-1675. Оп. 1. Д. 1716. Л. 152–153.

Городские учебные заведения в это время тоже значительно расширились, создав условия для профессиональной и социальной мобильности тысяч завербованных работников. Горный техникум, основанный в 1944 году для обучения техников шахт, в пятидесятых и шестидесятых годах расширил свою программу и увеличил численность студентов. К 1962 году 744 студента проходили очное и вечернее обучение в главном корпусе и в новом филиале, открытом в поселке Комсомольском. Первое и единственное высшее учебное заведение в Воркуте открылось в 1959 году – это был филиал Ленинградского горного института. Этот институт обучал рабочих и специалистов в городе множеству разных специальностей. В 1962–1963 годах там было всего 50 студентов-очников, но более 1000 студентов обучались по вечерней форме. Техникум и местный филиал Горного института создавали маршрут социальной мобильности для жителей Воркуты, играя важную роль в обеспечении производства квалифицированными кадрами и в снижении текучести кадров678678
  ГУРК НАРК 1. Ф. Р-1675. Оп. 1. Д. 1713. Л. 151–152.


[Закрыть].

Успешная интеграция завербованных работников в Воркуте означала не просто обеспечение воркутинских шахт и заводов свежей рабочей силой из незаключенных. Руководители, ответственные за переход к вольнонаемному труду, выполняли и другую, столь же важную задачу: оберегали новых работников от тлетворного влияния бывших заключенных и ссыльных, оставшихся в городе. С точки зрения этих руководителей, наемные работники сулили и большие возможности, и большие риски. С одной стороны, они могли служить авангардом преобразования города из бывшего лагерного комплекса в идеальный советский моногород. С другой стороны, казался вполне реальным риск разложения завербованных работников тысячами бывших заключенных и ссыльных, живших в городе, и этот фактор добавлял дополнительное измерение в борьбе за вербовку и удержание рабочих.

Тревога по поводу потенциально негативного влияния бывших заключенных на завербованных работников часто высказывалась на городских партийных конференциях, особенно в конце пятидесятых годов. Первый секретарь горкома Попов, один из самых влиятельных руководителей города, периодически предупреждал, что опасно позволять новым работникам смешиваться с бывшими заключенными. 3 июня 1958 года в своем выступлении на пленуме горкома он заявил: «Состав населения очень сложный, и это на нас накладывает ответственность – оградить приехавшую к нам молодежь от этого зла». В особенности он тревожился из‑за контактов завербованных работников «с судимыми в прошлом украинскими националистами и другими лицами, отбывшими наказания за политические преступления». Результатами этих контактов бывали высказывания неортодоксальных мнений и «резкие антисоветские выпады»679679
  ГУРК НАРК 2. Ф. 2216. Оп. 14. Д. 19. Л. 66.


[Закрыть]. Попов, видимо, лучше других понимал «опасность», исходившую от бывших заключенных: на протяжении большей части пятидесятых годов он служил начальником политотдела лагеря. На этом посту он привык иметь дело со строптивыми и непокорными заключенными, особенно из западных приграничных регионов; многие из них остались в Воркуте после освобождения, потому что не могли вернуться домой.