Текст книги "Калигула. Недоразумение. Осадное положение. Праведники"

Действие пятое

Другая, но похожая, квартира неделю спустя. Ночь.

Молчание. Дора ходит по комнате из угла в угол.

Анненков. Сядь, Дора.

Дора. Мне холодно.

Анненков. Приляг вот тут. Укройся.

Дора (не останавливаясь). Какая длинная ночь. Я совсем озябла, Боря.

Стук в дверь – один удар, потом два.

Анненков идет открывать. Входят Степан и Воинов. Воинов идет к Доре и обнимает ее. Дора прижимает его к себе.

Дора. Алексей!

Степан. Орлов говорит – может быть, этой ночью. Они приказали явиться всем унтер-офицерам, свободным от службы. Так что и он там будет.

Анненков. Где ты с ним встречаешься?

Степан. Он будет ждать нас с Воиновым в трактире на Софийской.

Дора (садится без сил). Этой ночью, Боря.

Анненков. Еще не все потеряно, последнее слово за царем.

Степан. Последнее слово будет за царем, если Янек просил помилования.

Дора. Он не просил.

Степан. Зачем тогда он виделся с великой княгиней? Она всюду говорит, что он раскаялся. Как узнать правду?

Дора. Мы знаем, что он сказал перед трибуналом и что он нам написал. Разве Янек не сказал – я жалею, что у меня только одна жизнь, чтобы бросить ее как вызов самодержавию? Разве может человек, который это сказал, вымаливать себе помилование и каяться? Нет, он хотел, он хочет умереть. То, что он совершил, ничем не перечеркнуто.

Степан. Напрасно он виделся с великой княгиней.

Дора. Об этом ему одному судить.

Степан. По нашим правилам, он не должен был с ней видеться.

Дора. У нас одно правило – убивать. И ничего больше. Теперь он свободен. Свободен наконец.

Степан. Нет еще.

Дора. Свободен. У него есть право на пороге смерти поступать как ему угодно. Ведь он умрет, радуйтесь!

Анненков. Дора!

Дора. Да, да. Если б его помиловали – какое торжество! Это доказало бы, что великая княгиня говорит правду, разве не так? Что он раскаялся, что он предал. А если он умрет – вот тогда вы ему поверите и сможете любить его по-прежнему. (Смотрит на них.) За вашу любовь надо дорого платить.

Воинов (подходя к ней). Нет, Дора. Мы никогда в нем не сомневались.

Дора (ходя по комнате). Да… Наверно… Простите меня. Но какое это все имеет значение! Мы узнаем нынешней ночью… Бедный Алеша, ты-то зачем здесь?

Воинов. Чтобы заменить его. Я плакал и гордился им, когда читал его речь на суде. Когда я прочел: «Я считаю свою смерть последним протестом против мира крови и слез», я весь задрожал.

Дора. Мир крови и слез… Да, он так сказал.

Воинов. Он это сказал… Ах, Дора, какое мужество! А под конец, как он замечательно воскликнул: «Если я оказался на высоте общечеловеческого протеста против насилия, то пусть и смерть моя венчает мое дело чистотой идеи». И тогда я решил вернуться.

Дора (пряча лицо в ладонях). Да, он хотел чистоты. Но какой ужасный венец!

Воинов. Не плачь, Дора. Он просил, чтобы никто не оплакивал его смерть. О, теперь я так хорошо его понимаю. Я не могу в нем усомниться. Я страдал оттого, что оказался трусом. А потом я бросил бомбу в Тифлисе. И теперь стал похож на Янека. Когда я узнал о приговоре, у меня была только одна мысль: занять его место, раз уж я не сумел быть с ним рядом.

Дора. Кто может занять его место этой ночью! Он будет один, Алеша.

Воинов. Мы должны поддерживать его своей гордостью, как он нас поддерживает своим примером. Не плачь.

Дора. Смотри, глаза у меня сухие. Но гордиться – нет! Гордиться я больше никогда не смогу.

Степан. Дора, не думай обо мне плохо. Я хочу, чтобы Янек остался жив. Нам нужны такие люди, как он.

Дора. Но он этого не хочет. И мы должны желать, чтобы он умер.

Анненков. Ты сошла с ума.

Дора. Мы должны этого желать. Я знаю его. Он может найти умиротворение только в этом. Да! Пусть он умрет! (Тише.) Но пусть он умрет быстро.

Степан. Я ухожу, Боря. Пойдем, Алексей. Орлов нас ждет.

Анненков. Да, и возвращайтесь поскорее.

Степан и Воинов идут к дверям. Степан бросает взгляд на Дору.

Степан. Мы все узнаем. Береги ее.

Дора стоит у окна. Анненков смотрит на нее.

Дора. Смерть! Виселица! Смерть, смерть! О, Боря…

Анненков. Да, сестренка. Но другого выхода нет.

Дора. Не говори так. Если единственный выход – это смерть, значит, мы не на правильном пути. Правильный путь ведет к жизни, к солнцу. Нельзя вечно коченеть…

Анненков. Наш путь тоже ведет к жизни. К жизни других. Россия будет жить, наши внуки будут жить. Помнишь, Янек говорил: «Россия будет прекрасна».

Дора. Другие, наши внуки… Да. Но Янек в тюрьме, а веревка холодная. Он скоро умрет. Может быть, он уже умер за то, чтобы другие жили. Боря, а если и другие не смогут жить? Если он умер напрасно?

Анненков. Замолчи.

Пауза.

Дора. Как холодно. А ведь уже весна. На тюремном дворе растут деревья, я знаю. Он их видит, на– верно.

Анненков. Подожди, пока мы узнаем. Не дрожи так.

Дора. Мне так холодно, как будто я уже умерла. (Пауза.) Все это старит быстро. Мы больше никогда не будем детьми, Боря. Детство улетает с первым убийством. Бросаешь бомбу – и за одну секунду протекает целая жизнь. Да, теперь мы можем умереть. Мы прошли все, что положено человеку.

Анненков. Что ж, мы умрем сражаясь, как подобает людям.

Дора. Вы шли слишком быстро. Вы больше не люди.

Анненков. Горе и нищета тоже ходят быстро. В этом мире не осталось времени для терпения и постепенного созревания. Россия спешит.

Дора. Я знаю. Мы взвалили на себя все горе этого мира. И он разделил эту ношу с нами. Какое мужество! Но иногда мне кажется, что это гордыня, и за нее придет возмездие.

Анненков. За эту гордыню мы платим своей жизнью. Дальше идти некуда. Мы имеем право на такую гордыню.

Дора. А мы уверены, что никто не пойдет дальше? Иной раз мне становится страшно, когда я слушаю Степана. Может быть, придут другие, они будут убивать, прикрываясь нашим именем, – но расплачиваться своими жизнями не будут.

Анненков. Это была бы подлость, Дора.

Дора. Как знать? Может быть, это и есть справедливость. И тогда больше ни у кого не хватит храбрости посмотреть ей в лицо.

Анненков. Дора!

Она умолкает.

Анненков. Ты сомневаешься? Я тебя не узнаю.

Дора. Мне холодно. Я думаю о нем – он должен унимать дрожь, чтобы не подумали, будто он боится.

Анненков. Так ты больше не с нами?

Дора (бросается ему на грудь). О Боря, я с вами! Я пойду до конца. Я ненавижу тиранию, я знаю, что мы не можем поступать иначе. Но я делала этот выбор радостно, а подтверждаю его с тяжелым сердцем. Вот в чем разница. Мы – узники.

Анненков. Вся Россия – узница. Мы взорвем тюремные стены.

Дора. Дай мне только бомбу в руки, и ты увидишь, я кинусь в самое пекло не дрогнув. Это легко. Насколько легче умирать от раздирающих сомнений, чем жить с ними. Ты любил, Боря, любил когда-нибудь?

Анненков. Любил. Но это было так давно, что я уже ничего не помню.

Дора. Как давно?

Анненков. Четыре года.

Дора. А сколько времени ты руководишь Организацией?

Анненков. Четыре года. (Пауза.) Теперь моя любовь отдана Организации.

Дора (подходя к окну). Любить – пусть, но быть любимой!.. Нет, надо шагать вперед. Как хочется остановиться. Вперед! Вперед! Как хочется протянуть руки и дать себе волю. Но гнусная несправедливость налипла на нас, как смола. Вперед! Мы обречены быть сильнее, чем мы есть на самом деле. Люди, их лица – вот что хочется любить. Сначала – любовь, а справедливость – потом! Но нет, надо шагать. Вперед, Дора! Вперед, Янек! (Плачет.) Но для него цель уже близко.

Анненков (обнимая ее). Его помилуют.

Дора (глядя на него). Ты же знаешь, что нет. Ты знаешь, что этого нельзя.

Он отводит глаза.

Дора. Сейчас, наверно, он выходит во двор. Все сразу смолкают, когда он появляется. Только б ему не было холодно. Боря, ты знаешь, как вешают?

Анненков. На конце веревки. Не надо, Дора!

Дора (упрямо). Палач прыгает на плечи. Позвонки хрустят. Ужасно, да?

Анненков. Да. С одной стороны. А с другой – это счастье.

Дора. Счастье?

Анненков. Ощутить тепло человеческой руки перед смертью.

Дора бросается в кресло.

Молчание.

Анненков. Дора, потом надо будет уехать. Мы отдохнем немного.

Дора (растерянно). Уехать? С кем?

Анненков. Со мной, Дора.

Дора (смотрит на него). Уехать! (Поворачивается к окну.) Светает. Янек уже мертв, я знаю.

Анненков. Я тебе брат.

Дора. Да, ты мне брат, вы все мне братья, и я вас люблю. (Слышен шум дождя. За окном рассвет. Дора говорит очень тихо.) Но какой иногда горький вкус у братства!

Стучат. Входят Воинов и Степан. Все стоят неподвижно. Дора пошатнулась, но с видимым усилием взяла себя в руки.

Степан. Янек не предал.

Анненков. Орлов там был?

Степан. Да.

Дора (подходя к нему твердым шагом). Садись. Рассказывай.

Степан. К чему это?

Дора. Рассказывай все. Я имею право знать. Я требую, чтобы ты рассказал. Со всеми подробностями.

Степан. Я не сумею. И потом, пора уходить.

Дора. Нет, ты будешь говорить. Когда ему сказали?

Степан. В десять часов вечера.

Дора. Когда его повесили?

Степан. В два часа утра.

Дора. И он ждал четыре часа?

Степан. Да, не проронив ни слова. А потом все пошло быстро. Теперь все кончено.

Дора. Четыре часа молча ждал? Погоди. Как он был одет? На нем была шуба?

Степан. Нет. Он был весь в черном, без пальто. И черная шляпа.

Дора. А что на дворе?

Степан. Ночь была темная. Грязный снег. Потом пошел дождь и превратил его в вязкую жижу.

Дора. Он дрожал?

Степан. Нет.

Дора. Орлов встретился с ним глазами?

Степан. Нет.

Дора. На кого он смотрел?

Степан. Орлов говорит – на всех, и никого не видел.

Дора. А потом, потом?

Степан. Перестань, Дора.

Дора. Нет, я хочу знать. Хотя бы смерть его принадлежит мне.

Степан. Ему прочли приговор.

Дора. Что он делал, пока читали?

Степан. Ничего. Только разок тряхнул ногой, чтобы сбить комок грязи с башмака.

Дора (закрыв лицо руками). Комок грязи!

Анненков (резко). Откуда ты это знаешь?

Степан молчит.

Анненков. Ты расспросил Орлова обо всем? Почему?

Степан (отводя глаза в сторону). Между мной и Янеком было кое-что.

Анненков. Что же?

Степан. Я ему завидовал.

Дора. А потом, Степан, потом?

Степан. Отец Флоринский подошел к нему и протянул распятие. Он отказался его поцеловать. И произнес: «Я уже сказал вам, что я совершенно покончил с жизнью и приготовился к смерти».

Дора. Какой у него был голос?

Степан. Такой, как всегда, только без нетерпения и лихорадки – вы за ним это знаете.

Дора. Он выглядел счастливым?

Анненков. Ты сошла с ума?

Дора. Да, да, я уверена, он выглядел счастливым. Это было бы слишком несправедливо – отказаться от счастья при жизни, чтобы полнее принести себя в жертву, и не получить счастья в самую минуту смерти. Он был счастлив и шел к виселице спокойно, ведь так?

Степан. Он шел спокойно. Внизу на реке пели под гармонику. В ту минуту залаяли собаки.

Дора. И тогда он поднялся…

Степан. Он поднялся. Растворился в темноте. Было едва видно саван, которым палач его окутал с ног до головы.

Дора. А потом, а потом…

Степан. Глухие звуки.

Дора. Глухие звуки. Янек! И потом…

Степан молчит.

Дора (яростно). Ты меня слышишь? (Степан молчит.) Говори, Алексей. Потом?

Воинов. Страшный треск.

Дора. А-а-а.

Утыкается лицом в стену. Степан отворачивается. Анненков, с каменным лицом, плачет. Дора оборачивается и смотрит на них, прислонясь к стене.

Дора (изменившимся, странным голосом). Не плачьте. Нет, нет, не плачьте! Вы же видите – сегодня мы причастились праведности. В этот час рождается истина, и мы, мятежники, о ней свидетельствуем: Янек больше не убийца. Страшный треск! Страшный треск – и он возвращается к детской радости. Вы помните его смех? Иногда он смеялся без причины. Какой он был молодой! Он и теперь смеется, наверно. Он смеется, лицом в землю! (Подходит к Анненкову.) Боря, ты мне брат? Ты сказал, что будешь помогать мне?

Анненков. Да.

Дора. Тогда сделай, что я прошу. Дай мне бомбу. (Анненков смотрит на нее.) Да, в следующий раз. Я хочу ее бросить. Я хочу ее бросить первой.

Анненков. Ты же знаешь, мы не допускаем женщин на переднюю линию.

Дора (кричит). Разве я теперь женщина?

Они смотрят на нее. Молчание.

Воинов (мягко). Согласись, Боря.

Степан. Да, согласись.

Анненков. Была твоя очередь, Степан.

Степан (глядя на Дору). Согласись. Теперь она похожа на меня.

Дора. Ты мне ее дашь, правда? Я ее брошу. А потом, холодной ночью…

Анненков. Да, Дора.

Дора (плачет). Янек! Холодная ночь, и та же самая веревка! Теперь все станет легче.

Занавес