Текст книги "Персия: эра войны и революции. 1900—1925"

Борясь с английским влиянием в Персии, Васмус не брезговал придумывать и распространять по всей территории Персии фейковые новости – к примеру, в 1916 году, во время кровопролитных боев на Сомме, когда немцы пытались разгромить англо-французские войска, Васмус повесил перед своим домом в Араме листок – якобы настоящую оперативную сводку о положении на Восточном фронте. Из нее персы могли узнать, что победоносные германские войска высадились в Англии, а тамошний король Георг, враг немцев, был убит.

Созданная Васмусом секретная служба «Десять тысяч глаз» на деньги кайзера вербовала новых сторонников, причем некоторые были завербованы Васмусом во время и после своей роскошной свадебной церемонии, куда было приглашено несколько сотен человек.

Согласно данным, указанным в «Издании IV управления штаба Раб. – Кр. Кр. Армии. Книга вторая. Германская агентурная разведка до и во время войны 1914–1918 гг.» (К.К. Звонарев. Агентурная разведка), «агентурная сеть Васмуса работала настолько хорошо, что он был в курсе английских военных приготовлений в Индии и знал дислокацию англичан как в Месопотамии, так и на других азиатских фронтах. Для связи со своими агентами Васмус пользовался услугами капитанов крупных пароходов, курсировавших между Индией и Персией. В тех случаях, когда на пароходе не было “своего человека”, германские агенты, находившиеся в Индии, пользовались иногда и следующим приемом пересылки своих донесений Васмусу. Они грузили на пароходы разные товары, имевшие условное значение. Так, например, один ящик мыла обозначал, что из Индии отправлена во Францию одна бригада индийских войск (примечание А.Б. Громова. В Персии, в отличие от Европы, не действовал способ передачи агентурных данных путем публикаций казалось бы безобидных газетных объявлений, содержащих при этом засекреченную информацию).

Агенты Васмуса – туземцы, служившие в Персии в английских лагерях в офицерских казино и проч., немедленно доносили ему о каждом передвижении английских войск.

Васмус пытался также разложить английскую агентурную сеть в Персии. По данным английской контрразведки, он выделил для этой цели трех своих надежных агентов, разъезжавших по Персии и склонявших английских агентов к переходу на сторону немцев. Один из этой тройки, Бругман, был впоследствии захвачен англичанами при следующих обстоятельствах. Англичане узнали агентурным путем, что Бругман, переодетый персидским купцом, намеревается отправиться на пароходе в Афганистан для поднятия восстания против англичан на индийской границе. Экипаж парохода, на котором плыл Бругман, состоял одновременно на секретной службе и у англичан, и у немцев. На берегу, где должен был высадиться Бругман, англичане устроили засаду. Несмотря на это, Бругман, пользуясь темнотой ночи, благополучно высадился, погрузил на ишака довольно внушительный объем золота и выбрался за линию английскою оцепления. Но англичане знали, что он должен остановиться у одного своего приятеля. Там он и был арестован.

Из страха перед деятельностью Васмуса англичане держали в Персидском заливе 4 военных судна, беспрерывно патрулировавших и ловивших парусные суда, перевозившие боевые припасы для Васмуса. За его голову англичане обещали 50 000 фунтов стерлингов (около 500 000 рублей). Однако среди друзей Васмуса не нашлось человека, который бы согласился предать его».

Но в последние месяцы уже проигранной войны Германии было не до своих персидских резидентов, которым она не могла помочь ни людьми, ни оружием, ни золотом. Оставшийся без поддержки Васмус был арестован английской разведкой и освобожден только в 1920 году. Через одиннадцать лет он скончался, тщетно надеясь выплатить обещанные суммы за поддержку Германии представителям персидских племен….

Еще одним «германским Лоуренсом» можно назвать Фрица Клейна, о котором поведал 25 ноября 2014 года Кристоф Гункель в немецком «Шпигеле». В публикации рассказывается о деятельности германского офицера на Востоке, и в том числе на персидской территории, где Фриц Клейн организовал партизанскую войну против англичан, сформировав свой отряд и строя планы создания прочной немецко-персидской оси.

В публикации упоминается об исследовании историка Вейта Вельтцке «Среди сынов пустыни», источниками для которого стали архивы Фрица Клейна, переданные историку сыном Клейна, и дневники экспедиции, которые были обнаружены в архивах Министерства иностранных дел.

Сам Фриц Клейн, несмотря на все опасности и приключения, сумел вернуться на родину и спустя годы утверждал, что Персия была страной его мечты.

Среди действовавших на Востоке и в Персии в годы Первой мировой войны германских разведчиков был и Вернер Хентиг, сотрудник германского МИДа, являвшийся в 1913–1914 годах секретарем посольства Германии в Тегеране, занимавшийся вместе с Нидермайером подрывной деятельностью против англичан среди вождей племен. После разгрома Германии в войне Хентигу поручили организовать эвакуацию германских военнопленных из Сибири. Называется имя и германского дипломата, востоковеда (создателя немецкого института востоковедения), также именуемого «последним великим археологом-любителем» Макса фон Оппенгейма (барона фон Оппенгейма), который, по мнению британского исследователя Е. Кукриджа (Кукридж Е.Х. Тайны английской секретной службы. М.: Воениздат, 1959), и являлся подлинным создателем системы германского шпионажа на персидской территории.

Будучи во время Первой мировой войны сотрудником германского МИДа, Макс фон Оппенгейм создал Агентство восточных новостей (Nachrichtenstelle für den Orient) и журнал «Джихад», который распространялся в арабских странах. Целью этих действий было поднять на Востоке местное население против англичан под лозунгами джихада.

Несмотря на все очевидные таланты своих разведчиков и дипломатов, их знание местных языков и уважение к традициям, Германии в ходе Первой мировой войны так и не удалось добиться окончательного желаемого успеха на Востоке, лишив в Персии Россию и Англию лидирующих позиций. Уже во время войны на персидской территории принадлежащие германским подданным предприятия были закрыты – такая судьба волей российского командования в 1915 году была уготована уже упомянутой ковроткацкой фабрике общества «Петаг», помещение которой было переоборудовано в казарму, и других германских фирм. Прежде обширная германо-персидская торговля и сообщения почти полностью прекратились.

После русских революций и вывода российских войск из Персии и навязывания в 1919 году англичанами персидскому правительству кабального соглашения Англия предприняла ряд мер против Германии, в том числе, как отмечает ученый С.Л. Агаев, анализируя историю экспансии германского империализма в Иране в период Веймарской республики (Агаев С.Л. Германский империализм в Иране), «английские оккупационные власти подвергли репрессиям не только оставшихся в стране немецких агентов, но и многих прогермански настроенных иранцев. В ноябре 1919 г. под давлением Англии иранское правительство объявило так называемый черный список более 70 немецких агентов, которым в будущем запрещался въезд в Иран. В Тегеране за отсутствием посланника в качестве временного поверенного в делах Германии остался лишь Рудольф Зоммер, бывший атташе германской дипломатической миссии по делам информации и публикаций».

Первая мировая война в Персии: взгляд немца

В мемуарах германских солдат и офицеров подробно описано их участие в боевых действиях на персидской земле. Среди этих текстов – мемуары генерал-лейтенанта вермахта Винценца Мюллера, который летом 1944 года командовал 4-й полевой армией и был вынужден капитулировать перед окружившими ее частями Красной Армии. В своей книге (Мюллер Винценц. Я нашел подлинную родину. Записки немецкого генерала. М.: Прогресс, 1974.) генерал описывал историю зарождения вермахта и пребывание на персидской территории.

Двадцатилетний лейтенант Мюллер сражался на Западном фронте, а затем был откомандирован в немецкий саперный отряд численностью 250 человек), который в июне 1915 года отправили из Берлина в распоряжение германской военной миссии в Турции. Из Берлина Мюллер и другие офицеры саперного отряда через Вену, Будапешт и через тогда еще нейтральные Румынию и Болгарию отправились поездом в Константинополь. У всех были гражданские документы – к примеру, в паспорте самого Мюллера указывалось, что он банковский служащий.

Мюллер описывает расхождения в планах боевых действий, которые возникли между турецким главнокомандующим Халилем-пашой и немецкими офицерами Генерального штаба: «Немецкая точка зрения сводилась к тому, чтобы всеми имеющимися силами преследовать противника по пятам и развивать наступление на юг, в сторону Персидского залива. Турецкая точка зрения, в конце концов возобладавшая, предусматривала прорыв в Персию с целью взять под свой контроль Западную Персию и одновременно отбросить русских, кавалерия которых еще раньше вышла на турецко-персидскую границу. Несмотря на расхождения по военным вопросам, Германия была заинтересована и в Персии. Как я впоследствии узнал, германские транспорты с золотом шли в Персию, персидскому маршалу Низаму-эс-Султану, который обещал сформировать для борьбы с русскими персидские войска.

Все эти интересные факты я почерпнул в Немецком (бывшем Английском!) клубе в Багдаде, куда захаживали в свободное время офицеры немецкого саперного отряда. Там бывали ведущие инженеры Багдадской железной дороги, и не только немцы и швейцарцы, а и чиновники германского консульства в Багдаде, шведские офицеры, прибывшие сюда еще до войны, чтобы реорганизовать персидскую жандармерию, но после начала военных действий отозванные в Багдад. Бывали в клубе и немецкие офицеры, находившиеся в Багдаде, как и мы, по делам службы. Иногда клуб посещали гости, например, немецкие геологи, искавшие нефть в Месопотамии. Здесь я познакомился с известным шведским исследователем Тибета Свеном Гедином».

В Багдаде командование занималось подготовкой выступления турецкого XIII армейского корпуса в Персию, причем в составе корпуса были два турецких саперных батальона под командованием германских офицеров.

Мюллера, по его просьбе, прикомандировали к 15-му турецкому саперному батальону, где он был назначен командиром роты. В середине июня его батальон выступил из Багдада через пограничное местечко Ханекин, через Касре-Ширин на Керманшах. «Мы дошли только до Синнаха, примерно в ста километрах южнее Биджара, где вступили в соприкосновение с русской кавалерией.

Во время этого необычного путешествия, на которое я сам напросился, было много интересных приключений. Сразу же в пограничном турецком местечке Ханекин мой батальон два дня занимался поисками банды разбойников, которые ограбили шедший под усиленной охраной транспорт с немецким золотом для уже упоминавшегося персидского маршала Низама-эс-Султана. Наши попытки разыскать бандитов были в этой не просматривавшейся горной местности напрасными. Многие признаки указывали на то, что турецкий комендант тылового района в Ханекине был весьма заинтересован в нападении на транспорт с золотом и косвенно участвовал в нем. Мы, саперы, конечно, не могли распутать этот клубок.

Походная колонна нашего батальона на марше очень растянулась, ибо все необходимое – свежие продукты, запас продовольствия, боеприпасы, шанцевый инструмент – приходилось везти на вьючных животных (лошадях, ослах, верблюдах), так как предстоявший наступательный марш можно было осуществить только по узким горным дорогам на высоте 1500–2000 метров. Хотя мы были регулярной войсковой частью, ночью нас часто обстреливали персы, которых мы называли бандитами».

Как германские офицеры оценивали боеспособность частей персидской армии, которые (несмотря на объявленный шахом нейтралитет Персии) должны были вместе с ними и турками сражаться против союзников? Мюллер дает этим «персидским союзникам» невысокую оценку: «В Керманшахе мне представился случай увидать часть войска, которое формировал персидский маршал Низам. Нас предупредили, что в городе размещена дивизия. В действительности же это были триста-четыреста жалких, оборванных фигур, которые расположились бивуаком и как раз варили пищу в медных котлах и кастрюлях. По-видимому, персы были не слишком воодушевлены тем, чтобы «добровольно» воевать против русских на стороне немцев и турок. Некоторые из нас считали, что персидский маршал Низам – мошенник, который охотно кладет деньги в карман, но не принимает серьезных мер для сформирования войсковых частей. Правильны были, вероятно, оба предположения: персы не желали воевать, а персидский маршал жульничал.

«К осени 1915 г. штаб Кавказской армии завершил с согласия Ставки верховного главнокомандования разработку плана операции в Северной Персии. Стратегической целью его являлось: исключить всякую потенциальную возможность выступления Персии и Афганистана против стран Антанты, на что возлагали большие надежды Германия и Турция. По предложению генерала Н.Н. Юденича и при полной поддержке нового наместника на Кавказе великого князя Николая Николаевича создается экспедиционный корпус. Командование им поручается хорошо зарекомендовавшему себя к тому времени в боях генералу Н.Н. Баратову. Приказом Кавказской армии от 24 октября 1915 г. № 9817 в г. Энзели, на южном побережье Каспийского моря, были сформированы штаб и управление Экспедиционного корпуса в Персии. Корпус на начальном этапе включал 3 батальона пехоты, 39 сотен конницы, 5 артиллерийских батарей (всего около 8 тысяч человек и 20 орудий). Корпус входил в состав Кавказской армии и Кавказского фронта и неоднократно переименовывался (Кавказский кавалерийский корпус, 1-й Кавказский кавалерийский корпус, Особый Кавказский кавалерийский корпус). Часть корпуса выдвигалась на Тегеран. Совместно с английскими войсками Баратову ставилась задача установить подвижную завесу на фронте Бирджан – Систан – Оманский залив. Этой мерой были окончательно сорваны планы Германии и Турции по закреплению в Персии, хотя и увеличивали фронт с 600 до 1000 верст».

В.М. Хрусталев, В.М. Осин. Из предисловия к книге А.Г. Емельянова «Казаки на Персидском фронте»

В районе Синнаха однажды возникла чреватая опасностью ситуация: появились русские части. Однако через несколько дней после небольшой взаимной перестрелки они отошли, так как русская кавалерия не могла успешно действовать в гористой местности. У нас даже сложилось впечатление, что они были удивлены нашим появлением здесь, как и мы удивились при виде их».

Германские солдаты и офицеры не смогли помочь Османской империи выиграть Первую мировую войну на Востоке…

Прошло всего несколько лет. Фридрих Шуленбург (Фридрих-Вернер Эрдманн Маттиас Иоганн Бернгард Эрих, граф фон дер Шуленбург), в 1922–1931 годах занимал пост германского посланника в Персии и трижды посетил древний город Персеполь (в 1926, 1930 и 1931 года), о чем была установлена при входе на территорию Персеполя памятная табличка.

В 1934 году Фридрих Шуленбург стал германским послом в СССР, и ему пришлось передавать сообщение об объявлении войны Советскому Союзу.

«Персидский изгнанник»

В декабре 1916 года в Петрограде во дворце Феликса Юсупова был убит Григорий Распутин. Среди его убийц был и великий князь Дмитрий Павлович, участник Олимпийских игр, сын великого князя Павла Александровича, внук Александра II, двоюродный брат императора Николая II. По распоряжению императора Дмитрий Павлович должен был отправиться в Персию. Члены царской фамилии 29 декабря 1916 года составили коллективное обращение к Николаю II (так называемое Письмо шестнадцати). Они просили заменить родственнику ссылку в Персию на жизнь под домашним арестом в одном из подмосковных имений ввиду его слабого здоровья. Царь отказал: «Никому не дано право заниматься убийством. Знаю, что совесть многим не дает покоя, т. к. не один Дмитрий Павлович в этом замешан. Удивляюсь вашему обращению ко мне. Николай».

Дмитрий Павлович отправился на Персидский фронт, под командование генерала Баратова. Потом выяснилось, что именно эта ссылка спасла ему жизнь – в отличие от большинства Романовых, живших после отречения Николая II от престола в России и убитых…

«Стоит отметить, что в ноябре 1915 г. Кавказская армия включала около 130 пехотных батальонов, 372 орудия, более 200 сотен конницы, 52 дружины ополчения, 20 саперных рот и воздухоплавательный отряд из 9 самолетов. В то же время 3-я турецкая армия, по данным отдела разведки штаба Кавказской армии, насчитывала в своих рядах 423 пехотных батальона, несколько более 100 орудий, 40 эскадронов конницы и около 20 курдских отрядов, численностью до 10 тысяч человек. Имея примерное равенство в пехоте, Кавказская армия, следовательно, в этот период превосходила противника в три раза по артиллерии и в пять раз по регулярной коннице…»

В.М. Хрусталев, В.М. Осин. Из предисловия к книге А.Г. Емельянова «Казаки на Персидском фронте»

После Февральской революции в русских войсках, находившихся на территории Персии, был создан корпусный комитет, на одном из первых заседаний которого касательно Особы царствующего Дома, которая числится при штабе фронта, а при этом обитает в Тегеране. Начались споры, наиболее активно выступавшие против персоны Великого князя предлагали его немедленно арестовать, а потом, запросив Временное правительство, отдать этого Романова под суд.

27 марта 1917 года великий князь отправил в Петроград телеграмму на имя председателя Совета министров князя Львова, в которой выражал свою полную готовность поддерживать Временное правительство:

Казвин, Персия

09.04.17

Заявляю свою полную готовность поддерживать Временное правительство. Ввиду появившихся в газетах сообщений о принятом будто бы Временным правительством по отношению ко мне решения касательно моего возвращения в Россию и не имея лично никаких данных, подтверждающих или отвергающих это, очень прошу, если найдется возможность, не отказать сообщить, совпадают ли эти сообщения с действительным решением Временного правительства.

В ответе указывалось, что Временное правительства никаких решений по поводу его возвращения в Россию не принимало. Дмитрий Павлович принял предложение командира I Кавказского кавалерийского корпуса генерала Павлова отправиться в Тегеран как офицер связи при миссии, которой приходилось решать и политические вопросы, связанные с нахождением российских войск в нейтральной стране.

В своей переписке с отцом, Великим князем Павлом Александровичем (одним из старейших членов семьи Романовых, дядей императора Николая II, шестым сыном Александра II), Дмитрий Павлович писал о Персии и состоянии русской армии на ее территории:

Казвин, Персия

05.03.17

Мой милый друг, дорогой мой папа. Ты в последнем письме своем говоришь, что окончательно решил в марте перевести меня в Усово. Вот тут и есть загвоздка. Теперь в Персии неплохо. Даже обратное. Тут тепло, в тени 10–12 градусов, а на солнце так просто жарко. Лучше, чем в Петрограде или даже в Могилеве.

Плохое время начинается лишь в конце апреля. Я тебя очень, очень прошу не настаивать на моем переводе из Персии до апреля месяца. Я должен сказать мое твердое мнение и даже убеждение, что чем меньше просить относительно меня – тем лучше.

Твой «Персидский изгнанник», Дмитрий…

Казвин, Персия

06.05.17

Дорогой и милый мой папа!

Мне слишком надоело думать о каждом слове, и поэтому я рискну все писать, что думаю и как чувствую. Мой бедный, мой близкий друг. Какие тебе судьба приготовила испытания! Больно смотреть на тот хаос, который кругом происходит, – так это верно. Посмотри, что сделали с нашей армией. Ведь мы никогда не могли похвастать очень сильной и крепкой дисциплиной. Но теперь ее совсем уже нет.

Мы, по-моему, победить или разбить врага не сможем. Да и за что теперь мы деремся? Это ужасные вещи я говорю, но ведь это сущая правда! Ты вспомни только начало войны! Уже тогда многие говорили, что из-за маленькой Сербии не стоило было затевать такую невиданную войну. И снова я спрошу – за что мы деремся?

Даже у нас в Персии, на далекой окраине, и то не проходит дня без того, чтобы какой-нибудь «солдатский комитет» не выгнал бы к черту офицера. Или, например, пришли сюда два батальона, идущих на пополнение. Оба батальона отказались идти на позиции, а многие солдаты поступили еще проще – ушли обратно домой, предварительно выгнав командиров. Если это происходит здесь, где каждый солдат еще подумает 20 раз раньше, чем дезертировать, ибо ему нужно пройти ровно полтысячи верст пешком, – что же должно происходить в России?

Потом другая мысль мне не покоя не дает. В дни старого режима, что теперь принято называть «прогнившим строем», мы часто и откровенно говорили с тобою. Ты отлично знаешь мои взгляды, которые шли прямо против того, что тогда говорилось. Мы ведь приходили к убеждению, что «старый режим» должен неминуемо привести к финальной катастрофе – так оно и случилось.

Помнишь, как я был, сам того не зная, прав, когда умолял Ники обращать больше внимания на общественное мнение – говоря, что в противном случае все рухнет.

Что касается моих планов, то они следующие: должен сознаться совершенно откровенно, что я не особенно пока желаю возвращаться обратно в Россию. Что мне там делать? Вернуться и спокойно, сложа руки, смотреть на тот хаос, который происходит, и подвергаться разным обидным инсинуациям только за то, что я ношу фамилию Романова – я не смогу.

А быть арестованным после того, как я во благо Родины поставил на карту свое доброе имя, участвуя в убийстве, – я считаю для себя обидным и немыслимым. Поэтому я и решил пока посидеть в Персии. Но это решение сейчас же распадется прахом при одном лишь намеке, что я для тебя могу быть полезен или просто нужен. Пожалуйста, не думай о моих личных желаниях, и если только тебе действительно меня нужно – я приеду, будь то в вагоне третьего класса или для перевозки мелкого скота…»

После отречения Николая II среди предлагаемых кандидатур в новую власть был и Дмитрий Павлович. Но он предпочел остаться в Тегеране, после прихода к власти большевиков жил в доме английского посла в Персии Марлинга, а в 1919 году вместе с ним уехал в Англию.