Текст книги "Персия: эра войны и революции. 1900—1925"

По прибытии в Тегеран в первые дни я знакомился с его достопримечательностями. В то время это был сравнительно небольшой азиатский город с населением в 250 тысяч человек. Тем временем нужно было готовиться к вручению верительных грамот шаху. У меня состоялось несколько неофициальных встреч с высшими чиновниками правительства и военными, которые в то время играли большую роль.

Вручение грамот состоялось в 20-х числах июня 1921 года. Меня сопровождал только драгоман (из старых служащих посольства). Шах принимал меня в шатре – своей летней резиденции. Когда мы вошли, я увидел сидящего на позолоченном троне совсем еще молодого человека. Это был последний шах из династии Каджаров. Его красивое восточное лицо было напряжено. Казалось, что он меня, представителя великой северной державы, побаивается. Ничего удивительного, его страна граничила с этим грозным соседом на протяжении 1700 км, и англичане неустанно интриговали и настраивали его против нас. Подойдя ближе, на расстояние, положенное по этикету, я улыбнулся ему, и испуг сошел с его юного лица. В дальнейшем у меня с ним установились теплые отношения. К сожалению, его власть к тому времени значительно пошатнулась. Всеми делами заправлял военный министр Реза Хан, малообразованный, грубый и хитрый нувориш, когда-то служивший в русском казачьем полку младшим офицером. Это он в 1925 году свергнул династию Каджаров и объявил себя Реза Шахом, основав династию Пехлеви. Я покинул Тегеран в июле 1922 года…»

С марта 1923 года по апрель 1925 года послом Советского Союза в Персии был видный советский революционер (подпольная кличка Илья-Конь), государственный деятель и дипломат (побратим руководителя МНР Сухэ-Батора) Борис Захарович Шумяцкий.

В 1922 году, вступив конфликт со Сталиным, Шумяцкий был переведен на дипломатическую работу и затем отправлен послом в Тегеран, где стал дуайеном дипломатического корпуса.

В это время активно развивались советско-персидские отношения, в том числе и экономические. Советский Союз принял участие (предоставив несколько тысяч экспонатов) в Тегеранской промышленно-ремесленной и сельскохозяйственной выставке, по поводу которой 30 ноября 1923 года Шумяцский докладывал наркому Чичерину: «Мы участвуем в Персидской выставке, потому что нам близко и дорого дело хозяйственного возрождения Персии». После выставки были созданы смешанные советско-персидские общества, среди которых были: Русско-Персидское торговое общество («Рупето»), Русско-Персидское товарищество по обработке и экспорту шелка («Персшелк»), Русско-Персидское хлопковое товарищество («Персхлопок»), Русско-Персидское импортно-экспортное общество «Шарк» («Восток») и Русско-Персидский коммерческий банк («Русперс»).

«Русско-иранский банк (Русиранбанк) учрежден в сентябре 1923 под названием Русско-персидская банкирская контора для кредитно-расчетного обслуживания торговли Ирана с СССР и содействия развитию сельского хозяйства и промышленности Ирана. Учредители банка – Русско-азиатское акционерное общество с правлением в Москве и иранское купечество. С февраля 1932 банк получил современное название и стал осуществлять свои операции на правах иранского акционерного общества. К 1 января 1954 все акции, принадлежавшие иранским купцам, были выкуплены советскими организациями (84 % акций Р.-и. б. принадлежит Внешторгбанку СССР и 16 % – Госбанку СССР). Р.-и. б. производит все расчеты по внешней торговле между СССР и Ираном и частично расчеты по торговле других социалистических стран с Ираном, осуществляет кассовое обслуживание советских организаций в Иране, производит гарантийные, валютные и другие операции».

Большая советская энциклопедия. Третье издание

В июне 1924 года в Бакинской ярмарке приняло участие 51 персидская фирма. Одновременно началось и военное сотрудничество – в персидской столице 29 сентября 1923 года был подписан договор между персидским командованием и представителями Электротехнического треста ВСНХ СССР о поставке в Персию шести полевых радиостанций и строительстве в стране семи стационарных радиостанций. В Советский Союз для обучения были направлены персидские летчики, а позже СССР продал Персии в кредит три военных самолета с комплектом вооружения и запасных частей.

Ставшие жертвами Гражданской войны

Многие персы, приехавшие в Российскую империю, в годы Гражданской войны стали жертвами расправ, причем как со стороны белогвардейцев, так – в большей степени – со стороны «зеленых», различных атаманов. В первую очередь это касалось Юга. Точное количество жертв (в основном мирного населения, из-за объяснимого отсутствия документов и воспоминаний свидетелей) назвать невозможно. России. Внесудебные казни совершались не только над теми, кто был заподозрен в «симпатиях» (даже не реальной помощи!) противнику, но и теми, кого просто-напросто сочли «чужими».

Как пишет историк В.П. Булдаков в своем исследовании (В.П. Булдаков. Революция, насилие и архаизация массового сознания в Гражданской войне: провинциальная специфика. Альманах «Белая гвардия», № 6. Антибольшевистское повстанческое движение. М.: Посев, 2002), «юные добровольцы, по нескольку раз в день ходившие в атаки, а в тылу чувствовавшие себя “окруженными ненавистью”, периодически впадали в состояние бравады и гордыни, делали попытки знакового самоутверждения…

Тактика “выжженной земли” была применена в ходе разгрома так называемой Кокандской автономии в конце января – начале февраля 1918 г. По свидетельству очевидцев, после недели артиллерийских обстрелов город “лежал в развалинах”, на улицах валялось “около десяти тысяч мусульманских трупов”…

В апреле 1918 г. на Северном Кавказе горцы на своем съезде отмечали особую враждебность большевиков к мусульманам…

В июле 1918 г. в Армавире во дворе персидского консульства было расстреляно 310 персидских подданных, включая христиан…

Иной раз “интернационализм” – особенно на бывших имперски зависимых территориях – впитывал в себя все худшее из репрессивного опыта Востока. Еще до официальной советизации Хивы эмиссары III Интернационала уже демонстрировали здесь невиданное самоуправство. В порядке избавления от “классово чуждых элементов” практиковалась выдача специальных поручений-записок красноармейцам на отстрел отдельных “контрреволюционеров”. Характерно, что сам хан относился к этому с одобрением – это помогало ему приструнить оппозиционную аристократию. В общем, здесь наследовались приемы былых завоевателей Средней Азии…

Есть основания считать, что “классовый” гнев в первую очередь направлялся на всех “наиболее чужих”, независимо от степени их “вины”. В Армавире вырезали более 400 армян, беженцев из Персии и Турции, поселившихся вдоль железной дороги… Подобные случаи осуждались как “неумелые действия”, “непрактичные поступки” (слова Г.К. Орджоникидзе) местных большевиков…»

Персия и казачье золото

С Персией сопряжена и тема отступления белых частей в финале Гражданской войны в России. Войскам Красной армии под командованием Михаила Фрунзе в Туркестане противостояли местные казаки и элита эмиратов, армии которых не имели передового вооружения и современной боевой техники. Поэтому Красная армия несла в боях небольшие потери. Но о некоторых противниках стоит сказать особо. Тем более что их боевой путь и дальнейшая судьба тесно связаны с Персией.

В январе 1918 года в Астрахани Владимир Сергеевич Толстов (1884–1956) был участником восстания казаков против большевиков. В марте 1918 года, когда он вернулся после этого в расположение Уральского казачьего войска, в Гурьеве его выбрали атаманом дружины. Так он стал командовать группой Гурьевских уральских казачьих войск.

11 марта 1919 года в Гурьеве на войсковом съезде, согласно решению уральских казачьих станиц, которые не были захвачены красными, генерал-майор Толстов принял звание войскового атамана Уральского казачьего войска.

8 апреля 1919 года стал командиром Отдельной Уральской армии.

20 декабря 1919 года он принял решение передать управление Комитету Спасения Уральского казачьего войска, оставаясь командующим Отдельной Уральской армией, но отказавшись от звания войскового атамана.

5 января 1920 года, после поражения Уральской армии в районе Гурьева, Толстов собрал уцелевших бойцов казачьей армии и гражданских беженцев, сопровождаемый своим личным конвоем вышел из Гурьева и предпринял героический поход в Александровский форт. Существует версия, что он вышел из Гурьева в числе первых и лишь в сопровождении свиты, а далее его следы теряются. Столь быстрый уход вызвал волну недовольства и критики со стороны его подчиненных, офицеров и казаков. Никто из них не был в должной мере подготовлен к условиям зимнего перехода. Некоторые исследователи предполагают, что атаман просто бросил на произвол судьбы немало людей, и им пришлось самостоятельно, с огромным риском для жизни и неимоверными трудностями, добираться до форта. В любом случае историки этот поход после прозвали «Ледяным маршем» или «Маршем Смерти» и одной из причин называют некие скрытые от казаков мотивы, заставившие атамана прийти к такому решению. В сложных условиях он прошел путь длиной 1200 километров вдоль Каспийского моря, по восточному побережью. Усталые люди шли при температуре ниже 30 градусов, по продуваемой холодными ветрами безлюдной пустыне.

Возможно, что так поступить его заставил укрываемый им золотой запас войсковой казны, который Толстов намеревался тайно доставить в форт Александровский. Особенно если поверить информации, что на последнем переходе в форт умер заведующий Яицким банком, похороненный по приказу атамана с воинскими почестями.

В феврале 1920 года из 15 000 человек, начавших этот марш, до форта дошли всего около 2000. Многие погибли от обморожения и голода, и только часть – во время боев с красными.

Возможно, Толстов опасался, что золото, которое было необходимо сопровождать в форт, утонет при переходе по тонкому льду через залив Мертвый Култук. Он мог также бояться, что оно может достаться красным. Из-за этого он желал спрятать золото казны в районе Прорвы. И там оно вполне могло бы храниться вечно. Впоследствии из этих предположений, дополненных разными народными вымыслами, родилась легенда о некоем кладе, хотя Толстов был вынужден часто опровергать подобные слухи и даже открыто заявлять, что он не прятал на Прорве золотую казну. Согласно более официальной версии, некоторую часть войсковой казны захватили красные, а остальное украли капитаны пароходов, потому что выжившие после марша казаки были вынуждены эвакуироваться на Кавказ морским путем. Такое решение эвакуации было принято в Александровском форте, когда он собрал малый круг». Срочно эвакуировать оставшуюся часть Уральской отдельной армии и задействовать для этого суда Каспийской флотилии тогда им казалось единственным вариантом спасения.

Но даже в этом случае везде упоминалось вовсе не золото, а всего лишь серебро. Не исключено, что со временем скромное серебро «превратилось» в золото только благодаря красивой легенде о бесценном кладе, казне, надежно скрытой атаманом где-то на Прорве…

Масянов писал: «Даны были пароходы “Опыт” и “Милютин”, и началась погрузка казачьих семей и их небольшого имущества, а также и Войсковой казны. В этот момент появились два советских корабля и выпустили несколько снарядов по Форту. Капитаны “Опыта” и “Милютина” приказали пассажирам сойти на берег, сказав, что они сейчас примут бой. Все же имущество и половина Войсковой казны осталась на пароходе. Сдалось всего 2 генерала, 27 офицеров и 1600 казаков и с ними красные захватили и остальные 24 ящика серебра Войсковой казны».

Размышления о войсковой казне можно было бы на этом завершить, но привлекает внимание странная история Яицкого войскового банка, происшедшая во время Гражданской войны в Приуралье (в 1918–1920 гг.). Яицкий банк являлся не только банком, но и базовым экономическим центром.

И это обстоятельство подтверждается Параграфом 1 Устава Яицкого Войскового банка:

«Яицкий Войсковой банк является общей войсковой казной, почему все суммы, следуемые войску… поступают или зачисляются в Яицкий Войсковой Банк, как для хранения, так и для учета».

Сдаваться властям красных руководители этого банка никак не могли, потому что 29 декабря 1919 года на последнем заседании правления постановили и приняли к исполнению приказ войскового правительства о немедленной эвакуации Войскового банка через Форт Александровский на Кавказ.

Именно по этой причине в передовом отряде Толстова присутствовал заведующий Яицким Войсковым банком. Предположительно этот человек имел приказ лично сопровождать подводы, везущие в нескольких ящиках банковский запас, и в нем действительно могло оказаться золото хотя бы потому, что ящики серебра могли доверить и офицерам.

Однако, опровергая эту версию, И. Куцай написал: «Они ушли на юг, к границам Ирана. Семи подвод при генерале уже не было. Да и было ли золото?.. Это все еще загадка истории».

Атаман В.С. Толстов тоже был не из тех, кто легко сдается обстоятельствам, и через пустыни Туркмении отправился в Персию. Глубокой ночью, 4 апреля 1920 года, с группой из казаков, офицеров и гражданских, всего около 214 человек, генерал Толстов начал поход в Персию, направляясь из форта Александровского в сторону Красноводска и дальше. Примерно через 2 месяца он находился уже на территории Персии и 2 июня 1920 года вышел к городу Рамиану. К этому моменту с ним оставались 162 человека. Часть казаков во время марша ушли из отряда, некоторые погибли в пути, во время стычек с туркменами.

По прибытиb в Персию Толстов вскоре выразил желание перейти на службу Британии. Он обратился с этим предложением к командованию британского экспедиционного корпуса, находящегося в Персии. У него была идея сформировать независимую часть в 200 человек из уральских казаков для несения военной службы в составе британских сил на территории Персии.

Предложение генерала поначалу вызвало у британцев интерес, потому что была идея использовать казаков и офицеров группы Толстова для защиты коммуникаций между Британской Индией и Персией.

Но в октябре 1920 года командование британского экспедиционного корпуса передумало принять русскую часть для этой миссии. Под предводительством атамана Толстова часть его людей из уральских казаков для дальнейшей репатриации перебросили из Персии в Месопотамию (Ирак) и разместили в британском лагере.

11 ноября 1920 года на территории Ирака генерал Толстов попал в специальный лагерь, созданный в городе Басра для русских беженцев. Пребывая в течении девяти долгих месяцев в этом лагере, он начал писать книгу. В 1921 году книга «От красных лап в неизвестную даль. Последний поход уральцев» впервые увидела свет в Константинополе (Стамбул). Последний атаман Уральского казачьего войска начал свою книгу со слов об эмиграции на чужбине:

«Начинаю свою повесть не с первых своих походов в неизвестность, а только с прибытия в Форт – Александровск: с этого времени мы становимся “уходцами” – людьми, если не навсегда, то на долгое время сознательно покинувшими свой родной край. Что толкнуло нас в неизвестную даль?»

Проясняя ситуацию и рассказывая в своей книге о событиях тех дней, атаман Толстов написал: «Представляющаяся возможность спасти ни в чем не повинных людей от красного ужаса и сильное желание избавить их от этого как можно скорее заставляют быстро согласиться с тем, чтобы на одном из этих судов был послан начальник Штаба генерал-майор Моторнов с правом делать все для спасения армии от моего имени и расходовать на наем судов для этой цели войсковое серебро. На этом же заседании я услыхал, что последняя мера будет самой действительной из всех способов чего-либо добиться от главы “Торгового дома”. Мне также передали сказанные в Петровске Челабова слова, указывающие даже сумму, обеспечивающую наш выезд на юг. Закипели приготовления, и я не ошибусь, если скажу, что все, кому надо было уезжать, к вечеру этого дня были готовы к посадке, но лихим морякам не нужны наши порядки – они сами укажут нам время».

5 января 1920 года Фрунзе рапортовал Ленину о взятии Гурьева: «Всего по приблизительному подсчету со дня взятия Самары и кончая взятием Гурьева захвачено у противника около 150 000 пленных, 600 пулеметов, 150 орудий, миллионы снарядов, более 100 000 винтовок, 6 аэропланов, шашки, пики, седла, десятки легковых и грузовых автомобилей, паровозы, громадное количество вагонов, технические и санитарные поезда, броневики, радиостанции, мастерские, интендантства, казначейства, запасы нефти и прочее».

Откуда могло взяться такое указанное количество пленных при относительно небольших силах противника – можно только предполагать, что в штабе фронта в число военнопленных записали всех мужчин Гурьева и окрестностей, кроме стариков и детей…

7 октября 1919 года Фрунзе издал приказ по войскам Туркестанского фронта № 03587: «Вы, доблестные войска 1-й армии, многомесячными усилиями в бездорожном районе, через горы, леса, по степным степям очищали путь в Красный Туркестан, где ваши братья вели упорную борьбу за свою свободу, где был приготовлен для окруженной кольцом врагов Советской России столь нужный ей хлопок, чтобы одеть нашу пролетарскую семью… Ваш могучий дух воинов-революционеров, воинов великой Рабоче-Крестьянской Красной Армии дал вам славные победы. Вы захватили за последний месяц свыше 55 тысяч пленных, много орудий, около 150 пулеметов, большое количество военной добычи… Свершилось! Путь в Туркестан свободен! Совет Обороны РСФСР, высоко ценя услуги, оказанные Советской Республике вашей доблестной боевой работой, постановил:

1. объявить вам в лице красноармейского и командного состава благодарность отечества;

2. выдать всему составу 1-й армии, участвовавшему в победоносном наступлении на соединение с Туркестаном, месячный оклад жалования.

Еще раз сердечно поздравляю вас с блестящим боевым успехом; твердо уверен, что вы навсегда закрепите свои победы там, в Красном Туркестане…»

Вот только Красным Туркестаном дело не ограничилось. По твердому убеждению большевиков в тот момент, Персии красный цвет тоже должен был прийтись в самый раз.

Восток – дело тонкое, но научить можно

Еще задолго до завершения похода Красной армии в Туркестан, а именно 21 апреля 1918 года, на торжественном собрании официально было объявлено о создании Туркестанского народного университета, ректором которого избрали Александра Васильевича Попова. Также одновременно начала выпускаться и газета «Народный университет», печатный орган нового учебного заведения.

«Положение о Восточном Отделении Академии Генерального Штаба»

1) С целью подготовки военнослужащих для службы Генерального Штаба и Красной Армии на восточных окраинах и сопредельных странах Среднего, Ближнего и Дальнего Востока, а также для службы по военно-дипломатической части утверждается в составе Академии Генерального Штаба Восточное отделение.

2) Ежегодно на Восточное отделение Академии зачисляются из числа желающих 20 человек, выдержавших вступительный экзамен в Академию Генерального Штаба, и 20 человек, командируемых Комиссариатом Иностранных Дел также после особого испытания.

3) Помимо изучения языков, в Восточном отделении Академии проходится ряд специальных предметов, положенных по общей программе Академии, чтобы выпускаемые из отделения специалисты-востоковеды в то же время являлись бы и генштабистами, получившими соответствующую высшую военную подготовку для службы по Генеральному Штабу. Для слушателей, командируемых Комиссариатом Иностранных Дел, военные предметы не обязательны.

<…>

8) Установление учебной программы специальных по Востоку предметов и организация порядка обучения по этим предметам, как и во всей Академии, предоставляется Конференции, куда членами входят Заведывающий Отделением, Представитель из Комиссариата Иностранных Дел, Помощник Заведывающего Отделением, а также все преподаватели, руководители занятий и заведывающие обучающимися слушателями.

<…>

12) В Восточном отделении изучаются языки: турецкий (2 наречия), персидский (2 наречия), индустани, английский, основы арабского языка, китайский, японский, корейский и монгольский, а также проходится краткий курс мусульманского права, страноведения, военная географии и статистика Ближнего, Среднего и Дальнего Востока, история и практика внешних сношений, торговое право и история дипломатических сношений с восточными странами».

Через три с небольшим недели после открытия Туркестанского народного университета появилось распоряжение № 145 руководства Туркестанской советской республики (провозглашенной 30 апреля 1918 года на Пятом краевом съезде Советов). В документе, подписанном председателем Совета народных комиссаров Ф.И. Колесовым и комиссаром по народному образованию Успенским, подчеркивалось, что «впредь отменяются все стеснения и преграды к поступлению желающих учиться в том или другом классе любого учебного заведения Туркестанской советской республики. Все вступительные экзамены отменяются. Школы всех рангов и ведомств открыты теперь для всех желающих учиться в них, без различия возраста, национальности, вероисповедания и свидетельств. Единственным условием для поступающих в любой класс любой школы Туркестанской советской республики отныне является желание учиться». От учащихся, как, впрочем, и от преподавателей, не требовалось никаких документов об образовании, потому как многие большевики не слишком доверяли ученым деятелям прежнего режима, отмеченным всевозможными почетными званиями и даже соответствующими чинами. Первоначальное число студентов составляло 1200 человек, что вовсе не означало, что все из них получат высшее образование – газета «Народный университет» отмечала, что целью занятий является «научить каждого человека самостоятельной работе, помочь каждому разбираться во всех вопросах…».

Доклад секретного отдела ВЧК

о повстанческом движении по состоянию

на ноябрь 1920 г. 11 декабря 1920 г.

«XII. Туркестан

В Туркестане, в Ферганской обл. свирепствует особая разновидность бандитизма – басмачество. “Басмач” на туземном узбекском языке значит разбойник. Но басмачество уж давно перестало быть только разбойничьим движением. Оно превратилось в политически-белогвардейское антисоветское движение. Контингент басмачества составляют кулаки-сарты, или “баи” (хозяйчики), недовольные советской политикой в области земельно-продовольственной в туземных “кишлаках” (деревнях).

Движение носит “националистический” характер против русских “колонизаторов”. Во главе басмаческого движения стоит Курширмат, или как он себя именует Шир-Махмет-Курбаши, “главнокомандующий всеми вооруженными мусульманскими силами Ферганы”. Басмачи нападают даже на своих, грабят, убивают. За последнее время они нападают на ж. д. и разбирают путь, жгут хлопковые и мыловаренные заводы, нападают на богатые хлопковые запасы и жгут их, нанося удар нашей текстильной промышленности. Вооружение получали из Бухары, имеют и пулеметы.

Басмачество давно уже превратилось в Ферганский фронт. Туркфронт производит операции по уничтожению басмачества. Это дело трудное. Басмачество существует в Туркестане уже много лет. Оно существовало и при царизме. Зимой, когда в степи нет корма для басмаческих лошадей (а басмачи все верховые), они рассасываются по кишлакам, а весной с первыми лучами солнца садятся на коней и из мирных дехкан (крестьян) превращаются снова в басмачей. Революция в Бухаре прекратила снабжение оружием басмачества, но оно его получает через китайскую границу. Между прочим, среди басмачей есть много русских офицеров и казаков разбитого отряда Анненкова, пробравшиеся в Фергану из Китая. За последнее время Советской властью в Туркестане взята твердая линия по отношению к байству (кулачеству), тем самым выигрывая в глазах бедноты. Можно надеяться, что будущей весной басмачество будет слабее развито. Решительная борьба с байством и организация туземной бедноты – вот условия для полной ликвидации басмаческого движения».

Первоначально в Положении о деятельности Туркестанского народного университета утверждалось: «Туркестанский народный университет имеет целью служить широкому распространению научного образования и прикладных знаний в Туркестанском крае, привлечению симпатий народа к науке, знанию и искусствам и удовлетворению всех культурных потребностей края в связи с задачами нового времени… университет представляет собой высшую ступень единой народной школы. К нему непосредственно подходит средняя народная школа, как средняя ступень, и низшая народная школа, как низшая ступень единой народной школы… Высшая ступень, собственно университет, распадается на факультеты, средняя и низшая ступень – на отдельные школы…»

«Трудность не в военном преодолении врага, – это для нас не очень трудно, – трудность в том, чтобы все многомиллионное мирное трудовое мусульманство поняло, что басмачество и есть враг его, что борьба с ним – священная задача и опора трудового народа. Выполнения этой задачи ждет от вас Социалистическое отечество.

Товарищи, я же, как ваш командующий, требую, чтобы каждым своим действием, каждым поступком как отдельные красноармейцы, так и целые части внушали населению любовь и доверие к Красной Армии… Только таким путем мы дадим понять мусульманской бедноте, что Красная Армия не враг, а опора и защитник ее».

Из приказа Михаила Фрунзе

Туркестанский народный университет должен был стать крупнейшим просветительским центром в регионе – так уже в начале лета 1918 года его ректор А.В. Попов рапортовал, что «в два с небольшим месяца возникло и организовалось более сорока отдельных культурно-просветительных, воспитательных и вспомогательных ячеек».

12 мая 1918 года состоялось открытие мусульманской секции Туркестанского народного университета, о которой местное издание сообщало, что «именно как секция, отделение общетуркестанского университета является фактом и вместе символом истинно культурного сближения Европы и Азии, для которого могут найтись свои основания и в религиях обеих стран, так как лучшее в европейской культуре Запада согрето лучами солнца, взошедшего на Востоке».

Летом 1918 года Туркестанская советская республика впервые оказалась отрезанной от Советской России фронтами Гражданской войны. В июле 1918 года создан Военно-революционный штаб Республики, и вопросы просвещения населения были передвинуты на третий план, уступая по важности военным и проблемам восстановления народного хозяйства.

Впрочем, на продвижение революции за пределы страны средства часто находились.