Текст книги "Персия: эра войны и революции. 1900—1925"

Нарком по иностранным делам Троцкий и Персия

После Октябрьской революции приведшим к власти большевикам надо устанавливать дипломатические (и прочие) отношения с другими странами. Лев Троцкий получил в первом составе Совета Народных Комиссаров пост наркома по иностранным делам (наркоминдела). Новому вождю внешнеполитического ведомства пришлось преодолевать сопротивление бастующих сотрудников бывшего министерства иностранных дел, заниматься поиском секретных документов и их публикаций. Советскому правительству не хватало кадровых дипломатов – наркому Троцкому пришлось уволить (без пенсий) многих сотрудников бывшего министерства внутренних дел, не проявивших лояльности к новой власти и часто замеченных в распространении о ней и ее декретах и договорах клеветнических слухов. Соответствующие официальные сообщения об этом Троцкий публиковал в советской прессе.

Троцкий был народным комиссаром по иностранным делам РСФСР с 9 ноября 1917 по 13 марта 1918 года.

В течение этих четырех месяцев Троцкий несколько раз обращался к персидской теме. Так 25 (12) ноября 1917 года в газете «Правда» (№ 187) в статье «Что гласят тайные договоры?», рассказывая, что по мере разборки архивов министерства иностранных дел, где сохраняются улики против империалистской дипломатии и имеется План захватов, намеченный российской буржуазией и ее «союзниками», «кроме соглашения о разделе Турции между “Россией” и “Англией”, заключено было также соглашение о разделе Персии, окончательно лишавшее персидский народ всякой тени самостоятельного существования.

Народ России не может стремиться к грабежу и насилию над другими народами. Крестьянству, которое составляет девять десятых армии, не нужны турецкие и персидские земли. Земли, которых добивается крестьянство, – помещичьи земли, за которыми далеко не приходится ходить.

Лозунг «мир без аннексий и контрибуций» честно приемлется рабочими и крестьянами, честно приемлется рабоче-крестьянским правительством».

6 декабря 1917 года народный комиссар по иностранным делам Л. Троцкий. опубликовал в газете «Известия» (№ 244) статью-призыв «К трудящимся, угнетенным и обескровленным народам Европы». В ней он подчеркнул роль подписанного в Брест-Литовске перемирия, сообщил, что большевики продолжат публиковать тайные договоры. В переговорах о мире советское правительство хочет помочь всеми доступными нам средствами рабочему классу всех стран низвергнуть господство капитала и овладеть государственной властью в целях демократического мира и социалистического переустройства Европы и всего человечества…

Освободить Бельгию, Сербию, Румынию, Польшу, Украину, Грецию, Персию и Армению могут не победоносные империалисты одной из коалиций, а революционные рабочие всех воюющих и нейтральных стран в победоносной борьбе против всех империалистов…»

23 декабря 1917 года народный комиссар по иностранным делам Л. Троцкий опубликовал в газете «Известия» (№ 259) официальный документ, посвященный русско-персидским отношениям. Позже он был напечатан в книге: Л. Троцкий. Сочинения. Том 3, часть 2. Москва – Ленинград, 1925.

Нота Персидскому правительству

Мною получена от поверенного в делах Персии в Петрограде нота, которая гласит:

«Настоящим считаю долгом поставить в известность, что Персидское правительство, будучи своевременно осведомлено о содержании 12 статьи договора о перемирии, заключенном в гор. Бресте от 2 (15) декабря с. г., текст которого приведен выше, уполномочило меня вступить в переговоры о выводе войск из пределов Персии с подлежащей и уполномоченной на такие переговоры русской властью и что согласно депеше Тегеранского правительства, полученной Персидским посольством в Петрограде, одновременно преподаны тождественные инструкции Персидскому послу в Константинополе на предмет вступления в переговоры о выводе с персидской территории турецких войск правительством Турции.

Сообщая о вышеизложенном, нижеподписавшийся просит благоволить уведомить его в возможно кратчайший срок о дне и часе, когда могли бы быть начаты переговоры об эвакуации русских войск из Персии.

Поверенный в делах Персии в Петрограде

М. Ассад-Хан».

По этому поводу я считал бы необходимым:

1. Выработать общий план вывода русских войск из Персии в возможно короткий срок и предложить Турции через Персидское правительство и непосредственно через турецкую делегацию в Брест-Литовске сообразовать план эвакуации турецких войск с планом эвакуации русских войск.

2. Немедленно же приступить к выводу тех частей, которые по своему расположению в Персии не имеют значения с военной точки зрения и служили орудием оккупации персидской территории.

3. Вызвать из Персии нашу военную миссию, которая там фигурирует в качестве инструкторов казачьей бригады.

4. Назначить немедленно к русским властям в Персии комиссаров, которые выяснили бы расположенным в Персии частям общеполитическое положение в России и смысл нашей новой международной политики, построенной на уважении к правам каждого народа, независимо от его силы или слабости. На обязанности этих комиссаров лежало бы принятие мер к тому, чтобы персидское население не подвергалось никаким обидам и насилиям со стороны менее сознательных элементов армии.

5. Необходимо принять меры к тому, чтобы обеспечение продовольствием русской армии за тот период времени, который она еще останется в Персии, ложилось возможно меньшей тяжестью на бедные массы персидского населения.

Прошу Вас по возможности безотлагательно сообщить, какие практические шаги считаете Вы возможным предпринять в намеченном направлении.

В этом деле необходима величайшая поспешность, чтобы как можно скорее ликвидировать те насилия, какие царизм и буржуазные правительства России учиняли над персидским народом».

Прошло немногим больше месяца, и Советская Россия приняла официальное решение по персидскому вопросу. 29 (16) января 1918 года в газете «Известия» было опубликовано:

«ЗАЯВЛЕНИЕ СОВЕТА НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ РСФСР ОБ АННУЛИРОВАНИИ ВСЕХ СОГЛАШЕНИЙ, НАПРАВЛЕННЫХ ПРОТИВ НЕЗАВИСИМОСТИ ПЕРСИИ

Гражданин Посланник!

Ввиду того, что в среде персидского народа существуют сомнения относительно дальнейшей судьбы англо-русского соглашения 1907 года, я имею честь от имени Советского Правительства Российской Республики довести до Вашего сведения нижеследующее:

В точном соответствии с принципами международной политики, утвержденными 26 октября 1917 года Вторым Всероссийским съездом Советов, Совет Народных Комиссаров объявляет англо-русское соглашение 1907 года, как направленное против свободы и независимости персидского народа, раз и навсегда расторгнутым. Равным образом объявляются со стороны Совета Народных Комиссаров недействительными и утратившими всякую силу все, как предшествовавшие указанному, так и последовавшие, соглашения, которые в каком бы то ни было отношении ограничивают или стесняют права персидского народа на свободное и независимое существование.

Поскольку еще не удаленные с персидской территории русские войска причиняют какие-либо притеснения персидскому народу, я прошу Вас верить, гражданин Посланник, что это происходит против нашей воли и объясняется либо темнотой части солдат, либо злой волей контрреволюционного элемента командного состава.

Советская власть предпринимает со своей стороны все меры к тому, чтобы освободить Персию от старых агентов царизма и империалистической буржуазии, которые являются одинаково врагами как персидского, так и русского народа. Все русские граждане, виновные в незаконных или насильственных действиях против персидских граждан, будут нами наказаны по всей суровости законов революции.

Советская власть сделает со своей стороны все, что от нее зависит в области международных отношений, чтобы добиться полного очищения Персии также и от турецких и английских войск. Мы горячо надеемся, что наступает эпоха, когда народы заставят свои правительства положить предел насилиям над персидским народом и что этот последний получит возможность свободно развивать свои силы на своей земле.

Во всяком случае, Совет Народных Комиссаров считает для себя допустимыми только такие отношения с Персией, которые основаны на свободном соглашении и на взаимном уважении народов».

Прошло меньше месяца, и газета «Известия» 27 (14) февраля 1918 года опубликовала ответ – благодарность правительства Персии Совету Народных Комиссаров за совершенное им аннулирование всех соглашений, которые были направлены против независимости Персии.

«Настоящим имею честь, согласно полученным мною от моего правительства инструкциям, довести до вашего сведения, что персидское правительство, приняв к сведению акт расторжения правительством Российской Республики англо-русской конвенции, заключенной в С.-Петербурге 18 (31) августа 1907 года, равно всех, как предшествовавших названной конвенции, так и последовавших, направленных против свободы и независимости персидского народа соглашений, объявляет уничтоженными и раз навсегда утратившими всякую силу все те договоры и соглашения, которые были насильственно исторгнуты у Персии или же противоречили принципу ее независимости и неприкосновенности, ограничивая и стесняя свободное развитие и осуществление воли персидского народа на занимаемой им территории и прилегающих к ней морях. В то же время ставя в основу дальнейших взаимоотношений между Персией и Россией главные положения вышеприведенной ноты Правительства Российской Республики, персидское правительство выражает свою полную готовность вступить в переговоры для заключения новых договоров, консульских конвенций и иных актов на принципах свободного соглашения и взаимного уважения народов.

Будучи одновременно с сим уполномочен принести Правительству Российской Республики от имени персидского народа в лице его правительства признательность за акт справедливости, проявленный к Персии так же, как за принятое Советом Народных Комиссаров решение вывести войска из пределов Персии, прошу Вас, гражданин Народный Комиссар, не отказать в вашем любезном посредничестве для передачи Советской Власти искренних чувств, питаемых Персией к Российской Республике.

Поверенный в делах Персии в Петрограде».

Впрочем, дипломатическими контактами были в то время озабочены не только большевики.

Колчаковские дипломаты и Персия

Омскому правительству Колчака, в первые месяцы своего существования уверенного в недолговечности советской власти и предстоящем входе Белой армии в Москву и Петроград, приходилось тратить огромные деньги на содержание множества своих зарубежных представительств, причем не только в странах Европы, но и Азии (Китае, Японии, Корее, Монголии и Сиаме) и Южной Америке (Мексике, Аргентине, Бразилии), а также в странах – бывших противниках Российской империи и образовавшихся после распада Австро-Венгрии.

Правительству Колчака нужны были международное признание и помощь из-за границы. Помимо этого оно рассчитывало на то, что сотни тысяч российских военнопленных, оказавшихся после окончания Первой мировой войны за границей, и часть беженцев из Советской республики вернутся в Сибирь и станут солдатами и офицерами белой армии. Но эти расчеты не оправдались.

На полгода, т. е. по 1 октября 1919 года общая сумма валютных расходов колчаковского МИДа («на содержание заграничных установлений Министерства Иностранных дел и содержание Министра») требовалось 5,5 млн золотых рублей. К первостепенным расходам относился перевод 40 тысяч долларов (1 008 800 франков) в столицу Персии на имя российского (оставшегося от Российской империи) посланника Николая Севастьяновича фон Эттера, поскольку российские (не советские) дипломатические учреждения в Персии находились под угрозой закрытия. Долг представительства составлял 997 500 золотых рублей (575 тысяч туманов).

Так в Персию, на которую у омского правительства были свои планы, было переведено всего 40 тысяч фунтов стерлингов, и колчаковское министерство финансов не изыскало необходимых средств для помощи Учетно-ссудному Банку Персии (являвшемуся в то время единственным финансовым предприятием Персии, принадлежащим русским). В сентябре 1919 года российский поверенный в Персии А.К. Беляев отправил телеграмму начальству в Омск:

«Учетно-ссудный Персии Банк, являющийся особым Отделом Государственного Банка, находится критическом положении вследствие недостатка прилива кассы. Ему предстоят срочные крупные платежи, неуплата срок грозит крахом нашего единственного финансового предприятия Персии, которое необходимо во что бы то ни стало сохранить.

Банк через меня просит Мин. Ин. Дел купить у него находящийся в Тегеране парк-атабек со всеми постройками за 250 000 туманов и тем спасти Банк. Парк этот несколько лет арендуется за бесценок Миссией, до октябрьского переворота Мин. Ин. Дел уж согласилось на его покупку за 750 000 туманов. В настоящую минуту парк, на устройство и приспособление которого Мин. Ин. Дел. уже затрачено много десятков тысяч рублей, заложен Банком и в случае его краха будет продан наравне с другим имуществом Банка и Миссия тогда будет принуждена либо платить большие деньги за аренду новым владельцам парка, либо остаться без помещения, ибо найти подходящее невозможно.

Предложенная Банком комбинация с одной стороны даст Мин. Ин. Дел приобрести за бесценок лучшую в Тегеране недвижимость, с другой стороны спасет от гибели наше Государственное предприятие Персии, для которого на днях наступает критический момент».

Как пишет историк Олег Будницкий (Будницкий О.В. Деньги русской эмиграции: колчаковское золото. 1918–1957. М.: Новое литературное обозрение, 2008), «Сукин (И.И. Сукин – управляющий Министерством иностранных дел правительства Колчака. – Прим. А. Громова) переправил телеграмму Беляева в Минфин на заключение, но получил неутешительный ответ. Разделяя соображения поверенного в делах в Тегеране, Министерство финансов тем не менее не имело возможности «предоставить необходимую для покупки его сумму в 250 тыс. туманов, так как при крайнем недостатке валюты все заграничные платежи производятся в настоящее время за счет нашего золотого запаса, который необходимо всемерно сохранять, расходуя его лишь в крайних случаях на нужды обороны Государства». На поддержание посольства Колчаку не хватило денег. Учетно-ссудный Персии Банк был передан РСФСР Персии по московскому договору в 1921 году.

«Ввиду того, что Республика граничит с Персией…»

Советская военная разведка в первые годы существования нуждалась в квалифицированных кадрах, в первую очередь – на Востоке и в Персии. 20 сентября 1919 года бывший начальник Азиатской части Главного штаба А.А. Давлетшин представил начальнику Всероссийского Главного штаба РККА Н.И. Раттэлю докладную записку, в которой подчеркивал необходимость создания особого Отдела восточных языков при Академии Генштаба РККА. Ознакомившись с документом, Троцкий выразил согласие и издал приказ, на основании которого в феврале 1920 года при Академии Генштаба РККА было открыто Восточное отделение:

«ПРИКАЗ

Революционного Военного Совета Республики

№ 137

29 января 1920 года, гор. Москва

Ввиду того, что Республика граничит с массою коренных мусульманских народностей (Хива, Бухара, Персия, Индия и т. п.) и продвинувшаяся далеко в глубь Туркестана наша Красная Армия ощущает острую нужду в специалистах-востоковедах, с 1-го февраля с. г. при Академии Генерального Штаба Рабоче-Крестьянской Красной Армии учреждается Восточное отделение Академии на 40 слушателей согласно прилагаемого при сем положения и штата.

Подготовительные работы начать немедленно с таким расчетом, чтобы с 1-го февраля могли начаться регулярные занятия.

Председатель Революционного Военного Совета Республики

Л. Троцкий».

Первые дипломаты советской России в Персии

Первым представителем Советской России в Персии (а затем – в Афганистане) стал Николай Захарьевич Бравин, окончивший факультет восточных языков Санкт-Петербургского университета по арабско-персидско-турецко-татарскому разряду и Учебное отделение восточных языков при Азиатском департаменте МИД. С 1905 года Бравин находился на дипломатической службе в Персии, в 1909–1911 – в Индии, а с 1914 года – снова в Персии, занимая должность вице-консула в Казвине, Сеистане, Хое. Был награжден персидским орденом Льва и Солнца III степени. Перейдя после Октября 1917 на службу советской власти, Бравин (из-за недостатка революционных кадров на Востоке) получает назначение дипломатического представителя России в Персии и в январе 1918 года после прибытия в столицу Персии пытается получить аккредитацию у тегеранского правительства. Когда это не удается, Бравина отзывают в Москву, в апреле 1919 года его назначают руководителем миссии в Афганистан.

В результате многочисленных конфликтов с другими членами миссии (которым он якобы говорил, что едет в Афганистан, чтобы «удрать в Персию из Советской России») от Бравина, отстраненного от должности, требуют вернуться из Афганистана, но он отказывается и становится самым первым советским дипломатом-невозвращенцем.

Самым первым дипломатическим представителем Советской России, присланным в Персию, был революционер Иван Осипович Коломийцев, ставший еще в гимназии активным участником подпольных кружков. Будучи в 1916 году призванным в российскую императорскую армию, Коломийцев служил в чине прапорщика в Отдельном кавалерийском экспедиционном корпусе генерала Н. Баратова в Персии, занимал должность начальника разведывательного отделения в городе Керманшах.

После свержения самодержавия стал делегатом II краевого съезда Кавказской армии, после прихода к власти большевиков – главным комиссаром русского экспедиционного корпуса в Персии, затем – членом и ответственным секретарем Энзелийского ревкома.

Назначенный в июле 1918 года (по рекомендации Бакинского Совнаркома, утвержденной Лениным) главой дипломатической миссии РСФСР в Персии, Коломийцев прибыл с миссией в Тегеран. Его полномочия как советского полномочного представителя не были персидским правительством признаны. Официальные власти в Тегеране (сотрудничавшие с англичанами) заявили о «частном» характере присутствия миссии Российской Федерации на персидской территории. Из-за этого миссия в персидской столице в ночь на 3 ноября 1918 года была закрыта, и многие сотрудники арестованы и высланы в Индию.

Коломийцев скрылся и добрался до Астрахани.

Прибыв в июне 1919 года в Москву и доложив о случившемся в Тегеране, 28 июня 1919 года Коломийцев был назначен главой Советской чрезвычайной дипломатической миссии в Персии, с «Обращением правительства РСФСР к правительству и народу Персии» отправился в Тегеран. Но уже на персидской территории, схваченный белогвардейцами, расстрелян ими на острове Ашур-Аде. Спустя пять лет состоялось перезахоронение останков Коломийцева на территории советского консульства в Северной Персии в Астрабаде и был поставлен памятник.

Отечественный революционер Ефим Адрианович Бабушкин (псевдонимы Цыбуля, Цыбульский, Граф), старый знакомый Ленина и участник борьбы за установление советской власти в Средней Азии, в сентябре 1918 года был назначен консулом Туркестанской АССР в Персии. Арестованный в 1919 году на персидской территории представителями британской военной миссии в Персии, Бабушкин был отправлен как заложник в Британскую Индию, а потом переправлен в лондонскую тюрьму. Затем освобожден и вернулся в Советскую Россию.

Первым полномочным представителем РСФСР в Персии стал Федор Аронович Ротштейн, революционер с многолетним стажем (переживший Ленина и Сталина), политэмигрант, деятель левого движения Великобритании, дипломат, первый посол Советской России в Персии, ученый-историк, специалист по истории рабочего движения, колониальной политики и международных отношений, академик АН СССР.

Уехав в 1890 году в Англию, Ротштейн прожил там 30 лет, встречался в Лондоне с Лениным, помогал большевикам. Во время Первой мировой войны трудился в английских министерствах – военном и иностранных дел. Приехал в РСФСР в 1920 году, Ротштейн уже не смог вернуться обратно. Осенью 1920 года показывал московские достопримечательности приехавшему Герберту Уэллсу, участвовал в той самой легендарной беседе писателя с Лениным. Работал Ротштейн в наркомате иностранных дел, занимался подготовкой советско-персидского договора 1921 года и был назначен послом в Персию.

15 ноября 1920 года Политбюро ЦК РКП(б) утвердило кандидатуру Ротштейна на должность представителя Советской России в Иране. Нарком иностранных дел Чичерин в представлении в Политбюро на Ротштейна указывал, что тот «хорошо разбирается в мировой политике Англии, особенно глубоко в англо-персидских отношениях, и хорошо знает современную историю Ирана… Среди наших товарищей ему нет равных».

После «завершения» Гилянской республики руководитель советского внешнеполитического ведомства Г.В. Чичерин 9 января 1922 года информировал Ф. Ротштейна: «Наша восточная политика остается диаметрально противоположною восточной политике империалистических стран. Наша восточная политика стремится к самостоятельному экономическому и политическому развитию восточных народов и будет их в этом всячески поддерживать. Мы усматриваем свою роль и свое призвание в том, чтобы быть естественными и бескорыстными друзьями и союзниками народов, борющихся за приобретение своего полного самостоятельного экономического и политического развития. Пусть персы не опасаются, якобы мы будем предателями.

Мы таковыми не можем быть, ибо это подсекло бы самое основание, на котором зиждется наше политическое положение. Мы должны оставаться самими собою, а это означает, что мы будем продолжать на Востоке нашу политику и что персы, как и другие восточные народы, ни в коем случае не должны ожидать от нас измены нашей уже установившейся политики».

После заключения договора РСФСР с Персией начали устанавливаться и торговые отношения – 13 июля 1921 года из советской столицы в Тегеран отправилась торговая делегация Наркомвнешторга.

Деятельность Ротштейна в Персии в советском руководстве оценивали по-разному. Как пишут историки Ярослав Леонтьев и Евгений Матонин (Я. Леонтьев, Е. Матонин. Красные), «с июня 1921 года пост полпреда РСФСР в Персии занимал Федор Ротштейн. Он был как раз одним из самых последовательных приверженцев “умеренного” курса. “Радикалы” интриговали против него за то, что полпред старался установить связи с персидской аристократией, создать благожелательное отношение к Москве у шаха и его окружения, но все это за счет игнорирования всех левых сил и коммунистов. Многим не нравились выводы в его депешах. Например, такие (сентябрь 1921 года): “Я считаю дело революции в Персии совершенно безнадежным… Персия нуждается в спокойствии и в освобождении ее из-под империалистического гнета чужестранцев. И то и другое возможно лишь при усилении центральной власти и обновлении экономической жизни…” Или еще: “Я вообще не понимаю, почему Персия нас должна интересовать больше, чем какая-нибудь, скажем, Гватемала или какой-нибудь Тимбукту?”

Среди большевиков, недовольных Ротштейном, был прославленный Камо, “чернорабочий революции”, который к октябрю 1917 года уже имел за спиной смертный приговор, побеги из тюрем, пять ранений и множество перенесенных пыток и симулирование сумасшествия. Камо в годы Гражданской войны предложил Ленину создать диверсионный отряд для действий в тылу врага. До наших дней дошли описания “экстремальных” проверок членов отряда, которых устраивал Камо. Получивший название Первого партизанского, отряд Камо свои первые операции провел в сентябре 1919 года под Орлом. Позже Камо собирался взорвать ставку Деникина.

Приехав в середине 1920 года в Москву, Камо предложил Ленину, чтобы откомандировали для революционной работы в Европу. Вождь отправил Камо учиться. Тот проучился до весны 1921 года, затем Ленин согласился отправить Камо на практическую работу. Камо стал “исполняющим особые поручения” при Совнаркоме РСФСР.

Одним из первых поручений была миссия в Персию. В официально выданном Камо мандате ему поручалось провести “обследование персидского рынка” и “проверку деятельности функционирующих (в Персии) и налаживание работы советских внешнеторговых учреждений”».

Помимо этого Камо собирал в Персии разведданные; общался с контрреволюционерами, изображая из себя эмигранта; занимался проверками злоупотреблений советских служащих.

В том, что Ротштейна в итоге отозвали из Тегерана, Камо, судя по всему, сыграл не последнюю роль. Судя по донесению, составленному Камо после приезда из Персии (8 февраля 1922 года) для Орджоникидзе, он действительно занимался там не только «обследованием персидского рынка». По своей старой привычке Камо начал выявлять в Персии «врагов и предателей»… Ротштейна Камо обвинял в том, что тот «пригрел» и старых царских служащих, и «тайных агентов Англии», которым он платит хорошие зарплаты. Например, помощник военного атташе Свечников, по данным Камо, «состоя комендантом укрепленного района г. Курск, сдал таковой Деникину и… скрылся», а в Тегеране нашел новых друзей среди англичан, с которыми «усердно распивает виски». «Кого наша власть имеет в Тегеране заместителем военного атташе? Друга Советской власти или способного продать Советскую власть за 30 сребреников? Ответ представляю Вам. Я же, как солдат революции, обязан сказать: заместитель военного атташе в Тегеране гражданин Свечников уже раз предал Советскую власть», – писал Камо.

Его возмущение вызывали и другие факты. Например, то, что Ротштейн, как писал Камо, потратил на банкет по случаю годовщины революции 15 тысяч туманов, на которые в Персии можно было бы купить 30 тысяч пудов хлеба для голодающего Поволжья».

В своих воспоминаниях Ф. Ротштейн (Воспоминания Ф.А. Ротштейна в пересказе Михаила Муллера. Журнал Вестник Online, номер 22 (281) 23 октября 2001 г.) рассказывал, как ему предложили стать послом и как его встретили в российском посольстве в Тегеране. «Неожиданно в конце марта 1921 года мне позвонили из секретариата Ленина и передали, что В.И. хочет меня повидать и просит зайти. До этого я у него дважды бывал в его кремлевской квартире. Когда я явился в приемную председателя С.Н.К., меня попросили немного обождать. Вскоре вышел из кабинета Владимир Ильич, быстрыми шагами подошел ко мне, энергично пожал руку и, грассируя, произнес: “Здравствуйте, дорогой Федор Аронович, заходите”, – и пропустил меня впереди себя. Ильич был в хорошем настроении, пригласил сесть с ним на диван и, лукаво улыбнувшись, спросил: “Ф. А., а как вы посмотрите, если мы вас назначим полномочным представителем в Персии? Имейте в виду, сейчас это архиважный пост”. Такое назначение для меня было большой неожиданностью, я растерялся и не знал, что ответить. Не дождавшись ответа, Ленин продолжал: “Мы советовались и пришли к выводу, что вы наиболее подходящая кандидатура. Уверен, вы отлично справитесь, так что соглашайтесь”. И мне ничего не оставалось, как согласиться. Приготовления к отъезду были очень хлопотливыми и заняли немало времени. Прежде всего надо было решить, каким путем добираться до Тегерана. После долгих размышлений, решили ехать через Среднюю Азию. В то время нормальное железнодорожное сообщение, после Гражданской войны, еще только налаживалось. Нам выделили салон-вагон с поваром и двумя проводниками и платформу, на которую погрузили большой легковой автомобиль из гаража Троцкого. Предполагалось, что автомобиль понадобится, когда мы пересечем персидскую границу. Вагон и платформу прицепили к поезду Москва – Ташкент, и 3 мая мы отбыли с Казанского вокзала. Со мною ехало 5 человек нового полпредства, шофер и охрана. Дорога до Ташкента заняла 10 дней, что по тем временам было достаточно быстро…

По приезде в Ташкент выяснилось, что железная дорога до Самарканда ремонтируется и поезда на этом участке не ходят. Было решено продолжить путь на автомобиле в сопровождении вооруженного отряда чекистов под командой Петерса. В Самарканде нам выделили отдельный вагон 2-го класса, снова погрузили автомобиль, и мы отбыли поездом до Ашхабада. Медленно с частыми остановками мы продвигались по бескрайней пустыне и только на 5-е сутки измученные жарой добрались до Ашхабада. Немного передохнув, назавтра на автомобиле пересекли персидскую границу. Уведомленное о нашем приезде правительство шаха выслало нам навстречу почетный конный конвой, и в его сопровождении мы благополучно въехали в город Шахруд, а оттуда поездом прибыли 24-го мая в столицу Персии – Тегеран. Нас встретили шеф протокола персидского МИДа и небольшая группа служащих бывшего царского посольства во главе с 3-м секретарем Алексеевым.

Российское посольство располагалось в огромном парке, окруженном добротным забором из железных остроконечных прутьев. Оставив позади широкие, с охраной, ворота, мы по тенистой аллее въехали на территорию посольства и остановились у подъезда главного здания с массивными колоннами. Не успел я выйти из машины, как увидел сбегавшего по широкой лестнице стройного военного с пышными усами. Приблизившись, он приложил руку к фуражке, на которой виднелись следы кокарды, и со словами: “Ваше превосходительство, господин посол” громко отрапортовал: “Вверенное мне для охраны посольство и имущество находятся в полной сохранности, комендант посольства есаул Акимов”. Не скрою, я был тронут и немного смущен. Улыбнувшись, я протянул Акимову руку, поблагодарил и осведомился, когда в последний раз он побывал в России? В смущении он ответил: “К сожалению, в 1916 году”. В его сопровождении я осмотрел обширную усадьбу посольства. Все было ухожено и в надлежащем порядке, что, безусловно, было заслугой Акимова. Он был на редкость порядочным, исполнительным и честным человеком. Я проникся к нему большим уважением. Забегая вперед, расскажу, как в дальнейшем сложилась его судьба. Как-то, по прошествии полугода, он зашел ко мне и, смущаясь, сообщил, что ему бы хотелось вернуться в Россию и поступить на службу в Красную Армию, но он не уверен, что ему это удастся. Поэтому пришел со мною посоветоваться. Подумав, я сказал, что мне бы не хотелось с ним расставаться, но если он твердо решил, то постараюсь, чем смогу, помочь. Через несколько дней Акимов уезжал, имея на руках рекомендательное письмо к моему доброму знакомому Эфраиму Склянскому, который был заместителем у Троцкого. Впоследствии я узнал, что это письмо сыграло существенную роль. Акимов окончил академию, служил на командных должностях и в Отечественную войну командовал дивизией в армии у Плиева.