Текст книги "Прутский Декамерон"

2

Да, был и бабник я, и пьяница,

и враг любого воздержания,

зато желающим останется

дурной пример для подражания.

И.Губерман

Отоспавшись на квартире у своего товарища Сережи Березкина, в девять часов вечера я отправился в ресторан «Бутояш», или, по-народному «деревяшка», что на Скулянке, в котором теперь работал Саша. В баре этого ресторана в этот вечер должны были собраться все бармены города, кто был в это день свободен.

Собирались наши коллеги довольно продолжительное время, когда я прибыл на место, то застал там десятка два из них, вальяжно расположившихся в креслах и о чем-то беседующих; некоторые пили шампанское, кто-то коньяк, а кто и вовсе виски.

Саша, который, находясь за стойкой, с увлечением помогал напарнику настраивать итальянскую кофемолку, заметив мое появление, оторвался на минутку от своего занятия, и громко, во всеуслышание, представил меня. Тем не менее я обошел всех и поздоровался с каждым персонально; когда еще представится такая возможность – повидать практически всех барменов столицы. Некоторых из них я хорошо знал и прежде, других лишь в лицо, или по имени, о третьих – и вовсе понаслышке. Среди гостей были также четыре барменши – женщины. Их холеные и малоэмоциональные лица – вне зависимости от возраста, – немного оживлялись лишь в тех случаях, когда они общались с кем-либо из своих. Даже Нелли, виновница торжества, выступавшая здесь в роли хозяйки и в данный момент разносившая гостям напитки, уступала им в части сдержанности эмоций. Я присел за свободный столик, и Нелли тут же принесла мне фужер с коньяком.

– Правда, это классная идея: собрать всех барменов вместе? – спросила она, поставив передо мной фужер.

– Идея просто замечательная, – согласился я, – сомневаюсь, что они когда-либо вот так собирались.

– Мы с тобой совсем незнакомы, Савва, – сменив тему сказала она, – а ведь ты знаешь моего мужа гораздо лучше всех остальных его знакомых.

– Возможно, – сдержанно ответил я. – Если ты хочешь, чтобы я выдал тебе все его секреты, принеси бутылку коньяка, запасись вниманием и терпением, присаживайся рядом и располагай мною, потому что я не сумею что-либо скрыть от такой интересной женщины как ты. Это значит, что ты будешь знать о нем все, что тебе будет угодно.

– Вот это уже интересно, – сказала она, присаживаясь на свободное кресло; как раз в это время к столику подошел официант и поставил на него большое блюдо с бутербродами и канапе, а также сок в кувшинчике и шоколад.

– Спасибо, Никулаш, – улыбнулась ему Нелли, – принеси нам из бара еще бутылку коньяка получше и можешь идти по своим делам. – И, обращаясь уже ко мне: – Итак, с чего начнем?

– Начнем с того, милая Нелли, что если мы уж решили говорить начистоту, то ты не обижайся, Саше я тоже вынужден буду рассказать о тебе все.

– Все? А что ты обо мне знаешь? – Она откинулась в своем кресле и с интересом посмотрела на меня.

– Все, или почти все. Детали, пожалуй, нашему другу будут неинтересны.

– Ты думаешь, он не знает о моих художествах? – вновь спросила она, и, налив в фужер граммов сто коньяка, лихо, в один глоток, выпила его.

– Думаю, что ему уже успели донести. Да ты не обижайся, – мягко сказал я, – это я так неудачно пошутил. Я, конечно же, не собираюсь никому ничего рассказывать, а тебе могу лишь сказать одно: он – замечательный парень, умный и талантливый, и далеко пойдет, поэтому, я надеюсь, что ты со своим немалым жизненным опытом сможешь ему в этом помочь.

– Да… – протянула она. – Вот ты знаешь все обо мне, а думаешь, мне легко? Меня, Савва, жизнь била и наотмашь и прямо в лоб. Ведь я выросла без родителей, отец сбежал, когда я была совсем маленькой, мать вскоре умерла, поэтому воспитанием моим никто не занимался. Зато все сразу заметили, что уже в тринадцать лет у меня были сиськи второго размера, ну и…

– Давай не будем о грустном, Нелли, тем более в такой памятный для тебя день, – остановил я ее излияния, – тебя не в чем себя упрекнуть, и уж тем более я это делать не в праве.

– Ну, тогда я пойду? – тяжело встала она со своего места.

– Ну конечно, забудь этот наш разговор и, я уверен, мы навсегда останемся друзьями, – сказал я.

Нелли ушла, но я недолго оставался в одиночестве: ко мне тут же подсел Саша и мы с ним выпили.

– Познакомились? – кивнул он в сторону жены.

– Познакомились, – ответил я.

– Как тебе наша свадьба? – спросил он.

– Просто шикарно, – честно ответил я. – Думаю, деньгами ты получил меньше, чем вложил в нее.

– Да, это так. Только смысл в другом, друг мой: связи, связи и еще раз связи.

– Большому кораблю большое плавание, – сказал я.

– Вот и ладненько, – сказал он вставая, – ну, я побегу к другим гостям, не обижайся.

– Давай уж, – усмехнулся я.

Следующим, вернее, следующей, кто подсел ко мне, оказалась моя старая знакомая – Шурочка.

– Ха, а ты-то что здесь делаешь? – вылупился я на нее.

Шурочка была уроженкой нашего города, моей землячкой, а по профессии проституткой высшей категории: полгода она проводила в Москве и Ленинграде, в интуристах, полгода в Кишиневе, изредка она приезжала в наш город проведать родителей. Выглядела Шурочка, несмотря на возраст – 28, шикарно: высокая, стройная, красивая брюнетка, и, как говорится – все при ней; и лишь голос у нее был необычным и совершенно несоответствующим внешности – высоким и писклявым.

– Привет, Савва, – сказала она, усаживаясь рядом, будто мы совсем недавно расстались, хотя не виделись, наверное, с год. – Чего ты удивляешься, Нелька – моя воспитанница.

– С вами все понятно, девушки, – улыбнулся я. – Ну что ж, и тебе привет, Шурочка. – Я, откровенно говоря, обрадовался встрече: девушка была веселой и прикольной в общении.

– Представляешь, Савва, меня на прошлой неделе ограбили, – тут же пожаловалась она.

– Ну-ка расскажи, – заинтересовался я.

– Выхожу я из ресторана в одиннадцать ночи, и тут подходят ко мне двое. Снимай, говорят, с себя сука, все свои железяки. А ребята эти, представляешь, мне знакомы, одного Сашей зовут, блондинчик такой, другого Гиви, я их в ресторанах неоднократно прежде встречала. Ну я им и говорю: «А может не надо, это все что у меня есть, у других машины, квартиры, а это мой единственный капитал». А они, гады, смеются: «Снимай-снимай, а не то сейчас в морду получишь, за месяц-два, пока будешь на больничном, больше потеряешь». Отдала я им конечно все, и обидно мне стало: за что? Пошла я в милицию, хоть и не люблю я эту организацию, и говорю: так, мол, и так, мальчики выглядят так-то и так-то.

– А они тебе, – не выдержав перебил ее я, – и говорят: «Саша Ми-кин и Гиви Ва-швили, это вы их, что ли, обвиняете, девушка?».

Шурочка выпучила на меня глаза.

– А ты откуда их знаешь?

– Да уж знаю, – усмехнулся я, – они дзюдоисты, мастера спорта, сборники Молдавии.

– Угу, блин, в милиции мне так и сказали. Уже на следующий день вызвали всех на перекрестный допрос. Так этот Саша с наглой улыбочкой и говорит капитану: «Мы ее не грабили и вообще в первый раз видим, но если этой девице нужны деньги, мы ей можем помочь материально». А милиционер рад стараться, чтобы я заявление забрала и дело, значит, закрыть, и спрашивает: «Сколько твои украшения стоят?». – «Семь тысяч», – отвечаю я. Тут Саша опять вмешивается: «Три тыщи этой сучке могу дать, больше нет.» И милиционер, представляешь, начинает меня уговаривать: «Бери, мол, три, а то и этого не увидишь». Ну я ему и говорю: «Пусть мое золото вернет, на хрена мне его деньги». – «Улетело твое золото далеко, назад уже не вернешь», – сказал Саша, даже не стесняясь капитана. Ну я и согласилась, куда деваться. Эти бандюги ушли, а капитан мне говорит: «Ты уж извини, подруга, мы их посадить не можем, им на соревнования надо ехать, честь республики защищать, уже из спорткомитета звонили: Саше скоро на Союз, а грузину и вовсе на Европу.»

– Деньги-то хоть отдали? – спросил я.

– Вчера вернули. Капитан к себе вызвал и говорит: «Тут тебе деньги оставили, три тысячи. Вот я и думаю, не хочешь ли ты сначала за мое беспокойство и потерянное время сделать мне приятно, то есть отсосать?»

– А ты? – не удержался я.

А я ему сказала: «Если ты отлижешь за те четыре штуки, которые я благодаря тебе потеряла, тогда отсосу».

– Вот дурная, – выпучив глаза воскликнул я.

– Ну да, а капитан, конечно, взбесился, стал меня пугать, пообещал тут же в «обезьянник» закрыть, так я ему фамилию одного полковника, замминистра МВД назвала и попросила ему позвонить, после чего он сразу остыл, отдал деньги, взял расписку и выгнал меня из кабинета. Вот и вся история.

– Вот давай и выпьем за то, что хоть так все закончилось, – предложил я, наливая коньяк в два фужера.

Выпили. Поболтали еще о каких-то мелочах, затем опять выпили.

И только тогда я почувствовал, что перебрал.

– Шурик, пойдем на озеро, искупаемся, – предложил я.

– Пойдем, – согласилась она. – Ночное купание – это так романтично.

Раздевшись на берегу, мы крадучись, чтобы нас не заметила милиция или какие-нибудь дружинники, которых в этих местах было более чем достаточно, полезли в воду. Мы плескались и дурачились наверное с полчаса и уже начали замерзать, потому что на улице было прохладно, ведь лето только начиналось. Зато опьянение из моей головы почти полностью выветрилось. И тут нас застукала милиция: по водной поверхности стали светить фонарики, зазвучали голоса, затем окликнули:

– Эй, ну-ка быстро выходи на берег!

– Шурка, дуй на другой берег, а я их на себя отвлеку, – шепнул я напарнице, – они, видишь, с этого берега подобрались, а вещи наши на другом.

Шурка уплыла, оставшись незамеченной, а мне пришлось выходить на берег. Когда мне осталось всего ничего до берега, я вдруг вспомнил, что даже трусов на мне нет, о чем я честно и заявил милиционерам. Они стали смеяться и кинули мне грязную тряпку, какое-то покрывало, которое они нашли в багажнике.

Милиционеров было трое: лейтенант и двое сержантов.

– Ребята, отпустите меня, я больше не буду, – взмолился я, выбравшись на берег.

– С нами сейчас поедешь, – сказал лейтенант. – Где твои вещи?

– Украли, наверное, – ответил я, начиная дрожать то ли от холода, то ли от начинавшегося похмельного синдрома.

– Штраф за нарушение порядка, за купание голым, в нетрезвом виде, в неположенном месте и в неположенное время.

Итого: 15 суток, 30 рублей. Или просто сто рублей, но уже без 15 суток.

– Но ведь это озеро, все здесь купаются, – робко возражал я.

– А ты знаешь, умник, – перебил меня лейтенант, – что сегодня здесь девушка шестнадцати лет утонула, спортсменка-разрядница по плаванию, уснула на надувном матрасе и все…

– Ужас! – воскликнул я. – А почему утонула-то, потому что штраф не заплатила?

– Ну-ка умник, давай показывай, где твои вещи, – сказал лейтенант, – мы с тобой здесь битый час торчать не собираемся.

– Там, – указал я на ресторан. – Мои вещи там.

– Так пойдем туда, это как раз наш участок, кстати, я уже целую неделю там не был, – скомандовал лейтенант и мы вчетвером пошагали к ресторану, лейтенант впереди, я за ним, сзади двое сержантов. В таком же порядке мы вошли в бар. Могу только представить, что подумали мои коллеги, в эту минуту увидевшие нас.

Во-первых, на нас в одно мгновение уставилось не меньше сорока пар глаз. Лейтенант, оглядев всех присутствующих, слегка опешил: люди, сидевшие в баре, явно не были похожи на постоянных клиентов, которых он привык видеть здесь каждый день.

– Я вас слушаю, лейтенант, – спросил его бармен Жорик, сын полковника госбезопасности, сидевший ко входу ближе всех.

– Я… мы…, – стал заикаться лейтенант, – мы тут одного голого в озере обнаружили, утверждает, что он пришел отсюда и что вещи его здесь.

– Да, это наш человек, – подтвердил Жора, но слышали бы вы его тон! – Никулаш, – крикнул он официанту, не поворачивая головы, – принеси товарищам милиционерам бутылку коньяка и закусить.

– Нет, не надо, – испугался лейтенант, озираясь по сторонам, – мы при исполнении.

– Одно из двух, лейтенант, – непреклонным тоном сказала соседка Жоры, Фаина, барменша из бара то ли «двенадцать тридцать», то ли «половина второго», я уже точно не помню, что находится на Рышкановке. – Или вы пьете по сто грамм, или идите на х… отсюда.

Милиционеры стушевались и, забыв обо мне, заторопились на выход, а я тем временем, не дожидаясь финала этого разговора, шмыгнул в подсобку.

Там уже сидела Шурочка, одетая, но с мокрыми волосами и пила чай с рижским бальзамом; рядом с ней на стуле лежали мои вещи.

– Привет, русалка, – сказал я, снимая со спинки стула полотенце. – Рад, что ты в порядке.

– А я за тебя, – сказала она. – Затем, после паузы, добавила: – Если тебе все это уже наскучило, давай поедем домой, в наш родной город. Прямо сейчас, хочешь? У меня машина, жигули – «шестерка». Только учти, вожу я плохо.

– Все равно уже хочу, – ответил я.

«Взрыв».

Ликер «Амаретто» 15 мл.

Ликер «Малибу» 15 мл.

Водка 25 мл.

Темный ром 15 мл.

Апельсиновый сок 15 мл.

Ананасовый сок 15 мл.

Высокая рюмка – 100 мл.

Вливаем по порядку: ликеры, соки, водку, ром.

Новелла пятнадцатая. Самая – самая

Дуэт любви – два слитных слова,

и в этой песне интересной

девица пряного посола

вокально выше девы пресной.

И.Губерман

Часы в витрине бара показывали без четверти одиннадцать вечера, еще немного и можно закрываться, тем более что и клиентов почти не было. Облокотившись на стойку я задумался.

Сегодня был на редкость скучный день, да и грустный тоже – ведь завтра, 25 октября, из нашего города в связи с окончанием фруктово-овощного сезона уезжают студенты, а это означает, что тысячи юношей и девушек отправятся в город Кишинев по своим учебным заведениям, и тогда наш провинциальный южный городишко надолго, до следующего сезона успокоится, заляжет в тупое оцепенение скучной жизни, словно в зимнюю спячку.

Я вышел в вестибюль ресторана и направился к швейцару Ефиму Ильичу, которого все здесь – работники и многочисленные клиенты с моей легкой руки называют просто: Ильич.

– Ильич, сдавай кассу, – сказал я ему, – и не забудь о нашем договоре!

Швейцар приторговывал в гардеробной сигаретами и шоколадками из бара, отпуская из-под прилавка и водочку, ну а негласный наш с ним договор, противоречащий внутренним правилам распорядка работы ресторана, касался кое-чего другого, был прост как все гениальное, и звучал примерно так: «Все дамы – без исключения, молоденькие и не слишком, красивые и не очень, явившиеся в ресторан без кавалеров, пропускаются внутрь без всяких условий и ограничений, включая время и после официального закрытия, и даже когда официально „мест нет“, а вот покинуть его они могут, лишь минуя бар». Таким образом, я, как бармен, имел возможность видеть и оценить всех представительниц прекрасного пола, пришедших в ресторан без партнера, и выловить среди них, если конечно повезет, свою очередную «золотую рыбку».

Ильич прибыл в бар, неся поднос с остатками сигарет и выручкой, мы с ним подбили дебет-кредит (швейцар имел свой интерес в продаже: каждую пачку сигарет – чаще всего это была «Дойна», – он продавал на 10 копеек дороже номинала, а на бутылке водки зарабатывал целый рубль), рассчитались, выпили по «полтиннику» коньяку, – наш обычный ритуал, – после чего он отправился на рабочее место, а я вернулся к своим делам.

Рассчитывая припозднившихся клиентов, я провожал их до двери и с пожеланием спокойной ночи выпроваживал наружу.

Вскорости бар опустел, и лишь одна, последняя пара все еще сидела за одним из столиков – совсем молоденькие парень с девушкой. Эти двое влюбленных «голубков», весело переговариваясь и поминутно целуясь, неторопливо потягивали через соломинки свои напитки, и, казалось, никуда не спешили, вернее, так были увлечены друг другом, что не замечали ни течения времени, ни людей, окружавших их.

Вскоре наверху, в зале ресторана, стихла музыка, и я с нетерпением стал поглядывать на дверь, ведущую в фойе: с минуты на минуту в бар должен был войти мой друг Кондрат – он был в ансамбле барабанщиком, и, следовательно, свою работу на сегодня закончил.

В очередной раз бросив взгляд на дверь – как раз в этот момент она распахнулась, – я вместо ожидаемого мною Кондрата увидел входившую в бар хорошенькую, – да что там – на удивление красивую девушку: мой взгляд мгновенно ухватил необыкновенно милый овал ее прелестного лица, густые бровки и огромные ресницы, а глаза… я таких красивых выразительных глаз в своей жизни еще не видел. Идеальный прямой носик и некрупные, но яркие и чувственно очерченные губки завершали ее портрет.

Девушка эта в первую же секунду своего появления мне явственно кого-то напомнила. Постой-ка, ну конечно же, хотя я не люблю сравнений, внешне она была вылитая итальянская актриса Орнелла Мути, от которой я, признаться, без ума. Что я еще успел в эти короткие секунды рассмотреть: девушка была среднего роста, вьющиеся каштановые волосы, обрамлявшие ее прекрасное лицо, спускались чуть ниже плеч; нисколько не портил девушку скромный наряд – темного цвета свитер и голубые джинсы.

Девушка сделала несколько шагов и остановилась у стойки прямо напротив меня, и только сейчас я заметил, что она была не одна – за ней следовала высокая стройная блондинка, несомненно достойная всяческих комплиментов, если бы… если бы она не находилась в данный момент рядом с ТАКОЙ девушкой.

Не увидев выхода, скрытого тяжелой шторой, красотка (девушки были в нашем баре явно впервые) нетерпеливо притопнула ножкой и сказала:

– Ну, выпустите нас, пожалуйста, мы торопимся!

«Боже, какой у нее чудный помимо всего прочего голос!» – только и подумал я.

– Интересное дело!? – поддержала ее блондинка, останавливаясь рядом с подругой и упираясь в меня прищуренным, слегка нахмуренным взглядом. – За сигаретами в ресторан впустили, а обратно, получается, выйти нельзя.

«Наивная, – подумал я, невольно улыбаясь, – им не понять, что это произошло не случайно, а сработала наша система перехвата. Молодец, Ильич!» А вслух сказал:

– Одну минуточку, девушки, тут какое-то недоразумение, сейчас мы все исправим. (Слава богу, ко мне вернулся дар речи, пропавший было при виде такой ослепительной красоты).

Пока девушки, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, ожидали моих действий, мой мозг, работая с лихорадочной быстротой, решал всего лишь одну задачу: что делать?! как быть?! Что в такой ситуации можно предпринять? И внутренний голос подсказал единственно правильное решение: «Их нельзя выпускать отсюда!»

– Ну, пожалуйста! – воскликнула нетерпеливо блондинка, прервав мои размышления, – нас на улице ждут.

В эту секунду краешком глаза я увидел, что дверь в бар вновь открылась и появилась еще не рожа, нет… только тень моего друга Кондрата, а я уже возликовал: уж вдвоем-то мы с ситуацией наверняка справимся.

– Девушки, а как насчет выпить по чашечке кофе за счет заведения? – спросил я, чтобы выиграть хотя бы пару секунд и улыбнулся при этом самой располагающей своей улыбкой. – Нельзя же зайти в ресторан просто так, всего лишь за сигаретами.

– Да, кстати, я надеюсь, вы не очень торопитесь? – с ходу поддержал меня Кондрат, широкими и быстрыми шагами огибая стойку и останавливаясь прямо перед девушками. (Великолепная реакция, молодец!)

– Спасибо, ребята, но мы действительно торопимся, нас ждут, – сказала блондинка, подходя и отодвигая рукой шторку, за которой скрывалась наружная дверь.

В эту секунду из-за столика встала последняя пара моих клиентов-голубков и тоже направилась к выходу. Выйдя из-за стойки я подошел к двери, и, открыв ее ключом, с поклоном выпроводил их, а Кондрат, ловко перегородив часть двери своим туловищем, не дал выйти девушкам. Те недоуменно поглядели друг на дружку, затем в растерянности уставились на нас, после чего блондинка сказала негромко, но четко выговаривая слова и указывая пальцем в темную улицу:

– Ребята, вон там на улице, видите, нас ждет машина.

– И кто же в машине? – спросил я мягко.

– Мой брат, – ответила блондинка, слегка надув губки, – он нас за сигаретами послал.

В руке девушка держала две пачки сигарет «Дойна». «Плохо, это очень плохо, если с ними есть еще какой-то брат», – мелькнула в моей голове мысль.

– Знаете что, – обратился я к блондинке, стараясь быть как можно более вежливым и галантным. – Давайте поступим так: вы сходите и позовите сюда вашего брата. Скажите, что вам повезло, что вы оказались стотысячной клиенткой нашего бара и для вас сегодня все здесь бесплатно. Для вас и для ваших друзей, разумеется.

«Моя» красотка во все время этого разговора стояла молча и смущенно улыбалась, не делая, к счастью, никаких попыток выбраться из бара и не выказывая каким-либо образом своего неудовольствия.

– А мы с вашей подругой подождем вас здесь, – продолжал тем временем я. – Как вас зовут, девушка? – спросил я, обращаясь на этот раз к шатенке.

– Наташа, – ответила она машинально, подняв на меня свои бархатные ресницы. Ее приятный нежного тембра голос ласкал слух и буквально завораживал меня.

– Подождем вас вместе с Наташей, – говорю я, и, не сдержавшись, улыбаюсь во весь рот.

– Хорошо! – неожиданно соглашается блондинка, оглядывая нас с Кондратом внимательно, словно собираясь получше запомнить наши личности. – Я схожу к машине и сразу вернусь.

Я выпускаю ее на улицу и, повернувшись к Наташе, говорю:

– А вы не волнуйтесь, Ната-а-аша! – Я произношу это имя растянуто и с огромным удовольствием. – Вы ни в коей мере не заложница, вы наша почетная гостья!

Кондрат же не удержался и, высунув голову наружу, крикнул блондинке вслед:

– Ты же смотри, девушка, возвращайся, не оставляй подругу одну!

«Черт, мягче надо бы с ними, ласковей и мягче». С этой мыслью я вернулся за стойку, дорогой скорчив Кондрату недовольную физиономию.

– Сделать вам легкий коктейль, или просто бокал шампанского, а может ликер, кофе с коньяком, или с бальзамом? – обратился я к Наташе, радуясь, что моя растерянность стала понемногу проходить.

Наташа в легком смущении поглядела на меня, затем произнесла:

– Ну, может быть шампанского, только немного, пожалуйста.

Девушка присела на пуфик и стала оглядываться по сторонам, словно давая мне возможность получше ее разглядеть. Что ж, следует признать, что она была необыкновенно, ослепительно хороша! Жадно разглядывая девушку, я с каждой минутой все больше в этом убеждался. Каждый поворот ее головы, наклон плеча, простое движение руки просто восхищали меня своей грациозностью. С трудом верилось, подумал я, наливая в бокал шампанское, что такие вот небесные создания живут среди нас, смертных, ходят по земле, учатся и работают в стройотрядах.

Когда я подал девушке высокий фирменный бокал, украшенный всяческими прибамбасами, Наташа взяла его в руки и стала с интересом разглядывать украшения на нем: сахарная корочка по ободку; на тонкой пластиковой заостренной палочке, зацепленной за край бокала, нанизаны свежие виноградинки и вишенки из компота, нижней для контрастности вкуса располагалась маслинка. (Закусочка была составлена, конечно же, не по рецепту, и больше подходила какому-нибудь коктейлю, но кто бы мог меня в такую минуту осудить за отступление от классических канонов).

Кондрат, скрестив руки на груди, стоял посреди бара чуть сзади и сбоку от «моей» Наташи и буквально пожирал ее взглядом, а заметив, что я за ним наблюдаю, от удовольствия словно кот зажмурил глаза, покачав при этом головой из стороны в сторону и закусив нижнюю губу, что означало у него наивысшую похвалу. Чтобы товарищ мой не смущал девушку, я решил удалить его из бара, моментально найдя ему занятие, которое тут же озвучил:

– Знаешь что, брат-Кондрат, сходи-ка, пожалуйста, в кондитерский цех, и выкати оттуда симпатичный тортик на свой вкус.

Торты выпекались тут же, при ресторане, в кондитерском цеху, расположенном через стенку от бара – даже в эту минуту своим чувствительным носом я улавливал дразнящие сладкие запахи, проникавшие в бар сквозь выключенную уже к этому времени вентиляцию. Кондрат, поглядев на меня свысока, чуть презрительно прищурился, но промолчал и направился к двери.

Оставшись с Наташей наедине, я спросил ее о чем-то, она ответила, мы понемногу разговорились, и девушка сказала, что ее подругу, блондинку, зовут Вика, а в машине их ожидал ее двоюродный брат.

– А брат Виктории, – раздумчиво спросил я, – он что, тоже из Кишинева?

– Нет, – улыбнулась Наташа, – он местный, из ваших, просто иногда он катает нас по городу, как, например, сегодня вечером.

– Сколько же лет братцу? – спросил я, намереваясь подготовиться к предстоящему разговору – немало ведь в таких случаях зависит от возраста собеседника.

– Где-то тридцать, наверное, или чуть больше, – улыбнулась девушка, а я, почти не вникая в смысл слов, сказанных ею, глядел на нее, и каждый ее жест, каждый взгляд мощным импульсом отдавался в моем теле. Ее все возрастающее на меня влияние становилось всепоглощающим, – о боже, конечно же, мне было знакомо это состояние, я банально влюбился!

К счастью, вскоре возвратились Виктория и Кондрат; они вошли в бар одновременно, только через разные двери: Кондрат – со стороны ресторана, с тортом в руках, а Вика – через входные двери с улицы, причем девушка, к моей неописуемой радости, была одна. Своей размашистой походкой она прошлась вкруг по бару, затем остановилась и присела рядом с подругой.

– Ну что же ваш брат? – еле слышным голосом спросил я с затаенной надеждой, направляясь с ключом к двери, и даже не веря еще в нашу невероятную удачу. – Не придет посидеть вместе с нами?

– Уехал домой, – просто ответила Виктория. – Разрешил нам погулять, ведь мы сегодня в вашем городе последний день.

Нам ли этого не знать, подумал я; ну а Виктория – просто прелесть! – как быстро разобралась с братцем.

– Ну что ж, вот и повод у нас есть – отпраздновать последний день вашего пребывания в нашем городе, – сказал я воодушевленно. – Давайте не будем грустить, девушки, а красиво отметим окончание трудового семестра так, чтобы в памяти остались одни лишь хорошие воспоминания.

– Только имейте в виду, мальчики, – поглядев на меня в упор, четко проговорила Виктория, – мы должны будем в целости и сохранности предстать утром перед глазами преподавателей.

– Фирма гарантирует, – откликнулся на ее слова Кондрат, присаживаясь рядом с Викой. – Мы все время будем помнить об этом, так что не волнуйтесь, вы находитесь в надежных руках и все будет в наилучшем виде.

Я решил поддержать и дополнить товарища:

– Виктория и Натали, я скажу лишь одно – в сегодняшний вечер, девушки, все для вас и в вашу честь. Одна деталь – мы забыли представиться, имена у нас совсем простые: меня зовут Савва, а этого молодого человека – Кондрат.

Обе девушки, удивленно переглядываясь между собой, на разные лады стали повторять непривычные для их слуха имена; я тем временем взялся изготавливать для Виктории коктейль на ее вкус; Кондрат же, щедро раздаривая комплименты, большая часть которых доставалась, конечно же, Натали, стал ужом виться меж девушек. Мне даже пришлось охладить его пыл ледяным взглядом, после чего он благоразумно переключил свое внимание исключительно на Вику, та восприняла это благосклонно, и вскоре между ними стал налаживаться контакт. Мы же с Натали общались в основном глазами и еле заметными улыбками, изредка добавляя к нашему немому диалогу парочку слов.

– Савва, – обратилась ко мне Вика, допивая свой второй коктейль и опуская пустой стакан на стол. – Мы попробуем сегодня торт, или же он предназначен кому-то другому?

– Нет, почему же, – лихорадочно соображая как бы ей красиво отказать, ответил я. – Все, что ты здесь видишь, предназначено для вас и мы сами также целиком к вашим услугам.

Вика улыбнулась с едва заметной понятливой усмешкой. Что же касается торта, то тут действительно имелась небольшая загвоздочка. У нас с Кондратом издавна был наработан такой вариант: по окончанию работы, интригуя девушек, – если таковые в этот вечер находились рядом с нами, – мы покидали бар с тортом в руках, делая нашим пассиям призрачные намеки на то, что мы его съедим чуть позже и в другом месте. Девушки, естественно, следовали за нами – не могли же они отказаться от десерта, да и элемент таинственности и загадочности в этом случае тоже играл свою роль. И тогда, разговаривая дорогой о всякой всячине – запудривая, так сказать, девушкам мозги, мы являлись на одну из наших квартир, где этот торт совместно съедался. Ну и затем, в большинстве случаев уже не расставаясь, мы проводили чудесную ночь. Этот вариант обыгрывался нами неоднократно, был стабильным и успешным; менялись лишь торты, девушки, ну и изредка квартиры.

Повода, чтобы отказать Вике в пробе торта, я не нашел, но выручила меня, как ни странно, родная милиция: пока я напряженно думал, что ответить девушке, работник вневедомственной охраны постучал в дверь, затем вошел – было не заперто – и сказал:

– Нам необходимо проверить в ресторане сигнализацию, ты будешь закрывать, Савва?

– Буду, конечно, буду, причем прямо сейчас, – радостно пообещал я и, когда милиционер вышел, сказал, как бы с сожалением: – Что ж, друзья, десерт мы будем пробовать в другом, более романтическом месте, а теперь нам пора.

Это было сказано таким тоном, что девушкам оставалось лишь согласиться, и мы вчетвером отправились на выход.

Водитель ментовского «уазика», поджидавший своих у входа в ресторан, в пять минут и за пару пачек сигарет «Дойна», которыми я его презентовал, подбросил нас до «хаты № 3».

Под кодовым названием «хата № 3» у нас числилась квартира, где я на этот момент проживал, а третьей она считалась потому, что нумерация квартир у нас ведется по мере их удаленности от ресторана.

– Скажи, мне, Савва, – обратилась ко мне с плохо скрываемой иронией Виктория, когда мы поднялись на нужный этаж и я стал отпирать входную дверь, – какими мы будем по счету в этой квартире, если в баре оказались стотысячными?

– Одно я могу сказать определенно, милая Виктория, – не растерялся я, с трудом скрывая улыбку и пропуская девушек внутрь. – Таких прелестных дам здесь прежде никогда не было.

Вика не нашлась что сказать на это, Кондрат же в подтверждение моих слов одобрительно хмыкнул.

Едва мы вошли в квартиру, как каждый сразу же нашел себе занятие: мой товарищ отправился на кухню – ставить на плиту чайник, я последовал за ним и стал в поисках съестного исследовать собственный холодильник, а девушки шмыгнули прямиком в ванную, а через минуту Виктория вышла в коридор и громким шепотом позвала меня:

– Савва, мне неудобно тебя беспокоить, – проговорила она, застенчиво улыбаясь, – но в кране есть горячая вода, ты не разрешишь нам искупаться, принять ванную?

– Ну, конечно же, – даже обрадовался я такому повороту событий. – Можете прямо сейчас и приступать, я мигом принесу все необходимое.