Текст книги "Прутский Декамерон"

3

Я, смущенно улыбаясь, приветствую Ильича – пожимаю ему руку, затем вхожу в ресторан и поднимаюсь на второй этаж, а там уже царит предобеденный напряг: повара носятся по кухне в белых клубах пара как угорелые, официанты, сервируя столики, гремят тарелками и приборами. Вкусные запахи, доносящиеся с кухни, напоминают мне о том, что с утра кроме кофе я еще ничего не употреблял, а калорий уже истратил предостаточно. В глубине кухни среди мармитов и духовых шкафов я углядел Марьяшу – замзавпроизводством или замшефповара, это кому как больше нравится. Призывно машу рукой, подзывая ее, и непроизвольно улыбаюсь – милая улыбка этой девушки всегда поднимает мне настроение, она замечательный повар, и кроме того, чудесный человек. Марьяша поняла меня без слов, лишь попросила минут десять подождать. Пока все там жарится-готовится, я без дела слоняюсь по ресторану и всем мешаю работать; а официантку Вику – узкоглазую как японочка свою любимицу (и любовницу) обнял сзади, она удобная – маленькая, а кроме того мягкая и податливая. Вика шутливо ругается, затем, сказываясь занятой, вырывается из моих рук и бежит по своим делам. В это время Мария с раздачи манит меня пальцем и вручает две огромные тарелки. Я молча благодарю ее – посылаю воздушный поцелуй и с тарелками в руках удаляюсь в зал, где занимаю двухместный столик, расположенный в небольшой кабинке и приступаю к еде.

Зал тем временем понемногу заполняется обедающими, но мой взгляд обращен только на незнакомые женские лица, – любые другие меня не интересуют. Заканчиваю обед, так и не обнаружив среди посетительниц ресторана ни одной, достойной моего внимания, и, разморенный едой, с трудом спускаюсь по лестнице, мечтая лишь об одном – немедленно принять горизонтальное положение: организм настойчиво напоминает мне, что у нас с ним сегодня выходной.

Внизу, в вестибюле, меня останавливает швейцар Ильич и говорит:

– Савва, тут тебя по всему ресторану разыскивает какая-то молодая дамочка. – И помолчав секунду, подмаргивает и добавляет: – Новенькая! Рыжая такая, я ее здесь раньше не видел.

– Если опять появится, скажешь ей, пусть просто толкнет дверь в бар, я не буду закрываться, – говорю я ему слабым полусонным голосом и удаляюсь к себе. Смешиваю себе коктейль из нескольких видов сока в высоком, фирменном стакане с нарисованными на нем гоночными машинками и, включив маленький цветной телевизор, стоящий в витриной нише, сажусь в кресло напротив двери и, потягивая коктейль, смотрю какую-то телепередачу.

Проходит минут пять-семь, мое внимание раздваивается между экраном телевизора и входной дверью, и вот она наконец распахивается, и в бар буквально влетает эдакая рыжая бестия – молодая девушка с копной огненно-рыжих волос, стройная, в джинсиках и в легком джемперке, на ногах модельные туфли. Я делаю в ее сторону пол-оборота вместе с креслом, она останавливается от меня в двух шагах и мы встречаемся взглядами.

– Здравствуйте, Савва, как хорошо, что я вас нашла! – энергично произносит девушка и, видимо, от избытка чувств, всплескивает руками. – А я вас искала-искала, стучалась в двери бара с улицы и из фойе, узнала как вас зовут, потом побывала в ресторане наверху и даже на кухне, и везде мне говорили что вы только что ушли, – выпалила она одним духом и доверчиво, открыто улыбнулась.

– Как приятно, когда тобой еще интересуются молоденькие девушки, – говорю я томным голосом старого ловеласа, оглядывая при этом свою гостью с головы до ног. (Я не из тех мужчин, которые начинают оглядывать женщину с ножек – меня в дамах в первую очередь интересует лицо, хотя и ножки их, согласен, чрезвычайно важная штука).

– Да вы понимаете, мы вчера с подругой были у вас в баре, – продолжает девушка, – и я забыла здесь свою сумочку. – И тут же добавляет с милой улыбкой: – думаю, что здесь, больше негде.

Девушка эта мне нравилась все больше и больше – живая и непосредственная, она не могла оставить к себе равнодушным даже черствого хладнокровного человека. (А не то что меня, легковозбудимого). Мою сонливость как рукой сняло.

– И как же вас зовут, прекрасная незнакомка?..

– Татьяна.

– Ага, тогда я вас кажется знаю, ваша фамилия… Морарь, – закончили мы с ней вместе, почти в унисон.

– Ой, так сумочка у вас? – радостно восклицает Татьяна. – Значит, она не пропала. Слава Богу, я так рада. А то мне сегодня уезжать домой, и нет ни денег, ни паспорта; ни пообедать, ни билет на дорогу купить.

– А кто вам сказал, что мы вас так просто из нашего города отпустим? – говорю я. – Я бы, например, с удовольствием задержал вас за незаконное пересечение погранзоны, как гражданку, не имеющую разрешения на въезд. (Наш город на особом паспортном режиме – пограничный – всего в нескольких километрах от города, как вы помните, проходит граница с Румынией).

– Ой, а вы открывали мою сумочку? – девушка слегка зарделась.

– А как бы я тогда мог узнать, кто за ней придет? – говорю я, с этими словами открываю сейф и возвращаю сумочку хозяйке. – Убедитесь, что все на месте, – продолжаю я, – я мог быть не первым, кто в нее заглядывал. (Хотя я-то понимаю, что тогда бы денег в ней точно не оказалось, да и золотой цепочки тоже).

Девушка сосредоточенно ковыряется в сумочке.

– Ну, теперь есть на что пообедать? – с затаенной надеждой спрашиваю я.

– А… да, все в порядке, – говорит Татьяна, поворачиваясь ко мне, и добавляет: – А знаете что, давайте пообедаем вместе, я заплачу.

Улыбнувшись на эти слова тонкой улыбкой я сказал:

– Боюсь, что даже с моим аппетитом второй обед мне не осилить. Так чего вы желаете, что принести вам на обед?

– А… а вы, а вы принимаете здесь заказы, да? – девушка стала забавно оборачиваться по сторонам, будто я, словно волшебник, пообещал накрыть перед ней скатерть-самобранку.

– Только у красивых девушек, – я с удовольствием делаю акцент на слове «красивых». – Итак, что будете заказывать?

– А, мне все равно, чего-нибудь полегче, – улыбнулась она доверчиво.

Я высунул голову в дверь, ведущую в фойе, и крикнул Ильичу:

– Швейцарман, ну-ка сгоняй, будь добр, наверх и позови мне Кирилла.

Татьяна, радостная оттого что пропажа нашлась, присаживается рядом со мной и начинает что-то увлеченно рассказывать про вчерашний вечер, я, слушая ее, лишь приветливо улыбаюсь и поддакиваю. Через несколько минут в бар входит Кирилл – невысокий, симпатичный стройный брюнет с усиками, как у Гитлера, – он один из лучших официантов в ресторане, а также мой добрый приятель.

– Один изысканный обед для дамы на твой безукоризненный вкус, – сказал я, хлопнув своей ладонью по его в знак приветствия, и Кирилл, ни проронив ни слова, исчезает.

– А знаете что, давайте выпьем чего-нибудь за знакомство, какой-нибудь апперитивчик, – говорю я Татьяне. – Шампанское, сухое вино, водка?

Она подумала секунду и говорит:

– Ну что ж, давайте выпьем шампанского.

Я раскупорил холодное полусладкое, которое, насколько мне известно, больше других сортов нравится женщинам, и налил в два высоких узких бокала.

Татьяна поднимает свой и говорит:

– За честных и добрых людей, то есть за вас!

– Тогда следующий тост, – согласился я, – мы выпьем за наше приятное знакомство.

Мы соприкоснулись бокалами и сделали по глотку.

– А третий, – добавил я, – за красивых женщин, чтобы они почаще забывали здесь свои сумочки.

В эту минуту в бар вновь вошел Кирилл и, поставив огромный круглый разнос на один из столиков, быстро удалился, – наверху, в ресторане, по всей видимости, была напряженка и запарка.

Татьяна подошла к столу и удивленно стала разглядывать принесенное: это ей мало напоминало стандартный обед в обычном ресторане, коим наш, по сути дела, являлся.

Затем, переведя взгляд на меня, Татьяна удивленно покачала головой.

– Тут такое все… красивое и аппетитное, – наконец нашла она подходящие слова, после чего присела за столик. – Мне неудобно, что я буду есть одна.

– Прошу без церемоний, – улыбнулся я. – Я настолько сыт, что даже малая крошка оказалась бы сейчас лишней.

Улыбнувшись на мои слова, девушка приступила к еде.

Ела она медленно и аккуратно, а я подливал шампанское в наши бокалы и развлекал ее разговорами и легкими шутками.

Когда Татьяна покончила с едой и отложила приборы в сторону, я предложил ей совместно придумать послеобеденный коктейль. Девушка эту идею восприняла с восторгом, после чего мы прошли за стойку и стали чудодействовать в четыре руки; наши руки в процессе работы то и дело соприкасались и переплетались – и тогда мы останавливались и взирали вопросительно друг на друга, затем начинали смеяться. Все ингредиенты получились у нас почему-то алкогольными; возможно Татьяна и не знала, что в коктейль можно добавить для мягкости также сок или минералку, а я ей этого не подсказал.

Мы потягивали через соломинки коктейль, явившийся результатом нашего совместного творчества, когда девушка наклонилась ко мне и спросила негромко:

– Савва, сколько с меня причитается за все эти удовольствия?

Я принимаю ее игру и еще более тихим голосом отвечаю:

– За удовольствия я беру плату только удовольствиями. – И при этом гляжу в ее бесовские глаза. – Но с вами случай особый, и я не хочу злоупотреблять своим гостеприимством. Вы можете уйти в любое удобное для вас время, когда пожелаете, а можете остаться и тогда за мной десерт.

Татьяна на несколько секунд прикрыла глаза, словно задумавшись над моим предложением, затем, когда она вновь их открыла, я увидел в них прыгающих огненных чертиков, а девушка улыбалась одними уголками рта:

– Пусть это называется десертом, – выдохнула она, – но мне кажется, что я останусь. Хотя вы, Савва, я должна вам заметить, – опасный мужчина!

– Для вас, Татьяна, эта «опасность», поверьте, обернется одними радостными находками, – сымпровизировал я.

Мы с Татьяной не стали морочить себе голову квартирным вопросом, а попросту в одной из кабинок развернули матрас (ах, если бы он только мог говорить – этот замечательный и многострадальный матрас!), поверх которого я бросил подушку и пару махровых простыней. Отстегнув и сняв с себя туфельки (и зачем только девушки носят модельные туфли вместе с джинсами?), Татьяна изящно ступила на импровизированную постель, сбросила с себя джемпер и потянула вниз джинсы. Я обнял ее сзади, и когда она выпрямилась, освободил девушку от лифчика. Она повернулась и, прижавшись ко мне всем телом, прошептала:

– Ты так легко с ним справился, а ведь лифчик этот непростой, с секретом!

– У любви от меня нет секретов, – улыбнулся я, и мы, взявшись за руки, вместе медленно опустились на колени друг перед другом. То ли коктейль возымел свое действие, то ли внезапно вспыхнувшая взаимная симпатия, но мы так легко слились, соединились в страстном порыве, будто давно уже были любовниками. Поочередно проявляя инициативу, мы с Татьяной устроили на матрасе такую карусель, что, временами не удержавшись, скатывались с нашей импровизированной постели на ковер, затем, смеясь, возвращались обратно. Бурного финиша мы достигли одновременно, и потом еще минут десять, лежа рядом и нежно поглядывая друг на друга, восстанавливали дыхание.

Татьяна лежала, раскинувшись в истоме и полной расслабленности, когда я вновь схватил ее в свои объятия, застав, таким образом, врасплох. На этот раз я полностью подчинил ее своим движениям и был агрессивен и неутомим. Ее глаза вначале горели страстно, она что-то шептала, затем я увидел в них ожидание и мольбу, она даже прикусила губу до крови, чтобы не закричать. Когда я, наконец, разрядился, мы повалились, совсем обессилевшие, поперек матраса. Татьяна прижалась ко мне и, пристроив свою огненную головку у меня на руке, прошептала:

– Ты просто сумасшедший, Савва! Когда ты меня любишь, твои серые глаза горят голубым огнем.

«И когда она только успела рассмотреть мои глаза? – удивленно подумал я, нежно целуя девушку. – Ведь почти все это время ее глаза были закрыты, да и в баре сейчас темно почти как ночью».

Шепчась и лениво ласкаясь мы провалялись в нашей импровизированной постели не менее двух часов, и под конец даже немного вздремнули. Когда мы вновь открыли глаза, я одним движением притянул ее к себе и сказал:

– Я хочу тебя, Татьяна! (Это была, конечно, шутка).

В притворном ужасе девушка округлила глаза и уперлась обеими руками мне в грудь:

– Нет, это невозможно вынести. Что происходит, черт возьми, это прямо насилие какое-то!

– Нет, милая, согласись, что это нормально, – сказал я, – ты знаешь, еще Магомет в свое время сказал относительно женщины: «Никогда не отпускай ее, пока она не будет удовлетворена».

– Хорошо сказал. – Глаза Татьяны озорно блеснули. – Видимо, он был настоящий мужчина и понимал в этом деле толк.

Четверть часа спустя она, приподнявшись на носочках, обняла меня у входа в ресторан, поцеловала в щеку и сказав: «Прощай, милый, это было как праздник!», летящей походкой ушла в сторону автовокзала. На ходу Татьяна размахивала своей сумочкой, той самой, с которой у нас с ней все и началось. Легкая грусть овеяла меня, когда ее стройная фигурка исчезла за изгибом дороги. Я глубоко вздохнул и повернулся было, чтобы вернуться в ресторан, когда мой взгляд столкнулся со взглядом Ильича, который стоял у входа, на его лице было выражение безмерного удивления.

– А мне показалось, что вы с этой дамой только сегодня встретились и познакомились, – с хитрой полуулыбочкой на губах сказал он. – Это произошло, можно сказать, на моих глазах.

– Ты прав, отец. – Я дружески хлопнул его по плечу. – В этом вся наша жизнь – встречи, затем расставания. Но не следует огорчаться, тем самым, возможно, она и прекрасна!

После этих слов я направился к себе в бар. Заперев дверь, я включил кондиционер на полную мощность и зарылся в еще теплые от наших с Татьяной тел махровые простыни и тут же уснул как убитый. Последняя осознанная мысль была о том, что отпуск, кажется, уже начался и очень даже недурно.

4

Проснулся я на этот раз от стука. На часах без десяти семь. Вечера, естественно – теперь я уже контролировал ситуацию.

«Напарничек явился» – понял я и отправился открывать дверь.

Пока Залико переодевался в рабочий костюм, я прибрал все за собой и бросил перед ним раскрытую тетрадь движения товара. За несколько минут я объяснил напарнику диспозицию в баре, показал где что лежит, после чего мы открыли входную дверь для посетителей. Залико встал за стойку, а я уселся на пуфик по другую сторону стойки и попросил у него пачку «Мальборо». Залико подал мне сигареты вместе с каким-то лоскутом бумаги.

– А дэнги? – потребовал он с обычной своей ухмылочкой, видя, что я не собираюсь платить за сигареты.

– Эта пачка полагается мне бесплатно, коллега. Она будет компенсацией за моральную травму, нанесенную мне твоей будущей тещей, – сказал я, беря в руки лоскут. На нем красивым почерком были написаны адрес и телефон Татьяны в Кишиневе. Ниже было приписано: «Люблю и жду!»

– Какой тещей? – не врубился Залико.

– Таниной мамой, которая приходила сюда утром, и по ошибке чуть не оторвала мне яйца, хотя должна была оторвать твои.

– Падажды, да, а хто ета, вай-вай-вай! – схватился он за голову.

– Да ты не волнуйся так! – сказал я злорадно, – я ей подсказал что надо прийти вечером, так что жди – твои яйца теперь тоже в опасности, и совсем не зная дочку, с уверенностью могу утверждать, что теща у тебя тэм-пе-ра-мент-ная!

– А… эта, – вспомнил, наконец, Залико и стал забавно чесать у себя в затылке.

Эту сцену, неожиданно для нас и самих себя, наблюдали две девушки, которые вошли в бар несколькими секундами ранее – я, например, их только теперь заметил. Это были две изящные, ниже среднего роста молоденькие особы, удивительно похожие одна на другую лицами и фигурами, и хотя одна из них была блондинкой – несомненно крашеной, а другая брюнеткой, я сразу же решил для себя что они – сестры-близнецы.

– Извините, – проговорила брюнетка воркующим голоском, – вы сегодня работаете?

– Канэшна, девушка, канэшна, дорогой, – заулыбался Залико, включая все свое кавказское обаяние, но, уловив мой жесткий взгляд, устремленный на него, осекся.

– А то мы так много хорошего слышали про ваш бар, и наши друзья, которые бывали здесь, рассказывали, и вот теперь мы решили сами посмотреть, убедиться, – поддержала первую девушку блондинка, не заметившая нашей с Залико перестрелки взглядами.

– Канэшна сматрытэ, – хмуро пробурчал мой напарник и, схватив тряпку, стал тщательно протирать стойку, видно вспомнив мои слова, которые я постоянно, каждый день к нему обращаю: «Не забывай, коллега, стойка – это „лицо“ бармена!»

Девушки переглянулись, и брюнетка, из двоих, видимо, более бойкая, располагающе улыбнувшись, сказала:

– Мы работаем в Комрате, в ресторане «Буджак» официантками, сегодня у нас выходной, вот поэтому мы здесь.

– Проходите, коллеги, не стесняйтесь, – сказал я радушно, – посмотрите что вас интересует и присаживайтесь.

Девушки прошлись по бару, оглядывая обстановку и импортные рекламные плакаты на стенах.

– А в нашем городе, к сожалению, нет бара, – сказала блондинка, когда девушки вернулись и присели у стойки, – а у вас тут действительно хорошо и очень уютно.

– Спасибо, – автоматически ответил я, и, хотя уже собирался было уходить домой, притормозил. «Эти девочки решили устроить себе в нашем городе „разгрузочный день“, – понял я, – ведь там, где они живут, среди своих закомплексованных вековыми традициями гагаузов, они не могут толком отдохнуть и расслабиться, а в нашем городе, где их никто не знает, они собираются, видимо, оторваться по полной программе».

Я вернул свою задницу на пуфик. Конечно, я понимал, что эти «петрушечки» мне сегодня уже не по силам, но и оставлять их грузину было бы с моей стороны полной глупостью. А девушки мило щебетали, рассказывая о том, где они уже побывали и что успели посмотреть в нашем городе до своего прихода в ресторан. Тут же мы и познакомились, брюнетка назвалась Татьяной, а блондинка – Светланой.

Я жестом показал напарнику, чтобы он налил дамам шампанского, а сам на минутку выскочил из ресторана. Поймав на стоянке у бара первого же знакомого мне владельца машины, я попросил его сгонять ко мне домой и взять у мамы сумку с вещами, теми, что она сложила мне для отпуска, – сам я домой, естественно, сегодня уже никак не поспевал. Я сунул водителю в руки адрес, короткую записку для мамы и пятерку – ему за труды, и поспешил обратно.

По возвращению в бар, а отсутствовал я не больше пяти минут, возле «наших» девушек я обнаружил целый рой «кобелей», которые шепотом друг у друга расспрашивали, что это за новенькие дамочки здесь появились и откуда взялись. Девушки беззаботно попивали шампанское, делая вид что никого вокруг не замечают – тут сказывался, безусловно, опыт работы в ресторане и навык общения с посетителями. Я сел с ними рядом, тоже взял себе фужер шампанского и стал развлекать девушек, рассказывая им анекдоты с местным приколами вперемешку; попутно я ломал себе голову, как же мне в сложившейся ситуации поступить. Эх, в который уже раз я пожалел, что нет рядом Кондрата – моего верного товарища и бесценного партнера по совместному времяпровождению с девушками, – прошло уже более полугода, как он находился в армии, а я без него чувствовал себя как без рук. Что же делать, как быть? Увести этих девушек к себе на квартиру? И что – улечься с обеими в постель?! Я на секунду представил себе, как эти две нежные гагаузки-турчаночки в экстазе рвут меня, мое бедное тело в клочья, и мне чуть не поплохело. Так я рассуждал, пока болтал с девушками, перемежая анекдоты с различными сценками из ощепитовско-ресторанной жизни – это была общая и близкая нам профессиональная тема.

Тут в бар заглянул еще один постоянный клиент: это был Саша По – ко, председатель одного из городских спортобществ, парень спортивного сложения и приятной внешности. Когда он только подошел, я понял, что он слегка подшофе, то есть немного пьян, но и в таком состоянии Саша, насколько я знал, производил впечатление джентльмена, так как он происходил из интеллигентной семьи, его мать была учительницей, а отец – партийным функционером среднего звена. Он подошел, поздоровался, затем с интересом стал приглядываться к девушкам, после чего шепотом спросил у меня, что это за дамы со мной. Я, решив что лучшего партнера мне все равно не сыскать, отвел его в сторону, вкратце изложил ситуацию, и Саша сразу завелся, загорелся и предложил отправиться всем вместе к нему домой, в его однокомнатную квартиру, расположенную неподалеку, в самом центре города. На том и порешили. Я спросил девушек, не голодны ли они, они отвечали что нет, затем объяснил нашим милым турчанкам, что нам стоит лучше покинуть бар именно сейчас, когда наступал всеобщий час «охоты», и они, поняв меня, сразу согласились.

В это время отправленный мною к маме товарищ вошел в бар и протянул мне сумку с вещами, я поблагодарил его, затем, открыв сумку, поверх своих вещей уложил несколько бутылок «Токайского» – венгерского вина, которое в этом году было признано лучшей маркой сухого вина в мире, после чего мы немедленно покинули бар. Залико провожая нас у входа, сделал вопросительное лицо, взглядом спрашивая у меня, как же насчет него, на что я ему мило улыбнулся и сказал:

– А ти, джигит, круты сэбэ яйца, они тэбэ болше нэ понадобятся, потому-что теща вот-вот падайдет.