Текст книги "Прутский Декамерон"

Мы с Василием, не сговариваясь, велев девушкам оставаться на месте, как были в плавках, так и попрыгали в машину, и тут же помчались по дамбе в ту сторону, куда унеслась «скорая» – возможно, там могла понадобиться и наша помощь. За минуту мы доехали до места, где на дороге, перегородив ее, стояли несколько машин: здесь кроме «скорой» мы увидели две «волги» – предгорисполкома и первого секретаря райкома партии, а также «уазик» Дрозденко – начальника ЖКХ (жилищно-коммунального хозяйства) нашего района, – я узнал эти машины по номерам, давно мне знакомым. Навстречу нам вышел водитель одной из «волг» Петро, – он был в брюках, но без рубашки, и видно было, что он сильно взволнован.

– Петруха, что случилось? – крикнул я, выбираясь из машины.

– Там… это… – он махнул рукой и замолчал.

– Наша помощь нужна? – спросил Василий Иванович, подходя к нему.

– Нет, спасибо, не нужна, – ответил Петро. – Уже все нормально, хлопцы. Меня попросили постоять здесь и посторонних не пускать.

– Скажи мне только одно, Петро, Юрий Никитович, наш вождь, наш благодетель, в порядке? – спросил я.

– А, этот, да… в порядке, – ответил Петро, суетливо озираясь по сторонам. – Езжайте, ребята, езжайте, спасибо за беспокойство.

Мы с Василием переглянулись и молча полезли в машину.

Тут я хочу предоставить слово очевидице событий, одной молодой симпатичной особе по имени Люба, которая в этот момент, находилась, можно сказать, в эпицентре описываемых событий, я ее издали разглядел на возвышении дамбы, хотя она и была в одном лишь купальнике.

«Мы приехали на заставу, – рассказывала мне Любаша на следующий день, когда мы повстречались с ней у городского кинотеатра, – и хотели, как обычно, повернуть с дороги „Дружба“ направо – там, на полюбившемся нам местечке, мы регулярно отдыхаем. Но лейтенант-пограничник извинился и сказал, что место это уже занято, и на вопрос первого секретаря: „Кем?“, ответил, что там расположился бармен Савва со своей компанией.

„А, барменщик“, – засмеялся Первый и, ничем не выказывая недовольства, приказал водителю свернуть за дамбой налево, чтобы не мешать отдыхающим, мол, места у реки всем хватит.

Гулянка уже была в самом разгаре: я и работница госбанка Галина наливали начальственным лицам кому водочку, и на закусь соленые огурчики с помидорчиками, а кому шампанское. Хорошо поддавший к этому времени начкоммунхоза Дрозденко, плескавшийся неподалеку в канале, крикнул шутливо Первому:

– Эй, жеребец, ты же смотри, сам все шампанское не выхлебай! Мне не забудь оставить.

Первый, Юрий Никитович, как сидел на траве, не вставая протянул руку за спину, взял стоявшую там ополовиненную бутылку с шампанским и, состроив задорное мальчишечье лицо, шутя запустил ее в сторону кричавшего со словами:

– На, пей, скотина, тут и тебе хватит!

И попал. Прямо в лоб. А начкомхоза, надо сказать, был парень не слабак, под стать Первому – ростом под 190, а весом и поболее – 120 кг. Но только он никак не ожидал от своего партийного босса и собутыльника такой меткости, и от неожиданного удара даже ойкнуть не успев тут же скрылся под водой. Первый и мы с Галиной подумали, что Дрозденко шутит или дурачится, нырнул и затаился, а когда сообразили, что все всерьез, прошло около минуты, а может и больше – тот все это время из-под воды не показывался.

Первый и его водитель, который находился поблизости, взволновались и прыгнули в воду (другие – второй водитель и исполкомовский работник в это время были далеко от места событий, они в сторонке занимались шашлыком) и попытались вытянуть из воды этого гиганта, но как назло, глубина в этом месте несколько превышает рост человека, и это им не удавалось, а от нас, женщин, помощи ждать не приходилось: подругу – ту будто парализовало от испуга, а я – наоборот – заверещала, как ненормальная.

Наверное, на этот визг и обратили внимание пограничники, потому что они, двое молоденьких ребят, прибежали, побросали на берегу свои автоматы и, как были в форме, полезли в воду и вытащили тонущего с немалым трудом и даже риском для собственных жизней. После чего по рации сообщили на заставу о Ч.П. Когда приехала „скорая“, вызванная экстренно из города, „утопленник“ уже очухался, матерился и требовал стакан водки, но во избежание непредвиденных последствий его все же отвезли в больницу – на обследование, хотя он и отнекивался, не желая садиться в машину».

И хорошо еще, что так все обошлось, подумал я, выслушав рассказ Любаши, а то несколькими годами раньше в очень похожей ситуации директор городского торга Мамыко умудрился таки утонуть по пьянке, и не где-нибудь, а в соленом озере – в общегородском месте отдыха трудящихся, почти в самом центре города, где, как говорится, воды было воробью по колено.

Первый секретарь Юрий Никитович, конечно, был расстроен происшествием, но после, спустя некоторое время, находясь в компании своих и вспоминая порой о случившемся, смеялся, очень удивляясь своей «меткости».

Вот такие приключения случаются иногда на «рыбалке». И косвенно я чувствовал себя виновным в этом происшествии: ведь Первому с его компанией из-за нас пришлось искать для отдыха новое место, и оно оказалось незнакомым ему и его друзьям-собутыльникам, да и глубину канала предварительно никто не замерял, не обследовал.

Надо сказать, что Любаша, любезно рассказавшая мне эту историю, и которую я издалека приметил, узнав по очертаниям фигуры в тот самый момент, когда мы с Василием прибыли на помощь, могла бы рассказать, наверное, немало таких историй, так как состояла с Первым в близких отношениях вот уже более трех лет. Но стеснялась настолько, что не рассказала бы и эту, если бы я ее не углядел на месте событий, а затем не поймал на следующий день в городе и не потребовал объяснений. А дело было в том, что мы с Любой в прошлом году какое-то время были любовниками, и она тогда очень надеялась, хотя и беспочвенно, что я на ней женюсь. А я зато и не подозревал тогда, что мы с ПАПОЙ – нашим первым секретарем, спим с одной и той же женщиной.

Ну, а что касается нашего пикника, то мы с Василием и уже знакомыми вам дамами, завершили его ближе к вечеру, получив в итоге полноценное и ни с чем ни сравнимое удовольствие.

Русский «веселый» коктейль.

Лимонная настойка 30 мл.

Кагор 30 мл.

Армянский коньяк 25 мл.

Сухое красное вино 25 мл.

Вишневый сироп 10 гр.

Колотый лед.

Новелла двадцать вторая. Татьянин день

Не ждешь, а из-за кромки горизонта —

играющей судьбы заначка свежая —

тебе навстречу нимфа, амазонка,

наяда или просто блядь проезжая.

И.Губерман

1

Я с трудом распахнул тяжелые как гири веки и увидел тонкий золотой солнечный лучик, который неведомо как пробившись в щель между тяжелыми красными шторами, лег огненной полоской на пол у самого моего лица; я перевел свой взгляд выше и увидел светящиеся электронные часы, встроенные в верхнюю полку витрины бара. С трудом сфокусировав взгляд, я определил что они показывают 7.30. Надеюсь, утра – с тем образом жизни, что я веду, нетрудно перепутать день с ночью.

Я медленно приподнялся и сел на матрасе, голова от выпитой вчера вечером водки показалась распухшей и тяжелой; а более всего мое существование отравляли ужасные запахи – вся атмосфера помещения была буквально пропитана рвотным коктейлем, состоящим из мерзких запахов, какие бывают только в питейных заведениях, да и то лишь поутру, в плохо проветриваемых помещениях.

Протянув руку, я на ощупь взял ополовиненную бутылку «боржома», предусмотрительно оставленную рядом с матрасом еще с вечера, сунул горлышком в рот, и когда бульканье в моем горле прекратилось, в голове стало постепенно проясняться, и я смог теперь различать и другие окружавшие меня со всех сторон звуки.

За дверью, ведущей в вестибюль ресторана, слышался голос нашего нового директора Сергея Степановича, переругивающегося с уборщицами, железный лязг складских дверей, завывание пылесоса и пулеметная трескотня беспрерывно подъезжающих и отъезжающих мотороллеров с продукцией, – все эти звуки, напоминающие скорее военные учения, говорили о том, что ресторан жил и пульсировал, несмотря на раннее, казалось бы, для подобного заведения время.

Я встал, накинул на плечи рубашку, натянул шаровары, сложил спальные принадлежности в стойку бара и, открыв соседнюю с баром внутреннюю дверь, ведущую в подсобные помещения, с полотенцем через плечо направился в душевую комнату, расположенную в противоположной части здания. Для этого мне пришлось преодолеть два длинных полутемных коридора; к моей радости пустынных в этот час, так как никто мне по дороге не встретился.

Тугая струя прохладной воды из душа взбодрила меня, крупные капли, барабаня по коже, прогнали остатки сна и смыли все те запахи, которыми я, казалось, пропитался за ночь. Я стоял так, подставляя тело под потоки воды, бесконечно долго, потом с удовольствием растерся жестким махровым полотенцем до покраснения кожи.

Выйдя из санитарного блока, я вернулся в бар, открыл настежь дверь, ведущую на улицу, вдохнул полной грудью свежий утренний воздух, напоенный влагой ночного дождя, постоял несколько секунд и только теперь вспомнил, что с сегодняшнего дня я в отпуске – ура! – впервые за многие месяцы ежедневной напряженной работы. Однако, прежде чем уйти в этот самый отпуск, мне оставалось доделать кое-какие мелочи по бару, как-то: навести в помещении порядок и сделать самому себе ревизию, или, как говорят коллеги-буфетчики – посчитаться. (Я лично всегда говорю, что в нашем случае считаться – это значит правильно «сводить счеты» с государством, скрупулезно, все до копеечки, изо дня в день, тогда и у тебя все будет в порядке, и государству потом не придется негуманным способом сводить счеты с тобой).

Ну, а завтра утренним автобусом я отправлюсь в курортный городок Затоку, что под Одессой – там, в одном из многочисленных лагерей отдыха, меня будет ожидать друг детства Сережа Березкин, живущий теперь в Кишиневе, и мы с ним славно отдохнем.

Начать я решил с уборки, поэтому, облачившись в синий рабочий халат, приступил к самому неприятному – мытью посуды, оставшейся грязной после вчерашнего вечера.

Незлобно ругаясь, когда попадались стаканы с полосками ничем не смываемой губной помады, я перемыл посуду, затем включил усилитель и магнитофон, вставил кассету с моим любимым «Би джиз», зачерпнул из льдогенератора, намолотившего за ночь целый айсберг льда, несколько кубиков, открыл еще бутылку «боржома», и стал теперь уже медленно, с наслаждением, мелкими глотками через соломинку тянуть малогазированный напиток с оригинальным тонизирующим вкусом, который так хорошо освежает и – чего уж скрывать – великолепно похмеляет по утрам. Мой одноклассник Славка Карась, о котором я уже упоминал ранее, тоже бармен, только, если можно так выразиться, морской, – он ходит на теплоходе по реке Дунай, – рассказывал, как он обычно пробуждается по утрам. Пьянки на пароходе длятся порой до двух, трех, а то и четырех ночи (все происходит при соблюдении секретности, чтобы капитан с помощниками ничего не узнали), в них участвуют работники из обслуги – спевшиеся, спившиеся и уже давно на почве этого крепко спаявшиеся между собой повара, буфетчики, официанты и бармены; после чего Славка прикорнет, когда один, а когда, при удачном стечении обстоятельств, с какой-нибудь официанткой в барной кабинке до без четверти семь, потому что к семи утра уже нужно вскакивать, бежать, обслуживать иностранцев, подавать им завтрак. Итак, он поднимается на ноги, но опухшие глаза никак не открываются, поэтому Слава на ощупь добирается до льдогенератора и зарывается с головой в ледяные шарики, цилиндрики или кубики – в зависимости от типа льдогенератора, отекшее лицо при этом через пять-десять минут интенсивной хладотерапии принимает почти нормальное состояние, затем хватает флакон дезодоранта, прыскает им, оттянув пояс брюк в область паха, потом подмышки, затем в рот, после чего опрометью несется в зал, на ходу прицепляя на место бабочку.

На раздаче он подхватывает с мармита внушительную стопку тарелок, предварительно прогретых на пару до 90*С, вылетает в зал, где добропорядочные немцы, в основном пенсионеры возрастом от 60 до 90, уже чинно сидят за своими столами, подбегает к ним, громко, с удовольствием кричит «хенде хох», отчего те мгновенно убирают со стола руки, и раскладывает эти горячие тарелки, чтобы потом на них поставить уже блюда с завтраком, а горячая тарелка нужна для того, чтобы поданный завтрак подольше оставался горячим – немецкий желудок нежен и требует к себе бережного отношения.

Вот так примерно начинает свой рабочий день мой коллега, одноклассник и добрый товарищ Славка Карась.

А моя работа тем временем подходит к концу. Ряды стаканов выстраиваются на стойке донышками вверх, заняв свое место между фужерами и рюмками, и их «боевой» строй застывает, готовый к новым застольным «баталиям».

После окончания работы я с некоторым сожалением оглядываю плоды своего труда – вечером за стойку станет мой напарник кавказец Залико – темпараментный парень грузинской национальности, который будет работать самостоятельно ближайшие две недели, пока я буду в отпуске, греться на солнышке у Черного моря.

Штора на входной двери колыхнулась, отвлекая меня от прыгающих как блохи мыслей, – кто-то с улицы вошел в бар.

Я вышел из-за стойки, какая-то женщина лет сорока, с всклокоченными на голове волосами, по виду скорее всего сельская, торопилась мне навстречу.

– Я вас слушаю, – сказал я, мягко улыбаясь, решив, что женщина, скорее всего, заблудилась, и по ошибке вошла не в ту дверь, а может и вообще не в то здание.

– Ты Саша? – спросила она низким голосом, и не успел я еще ответить, как она приблизилась и схватив меня обеими руками за грудки стала трясти.

– Что ты сделал с моей дочкой? Ты что с Танюшкой сделал, а? – завопила женщина, нешуточно напирая на меня. – А ты знаешь, что она беременная наглоталась таблеток, и врачи в больнице ее еле откачали? – Она продолжала меня трясти и хватка у нее, надо сказать, была отнюдь не женская.

Серьезное обвинение. Память услужливо вынула и перелистала в мозгу со скоростью 24-х кадров в секунду, словно в кино, многие десятки лиц с именем Татьяна, с которыми меня когда-либо сталкивала жизнь, но никто из них не претендовал на беременность от меня, или, по крайней мере, я не знал об этом.

– В чем дело, какая Таня? – вскричал я в свою очередь, тщетно пытаясь оторвать от себя руки разъяренной женщины.

– Ты-ты… тебя зовут Саша?! – взревела она, обдавая меня тяжелым дыханием, лицо ее, медленно наливаясь кровью, стало приобретать свекольный оттенок.

– Э-э-э… да…

– Ну, так это ты!

Ну не мог же я в такой ситуации просить женщину предъявить фотографию дочери Татьяны, о которой она говорила.

– Так может, это все же не я?.. – просипел я неуверенно, когда она меня вжала в стену, и мне больше не было куда отступать. – Возможно вам нужен мой напарник, его тоже Сашей зовут.(Вообще-то меня зовут Савва, а моего напарника – Залико, но знакомые называли его по созвучию женским именем «Сулико», потому что на слуху у всех была известная песня:

«…Где же ты моя Сулико?», остальные, не трудясь, называли Сашей, а также и меня заодно – так им было просто и удобно, и, таким образом, все бармены нашего ресторана со дня его открытия носили одно имя – САША, так что мы с этим именем уже свыклись.

Лицо женщины перекосилось:

– Ну, ты грузин?.. – завизжала она.

Брови мои поневоле полезли на лоб. Если и есть среди грузин парень с такой как у меня внешностью – круглолицый блондин – то, пожалуй, не более чем один на миллион, но бедная женщина могла этого и не знать, подумал я, чувствуя что вот-вот потеряю сознание от удушения.

– Я не грузин! – выдохнул я из последних сил. – Грузин – не я!..

Женщину тоже, видимо, оставили силы, она отпустила, наконец, полы моего халата, шагнула к ближайшему креслу и села, вернее упала в него.

Я вздохнул с облегчением, метнулся за стойку и, налив в стакан «боржома», подскочил и подал ей, – еще не хватало, чтобы женщине прямо здесь, в баре, стало плохо с сердцем. Она, порывисто глотая и почти захлебываясь, выпила весь стакан, после чего стала успокаиваться, но все еще продолжала беззвучно всхлипывать, дергая при этом головой и держа ее как-то неестественно вбок, подбородком почти касаясь плеча. Я стоял перед ней, готовый к любому развитию событий, и тогда она без всякого предисловия, взахлеб, стала рассказывать о том, что произошло с ее дочкой Татьяной, а я, слушая ее, только благодарил Господа, что вся эта история была не по мою душу.

История была, конечно, банальная, где «главный герой» – мой напарник Залико, лишил девственности 16-летнюю сельскую девчонку, учившуюся в местном медицинском училище, предварительно запудрив ей мозги словами о любви.

Я внимательно выслушал женщину, повздыхал вместе с несчастной матерью, посетовал на непорядочность мужчин, в данном случае моего напарника, и под конец убедил ее в том, что он – Саша, то есть Залико – подлец, конечно, редкостный, но в конце концов обязательно исправится и на ее дочери женится.

Предложив женщине прийти к вечеру, когда она сможет застать здесь соблазнителя своей дочери, и с удовольствием выпроводив ее на улицу, я с недоумением остановился на полдороге, вдруг вспомнив: как же он сможет жениться на этой девушке, если только в нашем городе он уже был женат как минимум на двух женщинах, и имел совместно с одной из них двоих детей, и с другой одного.

Возвращаясь наедине со своими думками обратно в бар, я заметил черную сумочку, лежащую за стеклом на подоконнике изнутри. Наверное, кто-то из вчерашних клиенток позабыл, подумал я, входя, отодвигая штору и доставая сумочку. Это была небольшая дамская кожаная сумочка с тонкими длинными ручками – как раз такие теперь в моде у молодежи. Раскрываю ее, естественно, и тут же выворачиваю все ее содержимое на стол. Читал где-то, что дама должна держать в сумочке такие вещи, чтобы не стыдно было перед окружающими, если то, что находится внутри ее, вдруг вывалится на всеобщее обозрение. Итак, в сумочке незнакомки я обнаружил:

Маникюрный набор, носовой платок, маленький флакончик духов «Может быть», компакт-пудру, коробочку теней размером в сигаретную пачку, паспорт на имя Морарь Татьяны, 1962 г.р., русская (а фамилия, кстати, молдавская), не замужем, детей нет (молодая еще), прописка Кишиневская (ага, значит залетная столичная штучка!), автобусные талончики, троллейбусные, какие-то квитанции, кошелек, импортная цветастая упаковка непонятного предназначения… – что это? Ага, презервативы… – о, это уже интереснее! И порванная золотая цепочка с небольшим крестиком в потайном отделении. В кошельке я обнаружил деньги – 190 рублей с копейками. Вновь беру в руки паспорт: с фотографии на меня смотрит задорная симпатичная шатенка. Вчера среди посетительниц моего бара я эту девушку почему-то не приметил: то ли оригинал мало похож на фото, то ли эта девушка сидела где-нибудь в углу да еще ко мне спиной – только в таких случаях бывает, что я не успеваю кого-то из присутствующих разглядеть.

Сумочка отправляется в сейф – такие находки мы обязательно возвращаем клиентам. А вещей в баре забывают предостаточно, как-то раз одних только зонтиков скопилось на холодильнике в подсобке одиннадцать штук, так одним ненастным вечером, когда к закрытию бара неожиданно пошел дождь, я их все раздал своим непредусмотрительным клиентам, не захватившим из дому зонтики. А затем, часом позже, после того как моя очередная пассия не пожелала остаться со мной в баре до утра, мы вышли с ней в дождь – и, конечно же, без зонтика – себе я, добрый дурень, не догадался оставить хотя бы один.

Итак, с уборкой покончено. Теперь, когда помещение бара было уже относительно чистым (а главное, проветренным), мне осталось сделать только переучет товаров. Обычно на это у меня уходит 30, иногда 40 минут – данные я разношу в специальный журнал по графам, так что и писать почти ничего не надо – требовалось лишь проставить циферки, затем подбить их. Деньги в итоге тщательного подсчета легли двумя стопками: одна, правая – государству, другая, левая – мне. Моя – совсем тонкая, в ней на этот раз всего две бумажки, сотенная и полтинник = 150 рублей. Обычный «навар» за такой вот как вчера, воскресный вечер.

На часах только 9.30 утра, а я уже все дела закончил.

2

Только успел подумать об этом, как в дверь постучали. Постучали в ту, которая ведет на улицу, хотя она по-прежнему оставалась открытой. Я осторожно подхожу к двери, у меня сегодня уже есть опыт нападения на мою личность, выглядываю из-за шторы, затем распахиваю дверь шире – передо мной улыбаясь стоит Татьяна – моя недавняя знакомая (нас на прошлой неделе представили друг другу здесь же, в баре), она же теперь уже бывшая жена моего товарища и коллеги по спорту – мастера спорта по борьбе В. И – ва, – они развелись буквально пару месяцев тому назад. А работает Татьяна в заготконторе Райпотребсоюза – это она мне сама при знакомстве сообщила; что ж, выходит, весьма полезная дамочка, да и внешне хороша.

Она входит, нет, врывается в бар, вносит с собой тонкий аромат французских духов и… запах женщины. Приближается ко мне, подходит вплотную и заглядывает прямо в глаза – взгляд у нее достаточно откровенный.

– Привет, Савва. Не ждал меня?

Я лишь улыбаюсь, глупо отвечать на подобный вопрос.

– А я пришла за тобой! – говорит тем временем Татьяна, совершая по помещению круг и вновь останавливаясь передо мной. – Помнишь, я тебе говорила, что мне нравятся крупные мужики? – она подшагивает ко мне вплотную, и ее узкая прохладная ладонь ложится на запястье моей руки.

«Может быть и говорила, – проносится у меня в голове. – Но мы едва знакомы и тогда на ее слова я не обратил никакого внимания». А вслух, полукокетливо-полуобреченно спрашиваю:

– И, значит, мое время пришло?

– Пришло! – твердо говорит она и, отправляясь к двери, переворачивает табличку на двери стороной «Закрыто» наружу. – Ты ведь сегодня выходной, не так ли?

– Для тебя, Танечка, я всегда свободен! (Мог ли я сказать в эту минуту что-либо другое?)

– Тогда надевай рубашку и поедем на квартиру, – говорит Татьяна. Ее серые глаза лихорадочно блестят. – На квартиру к моей сестре, – уточняет она. – Сестра сейчас на работе, а ключики у меня. – Татьяна убедительно потряхивает связкой ключей.

«Или мир перевернулся, или ты стареешь, парень, и не понимаешь современных реалий, – говорю я сам себе, спешно переодеваясь в подсобке, – если женщины уже вот так запросто снимают тебя». Мы идем к выходу, я закрываю двери бара на ключ, и Татьяна увлекает меня к машине, расположенной на стоянке у ресторана; я иду чуть сбоку и сзади, и мне предоставляется возможность рассмотреть свою неожиданную пассию. Чуть выше среднего роста, приятный овал довольно привлекательного лица обрамлен темно-русыми волосами, сложена она хорошо, приятный грудной голос, шаг уверенный, пружинистый; модное, импортное в серый тон платье, расклешенное книзу, не скрывает ее стройных ножек. Она моего возраста, делаю я заключение своему осмотру, плюс-минус один год. Мы садимся в зеленый «жигуль» – Татьяна сама водит машину, несколько минут едем по городу и въезжаем в хорошо знакомый мне микрорайон; дом, в котором живет ее сестра, находится, оказывается, в одном квартале с моим домом. Я, правда, редко теперь в своем районе бываю – 24 часа в сутки я в ресторане, на рабочем месте, на «боевом» посту.

Выходим из машины, входим в подъезд и через минуту мы уже в квартире. Татьяна отчего-то суетится и торопится, нервничает, наверное, – все же у нас с ней сегодня «первое свидание».

(Или, как знать, может быть у нее на меня отпущен лимит времени? – мелькнула мыслишка.) Мы отправляемся в душ, правда не вместе, а по очереди – Татьяна, стесняясь, прикрывается полотенцем и убегает из ванной в комнаты. Слегка сполоснувшись – я ведь всего час назад купался – иду следом и обнаруживаю ее в спальне: Татьяна лежит на разложенном диване поверх покрывала, до подбородка укрывшись махровой простыней цвета омлета – желтой с розовыми разводами, влажное полотенце валяется рядом. Ее глаза следуют за мной и она говорит срывающимся голосом:

– Иди же скорее, милый мой мужчина, обними меня покрепче!

Новая женщина, новые запахи, новые ощущения, но – почему-то совсем нет возбуждения, так, легкий интерес и все. Ведь между мной и этой женщиной не промелькнуло той самой, совсем крохотной, но столь необходимой для близости искорки, не успело возникнуть даже легкой интриги – ничего. Я подхожу к дивану, наклоняюсь, целую ее в мягкие податливые губы, затем одним движением руки отбрасываю простыню в сторону и накрываю Татьяну своим телом. Мы начинаем любовную игру осторожно, как бы изучая друг друга и пробуя на вкус, не говоря при этом лишних слов – действуют только руки, губы и тела. Минут через пятнадцать плавно и одновременно приходим к финишу, после чего делаем перерыв, выпиваем по чашечке кофе, и вновь прыгаем в постель. Теперь мы экспериментируем смелее, пытаясь поймать приемлемый для обоих ритм. Приплываю во второй раз, следом за своей партнершей. Нет, не то! Такая партнерша не по мне, ничего путного у нас с ней не получится. Татьяна в сексе – эгоистка. Любительница. Эдакая «трахалка – спортсменка». Считает, наверное, себя знойной женщиной, и решила, что все мужчины в мире жаждут ее. Итак, решаю я, продолжать с ней отношения не следует, дальнейшие отношения меня только разочаруют – одного раза вполне достаточно.

Татьяна, тем не менее, заметно повеселевшая после постельных упражнений, отвозит меня обратно в ресторан, где у входа, оглядевшись по сторонам, легко целует меня на прощание в губы прямо на глазах у нашего швейцара Ильича, который уже занял свой «пост № 1» у центрального входа, и убегает.