Текст книги "Славия. Паруса над океаном"

В-третьих, это абсолютный консерватизм в развитии воинского искусства и неумение оперативно влиять на ситуацию даже в самых высших эшелонах власти. На этот счет даже имелся анекдот: «Едет как-то новоиспеченный вождь племени делаваров в московском трамвае. К нему подходит контролер и требует:

– Ваш билет!

Тот, немного подумав, гордо отвечает:

– В Чингачгука нет билета! – После этого трамвай останавливается, и его выбрасывают на улицу. Упав задницей на асфальт, он поднимает ладошку вверх и восклицает вслед уходящему трамваю:

– В Чингачгука – проездной!»

Шутки – шутками, но еще Педро де Альварадо, бывший лейтенант экспедиции Кортеса, упоминал о полной растерянности вождей как союзных, так и враждебных в ситуациях, когда надо было принимать непрямолинейные решения. Впоследствии, приняв под свою команду две сотни испанских солдат и тонко используя взаимную неприязнь разных племен, он покорил земли Гватемалы, Белиза, Гондураса и Сальвадора.

И четвертое, это жесткое табу на любое прогрессорство. Не буду далеко ходить, до прихода европейцев краснокожие аборигены обоих континентов не имели даже представления, что такое колесо. Южные индейцы переносили грузы на плечах, а северные таскали на волокушах в собачьих упряжках.

Что касается коренного населения Калифорнии, то считается, что первые поселенцы здесь появились за полтысячи лет до нашей эры. Предполагается, что это родственные ацтекам племена, ибо многие имеют юто-ацтекские языковые корни. Но абсолютно точно известно, что все две тысячи лет эти народы прожили в изоляции, не имея возможности общения с дальними соседями из-за непроходимых северо-восточных и восточных Скалистых гор, непреодолимых глубоких каньонов юго-востока и пустынных безводных земель востока.

При каменных орудиях труда и охоты у них был довольно высокий уровень общественных отношений, культивировались принципы наследования имущества и передачи власти. В отличие от социальных отношений, существовавших при известном нам первобытно-общинном строе, они издревле знали, что такое собственность, в том числе и на рабов. Правда, понятие рабства больше походило на древнегреческое и римское, чем на средневековое европейское в общем и российское в частности. Здесь дети рабов считались вольными, а раб, попавший в плен или закабаленный за долги, имел полное право выкупить себя.

В общем, нельзя сказать, что это были какие-то плохие аборигены. Племена, проживающие в местности, где в той жизни возникли города Лос-Анджелес и Сан-Диего, сто пятьдесят и сто двадцать лет назад уже имели удовольствие столкнуться с бледнолицыми сверхчеловеками. Они их приняли как самых близких друзей, тем более что по преданиям верховное божество некоторых индейских народов имеет белый цвет кожи, бороду (которая у краснокожих не растет) и летает на большой крылатой лодке.

Но эти самые божества проявили себя совсем не по-божески. Отведав свежеприготовленной дичи, поданной охотниками, они выпили по чашке пейотля[59]59
  Пейотль – наркотический напиток калифорнийских индейцев, изготовлен из кактуса Лофофора.


[Закрыть], затем изнасиловали понравившихся им жен и дочерей краснокожих. А несогласных охотников просто убили. Правда, в ответку лжебоги по зубам получили тоже неслабо, некоторые со смертельным исходом. С тех самых пор из поколения в поколение передавалась информация о том, как надо правильно привечать бледнолицых.

Один идиот-испанец и второй придурок-англичанин натворили дел, а мне придется разруливать ситуацию. Помнил из истории о незавидной судьбе первых францисканских католических миссий в районе Сан-Диего, о ситуациях, которые привели к убийству священников и солдат, и мне было совершенно понятно, что никакого диалога не получится. Вопрос нужно было кардинально решить раз и навсегда.

Взял в руки воронку рупора и повернулся к стоящим невдалеке флейту «Селена» и шхуне «Ирина».

– Капитан Кривошапко! Капитан Рыжков! Меня всем слышно?!

– Так точно! Так точно! – прозвучало в ответ довольно отчетливо.

– Тогда слушать приказ! Снимаемся с якоря и подходим к берегу на стакселях, сколько позволяет глубина залива, но не ближе, чем на три кабельтовых. Затем – подать все пять шлюпок к борту «Селены». Рота Ангелова грузится в полном составе, экипированная, снаряженная и готовая к бою. С нашего борта забирают меня и майора Полищука. – Заметил, как Антон сразу подтянулся, на его лице появилась улыбка. Долго я его не пускал в бой.

– Есть! Есть! – радостно загалдели бойцы.

– После моего выстрела из винтовки первый залп в толпу воинов противника делает «Ирина», затем немедленно идет курсом шесть румбов на сближение с берегом, не перекрывая директрису стрельбы для «Селены». К выгрузке оседланных лошадей нужно приготовиться уже сейчас. Капитан Рыжков, задача понятна?

– Так точно! Все понятно!

– Капитан Кривошапко! Второй залп твой! Но не спеши, прицелься хорошо, а когда взмахну шпагой, вали толпу семью выстрелами. Остальными тремя пройдись по поселку, по жилищам попадать необязательно, просто нужно будет создать панику. Ударишь, когда будут выгружены лошади, я дам знать. Вопросы?

– А минометы, пулеметы?

– Какие минометы-пулеметы?! Здесь всего полтысячи вооруженных дикарей, для четырнадцати каронад и роты Ангелова это на один зуб! И вообще, боеприпасы беречь! Понятно?!

– Так точно! – гаркнул он и еле слышно добавил: – Чего ж тут непонятного?

– Гражданские и курсанты! По кубрикам, марш!

– А я? – услышал снизу обиженный голос командира моего опердека, сержанта Новикова.

– А ты обойдешься! Я здесь не собираюсь резню устраивать, так, поставлю на место своих будущих подданных, и то только в том случае, если они со мной разговаривать не захотят. Лейтенант! – повернулся к вахтенному Бевзу. – Задача понятна? Действуй!

– Поднять якорь! Якорь! Марсовые, стаксели… Рулевой, курс восемь румбов! Курс шесть румбов! – послышались ближние и дальние команды. Заскрипели якорные лебедки, по палубе забегали матросы, рулевые стали менять курс, а бушприты кораблей нацелились к берегу. Бойцы Ангелова вместе с офицерами исчезли с соседней палубы, видно, готовились к бою. Антон тоже убежал, пора было готовиться и мне.

Фомка уже находился в каюте, как раз отстегивал от манекена полный доспех.

– Шлем, кираса, левые наручи и перчатки. Все остальное не нужно, – скомандовал ему. – Тащи ботфорты!

Экипировался быстро, минут за пять. Поверх кирасы накинул перевязь со шпагой и бандольеро с патронами, а на плечи надел гарнитуру с двумя револьверами. Каждый из них вытащил из кобуры и проверил снаряжение барабанов. Точно так же вытащил из пирамиды винтовку и разрешил Фомке зарядить. Подтягивая ремни небольшой сумки, которую цеплял на пояс справа, отсчитал на автомате четырнадцать щелчков и сказал:

– Взведи рычаг затвора и аккуратно отожми курок на предохранитель. – Услышав «шурх» входа патрона в патронник и звук замыкания затвора, проконтролировал, как он включает предохранитель. Винтовку отвернул в сторону, направил в окно и вроде выполнил все правильно.

– Молодец, может, и будет из тебя толк. – Забрал из рук отсвечивающего довольной веснушчатой рожей слуги свой винчестер и направился на палубу. В это время флейт подошел к месту запланированной стоянки, и вахтенный офицер скомандовал отдать левый якорь. Корпус стал медленно разворачиваться, направляя орудия на галдящую толпу. Видать, Бевз тоже решил на всякий случай приготовиться, а вдруг прикажу открыть огонь?

К берегу приблизились настолько, что можно было различить лица аборигенов невооруженным глазом, и вождей определить тоже было несложно. С «Селены», которая отстояла от нас где-то в полукабельтове, на скинутых с борта концах воины Ангелова шустро десантировались прямо в шлюпки. Вот одна из них отвалила от борта и направилась к нам. Антон уже караулил у штормтрапа.

– Быстро освободили два места в носовой части! – крикнул подошедшим десантникам.

– А нам командир приказал посадить вас в середину. – На меня снизу смотрел боец с сержантской «птичкой» на рукаве, у него были большие карие глаза с пушистыми ресницами, как у девчонки. Правда, этот парень, впрочем, как и многие из нас, являлся любителем и любимцем слабого пола.

– Сашка, накажу! – Спорить со мной не стали, бойцы носовую банку освободили и сдвинулись к корме.

Перед тем как становиться на трап, окинул взглядом диспозицию. Шхуна подобралась к берегу ближе всех и сейчас спокойно дрейфовала рядом с берегом, развернув борт стволами к противнику. «Селена», как и мы, бросила якорь в трех кабельтовых от берега, а шлюпки десанта группировались рядом с нами, так как директриса «Алекто» была свободна от огня. Действовали оперативно и без раскачки.

– Внимание! Предупреждаю всех, девок не насиловать! Отныне мы не на вражеской территории, мы – дома. Просто хозяин решил навести порядок. Кто из вас без жен, или, может, кому-то жены мало, или по какой-то причине трогать ее нельзя, не переживайте! Местные девки вам потом сами дадут, часто и много, если не здесь, так в другом месте. Любиться и размножаться можно сколько угодно, разрешаю даже обвенчаться, но только после того, как бабы будут проверены на отсутствие венерических болячек. Ясно?!

– Так точно! Ясно! – В шлюпках послышались веселые возгласы и смешки.

– Тогда – вперед!

Мы с Антоном развернулись лицом к берегу. Оперев левую ногу на банку, Антон приготовился стрелять, я же, опустив приклад на полик шлюпки, поднял ладонь правой руки в известном жесте «Пришел с миром». Было хорошо видно, как обвешанные перьями невозмутимые вожди с разрисованными лицами при нашем приближении сбились в кучу и стали бурно дискутировать, размахивая руками. Только один из них, самый высокий, отрицательно качал головой, не соглашаясь с решением. Остальные что-то сказали друг другу и разошлись.

Интересно, как они поступят? Выстрелят или нет? Подобный прецедент с калифорнийскими индейцами был широко известен из той жизни. Воспитанные предками в ненависти к бледнолицым насильникам, они не поверили в мирные намерения конкистадоров и священников.

Если честно, то мои планы были вполне конкретными, и отступать я не собирался. Не нежданным гостем я пришел на эту землю, но хозяином, поэтому просьбы и переговоры были категорически недопустимы. И все же хотелось, чтобы индейцы начали войну первыми, тогда не придется искажать историю.

– Живее! – крикнул, повернувшись к гребцам, и стал задавать темп. – И – раз! И – раз! Раз! Два! Три!

Вдруг один из вождей что-то выкрикнул, и трое воинов с самыми большими луками отправили стрелы в полет. Ну слава богу! Началось! Индейские лучники криворукими не были, все три стрелы четко нырнули в воду за двадцать метров от моей вырвавшейся вперед шлюпки. Тот же вождь опять что-то проорал, и теперь для навесной стрельбы вверх поднялось сотни три луков. Конечно, пробить шлем или кирасу их стрелами было невозможно, но у нас и незащищенных мест имелось достаточно.

– Работаем! Бьем «пернатых»! – крикнул Антону и опустил руку, жест «Пришел с миром» был уже ни к чему. Подхватил винчестер, взвел курок. Отдавший приказ вождь находился в зоне моей ответственности, поэтому он и стал моей первой мишенью. Прицелившись в верхушку перьевого гребня, который украшал его голову, мягко надавил на спуск. Ощутил резкий толчок в плечо, возвел рычаг затвора, уронил под ноги стреляную гильзу, а снаряженный патрон подал в патронник ствола. Прекрасно знал, что пуля из моей винтовки на такой дистанции попадет противнику точно в район солнечного сплетения. Переведя прицел на другого «пернатого», краем сознания отметил попадание и опять нажал на спусковой крючок.

В это время одновременно произошло два события. Первое – стрела с обсидиановым наконечником больно треснула меня в правое плечо, из-за чего я откинулся на сидящего гребца, и разлетелась от удара о сталь кирасы на мелкие кусачие осколки. Один из них до крови резанул правую руку, державшую цевье. И второе – раздался грохот бортового залпа четырех орудий «Ирины».

Пока чернота от разрывов снарядов не накрыла берег, успел заметить, как подломились ноги и у второй моей цели. Два индейца в роскошных головных уборах, которые находились в зоне ответственности Антона, тоже упали. Не прошло и трех-четырех секунд, как опять ударило по ушным перепонкам: раздался залп семи орудий борта «Селены». Пришлось открывать рот, подобно рыбе, чтобы продавить ушные мембраны и восстановить нормальный слух. Выхватил из сумки узкий рулон льняной ткани и перетянул порез на руке. Вот так, фраернулся, не надел полный комплект наручей и поплатился, теперь надо было останавливать кровь. А обработаю рану чуть позже, сейчас некогда.

Капитан Рыжков на «Ирине» сработал шустро, ее киль зашуршал по песку одновременно с нашими шлюпками. Мои бойцы перекинули лопасти весел внутрь, выскочили прямо в воду и, схватив за борта, в момент вынесли шлюпку на пляж. Мы с Антоном даже носки ботфортов не замочили.

– Полный магазин! Огонь! – Спрыгнул на прибитый ночным штормом песок и повел стволом, выцеливая наиболее вероятную угрозу.

А на берегу творился сущий ад. На земле лежали кучи трупов и куски тел, раненые стонали и истекали кровью, а живые выли от страха. Сто две винтовки дружно плевались свинцом, расстреливая беспорядочно мечущихся индейцев. Из хижин, расположенных в двух сотнях шагов от берега, в панике и с ужасом на лицах в разные стороны разбегались старики, женщины и дети. Нет, это не бой! Это – бойня!

– Стоять!! Прекратить огонь!! – заорал изо всех сил, подняв двумя руками над головой винчестер. Большинство бойцов в азарте ринулись вперед и не могли меня ни видеть, ни слышать. Пока не выпустят последнюю разрешенную четырнадцатую пулю, не остановятся. Повернул голову в сторону моря и увидел, как по трапу со шхуны сводят первую осторожно ступающую застоявшуюся лошадь. Перевел взгляд на «Селену» и обратил внимание на ее открытые орудийные порты, а также на капитана Кривошапко, который внимательно наблюдал за полем боя в подзорную трубу.

– Довольно, не стреляй, – сказал тихо и отрицательно покачал головой. Опустил винтовку, вытащил шпагу и воткнул ее в песок.

Глава 4

Сразу за холмами раскинулась ровная долина, которая тянулась от океана до укутанных дымкой гор. Их подножия поросли громадными вечнозелеными секвойями, а немного выше в небо устремились пихты и сосны. После прошедшего ночью дождя трава стояла сочная и зеленая, сверкала на солнце капельками дождя.

Дунул свежий ветерок, и нос поймал давно забытый запах, который шел со стороны поросшего камышами болота. Да и камыш торчал только с краю, а все прочее пространство было заполнено черной вонючей жижей, стекающей ручейком в сторону неглубокого каньона. Спрыгнув с Чайки, подошел ближе к берегу и окунул кончик шпаги в маслянистую жидкость, после чего стальной клинок сразу же заиграл разными цветами радуги.

– Это земляное масло, ребята. Нефть! И находится она рядом с морем и будущим городом. – Стеблем камыша тщательно очистил шпагу, вложил в ножны и запрыгнул в седло. То, что нефти здесь очень много, знал и раньше, надеялся с помощью аборигенов разыскать ее выходы на поверхность. Но того, что найду ее лично и настолько быстро, даже не подозревал.

– Сир, так, значит, теперь ваша столица будет здесь? – Данко заинтересованно повернулся ко мне.

– Нет, моя столица будет там, где планировалась изначально, в районе залива, который находится гораздо северней, а здесь поставим крепость и химическую фабрику.

– А на берегу залива строить ничего не будете?

– Будем! Там, капитан, возведем столицу графства. Новые Каширы, город Ангелов. Кстати, строить его предстоит тебе, но не сейчас, а годиков этак через четыре-пять. Сейчас, правда, тебе тоже предстоит взять на себя начало строительства, но это будет другой город и в другом заливе. – Развернул Чайку, дал шенкелей и скорой рысью направился в сторону поселка.

Коротко взглянул назад, увидел, как весь десяток сопровождения, рассыпавшись цепью, весело скачет следом. Воины в черненой броне с трепещущими на ветру гребнями шлемов верхом на красавцах-скакунах выглядели впечатляюще. Данко согласно этикету отставал на полкорпуса, судя по выражению лица, он был сосредоточен на каких-то мыслях, но голова чисто интуитивно не забывала вертеться, глаза зыркали по сторонам.

Интересный он парень, этот Ангелов, и, видит бог, я в нем не ошибся. Их древняя дворянская семья, известная на всю Болгарию воинскими традициями, более трех сотен лет участвовала в сопротивлении османскому нашествию. В глазах окружающих его сестра и он лично были прилично воспитанными людьми, рачительными хозяевами и требовательными к подданным владетелями. Смею об этом думать, ибо даже находясь в рабстве среди своих земляков, как старших по возрасту, так и младших, он пользовался неоспоримым авторитетом.

Впрочем, на других ребят тоже жаловаться не приходилось. Все, кто сегодня держал в руках оружие, не были необразованными крестьянами с рабской психологией. Под моим крылом собрались воспитанные, готовые к действию воины, дети и внуки воинов, получившие то или иное образование и с детства приученные повелевать. Конечно, у каждого из них в голове имелись свои «мухи», да ведь это была далеко не та первая сотня, которую тщательно отобрал из тысяч возможных претендентов опытный служака Иван – впоследствии они всем составом вошли в круг моих ближников. Но, став под знамя удачливого князя, за короткий период времени они получили все, о чем ранее не могли помечтать и помыслить. А попав на остров и находясь в изоляции от далекой родины, вынуждены были повиноваться общему порядку и дисциплине. Кроме того, любой воин, убедившись, что его навыки недотягивают до навыков более умелых бойцов, коими в данном случае являлись мои лыцари, любыми способами постарается стать не хуже хотя бы внешне. Вот и стремились ребята соответствовать.

Перед самым поселком, когда уже стали видны индейские хижины, придержал лошадь и постепенно перешел на шаг.

– Сашка! – оглянулся и позвал сержанта кирасиров, того самого любителя и любимца женской публики.

– Слушаюсь, сир! – С веселой улыбкой он пристроил своего серого в яблоках жеребца слева от моей Чайки.

– Ты на батьковщину не хочешь уехать? – спросил его в лоб.

– Нет. – Улыбка резко улетучилась. – Я в чем-то провинился, сир?

– Да вот, таскаю вас по морям-океанам, и отчего-то подумалось, что вам здесь тоскливо и скучно.

– Тоскливо и скучно? Нам? Никак того не может быть, сир. – Он уставился на меня с недоумением.

– Просто ты один из немногих, которые не хотят жениться, вот я и подумал…

– Так зачем же мне жениться? Я еще погулять хочу, в мире вон сколько красивых девок. – После недолгого молчания он добавил: – Ну разве что прикажете.

– Нет, не прикажу, в таком деле ты должен сам решать. Так все-таки, Сашка, подумай немного, а потом ответь, домой не тянет?

Он с минуту ехал молча, а потом заговорил:

– Я раньше жил в отчем доме рядом со старшим братом и его женой Меланкой, которая больше всего в жизни боялась, что брат выделит мне надел. Вот там мне было скучно и тоскливо. Хотя хочется когда-нибудь попасть в Запорожье, чтоб и брат и другие казаки увидели меня вот таким. – Он расставил руки, осмотрел себя, поправил шашку, похлопал рукой по кобуре с револьвером и проверил крепление чехла с винчестером. – Нет, сир, хочу жить там, где будете жить вы, так думаю не я один, а все наши хлопцы. – Сашка задумался, запустил руку в гриву коня и любовно похлопал жеребца по шее. – А это правда, что через два дня мы приплывем на место, где самая лучшая земля на свете?

– А разве здесь плохая земля? – окинул рукой заросли дубового кустарника и зеленый ковер равнины, кое-где лысеющей песчаными проплешинами. – Для выращивания хлеба, конечно, земля малопригодна, но мы его будем сеять в другом месте, а здесь посадим сады, бахчевые культуры, овощи, хлопок, а климат здесь какой чудесный, чувствуешь? Но не это главное, по моему глубокому убеждению, самая лучшая земля на свете там, где стоит твой дом.

– Оно-то так, – согласился Сашка.

– У меня есть к тебе предложение, сержант Шкуро. – Полминуты я помолчал и продолжил: – Предлагаю офицерскую должность, но ты должен основать здесь крепостицу и гарнизон. Потянешь?

– Обосноваться здесь никто не откажется, и мне тоже очень хочется. – Он с новым интересом в глазах внимательно оглядел округу, затем нахмурился, опустил плечи и тихо добавил: – Но я не потяну, сир.

– Почему?

– Строить не умею.

– Город будет строить твой командир, – кивнул на Ангелова, который ехал по правую руку от меня. – Но немного позже. А сейчас нужно будет возвести церковь прямо в индейском поселке, крепость с жилым блоком для семей офицеров и казарму для солдат будущего гарнизона. Для строительства я тебе специалиста выделю, не переживай. Тебе же для начала предстоит сформировать роту бойцов и взять под контроль эти территории. Так как, принимаешь предложение?

– Конечно, кто же откажется! – радостно воскликнул он.

– Тогда кроме всего прочего введу тебя в состав лыцарского корпуса. Так что сегодня отбери из своего десятка шестерых воинов, способных в будущем стать командирами рот твоего кавалерийского полка, и еще капитан Ангелов выделит одно пулеметное звено. А через год доставим тебе два десятка запорожских и донских казачат в помощь, сотню винтовок, два пулемета, три тачанки и сколько надо боеприпасов. Все ясно?

– Так точно!

Первоначально рассчитывал несколько позже приступить к развитию регионов, где в той жизни стояли города Сан-Диего и Лос-Анджелес, но вчера после жарких дебатов с отцами обещал подумать. Уж очень они настаивали на строительстве православной миссии, когда увидели, сколько нехристей обитает в округе.

О том, как осваивалась Калифорния в той жизни, любому, читавшему книги и смотревшему кинофильмы о Диком Западе, было хорошо известно. Лично мне помнится из прочитанного, что во второй половине XVIII века сюда высадились испанцы в сопровождении католических монахов-францисканцев, которые, двигаясь по побережью на север от Сан-Диего до Сан-Франциско, в течение нескольких десятков лет основали около двадцати католических миссий.

Самое интересное, что не только у меня сейчас возник дефицит с людьми. К тому времени и в самой Испанской империи с наличием коренных католиков, которые разбрелись по всему миру, уже была серьезная напряженка. Поэтому очень часто военные посты (presidio) вместе с католической миссией насчитывали в составе одного или двух священников и от четырех до десяти солдат под командой капрала или сержанта. Кроме того, в столице Калифорнии тех времен, городе Монтеррее, гарнизон в лучшие годы насчитывал семь десятков рядовых солдат, десяток капралов и сержантов и семь офицеров, в их число входил и губернатор. Немного позже к presidio стали подселять мексиканских крестьян из числа безземельных бедняков-метисов. Но, как бы там ни было, наличными мизерными силами они покорили и удерживали в руках огромную страну. И только через восемьдесят лет с развалом Испанской империи и поражением в американо-мексиканской войне эти земли перешли под юрисдикцию Штатов.

С помощью слова Божьего и мушкета, несущего громкую, невидимую смерть, францисканцы довольно быстро смогли убедить дикарей в абсолютном превосходстве Господа нашего и христианской религии над их божествами и языческими верованиями. При этом вначале лет пять их не крестили, но заставили работать, превратили в настоящих рабов и эксплуатировали беспощадно.

Маршевый эскадрон губернатора, который по полгода находился на патрулировании и оказывал помощь миссиям, силой огнестрельного оружия сгонял к presidio близлежащие индейские поселения, предупреждая, что если те сбегут, то вернутся и вырежут всех женщин и детей. Впрочем, так и было, любое недовольство или вооруженное выступление дикарей подавлялось жестоко. Испанцы к религии относились фанатично и по непосредственному указанию монахов-францисканцев запугивали селения и племена непокорных самым кардинальным способом: женщинам отрезали грудь, мальчикам гениталии, всем беременным вскрывали животы.

Лет через пять после «мягких убеждений» всех аборигенов, которых только могли отыскать в округе, сгоняли к миссиям и крестили. В результате за сорок лет освоения Калифорнии половина ее коренного населения сделалась добрыми католиками, а половина погибла.

Не собираюсь особо обвинять или оправдывать францисканцев, но орден получил задание, которое выполнил в кратчайшие сроки, при этом обучил весь народ от мала до велика испанскому языку и Слову Божьему на латыни. Немаловажным положительным фактором начала культурной ассимиляции, по моему мнению, являлось и то, что они привили вечно воюющим с соседями индейцам желание к фермерскому труду и обучили строительным профессиям. Да о чем говорить, абсолютно все миссии, города и дороги того времени были построены исключительно руками аборигенов, которые до этого о подобной работе и представления не имели.

Что у меня получится в этой жизни, не знаю, но на наших священников весьма и весьма надеюсь. В разговоре с ними пытался высказать и свое видение территориальной и религиозной экспансии, но получил от отца Герасима благословение и следующую отповедь:

– Мы рады видеть в лице вашей светлости владыку многих стран. Сейчас я могу с уверенностью сказать, что сии земли вы вполне способны удержать в своих руках, о чем его божественному всесвятейшеству Патриарху будет доложено в моем письме. А что касается нашей миссии, то поверьте, мы знаем хорошо, что делать. Вы нам дайте территории и дикарей, а из невежества мы их вырвем и на истинный христианский путь наставим. И новые подданные обязательно сделаются добропорядочными мирянами нашей великой православной церкви и послушной опорой вашей державы. Только нам нужна помощь воинов. Да, нужна, без нее никак.

– Быть посему, но вопрос немедленного создания в этих местах гарнизона мне нужно обдумать.

– Обдумайте, ваша светлость, только отец Филарет, – он кивнул на одного из монахов, – изъявил желание остаться здесь для миссионерской деятельности.

– Буду только рад, но все равно, с этой мыслью мне нужно поспать, иногда во сне приходят самые лучшие решения.

И сейчас, когда увидел выдавленную из недр земли на поверхность нефть, главнейшей необходимостью посчитал освоение ресурсов и строительство здесь крепости. Откладывать этого не следовало. Тем более что местные индейцы к началу новой культурной ассимиляции сейчас были подготовлены полностью. После демонстрации силы у нас получилось то же, что и у испанцев при колонизации обеих Америк: большинство аборигенов верили в несокрушимое могущество пришедшего на их земли нового бога.

За самостоятельно и тщательно продуманную, собственноручно отработанную операцию по взятию столицы магрибских пиратов Агадира всегда испытывал гордость. И это несмотря на четырнадцать убитых и тридцать пять раненых бойцов. Операция вышла за рамки изначально спланированного набега и стала отличной войсковой акцией.

Почему же после нынешнего боя в душе зашевелился червячок сомнения в правильности тактических действий? Нет, не потому, что погиб один мой воин и семеро получили ранения, такова их воинская судьба, а больше всего потому, что следовало откровенно признать: командовал этим боем не самым лучшим образом. Забыл я о звуковых сигналах, о связи и взаимодействии подразделений. Не смог своевременно остановить бойню, в результате в стане противника тоже оказалось всего семеро раненых, но зато погибших – триста тридцать пять молодых, крепких индейцев. Считаю, что сотни две с половиной из них – потери абсолютно неоправданные, сколько хороших дел они свершили бы для будущей страны?!

На лошадей смогли сесть только после выводки, в результате развернули цепь для преследования и возврата людей обратно в поселок примерно через час после того момента, как отгремел последний выстрел. Раненых в азарте тоже здорово покромсали, но случившегося уже не исправишь. Народ разбежался далеко, но уходили группами, в которых мужчины прикрывали женщин и детей. Нескольких старых индейцев, которые не реагировали на жест мира, а пытались встать на пути с копьем или каменным томагавком, пришлось безжалостно застрелить. Остальные мужчины, и старые, и молодые, и совсем пацаны с обреченностью глядя на закованных в инородные доспехи бледнолицых воинов, гоняющих их верхом на невиданных зверях, останавливались, разворачивались и шагали в сторону поселка, а, глядя на них, следом возвращалось все племя.

Да, к моему большому сожалению, взрослых мужчин продуктивного возраста в живых осталось всего сотни три. Правда, к ним можно было добавить около четырех сотен юношей в возрасте от четырнадцати до восемнадцати лет с косичками без всяких украшений – то есть еще не ставших воинами. Все они пытались держаться бесстрастно, плакали и причитали только некоторые старухи и молодые женщины, при этом подымали руки к небу и взывали: «Квавар! Квавар!»

Как выяснили гораздо позже, во время войн враждебных племен стариков и старух победители пускали под топоры, а вот детей, в том числе юношей из числа еще-не-воинов и девочек, не ронявших кровь, довольно часто забирали с собой и воспитывали как детей своего рода. Поэтому многие аборигены готовились умереть и недоумевали, почему мы их гоним к поселку, а не порубили на месте.

В какой-то книге о покорении западных территорий Америки читал, что некоторые племена калифорнийских индейцев под именем Квавар подразумевали то ли верховное божество, то ли великую созидающую силу. Обрадовался, когда всплыло это воспоминание, так как в разговоре с аборигенами хотел апеллировать к Маниту, другому божеству индейцев, о котором на территориях западнее Скалистых гор, как позже узнал, никто из дикарей не имел никакого понятия.

Из числа согнанных к поселку людей выбрал трех воинов (в их косички были вплетены перья), подвел к полю боя и показал, что погибших можно забрать и хоронить. Вот тогда-то и выяснилось, что среди трупов все же разыскали семерых раненых и контуженых, но оставшихся в живых. Один из старых вождей по имени Оксолука, получивший пулевое ранение в плечо, тоже оказался жив.

Для лечения раненых, и своих и людей бывшего противника, на берег доставили корабельных полулекарей-недоучек. Увидев, что наши бойцы вертят в руках местное допотопное оружие, приказал отобрать для своей личной оружейной коллекции пару каменных томагавков, лук со стрелами и копье, а к остальному не притрагиваться и быть начеку. Нужно было видеть глаза перевязанного, едва оклемавшегося, совсем седого вождя: в них наряду со злобой светилось бесконечное удивление нашим поведением.