Текст книги "Забытая армия. Французы в Египте после Бонапарта. 1799 – 1800"

Штурм деревни Матария

В ночь на 20 марта Клебер со своим штабом покинул Каир и в сопровождении конвоя конных и пеших гидов прибыл на равнину Куббэ, простиравшуюся к северу от города. Здесь уже располагалась часть его армии. Остальные войска подходили следом, занимая места в боевом порядке. Погода, как обычно в это время года, стояла ясная, и света луны оказалось достаточно, чтобы можно было перемещаться, не зажигая огня. В то же время ночь была не настолько светлая, чтобы противник заметил эти маневры[549]549
  Rapport. P. 734–735; L’Agenda de Malus. P. 169.


[Закрыть]. По свидетельству дромадера Франсуа, «каждый унтер-офицер и солдат имели по 60 патронов и горели желанием их использовать… Все передвижения совершались в полнейшей тишине»[550]550
  Journal du capitiane François. P. 362.


[Закрыть].

Левый фланг французской армии занимала 1-я дивизия под командованием генерала Рейнье. Каждая из двух ее бригад была построена в каре. Первая, располагавшаяся ближе к центру и находившаяся под командованием генерала Робена, состояла из 22-й легкой и 9-й линейной полубригады. Вторая, располагавшаяся левее нее и возглавлявшаяся генералом Лагранжем, – из 13-й и 85-й линейных полубригад. Глубина каждой из сторон каре составляла три человека. Внутри каре находились верблюды, груженные боеприпасами.

Позади левого фланга, во второй линии, находилось еще одно небольшое каре, выполнявшее роль резерва командующего. Его составляли два батальона 25-й линейной бригады. Здесь же располагалась артиллерия резерва под прикрытием нескольких рот гренадеров и саперов, вооруженных ружьями.

Правый фланг армии Клебера занимала 2-я дивизия генерала Фриана. Две ее бригады также были построены в каре. Первая, под командованием генерала Бельяра, включала в себя 21-ю легкую и 88-ю линейную полубригады и занимала правый край построения, практически на кромке пустыни. Вторая, которой командовал генерал Франсуа-Ксавье Донзело, состояла из 61-й и 75-й линейных полубригад и располагалась ближе к центру.

Изнутри углы всех каре были усилены ротами гренадеров и карабинеров, которые в случае необходимости могли выйти из каре, образовав штурмовые колонны. Перед каре было развернуто несколько рот разведчиков.

Расстановку артиллерийских орудий в боевом порядке французской армии Ришардо описывает следующим образом: «В первой линии находилось 12 орудий: восемь 8-фунтовых пушек и 4 гаубицы, обслуживаемых двумя ротами конной артиллерии. Одна была придана правой дивизии, другая – левой. Располагались они так: по 2 перед правым флангом первого каре и по 2 перед левым флангом второго каре каждой из дивизий; и по 2 между каре обеих дивизий. Таким образом, между двумя дивизиями с фронта находилось 4 орудия. Во второй линии – 6 орудий, обслуживаемых ротой конной артиллерии, были приданы корпусу кавалерии; и 6, обслуживаемых ротой пешей артиллерии, прикрывали с фланга резервное каре. Еще 6 орудий с ротой пешей артиллерии находились в резерве в артиллерийском парке»[551]551
  Richardot (Ch.), le lieutenant-colonel. Op. cit. P. 242.


[Закрыть].

Артиллерией командовал генерал Сонжис, саперами – генерал Сансон.

Центр занимала кавалерия под началом генерала Пьера Лафажа Леклерка: в первой линии – 22-й конно-егерский и 7-й гусарский полки, во второй – 3-й и 14-й драгунские полки. На флангах кавалерии размещалась конная артиллерия под прикрытием двух дивизионов полка дромадеров[552]552
  Rapport. P. 735; [Michaux A.-E.]. Rapport détaillé. P. 5–6; L’Agenda de Malus. P. 169.


[Закрыть].

Около трех часов ночи по приказу Клебера французская армия начала движение к позициям неприятеля.

Основные силы великого визиря стояли лагерем в селении Эль-Ханка, на расстоянии четырехчасового перехода от Каира. Выдвинутый вперед авангард под командованием Насуф-паши в составе 5–6 тыс. отборных янычар, 16 орудий и большого кавалерийского отряда укрепился в деревне Матария в двухчасовом переходе от города. Через Матарию цепочка турецких аванпостов тянулась от берега Нила до мечети Сибилет Алем[553]553
  Rapport. P. 731–735.


[Закрыть].

К рассвету правое крыло французской армии подошло к мечети Сибилет Алем, где располагался передовой отряд неприятеля в 500–600 всадников, и артиллерийским огнем вынудило его к отступлению. Франсуа, вместе с другими дромадерами сопровождавший конные орудия, так описывает этот эпизод: «Наша легкая артиллерия <…> выстрелила из пушки по этому авангарду, убив командовавшего им офицера. Отряд отступил в беспорядке»[554]554
  Journal du capitiane François. P. 363.


[Закрыть].

По словам же артиллериста Ришардо, начать это сражение довелось именно ему: «Прибыли к святилищу Сибил Алем на краю пустыни, где пребывание аванпоста – большого отряда турецкой кавалерии, изготовившейся к бою, – обеспечило мне честь произвести первый в этот прекрасный день выстрел из орудия. Ядро и бомба, запущенные одновременно, попали в самую середину тех эскадронов, которые немедленно рассеялись»[555]555
  Richardot (Ch.), le lieutenant-colonel. Op. cit. P. 239.


[Закрыть].

А вот как тот же момент зафиксировал инженер Малюс:

«На восходе мы встретили аванпост у Сибилалем; по нему были произведены два орудийных выстрела, после чего он поспешно ретировался и отправился в лагерь великого визиря сообщить о нашем приближении. С первыми выстрелами по всей боевой линии [французской армии] от одного края до другого прокатился невнятный гул, подобный тому, что издают [в театре] многочисленные зрители при начале спектакля, с нетерпением ожидаемого ими. Армия продолжила движение вперед, следуя по краю пустыни. В шесть часов на горизонте уже можно было разглядеть передвижения многочисленной кавалерии. Несколько вражеских стрелков гарцевали перед нашим фронтом. В семь часов показалась Матария. Вокруг деревни можно было видеть множество натянутых палаток и толпу османов, снующих по лагерю»[556]556
  L’Agenda de Malus. P. 169–170.


[Закрыть].

Дивизия Рейнье приблизилась к деревне Матария и остановилась перед ней за пределами досягаемости турецкой артиллерии. Дивизия Фриана продолжила движение вперед, оставляя Матарию в 500 туазах слева[557]557
  Ibid. P. 171.


[Закрыть], чтобы занять позицию между расположенными позади Матарии развалинами Гелиополиса и деревней Эль-Марг, где бы она могла взять под огневой контроль возможные пути отступления турецкого авангарда или подхода к нему подкреплений[558]558
  Rapport. P. 736.


[Закрыть].

До этого момента сведения «Доклада» Клебера не противоречат информации других источников. Однако далее возникают расхождения.

* * *

Возможно, в тот момент, когда дивизия Рейнье остановилась перед деревней Матария, случилась первая в тот день (но, как мы далее увидим, отнюдь не единственная) попытка одной из сторон вступить в переговоры. О ней в «Докладе» Клебера нет ни слова. Но в воспоминаниях гусара Девернуа соответствующий эпизод описан достаточно подробно. В битве при Гелиополисе он командовал 4-м эскадроном гусаров, который был прикомандирован в тот день к отряду гидов для усиления охраны штаба. Таким образом, Девернуа находился в непосредственной близости от Клебера и, по собственному утверждению, наблюдал происшедшее воочию:

«На заре раздался первый холостой выстрел из пушки, за которым вскоре последовал ужасный шум в турецком лагере. После второго орудийного выстрела, также холостого, мы увидели, как пять или шесть турецких генералов подъехали галопом, попросив возможности поговорить с главнокомандующим французской армии. Приведенные к генералу Клеберу, эти генералы представились посланцами великого визиря, который поручил им поприветствовать его [Клебера], заверив в разделяемом всей турецкой армией восхищении и уважении тем, как он командует. Затем самый главный из этих генералов, довольно бегло говоривший по-французски, очень вежливо сообщил Клеберу, что Каир находится во власти его противников; что сопротивление небольшого французского войска отныне бесполезно и что подобная бравада лишь рассердит турецкую армию. Он закончил, предложив главнокомандующему сложить оружие и довериться милосердию великого визиря. Услышав столь дерзкие слова, напомнившие ему письмо адмирала Кейта, главнокомандующий, охваченный гневом, стер бы турецкого генерала в порошок, если бы его не остановили и не напомнили об уважении, которое надо оказывать послам. Тем не менее, с трудом сдерживая ярость, он повторял: “Даровать милосердие мне! …Ничтожество! …Он скоро узнает, кому, ему или мне, оно потребуется. Немедленно возвращайтесь к тому, кто вас послал”. Турецкие генералы не заставили повторять это дважды и умчались галопом. Я не пропустил ни слова, ни жеста из всей этой сцены»[559]559
  Desvernois, général baron. Avec Bonaparte en Italie et en Égypte. Paris, 2012. P. 153–154.


[Закрыть].

Хотя Девернуа писал свои воспоминания много лет спустя, в 1844 г.[560]560
  Meulenaere Ph., de. Bibliographie raisonnée. P. 73.


[Закрыть], едва ли он мог выдумать весь эпизод с таким количеством подробностей. Если бы рассказанное им было сугубо плодом его фантазии, то ничто не мешало бы ему дать ей волю и при описании всего сражения. Однако в изложении общего хода битвы он строго следует за текстом «Доклада» Клебера и отступает от него, только касаясь тех моментов, в которых участвовал лично, причем только о них повествует с упоминанием различных мелких деталей.

Факт предпринятой турками попытки вступить после первых выстрелов в переговоры подтверждается также начальником штаба французской артиллерии Догеро: «С началом канонады Насуф-паша прислал турецкого офицера, который под нашим огнем доехал почти до главнокомандующего, но тот отослал его обратно, не выслушав»[561]561
  Doguereau J. P. Journal de l’expédition d’Égypte. P. 156.


[Закрыть]. Любопытно, что это единственное расхождение в рассказе Догеро о сражении с текстом «Доклада». В день битвы этому офицеру очень нездоровилось: «В течение нескольких суток у меня был сильный жар, а с восьми часов предыдущего вечера я находился в седле. Я дико страдал весь день от жестокой головной боли…»[562]562
  Ibid. P. 158.


[Закрыть] Не удивительно, что большинство событий того дня прошло мимо его внимания, и, описывая их позднее, он просто воспроизводил «Доклад» Клебера. Однако, находясь при штабе, Догеро не мог не заметить прибытия турецкого парламентера, если таковое действительно имело место быть. И даже если в силу своего плачевного физического состояния он, вероятно, лично не присутствовал при разговоре с ним (откуда, возможно, и расхождение с версией Девернуа), то всё же зафиксировал этот факт, о котором в «Докладе» не упоминается.

* * *

Дальнейшая перекрестная верификация источников позволяет, как будет показано ниже, уточнить или исправить изложенную в «Докладе» Клебера официальную версию еще по целому ряду аспектов, что, впрочем, неудивительно. Было бы чрезмерно оптимистично ожидать, что в документе, предназначенном для отправки во Францию, ход сражения получит абсолютно аутентичное отражение. Ведь на войне, где исход дела зависит от взаимодействия многих тысяч самых разных людей, действующих в экстремальной ситуации, всегда неизбежны те или иные просчеты, ошибки, недопонимание, пагубное или, напротив, счастливое вмешательство случая, а потому все, даже самые замечательные, планы, практически никогда не выполняются так, как были изначально задуманы. Клебер же, составляя свой «Доклад», наверняка помнил о том главном, более чем квалифицированном, но и столь же пристрастном читателе, который будет знакомиться с его отчетом и от которого зависит его, Клебера, судьба, – о Первом консуле Наполеоне Бонапарте. Поэтому не стоит слишком строго судить командующего Восточной армией за стремление обойти молчанием или сгладить те аспекты, которые могли быть в дальнейшем истолкованы ему во вред.

Одним из таких наиболее щекотливых моментов в ходе сражения был прорыв части турецких войск в Каир. То, что его не удалось предотвратить, поставило французскую армию на грань катастрофы. С появлением мамлюков и турецких солдат в столице Египта полумиллионный город немедленно восстал против неверных. Та горсть французских солдат, что оставалась в Каире, – напомним, их было менее 2 тыс., с огромным трудом удерживала несколько ключевых пунктов, но, разумеется, уже не могла контролировать весь город. Фактически Восточная армия лишилась тыловой базы и оказалась в оперативном окружении – в случае неудачного исхода сражения отступать ей было бы некуда.

Много лет спустя артиллерист Ришардо так скажет об этом в своих мемуарах: «Задают вопрос: “Как получилось, что Клебер не предвидел намерения визиря и не предусмотрел эффективных мер, дабы воспрепятствовать проникновению вражеских войск в Каир?” Насколько я знаю, на этот вопрос нет ответа, и мне самому нечего сообщить на сей счет, кроме того, что это была ужасная вещь»[563]563
  Richardot (Ch.), le lieutenant-colonel. Op. cit. P. 245.


[Закрыть].

Вероятно, именно для предотвращения столь опасного поворота событий Клебер и предпринял обходной маневр правым флангом. Если бы дивизии Фриана удалось выйти в тыл турецкому авангарду, стоявшему в деревне Матария, и отрезать неприятелю пути отхода, то в окружении оказались бы уже турки: им оставалось бы только сдаться или быть уничтоженными.

Тем не менее прекрасно задуманный план не удался и часть группировки противника все же прорвалась в Каир. Вот как это описано в «Докладе» Клебера:

«Пока осуществлялось такое продвижение [дивизии Фриана], я заметил, что отряд турецкой кавалерии и пехоты вместе со значительными силами мамлюков, сделав большой крюк по возделанным землям, направляется к Каиру. Гидам был дан приказ их атаковать. Они [враги], встретили атаку и, получая все новые подкрепления, окружили наших. Исход схватки был бы для нас печален, если бы 22-й конно-егерский и 14-й драгунский полки не пришли тотчас на помощь. После долгого и упорного боя враг обратился в бегство и, скрывшись по полям у нас из виду, продолжил движение к Каиру»[564]564
  Rapport. P. 736.


[Закрыть].

При таком изложении событий прорыв выглядел как спланированная акция неприятеля, удавшаяся благодаря его значительному численному превосходству. Тем самым случившееся представлено как следствие непреодолимых обстоятельств.

Вместе с тем подобная версия оставляет осведомленного читателя в некотором недоумении. Если командующий французской армией действительно заметил начавшийся прорыв значительных сил неприятеля в сторону Каира, то почему приказ атаковать их получили только гиды, число которых, как мы ранее видели, не превышало пяти-шести десятков и даже с приданным им эскадроном гусаров едва ли было больше сотни? И то, что французские кавалеристы, столкнувшись с превосходящими силами неприятеля, немедленно оказались в критическом положении, из которого их пришлось выручать введением в бой дополнительных сил, не свидетельствует ли, скажем мягко, о недостаточной обдуманности полученного ими приказа?

Разрешить возникшее недоумение позволяет знакомство с гораздо менее известным, чем «Доклад» Клебера, источником – уже упоминавшимся выше «Подробном отчете о сражении при Гелиополисе и осаде Каира» штабного офицера Мишо. Составленный по свежим следам событий, этот документ предназначался для внутреннего пользования и готовился без оглядки на мнение публики. В результате содержащееся там описание событий выглядит более логичным, хотя, быть может, и не столь героическим:

«Армия поднялась на возвышенность [деревни] Матария; левое крыло, которое должно было ее атаковать, открыло интенсивный артиллерийский огонь, чтобы выбить неприятеля. Толпа пеших людей выбежала оттуда и рванулась в поля левее нас, делая крюк, дабы выйти нам в тыл. Белый флаг над головами этой беспорядочной кучи народа наводил на мысль, что это крестьяне идут просить пощады для своей деревни. Рота конных гидов была отправлена выяснить, что происходит, и доставить их флаг.

Как только гиды приблизились, из Матарии выехала колонна турецкой кавалерии, бросившаяся на помощь своим пехотинцам. Между гидами и [турецкими] кавалеристами завязалась схватка, в которой гиды, менее многочисленные, должны были потерпеть поражение. Отправленный им на помощь 22-й конно-егерский полк атаковал и рассеял турок. То же сделало резервное каре дивизии Рейнье, и поле боя в этом месте полностью осталось за нами»[565]565
  [Michaux A.-E.]. Rapport détaillé. P. 6–7.


[Закрыть].

Уже знакомый нам гусарский офицер Девернуа, чей эскадрон был в тот день прикомандирован к отряду гидов, тоже принял участие в деле:

«Часть нашей кавалерии, в первых рядах которой находились гусары 7-го полка, бросилась преследовать врага, который, видя свое численное превосходство, принял бой, оказавшийся долгим и упорным. Наши кавалеристы были уже окружены, когда 22-й конно-егерский и 14-й драгунский полки примчались помочь им и вместе с ними ударили на врага, который обратился в бегство. Он оставил на поле боя сотню мертвых и примерно полторы тысячи пленных, из которых 940 тяжелораненых. В этом деле 7-й гусарский полк потерял еще четырех офицеров и двадцать шесть унтер-офицеров и рядовых, павших или тяжело раненных в рукопашной»[566]566
  Desvernois, général baron. Avec Bonaparte en Italie et en Égypte. P. 155–156.


[Закрыть].

Как видим, по версии «Подробного отчета» Мишо, косвенно подтверждаемого свидетельством Девернуа о полном разгроме неприятеля на этом участке поля боя, речь шла не о прорыве к Каиру, а о попытке охвата французской армии с фланга. Возможно, французы приняли боевой флаг мусульман ал-лива, имеющий белый цвет, за принятый у европейцев белый флаг парламентеров и капитуляции, из-за чего отправленные на разведку гиды и оказались неожиданно окружены превосходящими силами неприятеля. Однако совместными действиями резервного каре и двух полков французской кавалерии последний был наголову разгромлен. Заметим, что об уходе в Каир спасшихся из переделки турок ни один из этих двух источников не упоминает.

Чем же объяснить появившееся в «Докладе» описание прорыва неприятеля к Каиру уже в самом начале боя? Ответ на этот вопрос нам даст перекрестный анализ источников, рассказывающих о штурме деревни Матария.

* * *

«Доклад» Клебера изображает взятие деревни Матария как результат четкой реализации детально разработанного плана французского командования.

Для выполнения данной задачи от каждой из полубригад дивизии Рейнье было выделено по две роты гренадеров (от линейных полубригад) и карабинеров (от 22-й легкой). Роты из 13-й и 85-й линейных полубригад составили левую штурмовую колонну под началом Тарэйра, шефа батальона из 85-й полубригады. Правой колонной, составленной из рот 22-й легкой и 9-й линейной полубригад, командовал Реаль, капитан из 9-й полубригады. Далее в «Докладе» описывается сам штурм:

«Генерал Рейнье начал атаку Матарии. Предназначенные для этого роты гренадеров получили приказ захватить укрепления и выполнили его с храбростью, достойной похвалы. Когда они продвигались ускоренным шагом, невзирая на огонь вражеской артиллерии, янычары покинули свои окопы и с холодным оружием в руках бросились на левую колонну, но назад уже не вернулись. Остановленные с фронта беглым огнем, который непрерывно вела эта колонна, многие из них рухнули на месте. Оставшимся нанесла удар с фланга правая колонна, и, атакуемые со всех сторон, они вскоре пали под штыками. Рвы, наполнившиеся убитыми и ранеными, больше не служили препятствием для взятия укреплений. Знамена, артиллерийские орудия, бунчуки пашей, палатки – всё оказалось в наших руках. Часть их пехоты бросилась к домам, надеясь обороняться там. Но им не дали времени закрепиться: все они были перебиты или преданы пламени. Другие, кто попытался бежать из деревни Матария, пали под огнем дивизии Фриана [курсив мой. – А. Ч.]. Оставшиеся были уничтожены или рассеяны атакой кавалерии»[567]567
  Rapport. P. 736–737.


[Закрыть].

Однако другие источники свидетельствуют, что всё складывалось отнюдь не так гладко, как это было представлено широкой публике, на которую рассчитан «Доклад». В «Подробном отчете» Мишо те же события выглядят гораздо более драматично, а потому и более реалистично:

«Основные силы [авангарда] врага находились в деревне и в садах Матарии. Был дан приказ об атаке.

Посыльные Насуф-паши, возглавлявшего турецкий авангард и мамлюков Алфи-бея, прибыли к Клеберу с известием, что их начальник желает вступить в переговоры. Генерал-аншеф, который ранее разорвал соглашение о перемирии не по своей воле, решил предпринять еще одну попытку уладить дело миром и выслушать врага, не согласен ли тот отступить в Бельбейс, чтобы ждать там заключения нового соглашения. Ему и самому хотелось этого. Чтобы узнать о намерениях Насуф-паши, он отправил к нему одного из своих адъютантов, шефа бригады Бодо, с переводчиком.

Однако дивизия Рейнье уже начала атаку. Бригадный генерал Лагранж бросил вперед гренадеров и карабинеров, а один из батальонов дивизии Фриана двинулся к выходу из деревни, чтобы отрезать противнику пути отступления. Генерал [Клебер] приказал приостановить атаку. Но генерал Лагранж уже схватился с неприятелем и слишком продвинулся вперед, чтобы иметь возможность отступить. Лагерь [противника] был в нашем распоряжении, и гренадеры прорвались в деревню.

Враги произвели несколько орудийных выстрелов по нашим каре, но не попали. Тогда они бросились в рукопашную с саблями наголо. [Наши] скрестили с ними штыки и открыли огонь шеренгами, обратив [неприятеля] в бегство.

Противник оставил деревню, за исключением садов, где засело до сотни турок.

Батальон дивизии Фриана, которому поставили задачу отрезать врагу пути отступления, а затем остановили приказом, видел, как турецкая пехота покидает деревню, но не имел возможности этому помешать.

Дивизия Рейнье захватила во вражеском лагере значительное число палаток, разбитых вокруг деревни без всякого порядка, и 17 орудий полевой артиллерии, развернутых в батарею на нескольких улицах. Дивизия потеряла от 8 до 10 человек убитыми и 20 ранеными. 22-й конно-егерский и конные гиды потеряли несколько человек во время атаки, совершенной ими в тылу каре.

Во время наступления [курсив мой. – А. Ч.] часть вражеской кавалерии ушла, взяв правее нас, в пустыню, а часть покинувшей деревню пехоты бросилась левее нас к Каиру»[568]568
  [Michaux A.-E.]. Rapport détaillé. P. 7–9.


[Закрыть].

О том, что задуманный Клебером план окружения не удался (вопреки утверждениям «Доклада»), свидетельствуют и другие независимые источники. Так, инженер Малюс сообщает, что уже с началом французской атаки мамлюкская конница покинула деревню и, обойдя правый фланг французов по пустыне, ушла к Каиру, а значительное число турецкой пехоты и кавалерии отправились к городу в обход левого фланга дивизии Рейнье. Остальные бросились в Каир после того, как были вытеснены из Матарии, благо, что путь отступления для них оставался свободным:

«Их [турок] пехота была смята в лагере и выбита из деревни. Она рассеялась по равнине, забирая влево, так как справа она попадала по огонь дивизии Фриана. Последняя двинулась, чтобы отрезать [врагу] пути отступления, но было уже слишком поздно [курсив мой. – А. Ч.]. <…> Османы, изгнанные из Матарии и рассеявшиеся по равнине, направились к Каиру отрядом в 5–6 тыс. чел.»[569]569
  L’Agenda de Malus. P. 171, 173.


[Закрыть].

Ришардо, чья батарея действовала вместе с дивизией Фриана, подтверждает роковую задержку правого фланга:

«На правом фланге мы продвигались вперед, понемногу смещаясь влево, чтобы отрезать пути отступления окопавшимся в Матарии войскам. Но их окопы были поспешно покинуты; кавалерия, стоявшая в тылу, ретировалась с такой скоростью, уйдя по полям вправо [в обход левого фланга французов. – А. Ч.], что мы не успели приблизиться [курсив мой. – А. Ч.] на дальность артиллерийского выстрела»[570]570
  Richardot (Ch.), le lieutenant-colonel. Op. cit. P. 239.


[Закрыть].

Как видим, намерение Клебера взять авангард противника в «клещи» не увенчалось успехом из-за того, что главнокомандующий, на мгновение увлеченный призраком надежды добиться отступления турок без кровопролития, в какой-то момент заколебался и приостановил движение войск. С субъективной точки зрения его действия более чем объяснимы: Клебер, отличавшийся и в других своих кампаниях бережным отношением к жизням подчиненных, в условиях Египетского похода тем более стремился максимально избегать потерь, что отрезанная от метрополии французская армия практически не имела источников пополнения, но, напротив, постоянно терпела убыль из-за неблагоприятного для европейцев климата. Однако в тот конкретный момент, под Гелиополисом, его минутное колебание, пусть даже обусловленное самыми гуманными соображениями, обернулось негативными последствиями: во-первых, турецкие войска, сумевшие выскользнуть из приготовленного им «котла», прорвались в Каир, чего Клебер, планируя окружить войска Насуф-паши, явно хотел избежать; во-вторых, в плену оказался один из старших офицеров французской армии – шеф бригады Бодо.

Учитывая тот сложный для Клебера политический контекст, в котором составлялся «Доклад», едва ли нас должно удивить то, что генерал постарался максимально сгладить впечатление от своей промашки. Вероятно, именно с этой целью в «Докладе» он развел по времени события, происходившие практически одномоментно. В его описании прорыв турок и мамлюков в Каир предшествует атаке Матарии и фактически отождествлен с той попыткой флангового обхода, которая была предпринята неприятелем в начале сражения. Операция по штурму деревни, согласно версии «Доклада», была успешно разыграна как по нотам: дивизия Рейнье выбила неприятеля с укрепленных позиций, а дивизия Фриана уничтожила отступавших. Пленение же Бодо в «Докладе» отнесено к моменту уже после (!) взятия французами Матарии:

«В это время Насуф-паша дал мне знать, что желает вести переговоры, и попросил прислать высокопоставленного офицера. Я направил к нему своего адъютанта, шефа бригады Бодо. Как только турецкие солдаты увидели того, они на него напали со всех сторон и ранили в голову и руку. Два сопровождавших его мамлюка этого паши с трудом сумели спасти его от убийц. Доставленный к визирю, он был задержан в качестве заложника…»[571]571
  Rapport. P. 736–737.


[Закрыть]

На мой взгляд, в подобной интерпретации весь эпизод выглядит не слишком логично. Зачем Насуф-паше вступать в переговоры с французами, когда его войска уже наголову разгромлены и ему самому остается лишь спасаться бегством, что он, кстати, и сделал, отправившись в Каир? И уж тем более о чем Клеберу договариваться с разбитым неприятелем?

Зато, если мы поместим описанный эпизод в тот временной контекст, куда его относит «Подробный отчет» Мишо – к началу атаки на Матарию, становится вполне объяснимой агрессивная реакция турецких солдат при виде французского парламентера: он приехал на переговоры, а тем временем его соотечественники и не думают останавливать военные действия, а, напротив, продолжают штурм, что могло быть расценено турками как вероломство.

В заключение разбора этого эпизода сражения приведу рассказ о нем молодого гражданского инженера Рене-Эдуара Вилльер дю Терража. Он, правда, не был очевидцем самого события, ибо в тот день находился в Александрии, а потому описывает происшедшее так, как услышал о нем от очевидцев после возвращения в Каир. Любопытно, однако, что эта версия почти полностью совпадает с картиной, полученной нами в результате сопоставления данных разных источников:

«Два каре должны были зайти между Матарией и войсками великого визиря, два других – остаться сзади, чтобы [вместе] окружить эту деревню и не позволить находившемуся там турецкому авангарду выскользнуть. Насиф-паша, сын великого визиря[572]572
  Неточная информация.


[Закрыть], под предлогом переговоров затребовал к себе французского офицера. Бодо, отправленный к визирю, был задержан, несмотря на свою неприкосновенность [парламентера], пашой в качестве заложника. (Его освободят только в термидоре.)

Поскольку движение каре Фриана не было завершено из-за неровности почвы, Клебер приказал задержать атаку, но генерал Лагранж, чьи войска уже начали действовать вовсю, не смог сдержать пыл своих солдат. Они ринулись вперед столь стремительно, что авангард османов бежал и смог спастись через то пространство, где должны были находиться войска Фриана, если бы атака началась попозже»[573]573
  Villiers du Terrage E. L’epédition d’Égypte. Journal et souvenirs d’un jeune savant engagé dans l’état-major de Bonaparte (1798–1801). Paris, 2001. P. 198.


[Закрыть].