Автор книги: Александр Чудинов
Жанр: История, Наука и Образование
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 23 (всего у книги 30 страниц)
Генеральный штурм
Пока в Булаке и Каире шли бои, французские саперы под землей не прекращали работы и к утру 16 апреля подвели мину под бывшую резиденцию Рейнье. Именно с ее взрыва и должен был начаться генеральный штурм города в ночь с 16-го на 17-е. В преддверии его по армии было распространено следующее обращение главнокомандующего:
«Солдаты!
Вам предстоит атаковать несколько кварталов города Каира. Если вы будете грабить, то вы сами сделаете так, что каждый дом станет вашей могилой. Вы не останетесь без награды, это я вам обещаю; но сначала надо победить и уничтожить наших врагов. Поэтому я приказываю каждого, кто будет застигнут за грабежом, предать смертной казни.
Почему появился такой приказ на другой день после того, что французы сделали с Булаком? Потому что в Каире французское командование преследовало принципиально иную цель. Если в Булаке ставилась задача произвести показательную экзекуцию – настоящий акт террора, призванный устрашить защитников столицы и подавить их волю к сопротивлению, для чего и были дозволены все возможные эксцессы, то в Каире речь шла о принуждении турецкого командования и лидеров мамлюков к капитуляции, которую излишнее ожесточение борьбы могло только осложнить. В той партии психологической войны, которую вел Клебер, важны были любые нюансы.
В ходе штурма предполагалось вновь широко использовать поджог домов. «Разведчики, занимавшие передовые посты, получили просмоленные факелы, – сообщает капитан Франсуа. – Им первым предстояло войти в город»[738]738
Journal du capitaine François. P. 376.
[Закрыть]. Атака должна была начаться с наступлением темноты. Однако в тот день на стороне повстанцев оказались силы самой природы: с заходом солнца на Каир обрушился небывалый для тех мест ливень. «Это был первый ливень, который я увидел в Египте»[739]739
Ibid. P. 376.
[Закрыть], – отметил Франсуа в дневнике. Французы моментально лишились одного из своих главных средств ведения уличного боя – возможности поджигать здания. Наступление пришлось отменить[740]740
[Michaux A.-E.]. Rapport détaillé. P. 91; Rapport. P. 759.
[Закрыть]. Одна из колонн дивизии генерала Рейнье, раньше других начавшая движение, была возвращена на исходные позиции уже после того, как вступила в огневой контакт с неприятелем. Она отступила, потеряв 5–6 человек ранеными[741]741
[Michaux A.-E.]. Rapport détaillé. P. 91.
[Закрыть].
Правда, по словам ал-Джабарти, боевые действия продолжались и в ливень[742]742
Абд ар-Рахман ал-Джабарти. Указ. соч. С. 272–273.
[Закрыть]. Однако, согласно его версии, французы в тот день одновременно штурмовали и Булак, и Каир, что противоречит данным всех остальных источников. Очевидно, в данном случае арабский хронист смешал воедино события разных дней. Тем не менее зерно истины в его сообщении о жестоком сражении под дождем, возможно, все же есть. Мишо сообщает о развернувшихся у святилища Абу-Риш кровопролитных боях утром 17 апреля, когда ливень, возможно, еще не закончился. Но там инициатива атаки исходила как раз от повстанцев. Днем ранее, 16 апреля, они, установив пушку перед святилищем, открыли по нему интенсивный огонь, пробив в стене здания брешь. В ночь на 17-е французы под дождем притащили в святилище тяжелое, 8-фунтовое орудие, из которого с утра начали обстреливать вражескую батарею. В ответ неприятель пошел в атаку, но был отброшен, потеряв до 30 чел. убитыми и ранеными.
На правом фланге повстанцы продолжали обстреливать здание штаба инженерных войск от особняка ал-Бакри из пушек, а от бывшей резиденции Рейнье – из ружей. Французам приходилось заделывать бреши и отстреливаться[743]743
[Michaux A.-E.]. Rapport détaillé. P. 91–92.
[Закрыть].
18 апреля французские войска вновь получили приказ готовиться к общему ночному штурму города. Согласно отчету Мишо, дивизии Фриана предстояло наступать четырьмя колоннами с запада, дивизии Рейнье – тремя с севера. Сигналом к началу атаки должен был стать подрыв мины, уже два дня тому назад подведенной под бывшую резиденцию Рейнье. Рассказывает капитан Франсуа:
«В пять вечера мы взялись за оружие. Передовые посты и мы, дромадеры, как и разведчики, имели с собой просмоленные факелы. В шесть часов мина взорвалась с большим успехом. Турки, набившиеся в этот дом, были погребены под руинами, а площадь Азбакийя оказалась усеяна частями тел вражеских солдат»[744]744
Journal du capitaine François. P. 376.
[Закрыть].
А вот как это запомнилось Муаре:
«28-го [жерминаля (18 апреля)] с наступлением ночи взрыв мины поднял на воздух дом Рейнье, являвшийся для врага неприступным укрытием. Множество мятежников были погребены под обломками, других пожирало пламя, вырвавшееся из недр, отчего вокруг распространялся невыносимый запах»[745]745
Moiret J.-M. Op. cit. P. 150.
[Закрыть].
После взрыва французские войска пошли на приступ. Капитан Франсуа со своими дромадерами действовал в составе дивизии Фриана, составлявшей центр и правый фланг французских порядков:
Однако если в поисках общей картины действий дивизии Фриана мы обратимся к «Докладу», то обнаружим, что Дама описывает события генерального штурма немногим более пространно:
«Взрыв мины, которую мы подводили в течение нескольких дней, стал сигналом к наступлению. С началом ночи она была очень удачно приведена в действие: множество османов и мамлюков, защищавших эту позицию, были погребены под развалинами. Немедленно повсюду начался бой. Дивизия Фриана составляла правый фланг и центр: генерал Донзело руководил атакой правого крыла, где находился и генерал Фриан; оно состояло из подразделений 61, 75 и 88-й полубригад; генерал Бельяр руководил наступлением центральной группировки, состоявшей из 21-й легкой [полубригады] и отряда из состава 25-й линейной [полубригады] под командованием генерал-адъютанта Дюранто»[747]747
Rapport. P. 759.
[Закрыть].
И всё!!! Даже некоторые бои частного значения освещены в «Докладе» более подробно, чем решающее сражение за город. Подобная лаконичность могла бы удивить, если бы мы ранее уже не констатировали стремление авторов «Доклада» сгладить или вообще обойти молчанием те неудобные моменты, которые они не хотели доводить до сведения широкой публики. Между тем, если судить по «Подробному отчету» Мишо, хвастаться действительно было нечем: на участке дивизии Фриана штурм захлебнулся:
«Дивизия Фриана должна была наступать по четырем направлениям: по первому – на квартал Института, по второму – на квартал Дубильщиков, по третьему – на квартал Мясников, по четвертому – через площадь Азбакийя на Коптский квартал.
<…> Шеф бригады Силли во главе 88-й [линейной полубригады] ринулся в квартал Института и не смог в него проникнуть. Бригадный генерал Донзело, продвигавшийся в квартал Дубильщиков по Печной улице (Fours-à-chaux), обнаружил, что она перекрыта рвом шириною в 12 футов и глубиною в 6 футов. Дома справа и слева от канавы были заняты врагом, который встретил голову колонны градом пуль. Он [Донзело] не смог преодолеть такое препятствие и занял оборону на этой улице, забаррикадировав ее, и на возвышенности позади печей для обжига извести.
Генерал Фриан, руководивший основным наступлением, должен был проникнуть в город по улице, шедшей мимо бывшей резиденции Рейнье. Взрыв мины завалил эту улицу. Тогда генерал двинулся по улице Мясников через еще горящие руины домов и остановился возле перекрестка с Печной улицей, чтобы войти внутрь квартала левее него. Первым препятствием, которое ему предстояло преодолеть, были ворота квартала, восстановленные противником и заваленные грудой земли[748]748
Кварталы Каира были огорожены стенами с запиравшимися на ночь воротами. Оккупировав город, Бонапарт приказал снять все ворота между кварталами еще накануне Первого Каирского восстания. Во время Второго восстания жители города эти ворота восстановили.
[Закрыть]. Дома по бокам от них были заняты противником, который начал кидать камни и произвел несколько ружейных выстрелов. Из-за отсутствия инструментов для того, чтобы выбить ворота, было решено их поджечь, а [солдатам] подняться внутрь этих не слишком высоких домов. Неприятель был выбит, дома взломаны, и разведчики приготовились штурмовать новую баррикаду из камня, высившуюся в 50 туазах [около 100 м] от сожженных ворот. Преодолев это новое препятствие, колонна подошла к разветвлению улиц, одна из которых спускалась к площади Азбакийя, а другая ее огибала. Враг большими силами занимал дома по обеим этим улицам и встретил интенсивным огнем наши войска, которые не решались идти вперед. Колонны [Силли и Донзело], которые должны были прикрывать эту колонну справа, не смогли продвинуться [вглубь города], и генерал Фриан счел нужным отступить к перекрестку Печной улицы, приказав поджечь перед ним все дома квартала. Неприятель всю ночь интенсивно обстреливал наш правый фланг из ружей.Атака бригадного генерала Бельяра через Коптский квартал завершилась неудачей. Улицы, по которым он должен был идти, были так хорошо забаррикадированы и защищены, что солдаты не смогли продвинуться»[749]749
[Michaux A.-E.]. Rapport détaillé. P. 92–93.
[Закрыть].
В результате всех этих неудачных попыток дивизия Фриана потеряла убитыми капитана разведчиков и десяток солдат, а ранеными – двух офицеров и 50 нижних чинов. Особенно пострадала колонна генерала Бельяра, а сам он был тяжело ранен[750]750
Ibid. P. 93.
[Закрыть].
Контраст между освещением генерального штурма в «Докладе» и в отчете Мишо еще более разителен при описании действий дивизии Рейнье на левом фланге. Изложенная в «Докладе» версия Дама коротка и бравурна:
«В то же время генерал Рейнье весьма успешно атаковал на левом фланге. Войска, которыми здесь командовал генерал Робен, включали в себя 22-ю легкую, 9, 13 и 85-ю линейные полубригады. Повсюду бои шли с крайним ожесточением.
Дивизия генерала Рейнье, далеко продвинувшаяся вглубь города через ворота Баб эль-Шарье, подожгла немалую часть домов в этом квартале и убила много врагов»[751]751
Rapport. P. 759.
[Закрыть].
Напротив, «Подробный отчет» Мишо и здесь не менее пессимистичен, чем ранее:
«На левом фланге дивизия Рейнье сформировала три колонны. Правая под командованием шефа бригады Гоге атаковала с позиций левее Коптского квартала. Она встретила упорное сопротивление и не смогла преодолеть турецкие позиции.
Вторая колонна под командованием бригадного генерала Робена ринулась от святилища на окопы противника, опрокинула его и гнала штыками до большой улицы Коптского квартала, где соединилась с третьей колонной, возглавляемой шефом бригады Пепеном, командиром 9-й линейной [полубригады]. Оба подразделения начали укрепляться на захваченных улицах. Однако, когда генерал Рейнье узнал, что его правый фланг не прикрыт, он около часа ночи приказал отступить к святилищу, после того как занятый квартал будет подожжен»[752]752
[Michaux A.-E.]. Rapport détaillé. P. 93.
[Закрыть].
В результате дивизия Рейнье потеряла убитыми с десяток человек, включая двух офицеров, и 60 ранеными, в том числе 15 саперов. Общие потери неприятеля за первый день штурма Мишо оценивает примерно в 200 чел. убитыми и 80 пленными[753]753
Ibid.
[Закрыть]. Приведенные в «Докладе» цифры потерь противника больше в разы – до 800 чел. убитыми[754]754
Rapport. P. 760.
[Закрыть]. Правда, и они выглядят довольно скромными по сравнению с тем, как увиделись итоги дня находившемуся в передовых порядках капитану Франсуа:
«Более 500 домов было сожжено и убито более 2000 османов и мамлюков, включая многих командиров. Однако мы не знаем число тех повстанцев и жителей обоего пола и всех возрастов, которые сгорели в своих домах, но оно должно быть значительным, так как пленных мы не брали»[755]755
Journal du capitaine François. P. 377.
[Закрыть].
Относительно военных результатов первого дня штурма расхождения в оценках Дама и Мишо столь же существенны. Автор «Доклада» и здесь лаконичен: «С наступлением дня бой прекратился, мы заняли позиции, с которых выбили неприятеля»[756]756
Rapport. P. 760.
[Закрыть]. Напротив, Мишо, ранее уже рассказавший о том, что практически повсюду французы как раз и не смогли выбить неприятеля с его позиций, а там, где смогли, все равно вынуждены были потом отступить, делает акцент не столько на достаточно скромных военных результатах штурма, сколько на его психологическом значении: «В целом наша атака должна была наполнить город ужасом, но она стоила нам очень дорого, учитывая понесенные потери и то разочарование, которое испытали наши солдаты, видя, что отброшены назад во многих местах»[757]757
[Michaux A.-E.]. Rapport détaillé. P. 93.
[Закрыть]. О том же пишет и Муаре: «Мы потеряли много людей, хотя противник и потерял намного больше»[758]758
Moiret J.-M. Op. cit. P. 150.
[Закрыть].
Несмотря на явно неудовлетворительный военный результат первого дня штурма, действия французов показали их готовность прибегнуть к самым решительным мерам для подавления восстания, что, несомненно, должно было произвести эффект на жителей Каира. И Клебер постарался этот эффект усилить, развернув вслед за военной атакой настоящее психологическое наступление. Как сообщает Мишо, главнокомандующий предпринял самые активные меры для распространения в городе тревожных слухов о том, что Каир ожидает судьба Булака[759]759
Ibid. P. 96.
[Закрыть]. Дама отмечает, что на протяжении всех предшествующих дней Клебер поддерживал тайные связи с городской верхушкой[760]760
Rapport. P. 760.
[Закрыть], которая, очевидно, в силу своего положения – ей-то было что терять – должна была оказаться наиболее восприимчива к подобным слухам и могла благодаря своему влиянию в городе способствовать их распространению.
Пацифизм каирских шейхов помимо усталости от военных невзгод и опасений за свою собственность, которой могли в равной степени угрожать как французы, что было наглядно продемонстрировано в Булаке, так и городская чернь, приобретшая в военное время большое влияние, подпитывался также враждебным отношением арабского населения города к османам. Отмечавшиеся ранее противоречия между горожанами и турецкими военными переросли за время осады в настоящий антагонизм. «Жителям, – пишет ал-Джабарти, – стало более невмоготу выносить сумятицу, напряжение, пожары, бодрствование и днем, и ночью. На их долю выпало испытать голод, доводивший до гибели людей, особенно бедняков, и их скот, перенести обиды от солдат, которые забирали всё, что находили. Поэтому жители хотели ухода солдат и возвращения французов, чтобы восстановить прежнее положение»[761]761
Абд ар-Рахман ал-Джабарти. Указ. соч. С. 272.
[Закрыть]. Мишо также указывает, что Клебер пытался сыграть на недовольстве населения Каира турецкой армией: «Это разнузданное воинство творило в городе все возможные эксцессы»[762]762
[Michaux A.-E.]. Rapport détaillé. P. 96.
[Закрыть].
Шейхи, по свидетельству Дама, «довели до сведения турецкого командования и их представителей жалобы народа на то, что более длительное сопротивление приведет к разрушению города без какой-либо выгоды для великого визиря». И наконец, как последнее из искушений в тот же самый день перед Насуф-пашой и Ибрагим-беем предстали уже известные нам доверенные лица Мурад-бея – Осман ал-Бардиси и кашиф Хусейн, предложившие выступить посредниками в мирных переговорах[763]763
Rapport. P. 760. Ср.: [Michaux A.-E.]. Rapport détaillé. P. 96.
[Закрыть].
Психологическая атака Клебера оказалась успешнее военного наступления. Предводители восставших всё же поддались на звучавшие со всех сторон уговоры и отправили к французскому главнокомандующему парламентеров – Османа ал-Ашкара из дома Ибрагим-бея и Атман-ага, приближенного великого визиря[764]764
Rapport. P. 760.
[Закрыть].
Для того чтобы закрепить эту обозначившуюся у вражеского командования слабину, Клебер продолжал демонстрировать самые решительные намерения и приказал 19 апреля вести наступление даже при свете дня, хотя обычно французы атаковали ночью. Правда, как бесстрастно констатирует Мишо, и в этот день удача была ничуть не более благосклонна к французским военным, чем накануне:
«29-го [жерминаля (19 апреля)] главнокомандующий приказал генералу Фриану занять мечеть выше дома Рейнье. Подобная атака не могла проводиться при полном свете дня. Была предпринята попытка подобраться к мечети через квартал Мясников, пробираясь из дома в дом, но неприятель, который тут был силен, открыл интенсивный огонь из мечети и близлежащих домов, вынудив наших саперов и наши войска к отступлению.
Войска, расположенные на возвышенности возле печей для обжига извести, испытывали большое неудобство из-за ружейного огня из квартала Дубильщиков»[765]765
[Michaux A.-E.]. Rapport détaillé. P. 95.
[Закрыть].
Впрочем, исход сражения решался не на поле боя, а в зале переговоров. Дневное наступление Фриана служило своего рода фоном, на котором разворачивалось основное действие спектакля, блестяще сыгранного Клебером перед представителями вражеского командования. Рассказывает Дама:
«На другой день, 29-го [жерминаля (19 апреля)], главнокомандующий дал им публичную аудиенцию в присутствии всех своих генералов и штабных офицеров, дабы выслушать предложения, которые ему должны были представить.
Выслушав, он с презрением отверг их, сказав, что, если сказанное станет известно армии, та исполнится негодованием и всякие возможности для примирения будут утрачены навсегда.
В завершение главнокомандующий провел троих парламентеров [Османа ал-Ашкара, Атман-ага и ал-Бардиси] в помещение, откуда можно было видеть Каир и Булак. Указав рукой на второй из этих городов, который еще продолжал гореть, он без помощи переводчика доступно объяснил им, что произойдет со столицей, если она не покорится французской армии. И наконец, он попросил их показать Ибрагим-бею свой мирный договор с Мурад-беем, о котором они еще не знали. Это произвело именно тот эффект, на который главнокомандующий и рассчитывал. Он предвидел изумление этого бея, когда тот узнает [о договоре], и то, что он после этого попытается сделать командование турецкой армии более сговорчивым»[766]766
Rapport. P. 761.
[Закрыть].
Парламентеры вернулись в город, а французская армия между тем продолжала попытки наступления, правда без большого успеха. Впрочем, в той игре, что вел Клебер, сама по себе демонстрация активности была важнее полученных результатов. Согласно Мишо, в ночь с 19 на 20 апреля генерал Фриан выделил отряд в 80 человек, включая 30 саперов, чтобы атаковать квартал Дубильщиков, откуда непрестанный обстрел досаждал его войскам на позиции возле печей для обжига извести. Атакующим удалось потеснить повстанцев и занять несколько домов, однако командовавший наступлением офицер главного штаба Фуассак был убит. Французам пришлось остановиться и прибегнуть к испытанному оружию – поджечь дома, отделявшие их от неприятеля.
На левом фланге войска генерала Рейнье, преодолев несколько баррикад, вновь выдвинулись к воротам Баб эль-Шарье, к которым они уже выходили двумя днями ранее, и стали укрепляться возле них, несмотря на интенсивный ружейный огонь противника[767]767
[Michaux A.-E.]. Rapport détaillé. P. 95.
[Закрыть].
Днем 20 апреля, сообщает Дама, парламентеры от неприятеля прибыли уже с гораздо более приемлемыми предложениями. Проявленная руководителями повстанцев готовность к компромиссу свидетельствовала о том, что Клеберу все же удалось психологически подавить неприятеля, и за первыми уступками можно ожидать новых. Поэтому генерал не спешил принимать предложенный ему текст соглашения о капитуляции повстанцев, а внес в него дополнительную правку. Демонстрируя решительный настрой и уверенность в своих силах, он отказался заключать перемирие до тех пор, пока капитуляция не будет подписана. В качестве еще одной меры психологического воздействия он позволил парламентерам встретиться с турецкими офицерами, ранее захваченными в Дельте генералом Бельяром, и те подтвердили, что французы полностью восстановили свой контроль над Египтом и помощи Каиру ждать неоткуда. После этой беседы парламентеры отправились обратно с теми условиями капитуляции, что предложил им французский главнокомандующий[768]768
Rapport. P. 761.
[Закрыть]. Клебер же коротко сообщил о происходящем находившемуся в Александрии генералу Ланюсу: «Мы атаковали один из кварталов города, к чему добавилась удачно подведенная мина, вызвавшая большие потери у неприятеля. Сейчас опять идут переговоры»[769]769
Kléber en Égypte 1798–1800. T. 4. P. 836.
[Закрыть].
21 апреля боевые действия продолжались и на военном, и на дипломатическом фронтах. Как сообщает Мишо, войска генерала Фриана опять попытались продвинуться вперед от бывшей резиденции Рейнье. На сей раз они делали это поверху – перекидывая мостики между окнами и переходя по ним из дома в дом. Таким образом им удалось занять несколько зданий возле той самой мечети, которую главнокомандующий приказал взять еще 19 апреля. Неприятель ответил контратакой, очевидно достаточно массированной, если от огня в упор потерял до сотни человек убитыми. Общие потери французов Мишо не приводит, упоминая только о гибели капитана инженерных войск Роже. Закончилось же всё как обычно: обе враждующие стороны подожгли тот квартал, за который сражались[770]770
[Michaux A.-E.]. Rapport détaillé. P. 95.
[Закрыть].
Это был последний бой. В тот же день, 21 апреля, Насуф-паша, Осман Катхода и Ибрагим-бей подписали соглашение о капитуляции. Согласно этому документу, все подчиненные им вооруженные силы должны были 22 апреля, в 7 часов утра, оставить свои позиции и отступить на правый берег канала Халидж. 25 апреля на восходе турецкие войска и мамлюки обязаны были покинуть Каир и уйти в Сирию с вещами и личным оружием, оставив в городе всю свою артиллерию. Французы предоставляли им сто верблюдов с провиантом и фуражом для этого перехода. До Салихии, куда уходившие из Каира турки и мамлюки обязаны были прибыть на четвертый день, их должна была сопровождать дивизия Рейнье. Предусматривался обмен пленными всех на всех. Жителям Каира, принимавшим участие в восстании, объявлялась амнистия, но права уйти вместе с войсками Насуф-паши и Ибрагим-бея они не получили[771]771
[Michaux A.-E.]. Rapport détaillé. P. 99–100.
[Закрыть]. Вероятно, последним пунктом французы просто хотели предупредить массовый исход населения из Каира. На деле же тем представителям городских верхов, кто решил уйти с турками, препятствия не чинились. Таковых, по свидетельству Франсуа, набралось 6–7 тыс.[772]772
Journal du capitaine François. P. 379.
[Закрыть]
Бесспорно, это был феноменальный успех Клебера. Чередуя увещевания и запугивание, он дипломатическим путем возвращал себе контроль над Каиром, вернуть который сугубо военными средствами шансов у него практически не было. Оставалось теперь лишь не спугнуть удачу и добиться реализации соглашения на практике, помешать чему могла любая нелепая случайность. Чтобы предотвратить ее со стороны своих подчиненных, Клебер издал следующий приказ:
«Солдаты! Дабы сберечь вашу кровь, я одновременно с военными операциями вел переговоры. Самое трудное, с чем мне пришлось столкнуться, это было убедить жителей в том, что они не подвергнутся грабежу и разорению. Пример Булака, где я позволил вам на время утолить свою жажду мести, вселял в них ужас. Я сумел их разуверить. Я обещал безопасность и защиту им самим и их собственности, и только тогда они перестали чинить препятствия уходу османских войск.
Солдаты! Когда ваш командир берет на себя обязательства, ваш долг их выполнять. Я рассчитываю в данном отношении на ваше повиновение и на понимание вами ваших собственных интересов. Один-единственный эксцесс может превратить в ничто соглашение о капитуляции, которое я только что подписал. Не ограничивайтесь тем, что сами будете воздерживаться от малейших правонарушений, но не позволяйте их совершать и всему тому множеству людей, кто прятался в убежище, пока было опасно, и покинул его, лишь когда угроза миновала, дабы [постыдными делами] довершить свое бесчестие. А потому я запрещаю любой грабеж и напоминаю о соответствующем моем приказе от 27 жерминаля [17 апреля]»[773]773
Ibid. P. 96–97.
[Закрыть].
Немалые усилия для сохранения перемирия пришлось приложить и другой стороне. Если основная масса жителей Каира устала от войны и от присутствия турецких военных, то маргиналы, которым нечего было терять и которые чувствовали себя во время осады полноправными хозяевами города, желали продолжения военных действий. Сложности возникли уже на другой день после подписания капитуляции. Утром 22 апреля стороны в качестве гарантии выполнения соглашения обменялись заложниками. От французов, пишет Дама, таковыми стали генерал-адъютант Рене и капитан Тиош. Однако едва они покинули резиденцию Насуф-паши, чтобы последовать за Алфи-беем, отвечавшим за их безопасность, как подверглись атаке черни. От гибели их спасла только решительность провожатого: Алфи-бей запер их в ближайшей мечети и лично с саблей в руке охранял со своими мамлюками вход в нее до самого вечера, пока опасность не отступила[774]774
Rapport. P. 762.
[Закрыть]. По словам же ал-Джабарти, в защите заложников принял участие даже лично Насуф-паша[775]775
Абд ар-Рахман ал-Джабарти. Указ. соч. С. 275–276.
[Закрыть].
Имели, по свидетельству ал-Джабарти, в период между подписанием капитуляции и уходом турок также и другие провокации:
«Магрибинец сел на коня, направился в ал-Хусайнийу и призвал к продолжению войны с французами. Тогда жители ал-Хусайнийи пришли к Осману Катходе и спросили его, должны ли они последовать за магрибинцем или им следует помешать ему в его намерениях. Насух-паша приказал остановить магрибинца и прекратить военные действия.
Тогда ал-Махруки[776]776
Саид Ахмад ал-Махруки, старейшина каирских купцов, в период оккупации пользовался у французов большим уважением, был членом дивана, а в декабре 1798 г. даже сопровождал Бонапарта в Суэц. Однако во время Второго каирского восстания принял активное участие в обороне Каира, потратив значительные средства на поддержку повстанцев и призывая к продолжению священной войны до победного конца. После заключения капитуляции он покинул Каир с турецкой армией, а его оставшееся в городе имущество было конфисковано. Однако в 1801 г. ал-Махруки с почетом вернется в Египет в составе новой армии великого визиря. Подробнее о нем см.: Там же. С. 75, 127–128, 243–244, 257, 266, 275, 285, 454, 467; Turc N. Op. cit. P. 109.
[Закрыть] сел на коня и поехал через Сук ал-Хашаб, а перед ним шел глашатай и объявлял о том, что мир нарушен и необходимо строить баррикады. Но его остановил турецкий интендант.Затем открыли дверь торгового двора, и из него вышли солдаты с палками. Они разогнали толпу, а затем ушли, и наступило спокойствие»[777]777
Абд ар-Рахман ал-Джабарти. Указ. соч. С. 276.
[Закрыть].
О том, что в городе 23 апреля имели место волнения недовольных капитуляцией, сообщается и в отчете Мишо. Судя по его же словам, 24 апреля напряжение достигло предела: в ожидании новых провокаций французские посты повсюду были удвоены, а подступы к площади Азбакийя дополнительно укреплены[778]778
[Michaux A.-E.]. Rapport détaillé. P. 97.
[Закрыть]. В тот же день капитан Франсуа побывал на другой стороне недавнего фронта:
«Я получил задание отвезти несколько распоряжений османо-турецким и английским руководителям. Это оказалось более чем опасно из-за постоянной угрозы со стороны черни. Однако постовые мамлюков меня защитили и проводили к самому Насуф-паше, который со мною хорошо обошелся и подарил от себя горсть золотых монет»[779]779
Journal du capitaine François. P. 379.
[Закрыть].
В конечном счете стремление обеих сторон к миру возобладало:
Вместе с ними ушло в историю и Второе Каирское восстание.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
