Текст книги "Убить Кукловода"

Эпилог

– План Агасфера, в сущности, был прост, Сергей Иванович. Используя Лозовского, своего «альтер эго», своё воплощение, проникнуть в окружение президента и вселиться в него. А затем руками Бунеева убить Фоша…

– Что?!

– Да, убить. Ножом, вилкой, голыми руками – неважно. Публично, во время приёма в честь американца. Тем самым вызвать международный кризис и хаос такого масштаба, что ядерный конфликт между Америкой и Россией со всеми вытекающими последствиями практически стал бы неизбежен. Спасти положение можно было одним-единственным способом: уничтожить первоисточник угрозы. Агасфера… И мы смогли это сделать, хотя и в последний момент… Скажу откровенно: мир никогда ещё не стоял на пороге такой катастрофы.

Сергей кивнул: всё так… Нетрудно представить реакцию Штатов, чей президент на глазах всего мира гибнет в России от рук российского коллеги. Дикое, немотивированное, зверское убийство лидера сверхдержавы… Ракеты взлетели бы раньше, чем здравомыслящие политики разобрались в ситуации. Да и как в ней разобраться, учитывая сверхъестественную подоплёку? Опять же, Агасфер-Лозовский, оставаясь в теле Бунеева, усугубляет хаос. Ну, предположим, за безумное преступление лжепрезидента мгновенно отстраняют от должности (общим решением председателя правительства и спикеров палат парламента или как-то ещё)… И что помешает Агасферу тут же перескочить в тело того же премьера Киреева и снова контролировать ситуацию? Нет, в любом варианте Агасфер на коне…

– И всё-таки одного до конца не пойму, – сказал Сергей. – Откуда такое навязчивое стремление уничтожить человечество? И что он делал бы с обугленной Землёй? Должны же быть какие-то причины, мотивы… Или всё-таки патология, сдвиг по фазе на почве собственного могущества?

Покровитель сделал отрицательный жест.

– Никакой патологии, всё продумано и логично. Мотивы, конечно, были, и сильнейшие: ненависть, жажда мести… Он слишком хотел отплатить мне за своё бессмертие. Впрочем, одна патология всё-таки была: людские страдания служили для него источником наслаждения. Что ему в этой связи гибель человечества, или, как минимум, его значительной части? Ничего, кроме счастья и радости. А насчёт обугленной Земли… Понимаете, для Агасфера с его сказочными возможностями экологическое состояние планеты никакой роли не играло. Надо признать, что бессмертие он использовал предельно эффективно, хотя не так, как я это себе представлял. Он превратил себя в существо столь же могущественное, сколь и неуязвимое. Вы только вдумайтесь: он мог жить в теле и вне всякого тела. Мог скитаться среди звёзд в виде информационного сгустка, а мог раствориться в изобретённой им квазибиологической массе. Конечно, сгусток информации… для простоты назовём его душой… поддаётся уничтожению, но это трудно, почти невозможно. Даже распылив частицы, из которых она состоит, нельзя гарантировать, что те не найдут друг друга, не сольются вновь под влиянием взаимного притяжения, которое сильнее времени и расстояния. А ликвидировать каждую частицу… её энергетическую составляющую… увольте, Сергей Иванович: труд практически непомерный.

– И, тем не менее, Агасфер просил вас именно об этом, – задумчиво сказал Сергей.

– А что ему оставалось? Он действительно мечтал о полном забвении. С одной стороны, устал жить. С другой, – как огня боялся того, чем закончил… Теперь душу Агасфера забрали в такие глубины Мироздания, откуда возврата нет. Другие души судят его, и суд этот станет долгим, потому что список его преступлений бесконечен. Всё это время Агасфер будет заточён в астральную сферу, образованную искривлённым пространством. А когда суд всё-таки закончится, приговор не вызывает сомнений: вечное заключение, – сказал Покровитель.

– Значит, ад всё-таки существует? – невпопад спросил Сергей.

– Ад? Нет, не существует. Хотя, смотря что понимать под этим словом… Ад, рай, чистилище, ангелы, демоны, как и многое другое – людская мифология, Сергей Иванович, имеющая под собой весьма зыбкую основу. А вот что там на самом деле… Поймите, есть вещи, которые человек, пока жив, знать не должен. Табу! Я просто не имею права сводить вас с ума рассказом о реалиях потустороннего бытия. Вы и так силой обстоятельств узнали слишком много. Диво ещё, что сохранили рассудок и душевное здоровье. Не будем об этом… Главное вы и так поняли: с распадом земной оболочки жизнь человеческая не прекращается. Она просто переходит в другую форму. И в этой новой жизни воздастся каждому. Дела человеческие будут взвешены и оценены…

– Кем? – тихо спросил Сергей.

– Трибуналом. Справедливым и беспристрастным… В нём те, кто на земле творил добро и противостоял злу. Вы увидели бы немало известных лиц… Так вот: в зависимости от оценки ждёт либо покой и свобода, либо заточение в искривлённом пространстве. В случае с Агасфером – вечное… Вы только представьте: тысячу лет быть всемогущим и тысячу тысяч лет вспоминать о былом всемогуществе, томясь в звёздной темнице… Пожалуй, это хуже ада в традиционном понимании. Агасфер потому и задумал план с захватом президента, что увидел в этом некую спасительную альтернативу. Он действительно устал от жизни. Но лучше всё-таки жить, чем томиться. В то, что я его упокою, он не верил: слишком велики преступления. Он знал, что я решил, наконец, покончить с его злодеяниями. Но если бы вышло так, как он задумал, случись мировая катастрофа, на ближайшие сотни лет стало бы не до него…

– Но почему, почему вы не остановили его раньше? – вскричал Сергей. – Сто лет назад, триста, пятьсот?

– То есть, почему я его не уничтожил?

Покровитель встал и задумчиво выглянул в окно, за которым тенистая аллея уходила в неясную даль и по-весеннему громко щебетали птицы. Разговор шёл в уже знакомой Сергею комнатке, куда он попал, как и в предыдущих случаях, неожиданно: в какой-то момент закружилась голова, контуры домашних предметов расплылись, а когда пришёл в себя, то увидел сидящего напротив высокого худощавого человека с бородкой и внешностью Дон-Кихота.

Встреча с Покровителем состоялась через неделю после возвращения Авилова и Сеньшина из Непала. Эти семь дней вместили очень многое.

Сразу из аэропорта Сергея с Валерием Павловичем доставили в Кремль. Там они доложили Бунееву об успехе экспедиции, доставшемся такой дорогой ценой. В их присутствии президент подписал два закрытых указа о награждении. Один из них касался Авилова, Аликова, Сеньшина и Лаврентьева, другой – погибших Колесникова и Макеева, чьи тела уже доставили в Россию. Саша Аликов, оставшийся в непальском госпитале под присмотром Лаврентьева, быстро шёл на поправку, и через несколько дней должен был вылететь домой.

В свою очередь Брагин рассказывал о том, что произошло во время приёма в Георгиевском зале. Рассказ о последних минутах Лозовского-Агасфера, потрясающий сам по себе, имел неожиданную концовку: оказалось, что никто из гостей не запомнил дикую сцену, свидетелями которой стали. Исключением были только Бунеев и Аркадий Витальевич. Покидая Кремль, участники приёма обменивались репликами по поводу упавшей в обморок официантки – и всё… Уставшие удивляться президент с Брагиным приняли внезапную амнезию гостей как очередной не поддающийся объяснению факт. Сергей, конечно, мог бы объяснить, что к чему, но не стал: распространяться о Покровителе и комментировать его действия против утечки информации он не собирался, хотя президент вопросительно поглядывал на него. Без комментариев так без комментариев.

Через два дня после возвращения Сергей похоронил Алёну. Среди людей, пришедших проститься, рядом неотлучно были Брагин и Сеньшин. Когда гроб опускали в землю, Сеньшин не выдержал – отвернувшись, беззвучно зарыдал. С тревогой посматривая на Сергея, Брагин поражался его выдержке: ни слезинки, ни стона. Лицо Авилова было совершенно безжизненным, и лишь потухшие глаза неотрывно смотрели на жену, пока крышка гроба не закрыла её от взглядов. Аркадий Витальевич, положивший на могилу огромный букет гвоздик от Бунеева, не знал, что Сергей уже простился с Алёной… На поминках он молчал и только пил, не пьянея. А потом вернулся домой, к Полю. После смерти Алёны собаку страшную приютила Вера Викторовна, пожилая интеллигентная соседка, не чаявшая души в покойной и проплакавшая все похороны.

Зайдя в квартиру, Сергей открыл бутылку водки, сел на ковёр и обнял Поля за шею.

– Одни мы теперь с тобой, – сказал он боксёру, глотнув из горлышка. – Такие дела, дружище… – С этими словами он достал из кармана куртки два предмета: вручённый президентом орден и кредитную карточку, на которую были переведены баснословные наградные за экспедицию. – Ты видишь? Всё у нас теперь есть. И почёт, и деньги… А её нет. И зачем тогда всё это?..

Чуя горе хозяина, Поль тихонько лизнул его в нос, в солёные влажные щёки и крепко прижался шоколадным телом. Так и сидели до глубокой ночи, обнявшись, двое осиротевших – человек и собака…

На следующий день похоронили Юру Колесникова и Олега Макеева. Проводив их, Сергей сломался. Не то чтобы он сошёл с нарезки… Надо было заботиться о Поле – кормить, выгуливать, что-то есть самому. Но, в общем, действовал исключительно на автопилоте и несколько дней прожил, как в тумане. Вроде бы звонил из Непала Сашка и орал в трубку, чтобы Сергей продержался до его возвращения… Вроде бы вышел на связь Брагин, и сказал, что у него есть для Сергея серьёзное предложение… Вроде бы приезжал Сеньшин, и, непривычно ругаясь матом, требовал взять себя в руки…А потом Сергей оказался у Покровителя, и пьяный туман рассеялся сам собой после первых же слов разговора.

– Почему я не уничтожил Агасфера… – задумчиво повторил Покровитель, всё так же глядя в окно. – Я долго не мог разобраться, что происходит, Сергей Иванович. История движется не просто и не линейно. В некоторых случаях Агасфер искусственно направлял её в негативное для России русло. К примеру, когда руками бояр уничтожил царя Фёдора Алексеевича, одного из самых многообещающих русских правителей, и сам занял престол под видом Петра Первого, превратив страну в военный лагерь. Или возьмите насаждение большевизма. В России ведь не было объективных предпосылок для социалистической революции, большинство населения её не приняло. Отсюда столько крови и насилия…

И, напротив, Агасфер неоднократно, сам того не зная, действовал в рамках объективного хода событий. Ну, может быть, немного опережая их. Да, он организовал и возглавил татаро-монгольское нашествие с его неисчислимыми бедами. Но ведь эти племена и без того стремились на Запад, а на этом пути Русь не миновать. Не будь Чингисхана-Агасфера, появился бы другой вождь – и только… В общем, я далеко не сразу понял, что на Руси творится неладное. Но вот появился Иван Грозный. В шестнадцатом веке, Сергей Иванович, жестоких правителей хватало с избытком, уж поверьте. Но даже по меркам пятивековой давности подобный геноцид против собственного народа был из ряда вон выходящим. Я изучил Грозного, проанализировал его поступки, исследовал российскую историю – и только тогда истина открылась мне. Агасфер!.. За пятнадцать столетий я почти забыл про него. А он, скопив силу и знания, поработил огромную территорию и нещадно терзал, рассчитывая, что рано или поздно небывалая концентрация людских страданий в русском государстве привлечёт моё внимание. И тогда наступит момент торга: спасение людей меняется на вечное забвение для Агасфера…

– Так что вам помешало? – негромко спросил Сергей. – Дали бы ему это забвение, и всё бы у нас пошло по-другому…

Покровитель отрицательно покачал головой.

– Это было невозможно, Сергей Иванович. В отличие от людей я не меняю, скажем так, правила игры, мной же и установленные. Я приговорил Агасфера к вечной жизни с непременным условием: покой и забвение даруются только во время второго пришествия. Не раньше! А его не было. Когда оно состоится и состоится ли вообще, мы обсуждать не будем… Так что я оказался связанным по рукам и ногам собственным заклятием. Всё, что я мог, это предостерегать Агасфера, являясь к нему тенью, и ограничивать его преступления. Но он был дьявольски силён и хитёр, он ускользал из ловушек и уничтожал моих адептов. Так длилось пять столетий, пока его злодеяния не переполнили чашу терпения. Настал момент, когда Агасферовы жертвы возопили. Это был страшный вопль… Они требовали возмездия за себя и спасения для ныне живущих. И я начал искать выход. В поле зрения оказался Иван Ильич Захаров с его размышлениями о судьбе страны и гениальной догадкой по поводу злой воли, калечащей Россию…

Покровитель наконец отошёл от окна и достал из ящика письменного стола увесистую стопу машинописных страниц.

– Это рукопись вашего учителя, Сергей Иванович, – сказал он. – Убив Ивана Ильича вместе с женой, подручный Лозовского доставил бумаги своему хозяину во Францию. Тот спрятал их в сейф, и они сгорели со всем содержимым в момент гибели Агасфера. К счастью, я смог восстановить рукопись.

– Восстановить?

– Это было не так уж трудно. Ведь многие страницы я сам нечувствительно диктовал Захарову. Кстати, я взял на себя смелость дописать последнюю главу, включая последние события вплоть до вашей встречи с Агасфером…

Сергея кольнула обида за покойного учителя.

– Но… что же тогда получается? – вскинулся он. – Иван Ильич исполнил роль простой машинистки?

– Напрасно вы так решили, – мягко сказал Покровитель. – Умом и душой ваш учитель был человеком выдающимся. Он долгие годы искал причину вечных российских бед и подошёл к разгадке очень, очень близко. Однако при первой встрече я уже говорил, что есть вещи, человеческому пониманию объективно недоступные. Понадобился толчок, хотя переоценивать его не надо… Не менее важно, что Захаров был не только мыслителем, но и замечательным педагогом. Он воспитал вас таким, какой вы есть.

– И что же во мне такого особенного? – искренне удивился Сергей.

Покровитель положил ему руку на плечо.

– Агасфер правильно оценил вас, – негромко сказал он. – Вы воин, вы проповедник, вы предрасположены к добру и справедливости, наконец, – самое главное! – готовы за них сражаться. Как только, исследуя мысли Захарова, я узнал и оценил вас, я понял, что выход найден. В итоге всё получилось. С моей поддержкой и помощью жертв Агасфера вы сокрушили его земную ипостась. Небесный трибунал захватил и обезвредил душу с её тёмным могуществом. И теперь опухоль, столетиями пожиравшая Россию, уничтожена.

Сергей сильно потёр лоб. Голову жгли бесчисленные вопросы, которые надо было задать Покровителю. Именно ему… Но с языка сорвался лишь один – главный:

– А дальше? Что будет дальше?

Покровитель пристально посмотрел на Авилова.

– Давайте разделим вопрос на два, – предложил он. – Очевидно, вас волнует, как сложится судьба вашей страны и ваша личная… Россия на перепутье, Сергей Иванович. Худшие времена, безусловно, позади. Страна по-прежнему велика, всё ещё обильна, пока что хватает населяющих её людей. Важно, жизненно важно, что во главе – разумный, дееспособный правитель, которому теперь ничего не угрожает. В целом ситуация сносная… но надо понимать, что это переходный период. А дальше либо Россия в течение тридцати-сорока лет совершит мощный рывок и займёт, наконец, подобающее место в ряду процветающих стран – либо, напротив, начнётся деградация. Она разовьётся как следствие тотального беззакония, коррумпированности, произвола чиновников.

За многие столетия Агасфер, и это самое страшное, сформировал больное, уродливое общество. Все ваши невзгоды в экономике и политике – следствие перекосов общественного сознания. Что толку вспоминать о вершинах духа и мысли в лице Пушкина, Толстого, Чайковского, Королёва, Сахарова, если в повседневной жизни подавляющее большинство вполне терпимо относится к взяточничеству, пьянству, лени, лжи, безалаберности и само всё это активно практикует? Вместо нравственности – вседозволенность, вместо искренности – лицемерие, вместо реальных дел – болтовня. Манилов, Ноздрёв и Обломов, к сожалению, по сей день остаются национальными символами. Умом Россию не понять? Ещё бы! Такой разрыв между словом и делом, ставший нормой и правилом… В этом, и только в этом, российская «особенная стать», «самость», а вовсе не в какой-то сверхдуховности…

– Эк вы нас, грешных-то, мордой об стол, – сказал Сергей, кусая губы. – Конечно, кому и судить, как не вам, но… Кто у истоков был? Кто насадил беду и горе? Кто сделал общество таким? Агасфера, между прочим, на Русь никто не звал, сам явился… на наших костях с вами воевать. А нам расхлёбывать – и ныне и присно, и во веки веков. Полный аминь…

Сказал – и сам оторопел. С кем спорит? Кого осмелился упрекнуть? Однако Покровитель не обиделся.

– Отчасти вы правы, Сергей Иванович, но только отчасти, – задумчиво сказал он. – Моя вина перед Россией, хотя и невольная, велика, это верно. Я часто задавал себе вопрос: как могло выйти, что я – именно я! – стал первопричиной стольких бед и страданий? Ведь наказывая, и наказывая вполне заслуженно, Агасфера, я был уверен, что бессмертие он употребит на добрые дела и замаливание грехов. А что получилось?.. А как могло получиться, что с моими заповедями на устах инквизиция разожгла костры? Этому ли я учил? Но человек, порождение Божье, задуманный как разумное созидающее существо, вышел из-под контроля и свернул не туда. Сплошь и рядом он вёл и ведёт себя как разрушитель, становится источником зла. Скажу откровенно: я не складываю руки и не оставляю попыток улучшить мир. Во всяком случае, удерживаю его от самоубийственных крайностей. Но, в общем, теперь всё зависит от вас, от людей. Мир пойдёт по пути, который вы сами выберете.

Это, Сергей Иванович, относится и к России. Агасфер Агасфером, но надобно и собственную голову иметь, – сурово добавил он. – Все знают, как должно быть, однако действуют исключительно в собственных интересах. В итоге каждый сам за себя, а общий результат – плачевный. Словом, к величайшему сожалению, будущее вашей страны пока что в тумане…

– Так помогите же нам! – вскричал Сергей.

Покровитель горько посмотрел на него.

– Вы же всегда были атеистом, Сергей Иванович, откуда такая вера в Божье всемогущество? Оно ведь не измеряется умением превратить воду в вино или накормить пятью хлебами тысячу голодных… Я всемогущ в той мере, в какой всемогущи добро и разум, но всегда ли они побеждают? Ради счастья человеческого я взошёл бы на Голгофу не один, а тысячу раз, только от этого ничего не изменится. Люди самодостаточны, религия для них традиция, а не закон, и что такое счастье, решают сами. Ну что ж… Я не хочу быть в роли правителя, который провозглашает: «Вы у меня будете счастливы, чего бы это вам ни стоило!» Зачем? Только вот за счастье слишком часто принимают сиюминутные радости – материальные, плотские. А душа человеческая, не находя применения, слабеет, начинает болеть, увядает… Это глобальный процесс, Сергей Иванович. Наблюдать его изо дня в день больно и страшно. Что в сравнении с этим Голгофа…

– Дурацкий вопрос можно?

– Любой, на который в состоянии ответить.

– Трудно быть Богом?

– Вопрос не дурацкий, но риторический… Я всё про вас знаю, Сергей Иванович. В том числе знаю ваше увлечение писателями Стругацкими. Насколько могу судить, писатели великие. В своей книге они на этот вопрос уже ответили. Исчерпывающе… А теперь, если не возражаете, давайте поговорим о вас.

– Давайте, – машинально ответил Сергей. Резкий поворот разговора сбил его с толка.

Покровитель сел в глубокое кресло напротив и вытянул длинные ноги. Окинул Сергея пристальным взглядом.

– Чем вы намерен заниматься дальше? – спросил он без обиняков.

Сергей в недоумении пожал плечами. Он всё ещё не отошёл от недавних событий и о мирной жизни пока не думал.

– Ну, отдохну недельку-другую, – протянул он. – Может, съезжу куда-нибудь. А потом вернусь в редакцию, других планов нет. Хотя… мне за экспедицию выплатили крупную сумму…

– Я знаю.

– Вот я и прикинул, что в принципе можно было бы засесть дома и писать книги, – с некоторым смущением сказал Сергей. – Как говорится, перейти на литературную работу. Давно хотел, да как-то всё не получалось, не складывалось, а теперь… В общем, надо посмотреть.

Покровитель внимательно слушал, кивая головой.

– Что ж, литературное поприще – это, безусловно, ваше призвание, – заметил он. – В другой ситуации я пожелал бы вам успеха и новых книг. Вы заслужили право жить и работать так, как считаете нужным. Но всё-таки я хотел бы обсудить с вами некоторые обстоятельства.

– Что-нибудь случилось? – быстро спросил Сергей.

– Пока нет, но… Если не ошибаюсь, третьего дня вам звонил помощник президента Брагин и хотел сделать какое-то предложение?

– Звонил, – нехотя подтвердил Сергей. – Но в тот момент я был… гм… не совсем в форме, и мы отложили тему до следующей недели.

– То есть суть предложения вам пока не известна?

– Абсолютно.

– В таком случае я немного опережу события… Брагин хочет от лица президента предложить вам переход на государственную службу.

– Меня назначат министром по чрезвычайным ситуациям? – брякнул Сергей, маскируя шуткой изумление.

– Нет, это кресло уже занято, – невозмутимо ответил Покровитель. – Но в каком-то приближении вы угадали…

Он откинулся на спинку кресла, пристально глядя на Сергея.

– События, связанные с Агасфером, застали Бунеева врасплох и чуть не погубили его, – продолжал Покровитель. – Всей подоплёки он, разумеется, не знает, но понял главное: магия, чародейство, колдовство – не выдумка. Оккультные силы существуют, они преследуют собственные цели и могут быть крайне опасны. Для людей, для России в целом, для президента как руководителя государства… В этой связи Бунеев решил создать специальное подразделение, которое будет выявлять, отслеживать, и, в случае необходимости, ликвидировать паранормальные явления, представляющие угрозу для страны.

– Вот как? Но ведь этим уже занимается научно-техническая структура УБП. Там Сеньшин руководит. Разве не так?

Покровитель покачал головой.

– Не так, Сергей Иванович. Институт Сеньшина действительно работает с оккультными явлениями, но совершенно в другом русле. Там изучают их, ищут в мистике рациональные зёрна, пытаются извлечь из неё практическую пользу. А новой структуре предстоит бороться с опасными вторжениями мистики в повседневную жизнь. Разница, как между разведкой и контрразведкой. Но в одном вы правы: руководителю будущей структуры предстоит работать вместе с Сеньшиным. А руководителем президент видит вас…

– Меня?!

– Именно вас, – подтвердил Покровитель. – И надо признать, что это очень удачный выбор. Объяснить, почему?

– Сделайте одолжение, – пробормотал Сергей.

– Извольте. Прежде всего, вы себя на этом поприще уже проявили, причём наилучшим образом. Как принято говорить, вы в теме. Во-вторых, вы человек военный, с богатым опытом, а силовая и конспиративная составляющие в работе новой структуры будут чрезвычайно важны. Но есть и ещё одно соображение, о котором президент лишь догадывается, и догадка его справедлива…

Покровитель наклонился к Сергею.

– Бунеев понимает, что уничтожить Кукловода вы сумели с помощью некой силы, – продолжал он. – Бунеев рассчитывает, что эта сила пребудет с вами и дальше, помогая в новой службе. Он прав, Сергей Иванович. Если вы примете предложение президента, я не оставлю вас. Больше того…

Покровитель сделал паузу.

– После гибели Марфы Ивановны Рябухиной у меня нет адепта в России, – сказал он по-прежнему негромко. – Я хочу, чтобы этим адептом стали вы. Заметьте: моё предложение идеально стыкуется с предложением президента.

Мысли Сергея окончательно пришли в хаос.

– Давайте по порядку, а? – взмолился он (Покровитель кивнул). – Вот вы говорите, занять место Рябухиной… Но ведь Марфа Ивановна, для начала, была магом, и, по вашим собственным словам, сильным. А я?..

– Это не принципиально, – мягко сказал Покровитель. – Мои адепты, независимо от собственных экстравозможностей, сильны моей силой. Единственное непременное условие: активная предрасположенность к добру, неприятие зла. А этими качествами вы наделены с избытком. Вы годитесь.

– Ну, допустим… Однако в этом случае я должен буду отказаться от литературных планов, полностью изменить жизнь. Не уверен, что я к этому готов…

– Многое, конечно, переменится, Сергей Иванович. Но это не означает, что исчезнут личные дела, друзья, путешествия, книги. Просто на первый план выйдет миссия и всё с ней связанное. Лёгкой жизни, разумеется, не обещаю. А вот интересную и предельно насыщенную – гарантирую. Опасность, к сожалению, тоже… Не буду скрывать: время от времени мои адепты гибнут, как бы я ни страховал их. В мире слишком много зла, оно многолико, и, будем откровенны, неискоренимо. Но если с ним не бороться, не пытаться его ограничить, Земля быстро превратится в клоаку… Итак, два предложения, а суть одна. Что скажете, Сергей Иванович?

– Пока ничего не скажу. Дайте подумать, – в сердцах бросил Сергей. – Неожиданно это всё… И вообще, президент горячится. Ну, был случай с Агасфером, но ведь там ситуация уникальная, единичная. Создавать из-за этого целый оккультный спецназ?

– Как вы сказали? Оккультный спецназ? Любопытное определение… А насчёт уникальности и единичности вы сильно ошибаетесь, Сергей Иванович. С Агасфером справились, однако, боюсь, назревает новая ситуация. Что такое архив «Н», вы уже в общих чертах представляете…

– Да, и что?

– Пока ничего определённого сказать не могу, но там что-то изменилось, происходит. Архив вдруг начал пульсировать. Импульсы спонтанные, рваные, хаотичные, смысла в них нет, но чувствуется угроза. И каким-то образом они связаны с вашим другом Сеньшиным, который курирует этот архив.

– Валера?! Он-то причём?

– Говорю же вам: пока не знаю. А заниматься этим надо, и немедленно… Так что, используя ваш термин, оккультный спецназ без дела не останется. Мой адепт и подавно…

Он замолчал. Утомлённо глядя в окно, Сергей пытался сфокусировать мысли – и не получалось. Чересчур много информации. Да какой…

– Знаете что? Давайте я сейчас верну вас домой, – прервал паузу Покровитель. – Вам надо отдохнуть и на свежую голову принять решение. Завтра будет звонить Брагин. Кстати, не забудьте поздравить: президент сегодня назначил его первым заместителем главы своей администрации. И если вы примете предложение, курировать вашу структуру будет непосредственно Аркадий Витальевич.

– Замечательно, – вяло откликнулся Сергей.

Брагин, Сеньшин… А если ещё Сашку подтянуть, как сыщика-силовика… В общем, все свои…

– Я подумаю, – сказал он.

И вдруг с прорвавшейся тоской и сумасшедшей надеждой он посмотрел прямо в глаза Покровителю.

– Скажите, – спросил он, запинаясь, – это правда, что вы умеете… вы можете воскрешать мёртвых?

Сказал – и сам не рад был: такая боль мелькнула в ответном взгляде Покровителя.

– Нет, – глухо ответил тот, отворачиваясь. – Уже нет… Всего один раз – и понял: этого делать нельзя… Нельзя воскрешать мёртвых. Их просто надо помнить. И беречь, беречь живых… Если можешь, прости меня, сын мой…

Прощальным жестом он протянул Сергею руку. Сергей бережно коснулся её губами. Рука была узкая, тёплая, несильная. Рана от римского гвоздя, нанесённая две тысячи лет назад, уже давно зажила. Но шрам был всё ещё виден.

Конец

Волгоград. 2009 год