Текст книги "Юрий Гагарин. Народный герой (сборник)"

Юрий, который пытался предотвратить полет неисправного корабля и даже писал рапорт Брежневу, врывается в кабинет к зампредседателя КГБ Циневу и обвиняет его в убийстве Комарова.

Цинев (кричит): «За кого ты себя принимаешь?! Ты просидел полтора часа в этой консервной банке и теперь считаешь, что имеешь право врываться в мой офис с нелепыми обвинениями».

Юрий (взрывается): «Я, как и многие другие граждане нашей страны, заслужил знать правду! Почему бы мне не собрать конференцию и не рассказать всему миру правду о том, что произошло с «Союзом»?»

Цинев (зловеще): «Конечно, вы можете попытаться это сделать, но кто в этом случае поручится, что вы, выходя отсюда, не поскользнетесь и не упадете со ступенек?»

Дважды Герой Советского Союза Алексей ЛЕОНОВ:

– Недосказанная правда хуже лжи! Особенно категорически не приемлю сцены из личной жизни Гагарина. Хотя бы этот эпизод с «медсестрой Анной»… Юра мне рассказывал, как на самом деле все происходило. Никаких танцев с медсестрой не было. Юра зашел К СЕБЕ в номер, а не к ней! Там убиралась молоденькая девушка. Юра даже не говорил с ней. Но все дело в том, что дверь, оснащенная английским замком, автоматически за ним захлопнулась. А через минуту постучалась Валя. Ситуация глупая, и Юра, чтобы никому не усложнять жизнь, решил прыгнуть с балкона, тем более высоты там было около полутора метров. Но он зацепился за ветку глицинии и рассек бровь. Вот как было на самом деле!

«Космонавт ноль» Сергей Нефедов «Я подопытным не был!»

Александр МИЛКУС, 12 апреля 2011 года

Отрывки из «произведения» Джейми Дорана и Пирса Байзони «Звездный человек: правда, которая стоит за легендой о Юрии Гагарине» уже растащили по Интернету, в том числе и по российским сайтам, выдавая чуть ли не за истину в последней инстанции

«Откровения» британских «знатоков космонавтики» я попросил прокомментировать Сергея Павловича Нефедова. Лет десять назад я первым из журналистов имел честь беседовать с ним и подготовить материал, после которого многие стали называть Нефедова «космонавт ноль» – по названию той статьи. И это совсем не было натяжкой. 19-летний Нефедов, стрелок-радист, был наземным дублером Гагарина. Он по росту, весу и телосложению больше других парней, отобранных специальной медкомиссией, походил на Юрия Алексеевича. Для Нефедова изготавливали первый скафандр. Он почти месяц отсидел в корабле «Восток», проверяя, спасет ли скафандр космонавта от жуткой жары или леденящего холода, если в полете выйдут из строя системы жизнеобеспечения.

– Сергей Павлович, сколько на самом деле было испытателей? – спрашиваю его я.

– В разные времена разное количество. Человек десять-пятнадцать. Не больше. Отряд испытателей при Институте военной медицины был создан задолго до подготовки полета человека в космос – в 1953 году. Он понадобился после того, как появилась первая реактивная авиация. Скорости, перегрузки, вакуум на больших высотах. Нужно было понимать, как защитить летчика, работающего на такой технике. Ничего негуманного в этом не было. Когда разрабатывается новое лекарство, его, прежде чем запускать в производство, испытывают на людях. А тут разве не такое же дело?

– Значит, все-таки подопытные?

– Совсем нет. Мы же не собачки были или обезьянки бессловесные. Сергей Павлович Королев, когда меня отобрали для работы испытателем, сначала предупредил: «Вы нам по всем параметрам подходите. Но работать у нас будете, только если дадите согласие. Нет ничего страшного, вы вернетесь в полк и дослужите свой срок».

А когда я дал согласие на работу испытателем, сказал очень важные слова: «Задача испытателя – найти предел переносимости в любой ситуации. Запомните, мне не нужно геройства. Вы должны из любого эксперимента вернуться живым и здоровым». Испытатель – это человек, который разбирается в технике, который умеет чувствовать свой организм. У меня было вот это ощущение грани, за которую заходить нельзя. Поэтому я тридцать лет – с 1960 по 1990-й – участвовал в экспериментах. Испытателями работали и инженеры, и врачи.

– Но были же и увечия во время экспериментов, и несчастные случаи…

– Были. В сурдобарокамере погиб кандидат в космонавты из первого отряда Валя Бондаренко. До него я и Валя Подвигин пробыли в этой барокамере месяц на высоте 7 тысяч (в барокамере имитировали давление, которое бывает на высоте 7 тысяч км над землей. – Авт.) и с атмосферой с повышенным содержанием кислорода. Нам повезло. А у него была высота 5 тысяч. Обслуживающая бригада, которая постоянно следит за испытателями, – инженер, лаборант, врач. Но в тот момент инженер, к несчастью, ушел на обед. А врач в это время говорит Вале: «Надень, пожалуйста, датчики». Виталий берет ватку, смачивает в физрастворе (а он на спирту!). А в это время у него там работала маленькая такая электроплиточка, он грел себе обед. И он роняет ватку на плитку. Вспыхивает все. В атмосфере, насыщенной кислородом, и металл горит. Мечется врач, мечется лаборантка, а камеру открыть не могут. Они не знают, где нажать надо сброс давления. Бондаренко погиб.

Больше гибели испытателей у нас не было ни одной.

– А инвалиды?

– Володя Дубас получил медаль «За отвагу». Позвоночник у него был поврежден при испытаниях на катапультах. Володя Сидоренко участвовал в экспериментах в скафандре. Что-то у него там произошло, и он «подпарил» себе печень. Аракеляну надели на голову датчик, чтобы записать энцефалограмму, и по ошибке дали 220. Ну, слава Богу, он жив остался.

– А с головой-то как?

– Нормально. Быстро все это было. Задача-то была – живым выйти. Я два раза аварийно падал.

– Куда?!

– Испытывали новые высотно-комбиционные костюмы (ВКК). В них нас за 0,3 секунды «забрасывали» почти в вакуум – на высоту 50 км. А в этом ВКК гермошлем притягивался тросиком. Через час работы было ощущение, будто эти тросики пилят пилой по кости. Врач решила мне облегчить, заменила стальные тросики на широкую лямку. И вот идем вверх. Высота 30 км, 40, 45… И вдруг у меня лопаются эти лямочки. Как удалось, до сих пор не знаю. Руки сцепил над головой и успел прижать гермошлем. Спасибо инженеру, быстро среагировал и спустил меня.

– А если бы вы так быстро не среагировали?

– Погиб бы за доли секунды. Всего лишь.

– Страшно?

– Я не верю людям, которые говорят – не страшно… Когда я испытывал новую барокамеру в Звездном, меня подняли максимально на высоту 76 200 метров. Когда видишь, как подрагивает стрелочка высотомера, поневоле задумаешься: а что с тобой будет, если произойдет разгерметизация костюма? Врач Илья Никитич, который за мной наблюдал, тут же спрашивает: «Ну что, подумал о смерти?» Говорю: «Да». А он все на приборах видит – когда такие мысли приходят, пульс учащается.

– Сергей Павлович, учитывая, что вы столько пережили, столько сделали для страны, у вас какая-то особая пенсия, есть какие-то доплаты сейчас?

– Обыкновенная майорская пенсия – 7980 рублей. Дело в том, что испытателей до сих пор юридически нет. Еще СССР подписал договор о запрете испытаний над людьми. И все, что мы делали, было строго засекречено. Есть водолазы, у которых стаж – год за два или год за три.

Есть летчики. А нас как бы и нет…

1961 год. После полета Гагарина. Слева направо – Владимир Соловьев, Сергей Нефедов, Владимир Дубас. После полета Гагарина Нефедов получил орден Красной Звезды. Остальные испытатели – медали.

1961 год. После полета Гагарина. Слева направо – Владимир Соловьев, Сергей Нефедов, Владимир Дубас. После полета Гагарина Нефедов получил орден Красной Звезды. Остальные испытатели – медали.

В 1997 году указом Президента России трем испытателям космической техники – Сергею Нефедову, Евгению Кирюшину и Виктору Костину – было присвоено звание Героя Российской Федерации. Некоторые путают, считая, что награду получил «космонавт ноль». Увы, это не так. Золотую Звезду получил его тезка – Сергей Иванович Нефедов. Он работал испытателем с 1969 по 1976 год. В середине 90-х он занимался политикой и сумел пробить указ президента. Не умаляя заслуг людей, получивших в 1997-м медали и почетные звания, «Комсомолка» обращается к руководству страны – кто, как не Сергей Павлович Нефедов, заслуживает самой высшей награды страны.

Гагарин был двенадцатым

Андрей МОИСЕЕНКО, 11 июля 2005 года

На Западе до сих пор ходят слухи, что еще до 12 апреля 1961 года в космосе побывали несколько советских космонавтов. Но все они погибли

«Гагарин не был первым? Бред!» – скажете вы. Но у многих иное мнение. Например, немецкий журнал Spiegel в июне этого года в статье, посвященной 50-летию космодрома Байконур, вполне серьезно упоминает о «русских космонавтах», которые видели Землю с орбиты еще до полета Гагарина. На эту тему до сих пор выходят даже фильмы, претендующие на документальность.

Первыми выступили итальянцы. В декабре 1959 года телеграфное агентство «Континенталь» заявило, что в СССР людей в космос запускают аж с 1957 года. Правда, летают русские не на космических кораблях, а на пилотируемых баллистических ракетах. И неудачно. Поэтому русские и не спешат делиться информацией с мировой общественностью. Агентство даже назвало имена четырех погибших – Алексей Ледовский, Сергей Шиборин, Андрей Митков и Мария Громова.

А 23 февраля 1962 года агентство Рейтер распространило заявление полковника ВВС США Барни Олдфилда о том, что в мае 1960 года из-за сбоя в системе ориентации разбился советский космический аппарат, на борту которого находился пилот Заводовский.

Потом появилась информация, что 27 сентября 1960 года на Байконуре во время запуска разбился Иван Качур. В октябре того же года взорвался корабль серии «Восток» с Петром Долговым на борту.

А еще через несколько лет итальянская газета «Коррьере делла сера» напечатала рассказ двух братьев-радиолюбителей Арчилло и Джамбатиста Юдика-Кордилья, которые в ноябре 1960 года и в феврале 1961-го поймали странные сигналы из космоса. В первом случае им удалось перехватить телеметрические радиосигналы биения сердца. Во втором – переговоры с Землей. Итальянская газета даже приводит расшифровку: «Условия ухудшаются… почему не отвечаете?.. скорость падает… мир никогда не узнает о нас…» Имена погибших – Алексей Белоконов, Геннадий Михайлов и Алексей Грачев.

Иван Качур получает последние наставления перед «полетом» на центрифуге.

А самая интригующая история случилась за день до полета Юрия Гагарина. 11 апреля 1961-го дружественная Советскому Союзу, рупор английского рабочего класса, газета «Дейли уоркер» опубликовала заметку московского корреспондента Дэнниса Огдена о том, что 7 апреля на космическом корабле «Россия» совершил успешный орбитальный полет сын известного авиаконструктора, летчик-испытатель Владимир Ильюшин.

Одиннадцать отважных покорителей космоса – их имена, по мнению «альтернативных» историков космо-, астронавтики, – незаслуженно забыты.

Корреспондент «Дейли уоркер» Дэннис Огден сообщил, что Владимир Ильюшин на космическом корабле «Россия» совершил три витка вокруг планеты. Однако при посадке отказало оборудование, и первый космонавт сел в Китае. А там Мао Цзэдун. Который, хоть и не любил шибко грамотных, долго не отпускал покалеченного героя назад в СССР. Потому как хотел выведать у него все космические секреты.

История показалась столь правдоподобной, что в Книге рекордов Гиннесса за 1964 год именно Ильюшин указан, как первый космонавт Земли.

– Владимир Сергеевич действительно в начале 60-х годов уже был известным летчиком-испытателем, хотя к космосу не имел никакого отношения, – рассказывает писатель, историк космонавтики Антон ПЕРВУШИН. – В июне 1960 года подполковник Ильюшин попал в автокатастрофу: по официальной версии, пьяный водитель встречной машины не справился с управлением. Это документальный факт. Серьезные травмы обеих ног и мизерный шанс вернуться в авиацию. Почти год его лечили в Москве, а на реабилитацию отправили в Китай, в Хуанчжо – в руки специалистов восточной медицины.

Вот вам и пример, как возникают легенды.

– Реальным человеком был еще один «погибший космонавт» догагаринской эпохи – Петр Долгов, – добавляет Первушин. – Правда, полковник Долгов погиб не в 1960 году, а осенью 1962-го. Он, испытывая новые типы космических скафандров, совершил экспериментальный прыжок с парашютом из стратосферы, с высоты 28,6 км. Но треснул щиток гермошлема, и смерть наступила еще в воздухе.

В сентябре 1960 года Никита Сергеевич во главе советской делегации отправился в США на сессию Генеральной ассамблеи ООН. Советские дипломаты туманно намекали журналистам, что к приезду Хрущева случится некое событие, по значимости сравнимое с запуском первого спутника в космос. Долгожданный запуск человека?

Увы, ничего не произошло. Хрущев постучал ботинком по трибуне и спокойно уехал домой. Дипломаты отмалчивались, смущенно пожимая плечами.

А через пару недель в журнале «Нью-Йорк джорнэл Америкэн» появилась статья, что в СССР на старте взорвалась ракета с космонавтом Иваном Качуром на борту. А вот если бы полет состоялся, то Хрущев с трибуны ООН представил бы макет того самого космического корабля.

– Первоначально на 26–27 сентября 1960 года был запланирован старт автоматической станции «1М» – первого аппарата, отправлявшегося к Марсу, – объясняет Антон Первушин. Возможно, у Хрущева действительно был макет этого аппарата, но это только догадки.

Но сначала старт перенесли на 10 октября – благо в это время Хрущев все еще был в Америке. Увы, авария. Повторный запуск, 14 октября – опять ЧП.

Братья-радиолюбители из Италии внесли свой вклад в историю освоения космонавтики. Они соорудили под Турином собственный центр по радиоперехватам – Торре Берта. И пленки с записями рассылали в газеты.

Они «услышали» стук сердца Геннадия Михайлова. «Поймали» хрипение задыхающегося от нехватки кислорода Алексея Белоконова. И записали, как другого Алексея, Грачева, обманул наземный Центр управления полетами: Грачев сообщил, что видит в иллюминаторе странные светящиеся частицы, и ЦУП приказал доставить их на борт (Интересно, каким образом? Открыть иллюминатор и поймать сачком? До первого выхода в космос Алексея Леонова оставалось еще пять лет. – А. М.). Но, по версии итальянцев, Белоконов как-то ухитрился это сделать и похвалился Земле. А вот ответ услышал: «Мы забыли тебя предупредить – эти штуки радиоактивные». Статьи сопровождались реальными фотографиями «космонавтов», из которых сделали иконы «жертв советского режима».

В СССР никто и не отрицал, что это реальные персонажи. Белоконов, Грачев, Качур, Заводовский и Михайлов – обычные советские люди. Сейчас их уже нет в живых. Но живы их родственники.

– Мне было шесть лет, и по вечерам, когда родители думали, что я сплю, по приемнику «Рекорд» слушали «вражеские радиоголоса», – рассказал мне сын Алексея Белоконова, Александр Алексеевич. – Как сейчас, помню сообщение, прочитанное по «Немецкой волне» приятным женским голосом: «В Советском Союзе погиб еще один космонавт. Очередной жертвой стал космонавт Алексей Белоконов. Последние его слова – «у меня утечка кислорода».

– Мой отец, – продолжает Александр Алексеевич, – в космосе никогда не был. Хотя всю жизнь и проработал в Институте авиационной и космической медицины, техником-испытателем. А умер он в 1991 году, за пять дней до тридцатилетия полета Гагарина. Про то, что на Западе его величают космонавтом, он рассказывал мне часто. В начале 80-х годов мой отец рассказывал научному обозревателю «Комсомолки» Ярославу Голованову, что, по его версии, байка о «полетах» могла быть разработана в КГБ. Для отвода глаз от реального отряда космонавтов.

Но все оказалось еще проще. И помогла мне в этом разобраться вдова еще одного «космонавта» Геннадия Заводовского, Алла Алексеевна.

– Мой муж работал вместе с Иваном Качуром, Лешей Грачевым, Геной Михайловым и Алексеем Белоконовым в Институте авиационной и космической медицины. Они были не учеными, не инженерами, а простыми испытателями – сидели в барокамерах, испытывали снаряжение, питание для будущих космонавтов. В то время ажиотаж вокруг космоса был велик. И к ним в институт часто заглядывали корреспонденты – космические полеты тогда были модной темой. Имена техников-испытателей в отличие от конструкторов и членов отряда космонавтов не были тайной. И их открыто публиковали – «Огонек», «Комсомолка», «Вечерняя Москва», «Известия» – имена и фотографии мужа и его коллег часто появлялись в прессе. Возможно, на Западе, где пытались анализировать тоненький ручеек слухов из-за «железного занавеса», и решили, что именно эти люди и готовились стать космонавтами. Когда же начались реальные полеты – Гагарин, Титов, испытатели уже никого не интересовали. Из прессы их фамилии пропали – кто-то и рассудил, что эти люди погибли в космосе. А на самом деле мой муж, Геннадий Заводовский, умер три года назад и похоронен в Москве.

Пятеро из «космонавтов» оказались «наземными» техниками, шестой – парашютист, седьмой – летчик-испытатель. Осталось найти еще четверых, которые якобы погибли в 1957–1959 годах.

– Я уже давно интересуюсь этой историей, – рассказывает историк авиации, сотрудник Летно-исследовательского института им. Громова (г. Жуковский) Андрей СИМОНОВ, – Ледовский, Шиборин, Митков, Громова… Первыми об этих «космонавтах» сообщило итальянское телеграфное агентство со ссылкой на некоего пражского корреспондента, близкого к чехословацким коммунистическим властям.

Но если эти люди существовали, пусть и были засекречены, то они должны были заканчивать какие-то летные училища, служить в армии. После смерти остались бы какие-то личные документы, справки о снятии с довольствия, «похоронки» родителям. Я несколько раз запрашивал Центральный архив Минобороны (Подольск) – в картотеке учетно-послужного списка офицеров Советской армии они не значатся. Был, правда, военный летчик Ледовский. Но погиб в 1942 году.

Да и вообще сложно поверить, что в 50-е годы людей запускали. Тогда еще собаки в космических кораблях дохли через одну.

Впрочем, из этой «утки» видно, насколько на Западе велика была вера в достижения советской науки и техники. По их представлениям мы могли очень многое. А с другой стороны, слишком силен был в СССР режим секретности. Если бы вовремя рассказывали обо всех запусках – удачных и неудачных, – глупые слухи сейчас бы опровергать не пришлось.

Комаров заменил Гагарина в кресле разбившегося «Союза-1»

Александр МИЛКУС, 31 марта 2011 года

Аккурат накануне празднования 50-летия первого полета человека в космос в Великобритании выходит книга, под завязку набитая враньем про советскую пилотируемую программу

Хотя, на мой взгляд, самое гнусное в этой истории даже не само издание книги-фальшивки, а то, что пересказ особо «вкусных» фактов поспешили опубликовать десятки отечественных интернет-изданий. Никто из их авторов даже не задумался, что за чушь они предлагают читателям. Так, глядишь, историю советской космонавтики новые поколения будут знать лишь по лживым заметкам странных авторов.

Достаточно было полистать справочники, чтобы сообразить: то, что описывают в книге «Звездный человек: правда, которая стоит за легендой о Юрии Гагарине» Джейми Доран и Пирс Байзони, – бред людей, стремящихся подзаработать на чужом юбилее.

Стоит ли вообще комментировать это произведение? Не слишком ли много чести? Думаю, да. Не из почтения к авторам, а потому что с их нелегкой руки уже пошло гулять по Интернету вранье.

Главная «сенсация» книги – якобы приведенные впервые подробности переговоров с Землей космонавта Владимира Комарова, погибшего 24 апреля во время приземления на корабле «Союз-1». Авторы утверждают, что некий аналитик Национальной безопасности США Перри Феллуок, находившийся на американской станции радиошпионажа в Турции, слышал последние слова космонавта. И это были проклятия в адрес «людей, которые посадили его в халтурно сделанный космический корабль».

Мало того, оказывается, Феллуок зафиксировал и то, как во время одного из сеансов на связь с Комаровым вышел председатель Совета Министров СССР Алексей Косыгин. Он плакал и говорил обреченному космонавту, что тот – настоящий герой.

Авторы сообщают, что о ненадежности «Союза-1» было известно задолго до полета, но никто не посмел доложить о них Генеральному секретарю ЦК КПСС Леониду Брежневу, «из страха быть пониженным по службе, уволенным или отправленным в «дипломатическую ссылку» в Сибирь». За несколько недель до старта Комаров говорил разжалованному сотруднику КГБ Вениамину Русаеву (а какому же еще? – Авт.): «Из этого полета я не вернусь». И на вопрос, почему же он не откажется лететь, космонавт ответил, что в этом случае пошлют дублера – Гагарина. «Он погибнет вместо меня. Мы должны его поберечь», – сказал космонавт и зарыдал.

Планировалось, пишут в книге, что полет «Союза-1» станет триумфом советской космонавтики в честь 50-летия коммунистической революции. Сначала Комаров должен выйти на орбиту. На следующий день стартует «Союз-2» с двумя другими космонавтами. Корабли состыкуются на орбите, Комаров переходит из одного в другой и возвращается на втором корабле. То есть первый корабль бросают на орбите?

23 апреля 1967 года «Союз-1» запустили. И вскоре начались неполадки. Старт «Союза-2» отменили, и Комаров лишился надежды на благополучное возвращение. Во время приземления не раскрылся парашют спускаемого аппарата.

И снова британцы вспоминают «авторитетного свидетеля – того самого экс-агента КГБ Русаева. Среди золы и пепла на месте посадки нашли лишь пяточную кость космонавта, остальное представляло собой бесформенные обуглившиеся останки. Однако, несмотря на жуткую картину, во время «торжественных похорон государственного уровня» гроб был открыт, и людям показывали его шокирующее содержимое.

В общем, перед читателями предстает во всей красе «кровожадный коммунистический режим», отправлявший космонавтов на верную гибель и потом бесстыдно выставляющий их останки на всеобщее обозрение.

На самом же деле переврано все.