Текст книги "Другая школа. Откуда берутся нормальные люди"

Глава 18
Французские школы: своими глазами

Самое интересное во французских школах.

На первый взгляд здесь очень многое похоже на Россию. Такая же вертикаль власти учителей, «уравниловка» и экзамен BAC, он же «французский ЕГЭ». И никакого панибратства и обращения по именам, как в Швеции или Дании. Но это только на первый взгляд.

Потому что затем ты проводишь день во французском лицее и узнаешь, что такое «Ля ви сколер» («школьная жизнь»). По сути, это «подушка безопасности» между учителем и учеником. «Старшие братья и сестры», которые следят за состоянием школьников. «Нас 18 человек, а учеников здесь 1600», – говорит мне Наташа, один из таких специалистов (несмотря на русское имя и бойкий английский, она – стопроцентная француженка). Четыре сотни учеников ночуют на территории лицея, так что сотрудникам «Ля ви сколер» нужно еще и дежурить тут ночами (девять из них, и Наташа в том числе, так и делают).

«Для меня после США тут слишком много свободы. У нас жестче правила и последствия», – говорит мне Джеймс, огромный афроамериканец и второй сотрудник «Ля ви сколер». Джеймс выглядит как завершивший карьеру баскетболист (пять минут спустя я узнаю, что так и есть). Это его пятый год в должности «старшего брата». Во Франции ты не можешь работать на этом посту больше шести лет. «Наша работа состоит в том, чтобы сформировать из них ответственных взрослых, – говорит мне Наташа. – Дело не в учебе, а в том, как себя вести. Мы постоянно напоминаем школьникам: не толкайте друг друга, не разговаривайте так, «не делай этого, не делай этого». И вдруг иногда мы говорим: «Вы молодцы!». На этом моменте Наташа вдруг резко подходит к одному из проходящих мимо учеников и просит показать, что у него в руках. Это оказывается огромный кальян. Следует профилактическая беседа на тему того, почему нельзя проносить такие вещи в школу. «Он говорит мне: «Это же не сигареты!» – возвращается в негодовании Наташа. – Это все равно что пронести автомат Калашникова и говорить всем, что он не заряжен».

Если не знаете ответ, не молчите. Скажите, что угодно: куст, дерево, лучше скажите неверное – а я объясню правильный ответ

Чаще всего «Школьная жизнь» занимается раздачей талончиков. Например, если школьник забыл электронную карту на обед, он идет в офис «Ля ви сколер» и берет специальную карточку – во французских школах ребенка ни за что не оставят голодным. Джеймс и Наташа думали, что это отучит школьников терять и забывать карточки. Но оказалось, что подростков совсем не смущает отстоять два раза в очереди. «Да, мы любим убивать деревья!» – смеется Наташа, когда я удивляюсь, что карточки существуют на все случаи жизни – от обеда до опозданий. «Наша работа в том, что в случае отсутствия ученика мы отсылаем СМС, но родители нам не перезванивают. Так что на следующий приход ребенок должен оправдать свое отсутствие, принеся бумагу от родителей с причиной неявки в школу. Мы помечаем это у себя в компьютере».

«Мы знаем хорошо максимум 400 учеников, и то потому, что у них психиатрические и социальные проблемы, – продолжает Наташа. – До этой работы я даже не представляла, что у подростков во Франции столько проблем. Иногда ты чувствуешь, что посадил семя, выросло дерево. И, может быть, в этом твоя заслуга. Некоторые семена никогда не прорастут, но некоторые могут. Иногда ты видишь, что ученика каждый час выгоняют. И вдруг однажды ты его встречаешь, а он тебе рассказывает, как у него прекрасно прошли занятия. Но на такие изменения уходит куча времени».

Обеды – отдельная категория, которая заставляет тебя хотеть здесь учиться. А в случае преподавателей даже работать: в учительской столовой наравне с водой можно пить вино (к слову, до 1956 года вино и сидр можно было пить и детям). Кстати, это не единственная причина стремиться быть учителем во Франции: у преподавателей здесь 18 с половиной недель оплачиваемого отпуска в году. И буквально через пару дней после моего отъезда учителя устроили забастовку, требуя увеличить время официального отдыха.

Французский колледж. Столовая

На следующий день я окажусь в колледже, по которому мне устроят экскурсию Татьяна Аймер и ее дочка Арина. И начнем мы сразу со столовой, где на входе стоит сканер отпечатка пальцев. Как будто мы не в самом обычном французском колледже, а в штаб-квартире Apple.

Татьяна рассказывала, что обед для Арины – стимул пойти в школу, даже если этого совсем не хочется. И обед действительно потрясающий, при том что обходится он (учитывайте еще разницу в зарплатах во Франции и России) всего в два евро. Арина расскажет мне про учителя музыки, который придумал всем ученикам клички, а потом поспорил с ними, что они плохо споют песню. А если вдруг споют хорошо, то он станцует на парте (надо ли говорить, что в тот день ученики наблюдали танцующего на парте учителя?). «Если не знаете ответ, не молчите. Скажите, что угодно: куст, дерево, лучше скажите неправильное – а я объясню правильный ответ», – советует этот преподаватель.

Но лично для меня самым интересным стали даже не уроки физкультуры, на которых ученики проходят теорию и тянут руки, чтобы ответить. И не пандусы по всей территории колледжа. И не то, что школа сияет от чистоты, а уборщиц при этом не видно (просто они работают во время уроков, благодаря чему на переменах никто не опрокидывает ведра). И даже не тот факт, что, когда Арина только поступила учиться и не знала французского, одна учительница специально начала учить английский язык, чтобы с ней общаться.

Меня удивил и порадовал урок, который я хотел бы видеть в каждой школе и каждом классе. Урок, посвященный прессе и информации. Учительница раскладывает свежие газеты перед учениками, а дальше они анализируют, как одно и то же событие подается с разных точек зрения. Где заканчивается информация и его подменяет мнение журналиста. Как определить фейковые новости и что такое «несвободная пресса».

А еще меня удивила вот эта женщина:

После того как она пообщалась с Ариной и попозировала мне для фотографий, я спросил, кто это был. «Медсестра», – сказали мне.

Глава 19
La Source: школа, победившая войну

«P.S. Да, у меня действительно русское имя. Мой дедушка был русским».

Так заканчивалось первое полученное мной письмо от Татьяны Консильо, директора школы La Source в крошечном пригороде Парижа. За время моих поездок я часто слышал этот вопрос: увидел ли ты школу, в которой хотел бы учиться сам? Ну что же.

Это – она.

Идея была в том, чтобы не допустить еще одну войну. И принадлежала она преподавателю-новатору Роже Кузине. Он справедливо решил: если мы все формируемся как личности в школе, почему бы не воспитывать не учеников, а сознательных граждан? Удивительна даже не идея. Удивительно то, насколько она до сих пор актуальна.

Школа La Source в Медоне находится на том же самом месте, где появилась в 1946 году. Дом, напоминающий особняк французских аристократов, садик, открытые террасы, и повсюду – дети разного возраста, весело играющие вместе. Много раз я увижу это позднее: французские школы кажутся привычными и знакомыми лишь снаружи. Всё основное – в деталях. О которых мне в La Source расскажут родители.

«Они не учили алфавит, – говорит мне Светлана из Белоруссии, чья дочь Соня пошла в этом году в третий класс. – В первый год они всем классом придумали свой: знаки, соответствующие услышанным звукам: цветочки, треугольники. И год на нем писали. И только потом, на два года позже, чем все нормальные дети, их научили французскому алфавиту». Три недели спустя после начала учебного года Соня красочно рассказывала про сочиненные ею сказки: о том, как «человечки Альфа» убегают от ведьмы. На резонный вопрос мамы: «Вы там на уроках мультики, что ли, смотрите?» – она только отмахивалась. «Мы с мужем пришли в класс и поняли, что так они… учат французский алфавит, – говорит Светлана. – Гласные – это человечки Альфа. Примерно так же изображали буквы в журнале «Веселые картинки»: «К» – карандаш, и так далее… Человечки кричат: «О-о-о, У-у-у-у». Дети представляют себе конкретные звуки, даже не понимая, что учат гласные».

Так же в первых классах учат математике – незаметно и в игровой форме. Когда в начале года не успели прийти учебники, учителя успокоили родителей: не волнуйтесь, мы пока учимся считать друг друга. Как-то раз Соня пришла домой и сообщила родителям: «Вы знали, что если взять четыре раза по два, то будет восемь?» «А, вы уже умножение проходите!» – радостно ответила мама. «Что проходим?» – насторожилась Соня.

Хотя лично меня покорил способ обучить детей письму. На перемене школьнику находят пару: другого ребенка на три года старше. И в течение двух недель младший придумывает в свободные часы сказку, а старший должен ее записать. Это может быть и фантастическая история, и история из жизни. Так они меняются несколько раз.

Наконец, в La Source детей не учат чтению. Их учат сразу скорочтению. Выдают книги с просьбой прочитать их дома так, как им комфортно. Медленно, по слогам, по слову – не важно. Важно, что в школе на уроке литературы тебя просят читать вслух ту же самую и уже хорошо знакомую тебе книгу. Открывая ее, ребенок сразу бегло ее читает.

Если вы (как и я) думали, что такой подход ограничен только первыми классами, то вы ошибаетесь. На моих глазах старшеклассники на лабораторной работе создавали компьютерную игру. Самую простую, но которая позволит тебе понять, как это – программировать. Причем учитель выполнял работу вместе с подростками – так же ошибаясь, так же создавая далекое от шедевра произведение. То, что ошибки – «это нормально», в La Source учат с первых классов. Перфекционистам здесь будет нелегко: за два дня, проведенные в школе, я услышал от родителей одной из девочек, как долго ее учили… ошибаться. Учитывая количество истерик из-за двоек, которые я видел только в своей школе, такой подход вызывает у меня желание аплодировать.

«Это особенная школа, потому что большинство частных учебных заведений во Франции – католические, – рассказывает мне Татьяна. – Наша школа вне религии. Основной идеей всегда был упор на групповую работу, что в середине прошлого века казалось безумием. Ты выбираешь одноклассника, с которым будешь работать. Выбираешь предмет и время, которое тебе необходимо для завершения проекта. Расписание разделено именно так: треть времени ты учишься вместе с классом, две трети – работа в группе».

На этом свобода не ограничивается: каждую неделю ты выбираешь предмет, который хочешь пройти. Один из двух: например, можно выбрать французский вместо математики. «А можно не учить математику вообще?» – с привычной надеждой спрашиваю я. «Ну… – Консильо задумывается. – Вообще, да. Но учитель всё равно будет тебе советовать пройти ее для сдачи экзамена ВАС (французский аналог ЕГЭ. – Прим. авт.)».

Звонит телефон. «Извините меня», – говорит Татьяна и отвечает на звонок. Я вздрагиваю от того, что директор французской школы вдруг при мне произнес фразу на русском почти без акцента.

Перфекционистам здесь будет нелегко: за два проведенных в школе дня, я услышал от родителей одной из девочек, как долго ее учили… ошибаться

Записаться на поступление сюда можно пытаться в течение нескольких лет, хотя при этом очереди нет. Как принимают в La Source – загадка даже для тех, кто уже здесь учится. Единственное, что говорят на родительских собраниях: «Мы хотим, чтобы дети были разные, и мы сами их выбираем». Дедуктивный метод подсказывает, что каждый класс La Source – это слепок общества: за партами в одном кабинете сидят еврейская и арабская девочка, афроамериканка, русская и англичанка. Любой класс поделен поровну: пятьдесят процентов мальчиков, пятьдесят – девочек. Во время групповой работы парты сдвинуты в квадраты – лицом к лицу сидят шесть человек. Они разговаривают вслух, у них официально можно встать и уйти с урока и ходить по школе, с учителями (и директором) здесь все «на ты». Группе предстоит найти решение какой-то задачи. Ничего страшного, если в группе есть «лидер» или «молчун», но они должны уметь найти этого лидера. Как я услышу от родителей, здесь учителям важнее научить детей «быть в социуме», чем быть «самым умным».

Мне повезло оказаться в школе в день выборов. Дети выдвигают от каждого класса четыре кандидатуры. Эти люди произносят речи, а затем в самых настоящих кабинках за ширмой можно отдать свой голос за самого красноречивого одноклассника. Выбранные кандидаты выполняют важную работу: они следят за тем, что хорошего и плохого произошло на неделе, к ним всегда можно подойти и рассказать, кто из одноклассников (или даже учителей!) тебя обидел. В конце недели, по пятницам, они рассказывают обо всём учителям. Да и вообще за каждым ребенком закреплена работа на неделю: каждый знает, что сейчас его черед убирать стулья, мыть доску или складывать тетрадки в папку. А на следующей неделе они все поменяются.

Комитет есть не только для детей, но и для взрослых. Школой управляет несколько советов: один состоит из родителей, а другой, «совет старейшин», следит за тем, чтобы были сохранены изначальные принципы школы. Возможно, поэтому за 70 лет в школе сменилось всего четыре директора. «Родительских собраний» в классическом понимании тоже нет. По каждому ребенку дается «обратная связь» представителям класса, которые потом пересказывают всё другим родителям. Причем когда доходит очередь до ребенка самого «представителя класса», он должен выйти – а информацию ему перескажут другие. Это очень элегантный французский штрих: ведь даже замечания звучат не так обидно в пересказе.

Каждое утро в школьном расписании есть загадочный 15-минутный предмет под названием «Что новенького?». Дети должны сначала поделиться между собой впечатлениями от предыдущего дня, затем они тянут жребий, и четыре человека перед классом рассказывают… о том, «что у них новенького». Новая игрушка, новая прочитанная книга – не важно. Важно преодолеть страх рассказывать о себе.

Правил в школе – целый список: не издеваться друг над другом, не делать плохо себе и другим, не насмехаться, делать всё наилучшим образом, на который ты способен. Дети учат их наизусть и за нарушение могут лишиться определенной доли свободы.

Я слушал рассказы родителей и поражался, насколько отличается La Source от российских школ в мелочах. На первой же неделе читали книги о людях с физическими ограничениями – о том, какие бывают у всех возможности и как они отличаются. Они создавали об этом книги, а затем – как наглядное подтверждение – завязывали глаза, связывали руки и ноги, пытаясь понять: каково это – жить с ограничениями. «У нас в России принято отводить глаза – не то из-за брезгливости, не то из-за страха, как будто заразишься, – говорит мне Светлана. – А они пытаются «влезть в шкуру» этого ребенка. И будут первыми, кто руку подаст и заговорит на равных».

Повсеместное равенство – возможно, единственное, в чем можно упрекнуть La Source. Никто не будет специально тебя выделять, каким бы незаурядным талантом ты ни обладал. Здесь у учителей нет стремления показать кому-то пример или уделить тебе больше внимания только потому, что ты себя лучше в чем-то проявляешь. Чтобы не обидеть того, кому такого таланта не досталось.

«Я люблю помогать детям, которым не помогает никто другой, или тем, кто страдал в других школах», – говорит мне Татьяна. Демократия тут касается даже оплаты обучения – и так далеко не самого внушительного объема (3 тысячи евро в год). В школе разработали систему из пяти уровней, когда платишь в зависимости от своего достатка. «Для меня этого всего недостаточно, – говорит мне Татьяна. – Моя последняя идея взять на учебу детей из Сирии. Можем начать хотя бы с одного ребенка».

Здесь учителям важнее научить детей «быть в социуме», чем быть «самым умным»

В наших разговорах с Татьяной я чаще всего слышал слово «уверенность». «Мне кажется, это маленький секрет нашей школы – дать школьникам ту самую уверенность, – говорит Консильо. – Подождите, я сейчас вам кое-что покажу». Она возвращается с фотографией школьника: «Это – одна из вещей, которыми я горжусь в жизни. Бенджамин, мальчик с синдромом Аспергера. Он пришел в нашу школу в 11-летнем возрасте. И очень хотел заниматься сценографией. Практикуясь здесь в театре, искусстве, творчестве, ты обретаешь эту уверенность. Он сдал экзамены и теперь учится на сценографа».

Я выхожу за пределы La Source, смотрю на школу в течение нескольких минут и даже не до конца понимаю, что именно меня впечатлило. Это была не первая школа, где творчески подходят к самым тривиальным задачам. Но первая, где я поймал это чувство: когда ты пришел в незнакомый дом к незнакомым людям, а они вдруг открылись тебе, рассказали о своей жизни – и чем дольше ты их слушал, тем сильнее чувствовал с ними связь. В конце вечера ты смотришь на часы и пытаешься договориться с минутной стрелкой, чтобы она двигалась чуть-чуть медленнее, чем обычно. Наверное, именно так в моей голове выглядела школа, когда я стоял с огромным букетом среди незнакомых людей первого сентября двадцать четыре года назад. И то, что я ощутил в La Source, – это чувство, что ты внезапно обрел что-то, чего у тебя никогда не было.

Послесловие

Для вопроса «А когда ты планируешь закончить свое путешествие по школам?» – у меня всегда были наготове два ответа.

Первый: в тот момент, когда пойму, для чего нам нужна школа. И второй: когда увижу ту школу, в которой хотел бы учиться сам.

Надеясь, что вы не начали читать с послесловия, я позволю себе разрушить интригу. Объехав десятки школ в разных странах мира, я понял, что ответы не могут быть однозначными.

Идеальная школа – как моя личная, так и будущего – это мозаика, собранная из разных элементов того, что я увидел. Даже восхищаясь какими-то решениями вроде индивидуального расписания или детского парламента, я понимал, что все вместе они могут не сработать. И что каждый ответ по отдельности – место, которое научит тебя не тонуть в потоках информации, которое поможет тебе не потерять природную любознательность, повысит твою самооценку и отправит тебя в дальнейшее плавание познавать мир – это и есть та школа, которую я хотел видеть когда-то.

Уже в процессе написания я понял, насколько эта информация может помочь другим. И самое личное послание я получил даже не от учителей, которые писали мне, что теперь в одном месте собрано то, что раньше они собирали по крупицам. А от девушки, когда-то бросившей учебу. А теперь благодаря книге увидевшей, что образование может быть «другим».

Наверное, лучшее, что может случиться: однажды всё описанное мной не будет считаться «другой школой». А будет самой обычной.

Спасибо вам, что разделили это путешествие со мной.

Благодарность

Владимиру Яковлеву за то, что эта книга стала возможной

Тате Кальницкой за то, что вы сейчас держите эту книгу в руках

Наталье Сайгиной и Юлии Гриневой за терпение, ответственное отношение к делу – и снова за терпение в подготовке этой книги

Симе Давлет-Кильдеевой, Ксении Буржской, Рустему Адагамову, Радмиле Хаковой, Фамилю Велиеву, Игорю Бурмакину, Паше Моторину и Елизавете Орешкиной за самую разнообразную помощь, советы и за то, что были рядом.