Текст книги "Другая школа. Откуда берутся нормальные люди"

Глава 11
Датские школы: своими глазами

Увидев, как учат в самых обычных датских учебных заведениях, я больше не могу воспринимать школы, как прежде.

Уже по обрывкам рассказов русских эмигрантов я знал, что муниципальные школы Дании не менее интересны, чем частные. Так что, начав с умопомрачительной гимназии Ørestad, я сразу же отправился на север страны – изучать образование в самых типичных школах Дании.

Я посетил четыре разные муниципальные школы. И даже сейчас не могу себе окончательно ответить на вопрос, что поразило меня больше: футуристическая гимназия без стен или то, как в Дании устроено среднее образование.

Рассказывая кому-то о впечатлениях, я неизменно терялся: с чего начать? Наверное, с того, что после посещения этих школ мне впервые начала нравиться фраза «по закону». Едва ли не всё, что удивляет в местном образовании, школы обязаны делать законодательно. Например, защищать детей от буллинга. В каждой школе есть своя политика против травли, и директор обязан проследить за тем, чтобы ей неукоснительно следовали. Два года назад в стране был принят новый закон: согласно ему пострадавший от травли ученик может подать на школу жалобу. И тогда, даже после одного случая, школу могут закрыть.

«Мы работаем над самооценкой школьников и над тем, как дети относятся друг к другу, – говорит мне директор одной из средних школ Эсбьерга Стеффан Лэвец. – Наша программа направлена на то, что ученики в каждом классе должны научиться воспринимать различия друг друга, и на то, как реагировать, если кто-то ведет себя иначе». Стеффан с первых секунд рвет все шаблоны о том, как должен выглядеть директор школы: хипстерский пиджак, выбритые виски, браслеты… Встретив его на улице, я бы решил, что передо мной вокалист рок-группы.

Для маленьких детей такая профилактика буллинга происходит через игры, в которых в доступной форме рассказывают о том, как принимать то, что все мы разные. Для детей постарше – через фильмы и, конечно, через общение с учителями. Одним из фильмов, о котором узнал я, была короткометражка о вполне счастливой с виду семье, где отец на самом деле является тираном, но никто об этом не знает. «Мама, а у нас, оказывается, очень хорошая семья», – сказала вернувшаяся домой после просмотра этого фильма школьница.

Слово «самооценка» я буду слышать постоянно в самых разных школах.

«Когда ты сдал работу учителю, что ты затем получишь назад? Сорок лет назад ты получил бы листок, исчерканный красным, где была бы отмечена каждая твоя ошибка, – рассказывает Стеффан. – Учителя в школе должны работать иначе. Да, ты можешь проговорить ошибки отдельно, но фокусируйся на том, что у ребенка получается хорошо. Преподаватели говорят: «Если ты сможешь здесь приложить чуть больше усилий – получится еще лучше». Вот что выстраивает их самооценку: когда школьник осознает, где у него прогресс: вчера он был тут, а сегодня уже здесь». Да, о любых ошибках датские учителя и директора рассказывают родителям не при всех, а наедине. А встречи частые. Официальная позиция датских школ: образование – это ответственность, разделенная между родителями и школой.

Чуть позже я пообщаюсь в этой же школе с преподавателем Сереном Медсеном. «Каждый учитель должен для себя решить, что для него важнее – знание или личность ученика, – говорит Серен. – Что выбирал я? Всегда второе. Потому что затем проще учить: сначала школьник становится уверен в себе, вслед за этим естественным образом приходят знания. Доверительные отношения между учеником и учителем – это основа преподавания в Дании. Конечно, школьникам приходится учить предметы – но мы не можем этого сделать без доверия. Каждый день я разговариваю с детьми. О прошедшем дне, их самочувствии… это незначительные разговоры, но, на мой взгляд, это важно. Так они чувствуют, что человека перед ними волнует не только оценка».

Реальное подтверждение всему этому я увижу чуть позже – в семье писательницы Татьяны Русуберг, чья дочь Александра училась в местной школе. У Александры дислексия, и ей не повезло – она училась в школе, где травля была не просто со стороны детей, а со стороны учителя. Татьяна отправила скриншоты переписки с учительницей в муниципалитет, после чего преподавательницу уволили. А дочь Александра поступила в новую школу, где через две недели уже свободно читала и завела кучу новых друзей. «Через две недели передо мной был просто другой ребенок, – рассказывает мне Татьяна. – Я пошла в школу, чтобы узнать, что за чудодейственная методика была у учителей». «Всё, что мы делали, – это работали с ее самооценкой», – рассказала Татьяне учительница Стина.

«Интерес» – еще одно слово, которое поразительным образом будет повторяться из школы в школу. Начиная с первого класса ученики датских школ дважды в год заполняют опросники, в которых отвечают на множество вопросов по учебе. «Среди прочего там есть вопрос: «Насколько тебе скучно учиться?» – говорит мне Стеффан. – Так мы выяснили, что в первом классе – низкий уровень «скуки». Но чем старше, тем детям неинтереснее учиться. А есть очень сильная связь между тем, что ученик считает учебу скучной, и тем, что он мало будет знать. Вот почему еще мы не фокусируемся на ошибках: им не будет интересно, если мы будем тыкать в каждый недочет».

Датские политики обязали каждую школу придумать свою программу, чтобы сделать обучение интересным для школьников. Стеффан не без гордости показывает мне свою программу, предлагающую ученикам разделение на потоки после шестого класса. «Ученики могут выбрать либо обычные программы, либо из пяти разных направлений, – говорит он. – У нас есть направления: культура, история и философия, создание фильмов, городской спорт, журналистика и медиа. Классы разделяются не по принципу «лучшие с лучшими, худшие с худшими», учеба выстраивается вокруг интереса, и это общее увлечение поддерживает всех».

Есть прямая взаимосвязь между тем, насколько ученику скучно, и тем, насколько мало он будет знать. Вот почему еще мы не фокусируемся на ошибках: детям не будет интересно, если мы будем тыкать в каждый недочет

Всё оказывается еще глубже. Вместе с Сереном мы заходим в класс, где дети весело общаются друг с другом. «Две трети подростков, которых вы здесь видите, пришли из других школ. Все они подвергались там травле, – говорит Серен, обводя рукой всех собравшихся учеников. – Например, ты единственный ребенок в школе, играющий на скрипке, и чувствуешь себя в изоляции. А тут есть возможность быть среди таких же людей, с такими же интересами». Ведь действительно простая идея – стоит объединить классы по такому принципу, и им будет интересно учиться. Серен говорит, что формирование заняло некоторое время, но зато программа оказалась настолько успешной, что 60 % учеников выбирают «нестандартные направления». А ради того, чтобы быть в компании единомышленников, дети приезжают за 50 км от школы – беспрецедентный случай для Дании, где дети обычно посещают ближайшую к дому школу.

В коридоре школы меня окружают дети: «Это потом всё будет на YouTube?» – спрашивает один из школьников, которому по виду не больше двенадцати. Узнав про книгу, он тут же теряет интерес. Зато это мой шанс узнать у старшеклассниц, выбравших направление «журналистика», что они делают на этой программе. «Датские писатели объявили конкурс – написать сочинение на тему «Что значит быть смелым». Мы пишем свои рассказы», – объясняет мне ученица. Оцените выбор тем: одна девушка пишет про медсестру, которая влюбилась в солдата во время Второй мировой войны. Вторая – про семью с плохой мачехой, но девочка не может никому об этом сказать.

Отсутствие инклюзивных школ – вот чем еще отличается датское образование от всех остальных стран. Раньше в местных школах существовали «коррекционные классы», где, например, учились дети с гиперактивностью. Затем в школах решили, что никто не должен становиться изгоем, и особенные дети стали учиться в обычных классах, но расписание было сконфигурировано под каждого. Например, пока все шли на урок физкультуры, эти дети занимались датским. Так всё равно оставалось ощущение, что они «лишние», и теперь 96 % процентов детей в стране учатся в обычных классах по обычному расписанию вместе со всеми остальными. Просто для них подбирают специальные технологии обучения.

Например, в школе может быть компьютер со специальными текстами для дислексиков, программы, помогающие правильно им писать, и специальные курсы для того, как ими специально пользоваться. Всё это абсолютно бесплатно. «Как мы объединяем прямо всех детей в классе? Это очень хороший вопрос, – смеется Стеффан. – Спросите учителей, и они скажут, что это – самое сложное в их работе. Мы пытаемся выстроить такую атмосферу, где все дети будут принимать друг друга и понимать, что мы все разные – и в плане способностей к обучению, и в плане социальных навыков. Некоторые учителя скажут вам: раньше всё было проще, сейчас ученики стали сложнее. Их иначе воспитывают, чем 20–30 лет назад, когда они были послушными и делали то, что говорил им преподаватель. Сегодня они спрашивают: «Зачем?» Или скажут: «Нет, я не хочу этого делать». В Дании современное поколение называют «керлинг-детьми», потому что родители старательно расчищают детям все препятствия, а ребенок легко катится по гладкой дороге».

«Стоит всегда найти корень проблемы: может, у ребенка было трудное утро, и поэтому у него плохое настроение, – говорит мне учительница средней школы в Брамминге Анна Эгидиус. – Важно понять, кто ваш ученик. Может, у ребенка не самая благополучная семья, и он проводит всё время в размышлениях об этом вместо учебы. И мне как учителю нужно узнать о его маме и папе. Это будет лучше, чем я просто позвоню и нажалуюсь на ребенка». Для того чтобы была возможность услышать каждого, в Дании («по закону») классы не должны быть больше 28 человек. Чаще я встречал около двадцати.

Каждый учитель в Дании обязан преподавать от трех до четырех предметов на свой выбор, причем часто они могут быть совершенно полярными. Серен преподает культуру, математику и физкультуру. Открывая дверь в спортивный зал, он говорит: «Вот здесь мы проходим математику». Видя мой вопросительный взгляд, Стеффан объясняет: он старается нестандартно подходить к таким скучным предметам, как геометрия. Может дать физические упражнения во время занятий или провести параллели с математикой на предмете «культура». Устроить урок в спортзале, где дистанция бросков становится предметом математического обсуждения. Или, следуя обязательной для всех учебных заведений в Дании концепции «открытая школа» (когда ученики должны чаще взаимодействовать с городом вокруг них), выезжать куда-нибудь за пределы школы, чтобы наглядно демонстрировать где-нибудь в парке, для чего нам нужна геометрия. Кстати, по закону, детей нельзя держать в школе в течение целого учебного дня – они обязаны выходить заниматься физическими упражнениями на улицу.

Отдельная и краеугольная тема для нашей страны – уроки сексуального воспитания. В Дании они проходят с первого класса. Раз в год, в шестую неделю (потому что шесть по-датски будет seks), школа наполняется неловким смехом: начинаются уроки сексуального просвещения. Мне нравился энтузиазм, с которым реагировали все встреченные мной люди на вопросы об этих уроках. И, как и в случае со школой гендерного равенства Egalia, я пытался понять, что думаю об этом сам. А потом я узнал от учителей, директоров и самих школьников, какие вопросы обсуждаются на этих уроках. С первых классов обозначаются вопросы о нашем теле. Начиная с шестого класса поднимаются более практичные вопросы. Хрестоматийные – как пользоваться презервативом, что делать при менструации и как предотвратить нежелательную беременность. И совсем другие, не связанные напрямую с нашим телом. «Дети видят в Сети всё уже в раннем возрасте, – говорит Стеффан. – Мы считаем, что взрослым нужно объяснить, что об этом думать. Что значит влюбиться в первый раз? Что такое норма? Ты можешь увидеть какие-то вещи в порно и подумать, что ты ненормален, раз не делаешь этого. И когда у тебя появится девушка, именно так себя с ней и надо будет вести».

«Мы рассказываем им, что делать, если какой-то человек в социальных сетях просит выслать вашу фотографию в обнаженном виде. К кому можно обратиться в этом случае. Что говорить. Как себя вести, – рассказывает Серен. – Они, конечно, стесняются и смеются. Поэтому на уроках я предлагаю им анонимно написать вопросы на бумажке. Потом по очереди на них отвечаю, так они уже смелее задают вопросы сами».

После окончания шестой недели сексуальное воспитание равномерно распределяется по остальным урокам. Это могут быть и тот же интернет-этикет, и урок литературы, на котором ученики проходят произведение датского писателя со сценой орального секса между подростками. Более того, учителя делятся полезными ссылками и литературой – зная, что любопытство к теме пересилит и школьники будут активно изучать информацию. «Ты можешь сколько угодно ржать в классе, но потом пойдешь и выучишь», – говорит Серен. «Удивляются ли они чему-то на этих уроках? – преподаватель Анна на секунду задумывается. – Да. Иногда они спрашивают: что, вы, учителя, тоже этим всем занимаетесь?» После этого я пробовал ответить себе на вопрос: хотел бы я, чтобы школа игнорировала вопросы, о которых мой ребенок уже так или иначе знает? Нет. Не хотел бы.

Еще 20–30 лет назад дети были послушными и делали то, что говорил им преподаватель. Сегодня они спрашивают: «Зачем?»

Под «классным руководителем» в Дании имеют в виду учителя, который ведет дневник, где делится впечатлениями от урока и конкретного ученика, передавая его другому учителю. «Так каждый преподаватель знает, что происходило на предыдущем занятии, – говорит Стеффан. – Все учителя знают, что происходит в классе, как вел себя Питер и какое у него было настроение. Потому что в каждом классе есть ученик, которому нужно особое отношение и внимание». В школьном совете ученики обязательно сидят вместе с учителями и представителями родительского комитета. Дети также принимают участие в решениях. Например, пишут свое мнение об учителях и предметах. Если пять детей скажут, что им не нравится учитель, руководство должно принять меры и разобраться.

В датских школах много мелочей, которые хочется подметить, записать и иногда возвращаться к ним снова. Например, мы проходим с Сереном мимо огромной лужи, где под дождем радостно плещутся дети. Серен останавливается, но не прерывает детей. «Я не делаю им замечаний, потому что они должны знать последствия. Я вижу, что они все в куртках, и слежу, чтобы они не заболели. Но однажды намокнув, они будут знать, что без сменной одежды такие забавы – это совсем не так весело, как кажется».

В шестом классе (за четыре года до окончания средней школы) начинается профориентация: отдельный специалист работает с тобой и выясняет, кем ты хочешь стать в будущем. А затем становится чем-то вроде личного коуча и помогает поступить туда, куда хочет ученик. «По закону нам нужно в восьмом классе удостовериться, что у них есть всё для осуществления целей, – говорит Стеффан. – После детского сада и десяти лет школы они поступают в гимназии (что-то вроде колледжей), и наша задача – убедиться, что у них это получится». Правда, два года назад в Дании случилась очередная реформа, и теперь этот специалист работает с 10–15 % учеников – с теми, кто не может определиться, чего же он хочет от жизни. Остальным помогают учителя и родители. Я увижу гимназию, куда меня отведет Елизавета Вагнер – девушка, заставшая и русскую, и датскую системы обучения. Гимназия в маленьком городке выглядит как футуристическая школа с отдельным кинозалом, в котором на уроке истории я посмотрю вместе с учениками документальный фильм о пропаганде нацизма. И только к середине урока датского языка я пойму, что виды рифм ученики проходят на примере текстов хип-хоп композиций.

Благодаря еще одним реформам частные школы, в которых учатся около двадцати процентов датчан, фактически ничем не отличаются от обычных, муниципальных. Разве что необходимостью платить 120 евро в месяц. К слову, образование в Дании бесплатное, а начиная с гимназии школьники даже получают стипендии. Поскольку это уже давно обходится налогоплательщикам в крупную сумму, политики предложили отменить стипендии для тех, кто живет с родителями и не нуждается в дополнительных деньгах. Однако в ответ началась забастовка, и идею пришлось оставить.

В шестом классе начинаются уроки кулинарного мастерства – чтобы дети могли научиться не только готовить себе еду, но и понять, что работа по дому не должна быть целиком на маме, а мальчикам не зазорно помогать. Напоследок Дания перевернула мое понимание школы-интерната. Я посетил католическую школу, в которой дети устроили мне полноценную экскурсию. Они живут там без родителей, причем, чтобы там учиться, не нужно принадлежать к какой-то религиозной конфессии.

Уроки часто проводятся «в полях», например биология – в лесу и садах. А уроки истории часто похожи на спектакли. «Моя дочь скоро будет изображать еврейку: у них тема урока – бегство евреев от фашистов во время Второй мировой войны, – говорит Татьяна. – Это лучше, чем просто читать про холокост. Ребенок ждет не дождется урока!»

Наконец, в Дании всё устроено по принципу командной работы. Даже если вначале урок начинается обычным образом, через двадцать минут ученики расходятся и работают в командах, разговаривая вслух (и даже, к ужасу любого российского преподавателя, могут положить ноги на стол). Даже оценка ставится одна, средняя на группу – хочешь выше балл, работай лучше в команде, а не только на себя.

Конечно, во всем этом великолепии есть ложка дегтя. О ней мне рассказала та самая учительница Стина, когда-то успешно поработавшая над самооценкой ребенка с дислексией. «В датской системе образования много несовершенств, – сказала она. – Оно дорого обходится жителям страны. И мы, учителя, могли бы делать всё еще лучше. Например, мы плохо учимся друг у друга. И только последние пять-десять лет мы начали открыто сравнивать школы и обсуждать, всё ли делаем верно. А еще двадцать процентов молодежи в стране выбирают закончить образование на девятом классе. Многие из них даже не умеют читать». Как возможно проучиться девять лет и не научиться читать, не смогла объяснить даже Стина. Возможно, эти школьники так и не смогли научиться наслаждаться учебой – ведь, как говорили во всех увиденных мной школах и Стина, «если ты не получаешь удовольствия от школы, ты ничего не выучишь».

Я думал о том, насколько это возвращает к метафоре Татьяны Красновой о сжатии шланга. Если ты хочешь полить часть сада, ты можешь оставить воду литься так, как она льется. Но стоит немного сжать шланг, и мощная струя обдаст весь сад. И вопрос, когда и как сильно сжимать, датским школам приходится решать каждый день.

«Школы нужны для того, чтобы дети оставались любопытными, – говорит Стеффан. – Нам не нужно учить их вещам, нам нужно создать пространство, которое позволит им учиться. Иногда мы говорим, что наша работа – не нарушить процесс обучения, не убить их любознательность. Потому что каждый ребенок впитывает знания сам по себе. Мы не должны этому помешать. Мы должны сохранить мир интересным».

Напоследок я узнаю еще одну вещь. Удивительно, насколько общими могут быть страшилки, которые люди рассказывают в самых разных странах: например, «не выучишься – пойдешь дворником». Увы, на поколение «зачем?» это всё больше не действует нигде, и уж конечно в благополучной Дании. «Кстати, дворники в нашей стране неплохо зарабатывают», – смеется Стеффан.

Глава 12
«42»: ответ на главный вопрос

Чтобы поступить в эту школу, вам нужно сделать всего одну вещь: забыть обо всем, что вы знаете.

«О Великий Компьютер, ответь нам на вопрос жизни, Вселенной и всего такого», – просили герои легендарного романа «Автостопом по галактике». Как известно, компьютер думал семь с половиной миллионов лет. И в результате дал исчерпывающий ответ: сорок два.

Школу «42» на окраине Парижа уже успели окрестить «местом, которое изменит всё». Создатель айпода Тони Фаделл, Пол Грэм, Павел Дуров – список восхищенных и побывавших тут знаменитостей можно продолжать долго. Всё, что знал я: отсюда выходят самые талантливые кодеры. Процесс поступления напоминает компьютерную игру. Для начала удаленно сдаешь тесты (в том числе на определение IQ). Пройдя этот уровень, попадаешь сюда на месяц. А самые талантливые и справившиеся со всем происходящим вокруг проходят на следующий уровень. И обучаются здесь три года.

Ни учителей. Ни распорядка дня. Ни понимания того, что нужно создателям школы или хотя бы из чего будут состоять экзамены.

На входе в «42» – стеклянные двери, похожие на турникет футуристического метро. «Добрый день, Франсуа», «До свидания, Мари», – только и успевает бархатным голосом произносить автоматическая система. Огромная серверная питает девятьсот «аймаков», расставленных стройными рядами на трех этажах. Школа получает до 60 тысяч заявок ежегодно. Из них сюда попадает девятьсот человек. Поступают – не больше четырех сотен. «То, что они становятся программистами, – побочный эффект. Главное, что они становятся свободными от знания, – говорит мне директор школы и сооснователь «42» Николя Садирак. – Первое, что мы говорим собравшимся ученикам: конечно, учиться полезно, потому что так ты можешь улучшить многие вещи. Но знания проще найти в Интернете, чем заучивать. То, что было важно раньше, сейчас уже устарело. И в этом случае заучивать неверное – просто опасно: это сделает тебя глупее и снизит твою креативность. Потому что вместо поиска нового решения ты будешь пытаться сделать то же самое».

Школа «42». Так выглядит класс: