Текст книги "Прокурорский надзор за расследованием убийств"

Особое значение при расследовании неочевидных убийств имеет производство судебных экспертиз, которые могут иметь решающее значение в их раскрытии и изобличение виновных. В первую очередь назначаются те экспертизы, которые можно назвать традиционными – судебно-медицинская (в том числе, и судебно-медицинская экспертиза по исследованию биологических объектов), криминалистическая, трасологическая по следам рук, ног, различных предметов, орудий и т. д. В последние годы наблюдается большое разнообразие экспертиз, что вызвано как развитием криминалистики, судебной медицины, расширением возможностей экспертных исследований, так и характером совершаемых убийств, повышенной сложностью следственных ситуаций, профессионализмом преступников, созданием искусных инсценировок. По делам указанной категории в настоящее время не является редкостью почерковедческая, фоноскопическая, взрывотехническая, пожарно-техническая, товароведческая и другие экспертизы. Бесспорно, большие возможности имеются у исследований микроследов и микрообъектов.

Если при очевидных убийствах часто вполне достаточно 2–4 экспертиз, то по аналогичным неочевидным преступлениям их иногда назначают и проводят десятки, что оправдано, необходимо, а в итоге приводит к раскрытию преступлений.

Труп убитого С. обнаружили на дне пруда в мешке с кирпичами. Следственная и оперативная работа длительное время оставалась безрезультатной. По указанию прокурора тщательно осмотрели мешок и обнаружили слабовидный штамп. При экспертном исследовании удалось прочитать его текст и название гостиницы, которой он принадлежал. После этого убийство раскрыли через несколько дней.

Части расчлененных трупов супругов Д. нашли упакованными в различные предметы одежды, на которой обнаружили единственный волос овчарки. Это позволило выдвинуть обоснованную версию о том, что преступник имеет собаку указанной породы. Целенаправленный поиск оказался успешным и виновный был установлен. Без экспертного заключения убийство вполне могло остаться нераскрытым, так как потерпевшие впервые приехали в город, в котором и были убиты, а их встреча с преступником носила случайный характер.

Известно, что по делу серийного убийцы Михасевича решающее значение имело исследование записок, которые тот оставлял на месте совершения преступления.

Подобных примеров немало. Иногда удавалось идентифицировать необычные предметы, такие, например, как карта на трупе убитого и колода игральных карт, изъятая у подозреваемого, окурок с места происшествия и пачка сигарет преступника. Сам факт исследования таких нетрадиционных объектов говорит о творческом мышлении следователя, знании теоретических основ криминалистической идентификации.

Крайне важное значение при раскрытии неочевидных убийств приобретают диагностические экспертизы, с помощью которых получают ценную розыскную информацию. Каждый предмет имеет совокупность признаков, содержит в себе определенный перечень сведений, поэтому любая вещь преступника, выброшенная, оставленная, утерянная им на месте происшествия, может дать в руки следствия информацию о нем, указать правильное направление в поисковой деятельности, стать доказательством. Сокрытый труп связан с местом совершения преступления и несет на себе его следы, которые могут быть обнаружены. Однако эти, казалось бы очевидные выводы приходят лишь с опытом работы.

Нередко на месте происшествия обнаруживают много следов и вещественных доказательств, но их не исследуют, а порой даже не изымают. В результате следствие, дознание не имеют никакой исходной информации и перспектив раскрытия, полагаясь, как это часто бывает, на оперативно-розыскную работу. Даже опытные следователи не всегда могут продумать и назначить возможные экспертизы. Причин много – ошибочная версия, стереотип мышления, уверенность в вине конкретного подозреваемого и многие другие. В приведенном примере по отождествлению игральных карт надо признать, что сама идея их идентификации далеко не стандартна, необычна, а возможно, и просто уникальна. Точно так же при назначении диагностических экспертиз надо уметь видеть перспективу, предполагать, какие сведения с их помощью можно получить, каков может быть способ их реализации.

Разумеется, сам следователь обязан знать все, что касается экспертиз и их возможностей, иметь тесные деловые контакты со специалистами, получать от них консультации. Но сегодня на месте следователя нередко оказываются люди с незначительным, а то и минимальным опытом. Иногда неполнота заключения эксперта обусловлена некомпетентностью следователя, его неумением правильно составить постановление о назначении экспертизы. В ряде случаев сущность преступления (убийства) излагается одной фразой об обнаружении трупа. Никаких иных сведений постановление не содержит. Это неправильно. Объем сведений для эксперта действительно определяет следователь, но какие-то исходные данные он должен ему предоставить. Можно встретить постановления о назначении судебно-медицинской экспертизы трупа, содержащие не более четырех вопросов. Иногда в постановлении ставятся правовые, заведомо не разрешимые и просто бессмысленные вопросы. Иногда они сформулированы так, что мы не решаемся воспроизвести их дословно.

При назначении судебно-медицинской экспертизы часто отсутствует вопрос о наличии на поврежденных тканях трупа трасс, пригодных для идентификации. Объясняется это тем, что начинающие следователи не знают возможностей физико-технических исследований. Или наоборот, назначаются ненужные экспертизы с обилием вопросов, а следователи сами затрудняются ответить, с какой целью они это сделали, как предполагали использовать полученные сведения.

Назначение и проведение некоторых экспертиз является весьма сложным процессом. Например, судебно-почвоведческая экспертиза может быть результативной именно по делам о неочевидных убийствах и дать следствию важные сведения. (Отметим, что назначается она редко.) Однако, надо знать, что это сложное, многоплановое исследование на основе использования данных биологии, химии, физики, почвоведения и других наук. Экспертиза, как правило, является комплексной и выполняется комиссией экспертов двух, трех и более специальностей. Производство ее в судебно-медицинских экспертных учреждениях исключается, а в научных учреждениях общего профиля не рекомендуется, хотя участие специалистов этих учреждений в работе комиссии экспертов целесообразно.[132]132
  Методическое пособие по назначению и подготовке материалов для производства судебно-почвоведческих экспертиз. М., 1975. С. 5–7.


[Закрыть]

Получение сравнительных образцов для судебно-почвоведческой экспертизы также является сложным процессом и вряд ли может быть осуществлено следователем самостоятельно. Для этого необходимо участие специалистов. Если следователь не знаком с указанными требованиями, то высокоэффективная в принципе экспертиза в результате может оказаться безрезультатной. Прокурор не менее следователя должен знать возможности судебных экспертиз. Именно он, лицо, полностью объективное, обладающее властными полномочиями и знанием методики расследования убийств, может направить следствие на верный путь и одновременно обеспечить соблюдение закона.

Еще в большей степени, чем следователь, прокурор должен знать, что возможности экспертиз велики, но не безграничны, и нельзя от них ожидать ответа на все вопросы, интересующие следствие. Например, по делам об убийствах в различных регионах страны в 1994–1997 гг. назначались судебно-биологические экспертизы по определению давности следов рук по потожировому содержанию. Подобного рода исследования проводятся уже много лет как в России, так и за рубежом, однако никаких достоверных данных пока не получено.[133]133
  Морозова А. Л. Криминалистическое исследование потожировых следов рук с целью установления их давности: Дис… канд. юрид. наук. М., 2000. С. 5–7.


[Закрыть]

Есть экспертизы, существующие длительное время, но возможности их весьма ограниченны. В первую очередь это относится к судебно-психологической экспертизе. В последние годы она чаще назначается именно по делам о неочевидных убийствах и, как правило, в тех случаях, когда нет объективных доказательств. Их отсутствие восполняется выводами указанной экспертизы вместо того, чтобы вести их поиск следственным путем. Нередко перед этой экспертизой ставят правовые вопросы, а порой просто недопустимые. Таковыми являются вопросы типа: «Мог ли Н. предвидеть нанесенные ему удары по голове?», «Мог ли Н. вынести труп с 5-го этажа?» и т. д.

М. С. Гурев считает, что судебно-психологическая экспертиза способна определить лидера преступной группы, каким могло быть поведение потерпевшего в момент убийства, какова возможная (!) роль в нем обвиняемого, какие психологические особенности повлияли на его участие в преступлении, и сознавал ли он реальные мотивы своих действий.[134]134
  Гурев М. С. Убийства на «разборках». СПб., 2001. С. 265–267.


[Закрыть] Подобного рода вопросы звучат более чем странно, так как автор пишет о действиях организованных преступных групп, представляющих собой отнюдь не случайное скопление людей. Это лица, систематически занимающиеся преступной деятельностью, которые объединились для ее продолжения. Мотивы совершаемых ими убийств – месть, устранение конкурентов, но главным образом корысть. Все заранее спланировано, предусмотрены действия по сокрытию, уничтожению следов, а также повеление на допросе в случае задержания. И тем не менее М. С. Гурев перед назначением судебно-психологической экспертизы рекомендует допрашивать знакомых и близких и выяснять, в какие компьютерные игры играл подозреваемый и какие игральные автоматы предпочитал, а также знакомиться с его стихами. Все это в отношении здоровых лиц, сознательно ставших на преступный путь.

Действительно, при разбое может произойти убийство в виде эксцесса исполнителя, но это обстоятельство, как и руководство группой, должно быть установлено лишь следственным путем. Следователь не имеет права перекладывать решение таких вопросов на психолога. В одном акте психолог выразил «твердое мнение», что подозреваемый не мог совершить сексуальное убийство. Неужели от такого заключения зависит судьба расследования дела? Подобного рода экспертные заключения легко могут превратиться в фальсификацию доказательств. Если же следователь рассчитывает с их помощью получить процессуальные доказательства, то прокурор должен разъяснить сущность, значение, возможности указанной экспертизы. Вполне возможно, что такие следователи должны просто отстраниться от дальнейшего расследования.

Существуют экспертизы, основанные на научной базе, но достаточно не опробованные. В основном это те, которые могут выполнить лишь отдельные эксперты, специализирующиеся в конкретной области науки. Например, по исследованиям фибринолитической активности можно определить прижизненность, посмертность крови, что иногда при расследовании убийств имеет важное, а то и решающее значение. Однако такое исследование должно проводиться не в Бюро судебно-медицинской экспертизы. Так как это достаточно редкий вид исследования, то нет и обобщенных данных о его проведении. Не вошла в практику индивидуальная идентификация волос с помощью нейтронно-активационного анализа, а многие следователи о нем вообще ничего не знают. Диагностическое значение таких экспертиз крайне велико, но их выводы могут быть положены в основу обвинения лишь при наличии других доказательств.

Есть экспертизы, научная достоверность которых не бесспорна, и, более того, весьма проблематична. Их данные можно принимать к сведению, но строить на них обвинение, по нашему мнению, нельзя. Уже много лет идет полемика вокруг одорологических экспертиз. Высокая степень обоняния собак никем не оспаривается. Однако его механизм неизвестен, поведение животных объяснению не подлежит. Если инструментальный метод исследования можно проверить и перепроверить, то в отношении собак это невозможно. Никто никогда не сможет сказать, почему собака выбрала один объект, а не другой. Ошибки при этом общеизвестны. Одного этого вполне достаточно, чтобы отказаться от так называемых одорологических экспертиз. Но они все же проводятся. Считаем, что, принимая их выводы в качестве доказательств, следователи, прокуроры, судьи берут на себя очень большую ответственность. Служебно-розыскные собаки должны применяться в оперативно-розыскной деятельности лишь при проведении отдельных следственных действий – следственных осмотров и обысков.

В тех случаях, когда назначена и проводится антинаучная экспертиза, прокурор обязан приостановить ее проведение, отменить постановление следователя, проверить уровень его знаний криминалистики и решить вопрос, можно ли вообще поручать ему расследование сложных дел, так как новаторство и творческий подход не имеют ничего общего с авантюризмом.

Появились различного рода структуры, которые берутся проводить экспертизы широкого профиля и, надо полагать, за немалые деньги. Излишне говорить, что обращение следователей к их услугам недопустимо. В соответствии с п. 60 ст. 5 УПК РФ экспертным является государственное судебно-экспертное учреждение. Об этом говорится и в ч. 2 ст. 195 УПК РФ. И только в тех случаях, когда в них нет необходимых специалистов, следователь вправе обратиться к помощи иных лиц, обладающих познаниями в той или иной области науки. При этом он обязан удостовериться в их компетентности.

Отдельно надо остановиться на вопросе оценки экспертных заключений, которые по делам о неочевидных убийствах нередко приобретают значение основных доказательств. В соответствии со ст. 88 УПК РФ каждое доказательство проверяют с точки зрения относимости, допустимости, достоверности, а в целом – достаточности для разрешения уголовного дела. Прокурор является субъектом их оценки, причем не в меньшей, а даже в большей степени, чем следователь, так как именно он надзирает за законностью расследования, утверждает обвинительное заключение. В дальнейшем прокурор в суде поддерживает государственное обвинение.

Следует иметь в виду, что полностью избежать экспертных ошибок нельзя. Таково мнение специалистов.[135]135
  Скрипилева Н. А. О некоторых причинах совершения ошибок при производстве экспертиз и возможностях их предотвращения // Российский следователь. 2003. № 3. С. 6–7.


[Закрыть] Ошибочные заключения могут быть при любой экспертизе. Они обусловлены многими причинами: несовершенством методик, недостаточной компетенцией эксперта, его добросовестным заблуждением, упущениями следователя при получении сравнительных образцов и т. д. Возможна элементарная халатность, поверхностное отношение к делу. Наконец, нельзя исключить фальсификацию, и подобные случаи известны, даже такие, которые заканчивались привлечением эксперта к уголовной ответственности, арестом и последующим осуждением.

Нередко эксперты выходят за пределы своей компетенции. Например, один судебно-медицинский диагноз был сформулирован следующим образом: причина смерти – черепно-мозговая травма от выпадения стекла из оконной рамы. Эксперт обнаружил в ране осколки стекла, но он не должен был делать такой вывод. Частицы надлежало изъять, передать следователю для последующего криминалистического исследования. Возможно это было не стекло, тем более что никаких следственных данных о его падении на потерпевшего не имелось.

Иногда выводы эксперта весьма удобны для тех следователей, которые готовы прекратить уголовное дело. Это довольно распространенное «падение с высоты собственного роста». По нашему мнению, судебно-медицинский диагноз вообще не может звучать подобным образом. Иногда он находится в явном противоречии с материалами уголовного дела, с выявленными негативными обстоятельствами. Причина смерти – острая сердечная недостаточность, а потерпевший обнаружен там, где он никак не мог оказаться. Иными словами труп сокрыт, а раз так, то, видимо, для этого имелись веские основания. В таких ситуациях целесообразнее сразу назначать комиссионную экспертизу.

В Санкт-Петербурге, в центре города внезапно исчезла девочка-подросток, а ее труп обнаружили через год в области. Это как раз тот случай, когда требуется комиссионная, а возможно, комиссионная комплексная экспертиза в присутствии следователя или прокурора в целях исключения необъективности. Однако телесных повреждений не обнаружили, причину смерти не установили, дело прекратили.

Самую активную роль в проведении экспертизы проявил орган дознания, хотя это совершенно не его сфера деятельности. В сапогах девочки обнаружили много песка, которого не было в месте нахождения трупа. По всей видимости он был где то скрыт, закопан, а затем вывезен за город. Что касается повышенного интереса оперативных сотрудников к проведению судебно-медицинских экспертиз, то он не случаен, и прокуроры знают, что это значит. Их позиция должна быть объективной, принципиальной и никакой другой.

Возвращаясь к оценке заключений, следует отметить следующее. Есть эксперты, которые дают расплывчатые, неконкретные ответы, уходят от них, требуют предоставления им уголовного дела для корректировки своих выводов с данными расследования. И есть их противоположность – те, кто уверовал в собственную непогрешимость и полагает, что в состоянии раскрывать убийства. Это могут быть эксперты со стажем, имеющие ученую степень, научные труды, авторитет. Однако их выводы также подлежат оценке следователя, прокурора, как и всякое другое доказательство.

По делу об убийстве Т. судебно-медицинский эксперт время смерти потерпевшей определил в интервале 24 часов. Комиссионная экспертиза, которую провели два кандидата и доктор медицинских наук, указала ее конкретный час, что и приняли в качестве очевидного факта следователь, а затем и суд. Сработал авторитет специалистов, наличие у них ученых степеней. Однако известно, что судебная медицина не может установить точное время смерти. Комиссия экспертов труп не исследовала, даже не видела его и, дав такое заключение, она взяла на себя слишком большую ответственность, а еще большую – следователь, прокурор, суд. Кроме того, при оформлении акта об экспертизе специалисты допустили грубую процессуальную ошибку. Акт оказался по объему слишком громоздким, так как включал в себя первоначальную экспертизу, многочисленные выписки из материалов дела и, видимо, по этой причине никто не обратил внимание на то, что в нем отсутствует исследовательская часть, – то, без чего не может быть ни одной экспертизы. Ограничились, как это часто бывает, чтением выводов и их некритическим восприятием.

Весьма уязвимы для критики акты судебно-медицинских экспертиз, в которых исследовательская часть заключается в единственной фразе. Это экспертизы живых потерпевших по так называемым материалам историй болезни, медицинским картам. Потерпевшего, орудия преступления нет, телесные повреждения описаны в одном предложении. И вот по таким данным эксперт дает заключение о механизме повреждения, чем оно было причинено, какова степень тяжести, вреда здоровью.

Ошибки встречаются и при проведении криминалистических экспертиз, хотя очень часто их выводы, в первую очередь дактилоскопические, воспринимаются на веру и не только следователями, но, порой, и прокурорами. Однако, неверные заключения были и есть. Более того, если эксперт дал правильное заключение, но допустил процессуальное нарушение, то такое доказательство в соответствии со ст. 75 УПК РФ является недопустимым и не имеющим никакого юридического значения.

Наконец, следует отметить, что при производстве экспертиз встречается много грубых ошибок, вызванных некомпетентностью, халатностью, небрежным отношением к делу.

По одному делу на одежде обвиняемого установили наличие крови, совпадающей с группой крови убитой, что явилось главным изобличающим его доказательством. Он был приговорен к высшей мере наказания. Однако повторная экспертиза дала заключение, о том, что на его одежде крови вообще нет.

По другому делу судебно-медицинскую экспертизу провел не эксперт, а врач-хирург больницы, в которой скончалась потерпевшая Л. При госпитализации ей провели рентгеноскопию и никакой патологии не выявили. Через день Л. самовольно покинула больницу, а когда почти через сутки вернулась, то состояние ее резко ухудшилось. Экстренная операция не помогла и она скончалась от тяжелой черепно-мозговой травмы. Врач дал заключение о том, что травма Л. была причинена до ее госпитализации. Ее смерть вменили в вину ее сожителю, который был осужден на 8 лет лишения свободы. Несостоятельность такой экспертизы очевидна и следователь, прокурор, суд не должны были принимать ее в качестве доказательства.

Заключение эксперта изучается с точки зрения требований уголовно-процессуального закона, методики исследования, научной достоверности. Проверяется, что было изъято с места происшествия и что представлено эксперту. Если, например, было изъято 5 отпечатков пальцев, а на исследование их поступило 7, то такое заключение даже при абсолютной достоверности выводов доказательственного значения иметь не будет. Оценивается соответствие акта экспертизы и всех иных материалов дела. Поверхностное отношение к нему, неспособность его изучить приводит к непредвиденным последствиям, может стать причиной серьезной ошибки. Опасна переоценка экспертных заключений и это свойственно даже опытным следователям, а начинающие нередко ограничиваются лишь чтением их выводов и не изучают их в полном объеме. Поэтому прокурор не может уклоняться от оценки выводов экспертиз. Только после этого их можно признать доказательством по делу, не забывая что оно не имеет никакого преимущества перед другими и что по делу должны быть и иные объективные доказательства.

И последнее замечание. В 2001 г. вышла в свет книга Н. Н. Китаева «Неправосудные приговоры к смертной казни». В ней приводятся тексты приговоров в отношении тех, кто в действительности преступлений не совершал. Каждый приговор содержит ссылки на заключения судебных экспертиз, которые на первый взгляд звучат вполне убедительно. Но только на первый. Их последующий анализ показывает, что многие из них неверны, выводы недостоверны и необоснованны. Некоторые не содержат в себе никакой доказательственной информации. Допущенные ошибки, в том числе непоправимые, должны послужить предостережением следователям, прокурорам, судьям при оценке ими доказательств, среди которых признания подозреваемых и обвиняемых, а также заключения судебных экспертиз, пожалуй, являются самыми весомыми.