Текст книги "Прокурорский надзор за расследованием убийств"

В какой-то мере самоуправные действия сотрудников милиции объясняются следующим. Совершено убийство, для работы по горячим следам необходима какая-то исходная информация, в том числе и сведения о потерпевшем. Однако выезд следователя на место происшествия может затянуться на неоправданно длительный срок. В ряде случаев это вынуждает работников милиции совершать непроцессуальные действия. В таких ситуациях необходима организационная деятельность прокурора.

У прокуратуры много объективных трудностей, однако если не все, то их часть может быть нейтрализована умелой организацией работы, отлаженной координацией действий следователей, специалистов, органа дознания. Подчеркнем еще раз, что решение в основном лежит на прокуроре. В любой ситуации время выезда на место происшествия должно быть минимальным. От органа дознания прокурор вправе требовать, чтобы прибывшему следователю представили уже имеющуюся информацию, в том числе о том, когда обнаружено убийство, когда прибыли сотрудники милиции, кто находился на месте происшествия и с какой целью. Это поможет избежать ситуации, когда через несколько месяцев следователь узнает, что подозреваемый, а то и обвиняемый был на месте происшествия в качестве опознающего или лица, просто желающего посмотреть на труп убитого.

Особое направление в деятельности прокурора – надзор за законностью задержаний. Многие задержания оформляются как административные либо вообще никак не фиксируются. В отношении задержанных ведется активная оперативная работа, направленная не только на получение какой-либо информации, но и на признание, в том числе фиктивное. Часто она приобретает противозаконные формы. По существу это уже не оперативная работа, так как оперативно-розыскные мероприятия не проводятся, а в ход идут угрозы, шантаж, насилие. О таких «задержаниях» ни следователь, ни прокурор, естественно, в известность не ставятся.

По указаниям сотрудников уголовного розыска судебно-медицинские эксперты без разрешения следователя проводят «туалет» трупа для его последующей фотосъемки.

Следователю могут настойчиво предлагать назначить определенную экспертизу с постановкой конкретных вопросов. При этом оперативные сотрудники заранее знают, какие будут получены ответы. Ему могут навязывать абсурдные версии, предлагая при этом изменить квалификацию преступления или вообще прекратить уголовное дело.

Нет возможности да и необходимости описывать все нарушения, допускаемые сотрудниками органа дознания при раскрытии убийств. Как им противостоять?

Дело о неочевидном убийстве должен расследовать опытный, квалифицированный, принципиальный следователь. Именно он принимает все наиболее значимые процессуальные решения по делу и несет за них ответственность. Он не может идти ни на какие компромиссы, противозаконные соглашения во имя раскрытия преступления. Уже многократно доказано, что это чревато самыми тяжелыми ошибками. Следователю надо себя поставить так, чтобы орган дознания видел в нем руководителя расследования, а не потенциального соучастника в нарушении закона.

Еще более важна в расследовании роль прокурора. Он должен знать, что нарушения имеют место не только со стороны следователя и оперативных сотрудников. Они могут быть результатом их осознанной умышленной фальсификации доказательств. Подобное на практике встречается. Способов много. Например, переписываются протоколы задержания в порядке ст. 91 УПК РФ и в итоге срок содержания в ИВС увеличивается до 10 суток, в течение которых ведется интенсивная оперативная работа. Составляются протоколы допроса несуществующих свидетелей или знакомых подозреваемых, которые их в действительности не давали. Эти протоколы предъявляются лицу как доказательство его вины.

С помощью внештатных сотрудников милиции следователь проводит процессуальное опознание, заранее зная результат, чтобы сломить волю подозреваемого, вынудить его признать вину. Протоколы таких «следственных действий» следователь к делу, естественно, не приобщает, а прячет или уничтожает. На практике имели место случаи фальсификации доказательств в преступной форме: перенесение отпечатков пальцев, полученных негласным путем, нанесение следов крови на одежду подозреваемого. Тем не менее, выявить нарушения, допускаемые следователями и оперативными работниками можно. Более того, это обязанность прокурора.

Мы вновь подчеркиваем, что расследование таких дел, как неочевидные убийства, должно поручаться следователям, которые в полной мере сознают ответственность совершаемых ими действий и принимаемых решений. Сам прокурор должен иметь опыт следственной работы, знать методику расследования убийств. Выявить нарушения он может с помощью предоставленных ему полномочий. Для этого необходимо быть в курсе расследования, изучать материалы дела, принимать участие в следственных действиях, проверять ИВС. Кроме того, прокурор имеет право оценивать доказательства, ни одно из которых не имеет заранее установленной силы. Если доказательство находится в существенном противоречии с материалами дела, то этому должно быть найдено объяснение. Все неустранимые противоречия толкуются в пользу подозреваемого или обвиняемого.

Кроме того, прокурор обладает немалыми властными полномочиями. Он вправе отменить любое постановление следователя, отказать в даче согласия на ходатайство о заключении под стражу, не утвердить обвинительное заключение и возвратить дело следователю для производства дополнительного следствия.

По одному делу вышестоящий прокурор принял решение освободить из-под стражи обвиняемого (дело расследовалось до принятия УПК РФ) несмотря на признание им своей вины и наличие его отпечатков пальцев на месте преступления и опознания. Решение оказалось правильным, и по стечению обстоятельств через несколько дней был задержан истинный преступник. «Доказательства» по делу получили весьма простое объяснение. Процессуальному опознанию предшествовало непроцессуальное, наличие отпечатков пальцев на месте происшествия оказалось результатом преступной фальсификации, а признание получили с помощью оперативной работы, направленной не на выяснение истинных обстоятельств, а именно на признание.

На вопросе явок с повинной следует остановиться особо, и речь пойдет не о поводе для возбуждения уголовного дела, предусмотренного п. 2 ч. 1 ст. 140 УПК РФ, а об ином.

При расследовании неочевидных убийств в поле зрения следствия нередко оказываются лица, в отношении которых имеются основания считать, что они и совершили преступление. С одной стороны, имеются какие-то косвенные свидетельства, даже доказательства, которым нередко сопутствуют прежняя судимость, неблаговидные факты биографии, отрицательное поведение, а с другой стороны, активное отрицание вины. Доказательства подлежат оценке и могут быть истолкованы по-разному. Отрицание вины можно объяснить нежеланием нести ответственность за содеянное. Поэтому в таких ситуациях делать однозначные выводы о виновности или невиновности нельзя. Положение существенно может прояснить оперативная работа. Ее задача установить причастность подозреваемого к преступлению, по возможности, склонить его к признанию, с помощью которого становится реальностью получение новых объективных доказательств.

Особенностью оперативной информации является то, что нередко она представляется абсолютно достоверной, так как имеются сведения о конкретных лицах, адресах, местах хранения орудий преступления, многое другое. Эта же информация через какое-то время оказывается несоответствующей действительности. Немало случаев, когда виновные ни на какие оперативные контакты не шли и получить какие-либо сведения не представлялось возможным. Поэтому оценка оперативной информации – весьма сложное дело. В то же время лицо, виновное в совершении убийства по тем или иным причинам, вправе признать свою вину, изложить показания собственноручно и дать признание в любой форме – чаще всего оно называется «явка с повинной». Статья 142 УПК РФ вкладывает иной смысл в указанное словосочетание, но, повторяем, виновный сам определяет название и, как показывает практика, большого разнообразия при этом не наблюдается.

Однако явки с повинной часто вызываются не волеизъявлением лица, осознанием своей вины, стремлением ее облегчить, а примитивным давлением, которого подозреваемые и даже невиновные часто не выдерживают. Явка с повинной стала способом раскрытия преступления, но отнюдь не реального. Такое признание вводит следствие в заблуждение, сажает на скамью подсудимых невиновного и оставляет на свободе преступника. По некоторым делам, как уже говорилось, явки с повинной следуют одна за другой по мере опровержения предыдущей. Многие прокуроры уже свыклись с подобным явлением.

Разновидностью явки с повинной является внезапное появление лица с отклонениями в психике, которое признается в совершении убийства и даже сообщает некоторые детали. Однако из его признания нельзя получить ни одного объективного доказательства. Откуда появилось это лицо, почему решило признать вину в преступлении, за которое может последовать самое строгое наказание, – неизвестно. Нередко подробные, тщательные допросы приводят к тому, что лицо начинает путаться в показаниях, а затем отказывается от признания. К этой категории относятся психически больные, хронические алкоголики, наркоманы, деградировавшие личности. Некоторые из них не могут назвать имена своих близких, но сообщают детали убийства – место, время, способ. Разумеется такие лица склонны к совершению преступлений. Часто они путают события или существенно искажают их. Как правило, эти олигофрены, дебилы, алкоголики, признающие любые преступления, никакого отношения к убийствам не имеют. Их появление – это следствие порочной практики, существующей во многих, если не во всех, регионах страны.

Если виновного установить не удается, то все усилия направляются на поиск лиц, готовых взять вину на себя. Иногда после реального раскрытия преступления с виновным проводится активная оперативная работа, целью которой является не выявление и раскрытие иных преступлений, а стремление вынудить его взять их совершение на себя. Часто это сделать удается, и совершивший убийство признается в кражах, грабежах, угонах автомашин и т. д.

Следователь, прокурор могут догадываться, предполагать, что скрывается за таким признанием, но достоверно им ничего неизвестно. Даже проверка прокурором оперативных материалов скорее всего останется безрезультатной.

Подобного рода «признания» могут быть своеобразной тактикой опытного преступника. Ее цель – затянуть сроки следствия, исчерпать срок содержания под стражей до его окончания, попытаться установить контакт с близкими при проверке показаний, совершить побег и т. д.

Если преступник сознательно вводит следствие в заблуждение, то это можно предвидеть, но вряд ли предотвратить. Опытные преступники досконально знают способы совершения преступления, следы, которые могут остаться на месте происшествия, называют свидетелей, соучастников, многие другие подробности. Очень часто такие показания ничем не подтверждаются, и при отказе от показаний в распоряжении следствия не остается ни одного объективного доказательства. Тем не менее проверку необходимо осуществить следственным путем. Однако следователь не должен идти на поводу у обвиняемого и бесконечно долго проверять его признания, достоверность которых часто весьма сомнительна. Если сведения не подтверждаются, то выносится постановление о прекращении их проверки. В некоторых случаях из дела может быть выделен материал.

Противодействия преступника расследованию не избежать, более того, его надо прогнозировать. Поэтому после раскрытия преступления вплоть до окончания расследования дела об убийствах в большинстве случаев должны иметь оперативное сопровождение. Следователь должен знать, что в данном случае имеет место – реальное признание или мистификация и, исходя их этого, планировать дальнейшую работу.

Если выявлены факты порочной практики, направленной на то, чтобы «раскрыть» как можно больше преступлений любыми средствами, прокурор должен принять самые строгие меры реагирования. Эти факты должны получить соответствующую оценку в прокуратуре субъекта РФ, а возможно, и на федеральном уровне. В противном случае рецидивы наподобие «Витебского дела» будут продолжаться.

4.2. Надзор прокурора за оперативно-розыскной деятельностью при расследовании неочевидных убийств

Оперативно-розыскная деятельность – мощный инструмент в борьбе с преступностью, а раскрытие и расследование неочевидных убийств, как правило, без нее немыслимы. Своеобразный парадокс состоит в том, что оперативно-розыскная деятельность может быть и источником серьезных ошибок.

Специфика оперативно-розыскной деятельности заключается в ее негласном характере и в том, что доступ к оперативной информации ограничен. Это совершенно правильно. Однако за оперативно-розыскной деятельностью, как и за всякой другой, необходим надзор и контроль.

В России до 1917 г. прокурорский надзор за оперативно-розыскной деятельностью практически отсутствовал. После 1922 г. доступ к оперативной информации имел лишь узкий круг высших руководителей прокурорской системы. Надзор отсутствовал, а отдельные декларативные упоминания о нем в нормативных актах ровным счетом ничего не значили. В настоящее время в странах, именующих себя правовыми государствами, деятельность спецслужб также полностью засекречена, и это обстоятельство вызывает определенную озабоченность у общественности. На оперативную работу тратятся большие деньги. Известны случаи злоупотребления в процессе ее проведения.

Немецкие исследователи X. Герцог и У. Гесснер в своей книге «За фасадом права» пишут, что человек, в том числе и законопослушный, беззащитен перед спецслужбами. Тем не менее их секретность является неотъемлемой, составной частью их деятельности.

В отечественной уголовно-процессуальной литературе на теоретическом уровне высказывались различные точки зрения по поводу прокурорского надзора за оперативно-розыскной деятельностью – нужен он или нет, должны ли его пределы быть ограничены и установлены законом.[167]167
  Кожевников О. А. Прокурорский надзор за исполнением законов органами расследования. Екатеринбург, 1994. С. 75–76.


[Закрыть]

Прокурорский надзор за оперативно-розыскной деятельностью, разумеется, необходим и это закреплено в главе 3 Закона «О прокуратуре РФ». Статья 21 Закона «Об оперативно-розыскной деятельности» предоставляет прокурору в этом отношении весьма широкие полномочия. Надзор нужен хотя бы потому, что при раскрытии убийства орган дознания иногда просто бездействует, а при проведении оперативно-розыскных мероприятий допускается много грубых нарушений закона.[168]168
  Прокурорский надзор в Российской Федерации / Под ред. А. А. Чувилева. М., 1999. С. 163; Прокурорский надзор в Российской Федерации / Под ред. В. И. Рохлина. СПб., 2000. С. 210.


[Закрыть] Последнее общеизвестно. Тем не менее приходится признать, что этот вид прокурорской деятельности находится в процессе становления. Правильно отмечается, что в этой сфере прокурор утрачивает властные полномочия, что именно характерно для надзора за предварительным следствием и дознанием.[169]169
  Соловьева А. Б., Токарева М. Е., Халиулин А. Г. Прокурорский надзор за исполнением законов при расследовании преступлений. М., 2000. С. 112.


[Закрыть]

Не совсем понятно, зачем нужно было изъять у прокурора функцию санкционирования оперативно-розыскных мероприятий и передать ее суду. Гарантии законности их проведения не возрастут только потому, что санкция получена у судьи, а не у прокурора. Трудно объяснить, почему федеральный надзорный орган лишен столь важного полномочия. Это не самое удачное следование западным стандартам.

Судебный надзор за оперативно-розыскной деятельностью (мы имеем в виду санкционирование) носит эпизодический характер, судья по существу ничего не знает о деле, которое расследуется может быть уже не один месяц, о версиях по нему, объеме доказательств и т. д. Такой надзор не носит упреждающего характера. Уже упоминавшиеся X. Герцог и У. Гесснер оценивают судебный надзор за оперативно-розыскной деятельностью как малоэффективный.[170]170
  Герцог X., Гесснер У. За фасадом права. М., 1990. С. 34.


[Закрыть]

Проблем оперативно-розыскной деятельности, контроля и надзора за ней много. Мы обратимся к одной из них, имеющей отношение к раскрытию неочевидных убийств, в процессе которого она выполняет важнейшую роль.

Следователь, как указывает п. 4 ч. 2 ст. 38 УПК РФ, вправе давать органу дознания обязательные для исполнения письменные поручения о проведении оперативно-розыскных мероприятий. Следователи со стажем много знают об оперативно-розыскной деятельности благодаря личным контактам с сотрудниками уголовного розыска. У начинающих следователей эти познания минимальны, что приводит к переоценке оперативной информации. Они воспринимают ее во всех случаях как абсолютно достоверную, хотя информация может быть и ошибочной. Некоторые следователи полагают, что раскрытие убийства – это задача исключительно органа дознания, а себе отводят роль оформителей в самом примитивном смысле этого слова. Многие преступники хорошо осведомлены о методах оперативной работы в то время как следователи, расследующие тяжкие преступления, порой имеют о ней самое поверхностное представление. Не являются исключением ситуации, когда работники органа дознания не доводят до следователя важную информацию, считают это ненужным, нецелесообразным, сами делают преждевременные выводы, нередко ошибочные, о том, что проверяемое лицо отношения к преступлению не имеет. Часто следователь пребывает в полном неведении об информации о преступлении, которой располагает орган дознания. Уголовный розыск может иметь достоверные сведения о том, кто совершил убийство, но следователю об этом неизвестно и он по сути дела занимается ненужной работой.

Поручения следователя о производстве оперативно-розыскных мероприятий нередко игнорируются, не выполняются, ответ, вопреки требованиям закона, не представляется. В некоторых случаях сотрудники уголовного розыска сами начинают указывать следователю кого надо допросить и по каким вопросам. В итоге появляется лицо с признанием в убийстве, а следователь даже примерно не знает, откуда оно появилось.

Если следователь, которому поручено расследование уголовного дела, принятие по нему всех важных, ответственных процессуальных решений, не знает о ходе оперативной работы, о ее результатах, то такое положение надо признать ненормальным. Оно чревато непоправимыми следственными и судебными ошибками. Практика неоднократно доказывала это. Достаточно вспомнить так называемое «Витебское дело», когда многих невиновных подвергли суровому наказанию, а впоследствии на скамье подсудимых оказались следователь прокуратуры и сотрудники уголовного розыска.

По нашему глубокому убеждению, следователю необходимо предоставить право, закрепленное в законе, на ознакомление со всей оперативной информацией по делу, находящемуся в его производстве, за исключением источника информации и тактики проведения оперативно-розыскных мероприятий. В некоторых случаях он должен иметь возможность получить сведения и об этом. Сказанное нельзя понимать буквально. Следователю вовсе необязательно читать сотни документов оперативного характера, вникать во все детали, так как проверке порой подвергаются тысячи человек. Но он должен знать общее направление оперативно-розыскной деятельности по делу, сведения о лицах, представляющих оперативный интерес. Ссылки на секретность оперативно-розыскной деятельности в данном случае неуместны. Дела об убийствах расследуют следователи прокуратуры (в том числе старшие следователи, следователи по особо важным делам), и это не случайные лица, а сотрудники, которым доверена важная работа.

Какой секрет заключался в том, что в поле зрения органа дознания оказался некий Чикатило? Никакого. По сути дела он должен был быть изобличен уже после первого убийства школьницы Лены 3. – для этого имелись все предпосылки. Но безымянный сотрудник уголовного розыска решил, что преступник не он, а Кравченко, у которого противоправным путем получили признание, склонили к определенным показаниям его жену и свидетелей. В итоге Кравченко был осужден и расстрелян, а подлинный преступник после этого совершил еще десятки убийств. Чикатило длительное время представлял оперативный интерес, так как его задерживали с орудиями преступления. Было известно, что он проявляет повышенный интерес к судебно-медицинской экспертизе и, в частности, к исследованиям биологических объектов. Тем не менее продолжался целенаправленный поиск неустойчивых, психически больных лиц, от которых заведомо можно было получить признание в чем угодно, что и происходило. Шло не раскрытие, а фальсификация доказательств.

Мы не стремимся возложить ответственность за допущенные просчеты по указанному делу только на сотрудников органа дознания. В оперативно-следственной работе ошибки неизбежны, но недопустимо, когда осуждают невиновного, оставляя на свободе преступника. Вполне возможно их удалось бы избежать, если бы следователи обладали полной оперативной информацией по делу. Однако, повторяем, такого права, подкрепленного законом, у следователя нет. Им обладает прокурор, и это обстоятельство повышает роль надзора в этом направлении.[171]171
  Соловьев А. Б., Токарева М. Е., Халиулин А. Г. Прокурорский надзор за исполнением законов при расследовании преступлений. М., 2000. С. 118–119.


[Закрыть] Это в теории. На практике дело обстоит по-разному. Следователь может владеть частичной или полной оперативной информацией или не иметь ее вообще. Все определяется сотрудником органа дознания, их взаимоотношениями, порой чисто личного характера. Это абсолютно неверно. Состояние расследования не может зависеть от симпатий или антипатий, а прокурор не должен играть роль промежуточного звена между органом дознания и следователем.

Кроме того, надзор за оперативно-розыскной деятельностью осуществляют не все прокуроры, а лишь строго ограниченный их круг, определяемый приказом прокурора субъекта РФ. Следует учитывать и то, что диапазон задач оперативно-розыскной деятельности не ограничивается задачами, стоящими перед дознанием и предварительным следствием, – он более широк.[172]172
  Прокурорский надзор в Российской Федерации / Под ред. В. И. Рохлина. СПб., 2000. С. 208.


[Закрыть] Соответственно и уполномоченные прокуроры надзирают за законностью оперативно-розыскной деятельности во всем ее многообразии, а это розыск скрывшихся от следствия лиц, пропавших без вести и т. д. Что касается прокурора, которому непосредственно поручен надзор за расследованием конкретного дела, то он может и не обладать полномочиями, предусмотренными ст. 21 Закона «Об оперативно-розыскной деятельности».

Мы далеки от стремления драматизировать ситуацию, тем более утверждать, что сотрудники органов дознания умышленно скрывают имеющуюся у них информацию. Это не так. Оперативные сотрудники, следователи прокуратуры делают одно дело – раскрывают преступления и изобличают виновных. Наша задача заключается в том, чтобы показать, что несовершенство законодательства может привести к серьезным ошибкам.

Исходя из предписания закона, прокурор, надзирающий за расследованием уголовного дела, уполномочен давать указания органам дознания о проведении оперативно-розыскных мероприятий. Они обязательны для исполнения и на них должен быть дан ответ. Прокурор проверяет содержание поручений следователя органам дознания, которые должны быть конкретными, выполняемыми и основанными на материалах дела.

Считается, что прокурор, как и следователь, не вправе предлагать, а тем более требовать проведения конкретных оперативно-розыскных мероприятий, так как орган дознания решает этот вопрос самостоятельно. Однако его решение не должно быть однозначным. Очевидно, что во многих, даже большинстве случаев, уголовный розыск сам определяет какие мероприятия провести, их тактику, так как это требует профессиональных знаний. Оперативный эксперимент, например, – это сложное, ответственное мероприятие. В его проведении нередко задействуются десятки людей, спецтехника, транспорт. Какие-либо советы, указания прокурора, следователя при этом были бы просто неуместны. Однако считаем, что определенные мероприятия органа дознания должны быть согласованы со следователем. Если планируется провести опрос граждан с предъявлением фотографий, то об этом обязательно должен быть извещен следователь. Он вправе предложить перечень вопросов, так как обладает полной информацией о данных осмотра места происшествия, обнаруженных на нем следах, предметах и т. д. Иногда из протоколов допросов известны места притяжения потерпевших. Так, Чикатило часто уводил своих жертв с вокзалов и прилегающих к ним территорий. Поэтому предложение следователя организовать наблюдения в определенных местах будет вполне уместным и не противоречащим закону. Так, по одному из дел неоднократное проведение оперативного эксперимента оказалось безрезультатным. Были тщательно проанализированы внешние данные потерпевших, предметы их одежды и на их основе создан усредненный фенотип. На него и отреагировал преступник, подойдя к предполагаемой жертве. Сказанное кажется очевидным, но в действительности это не так. Иногда лишь совместное, коллективное обсуждение проблемы может подсказать ее правильное решение.

На практике нередко забывают о том, на что давно указывает специальная литература, – о проведении оперативно-розыскных мероприятий перед тем или иным следственным действием. Необходимость в этом возникает далеко не всегда и не по всем категориям преступлений. Наиболее целесообразно проведение этих мероприятий при расследовании неочевидных убийств, более того, оно может иметь решающее значение в их раскрытии. Проводить оперативные мероприятия рекомендуется перед обыском, следственным осмотром, проверкой показаний, опознанием, даже очной ставкой. В необходимых случаях они могут предшествовать допросу.[173]173
  Величкин С. А. Организация расследования преступлений. Л., 1985. С. 81–83.


[Закрыть]

Следует иметь в виду, что свидетель – это не только лицо, непосредственно наблюдавшее убийство. Им может быть человек, не знающий ни преступника, ни о факте преступления. Иногда свидетель, сам того не сознавая, дает показания, полностью изобличающие виновного, при том, что ему ничего неизвестно о содеянном. Примеров такого рода в следственно-прокурорской практике много. Умелый допрос свидетеля, как правило, зависит от профессионализма следователя. Но эффективность этого следственного действия возрастает, если ему предшествовали оперативно-розыскные мероприятия, использование полученной информации. Иногда свидетель просто уклоняется от дачи показаний, ссылаясь на сон, состояние опьянения, незнание каких-либо обстоятельств. Это характерно для практики последних лет, так как люди не без оснований боятся преступников, их мести. Получить от них правдивые показания очень не просто. Другие, не испытывая страха, по каким-либо личным причинам не желают вступать в контакт с правоохранительной системой. (Попутно отметим, что некоторые ее представители своей грубостью, хамством, оскорбляющим поведением немало этому способствуют). Правильно выбрать тактику допроса такого лица можно, лишь зная черты его характера, личностные особенности, отчасти факты его биографии. Всему этому способствует предварительная оперативная работа. Вне всякого сомнения, сотрудники уголовного розыска и прокуратуры перед допросом свидетелей совместно должны решить, какая информация необходима.

Прокурор может потребовать своевременного представления ответов на поручения следователя. Он должен организовать работу так, чтобы происходил постоянный, конструктивный обмен оперативной и следственной информацией по делу. У прокурора, непосредственно надзирающего за оперативно-розыскной деятельностью, более широкие возможности. Он имеет доступ к оперативным служебным документам и вправе проверить, проводилась ли в полном объеме оперативная работа по делу, насколько она законна. В то же время постоянно обращаться за помощью, содействием к специально уполномоченному прокурору по надзору за ОРД нереально. Кроме того, речь идет не только о надзоре за ОРД, а о доступе к ее результатам. Перечня полномочий прокурора в области ОРД не содержит ни Закон «О прокуратуре РФ», ни уголовно-процессуальное законодательство. Ссылка на ст. 22 Закона «О прокуратуре РФ» вряд ли правомерна, так как она регламентирует общенадзорную деятельность прокурора. По вопросу полномочий в сфере надзора за ОРД следует обратиться к ст. 30 указанного Закона.[174]174
  Прокурорский надзор в Российской Федерации / Под ред. В. И. Рохлина. СПб., 2000. С. 220–222.


[Закрыть]

Есть мнение, что в ст. 21 Закона «Об оперативно-розыскной деятельности» не изложены все полномочия прокурора при осуществлении надзора за законностью в этой области.

Авторы одного из учебников полагают, что в сферу прокурорского надзора входит проверка:

– законности решений о производстве или прекращении оперативно-розыскных мероприятий;

– обязательности заведения и регистрации для оперативного учета;

– соответствия оперативно-розыскных мероприятий целям и задачам оперативно-розыскной деятельности;

– наличия полномочий у лиц, осуществляющих оперативно-розыскную деятельностью;

– своевременности уведомления судьи о проведении оперативно-розыскных мероприятий без судебного решения;

– законности привлечения граждан к сотрудничеству на конфиденциальной основе, соблюдения принципа добровольности.

Среди полномочий прокурора называются его право давать письменные указания об осуществлении оперативно-розыскных мероприятий, опротестовывать противоречащие закону ведомственные правовые акты, вносить представления и т. д.[175]175
  Прокурорский надзор / Под ред. А. Я. Сухарева. М., 2003. С. 285–288.


[Закрыть] Все это лишь в малой степени может интересовать следователя, перед которым стоит задача раскрытия конкретного убийства. Его не касаются вопросы формирования спецаппарата и соблюдения принципа добровольности конфиденциальных контактов с органами дознания, а также наличия судебных решений на проведение оперативных мероприятий. Следователя интересует другое. Ему необходимо знать, кто попал в поле зрения органа дознания и в связи с чем, каковы результаты оперативной проверки этого лица на причастность к преступлению. Наконец, он имеет полное право знать, выполняется ли его задание органу дознания в порядке ст. 38 УПК РФ. Тем более такое право должно быть у прокурора, надзирающего за расследованием убийства. Это необходимое, естественное условие, особенно если учесть, что прокурор вправе возглавить и руководить деятельностью следственно-оперативной группой.

Ряд авторов полагает, что прокурор, надзирающий за расследованием, должен иметь доступ к оперативной информации. Другие считают, что доступ следует ограничить, так как существует вероятность утечки информации, не подлежащей разглашению. Предлагается создать в системе органов прокуратуры РФ специализированную прокуратуру по надзору за исполнением законов органами, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность.[176]176
  Никитин Л. Н., Рохлин В. И., Серова Е. Б., Степанов А. А. Бандитизм. Расследование и прокурорский надзор. СПб., 1998. С. 38–40; Соловьев А. Б., Токарева М. Е., Халиулин А. Г. Прокурорский надзор за исполнением законов при расследовании преступлений. М., 2000. С. 61.


[Закрыть] Отметим, что речь идет о расследовании бандитизма или организованных преступных групп. Однако и убийство является одним из наиболее тяжких преступлений. Уголовный кодекс РФ в редакции от 8 декабря 2003 г. предусматривает более суровые санкции за убийство (ст. 105), нежели за бандитизм (ст. 209).