Текст книги "Древняя Карелия в конце I – начале II тысячелетия н. э. Происхождение, история и культура населения летописной Карельской земли"

Экономика и хозяйство населения Карельской земли

Нами в предыдущих главах, посвященных исследованию конкретных археологических памятников и древних поселенческих центров на Карельском перешейке и в Северо-Западном Приладожье (район Хиитола-Сортавала), приводились данные палеоэкологических исследований, целью которых было изучение развития земледелия в этом чрезвычайно интересном регионе и – в более общем плане – влияния деятельности человека на окружающую среду. Мы в этой заключительной части работы остановимся лишь на общих рассмотренных выше вопросах и итогах.

Земледелие. В раскопанных еще в последней четверти XIX в. карельских грунтовых могилах было найдено значительное количество кос, серпов, мотыг, рабочих топоров и костей домашних животных (корова, лошадь, свинья, овца), что определенно означало, что в рассматриваемое нами время эпохи крестовых походов (1050-1300 гг.) основой экономики карел были земледелие и скотоводство. Принято было считать, что наличие значительного количества рабочих топоров в подавляющей части мужских погребений означало ведущую роль подсеки в земледелии. Имеющийся у нас в наличии археологический материал дает основание считать, что, во всяком случае, на Карельском перешейке в XIII в., как и в остальных соседних районах Новгородской земли, получило распространение использование под пашни постоянных полей (Кирьянов 1959: 312, 319-320; 330-335; Кирьянова 1979: 73-82; 1989: 228-229; Кочкуркина 1986: 84-90). Именно в XIII – начале XIV вв. в Карелии стали возникать небольшие постоянные поселения с прилегающими к ним полями и другими сельскохозяйственными и природными угодьями. Они, как уже ранее неоднократно подчеркивалось, вполне сопоставимы с деревнями Передней Карелии времени присоединения к Москве новгородских земель, переписанных в писцовой книге Водской пятины 1500 г. Из злаковых культур в это время культивировались рожь, овес и ячмень. Пшеницу высевали более в центральной части Карельского перешейка на территории будущего прихода Рауту, одного из средневековых поселенческих центров (Ronimus 1906: 11-13, 58; Kirkinen 1994: 77-81). Вероятно, эту ситуацию можно проецировать и на более раннее время эпохи крестовых походов и начала Средневековья, когда и возникли рассматриваемые нами деревни (Сакса 1984: 116; 2000: 126; 2007: 183-188; Saksa 1985: 46; 1992: 476). Проведенные в последнее десятилетие с участием финских ученых из университетов городов Иоенсуу и Турку, а также Геологического центра Финляндии исследования принесли новые материалы по истории обработки земли. Выяснилось, что на о-ве Кильпола в Северо-Западном Приладожье следы ранних опытов занятиями земледелием относятся к римскому железному веку, в то время как в диаграммах донных отложений из озер на острове пыльца злаковых отсутствует в более позднее время конца железного века. Подобные наблюдения сделаны и по анализам образцов донных отложений Внутренней Финляндии (Taavitsainen, Ikonen, Saksa 1994: 37-38; Saksa, Grönlund, Simola, Taavitsainen, Kivinen, Tolonen 1996: 371-376). Наиболее приемлемым объяснением можно считать деятельность охотников за пушниной середины – третьей четверти I тыс. н. э., совершавших на Карельский перешеек и другие, соседние с ним районы пушной охоты в Восточной Финляндии продолжительные сезонные промысловые поездки (см. главы III, IV настоящей работы). На рассматриваемой территории земледелие становится ведущей формой экономики лишь начиная с XI в.

Скотоводство является, пожалуй, наименее изученной темой. Найденные на поселениях, в культовых каменных насыпях, у культовых камней и в могилах кости домашних и диких животных еще ждут своего исследователя. В них, в целом, без процентного соотношения, найдены кости коровы, лошади, овец и свиней. Из найденных в Новгороде берестяных грамот знаем, что налоги в Карелии платили и шерстяными тканями (грамота № 130 из датированного 1396-1409 гг. культурного слоя) (Арциховский, Борковский 1958: 66). Остатки шерстяных тканей встречены и в карельских грунтовых могилах эпохи крестовых походов. Большое количество костей лошади и зубов найдено нами в культовых каменных насыпях этого же времени в дер. Ольховка (Лапинлахти). Настолько много, что имеются основания говорить о культе лошади. Лошади из Карелии были хорошо известны и ценимы в Новгороде. К примеру, в берестяной грамоте № 266 из слоя 1369-1382 гг. предлагается взять в дорогу «кони карельские» (Арциховский, Борковский 1963: 93-94). Карельские лошади вывозились также в XIV в. в Финляндию и через Выборг в Швецию (Кочкуркина 1986: 91; Saksa 1998: 198). Роль лошади в Карелии также отражает легенда Коневецкого монастыря в Ладожском озере о «Конь-камне» и приносимых к нему в жертву лошадей.

Охота, рыболовство, промысловая деятельность в древней Карелии были, наряду с земледелием и скотоводством, не только существенными статьями дохода (за исключением отраженных в летописи неурожаев и голодных годов), но и одним из видов постоянной (иногда сезонной) деятельности. Свидетельства этому известны по письменным источникам. Часть шкурок куницы, бобра, нерпы и белок уходила в оплату даней, но часть свободно продавалась или менялась на различные товары у сборщиков налогов (Кочкуркина 1986: 91-92; Кочкуркина, Спиридонов, Джаксон 1990: 91). В Задней Карелии охота и промыслы играли еще более важную роль в экономике; подати здесь платили от «лука», то есть продуктами охоты, а не земледелия, как на Карельском перешейке. В Карелии в Средневековье исключительно важным промыслом было рыболовство. Хорошие рыбные ловли и места нереста были объектами, достойными упоминания в мирных и торговых договорах между Новгородом и Швецией (Ореховский мирный договор, земельные и другие акты XV в.) (Материалы по истории Карелии XII-XVI вв. 1941: 99-123). Также и новгородские берестяные грамоты рассказывают, насколько важным промыслом была рыбная ловля (грамоты № 259, 260, 280) (Янин 1975: 137-139, 201). Роль рыбной продукции как важнейшей статьи в торговле конца эпохи язычества и в раннее Средневековье подчеркивается материалами раскопок 1970-1990-х гг. в крепости Корела и 1999-2004-х гг. в Выборге, в процессе которых в нижних слоях середины XIII – XV вв. были найдены многие десятки поплавков из сосновой коры и грузил от сетей, но на удивление мало костей и шелухи рыб при исключительно хорошей сохранности органики в ранних культурных слоях (Saksa 1998: 198; Saksa, Belsky, Kurbatov, Poljakova, Suhonen 2002: 37-64; Saksa, Saarnisto, Taavitsainen 2003: 15-20; Сакса 2002: 150-164; 2004: 569-584). Рыболовство как важный промысел горожан не отражено в средневековых источниках по истории Выборга, но хорошо известно по древнерусским писцовым книгам и другим письменным источникам относительно Корелы (Kuujo 1958а: 19-20; Громов, Шаскольский 1976: 22; Saksa 1998: 198).

Ремесло карел представлено многочисленными предметами, инструментами и изделиями ремесленников из культурных слоев поселений и могил, которые демонстрируют высокий уровень и хорошее качество работы. Карельские ремесленники добывали озерную и болотную руду, плавили железо, изготавливали из него оружие, орудия труда, ремесленные инструменты и другие изделия, производили самые разнообразные украшения из бронзы и серебра. Остатки кузниц найдены в Ховинсаари Тонтинмяки, в Хиитола и Куркиёки Кууппала (Leppäaho 1949: 44-46). В могиле 2 на могильнике Кекомяки в Каукола Коверила были инструменты кузнеца (Schvindt 1893: 32-34). Шлаки в большом количестве находятся повсеместно на поселениях и могильниках; в 1985 г. на городище Хямеенлахти в Куркиёках нами найдена железная крица. К эпохе крестовых походов карельские ювелиры достигли высокой степени специализации в изготовлении украшений карельского женского костюма. Ювелиры, специализировавшиеся по литым бронзовым украшениям, фибулам, пронизкам, цепедержателям, рукоятям ножей, использовали для их украшения зооморфный, ленточный, ракообразный, спиральный и другой орнаменты, а также орнаменты с растительными мотивами. Изготовители бронзовых копоушек, ножен ножа и серебряных подковообразных фибул украшали их поверхность гравированным растительным и ленточным орнаментом, демонстрируя хорошее знание материала и используя все стилевые возможности орнаментальных мотивов и различную технику (рис. 21-26) (Кочкуркина 1986: 49-64; Saksa 1990а: 69-73; 1998: 197-200; Сакса 2006: 63-74). По манере проводить линию и заполнять поверхность изделия орнаментом, по самим орнаментальным мотивам можно определить руку конкретного мастера и изделия одной «школы» или кузницы и тем самым выявить территорию распространения украшений, рынки сбыта (Saksa 1998: 199; Сакса 2006: 63-74).

Имеются веские основания полагать, что у карел было организовано также самостоятельное клинковое производство, выраженное в выработке не позднее XII в. национальной формы мечей с латунными литыми рукоятями, украшенными «национальным» линейно-завитковым и растительным орнаментом (Кирпичников, Сакса, Томантеря 2006: 44-45, 47).

Рис. 107. Распространение головных украшений сюкерё, шейных лент и нагрудных брошей-медальонов

Картирование распространения украшений карельских типов XII– XIV вв. со всей очевидностью показывает, что вещи определенных форм распространялись в большей части на ограниченной территории (рис. 107-115). Часть украшений распределялась внутри конкретной общины, часть же имела более широкое распространение. По овально-выпуклым фибулам, представляющим самую многочисленную группу находок, можно заключить, что на ограниченной Карельским перешейком и северо-западным и северным берегами Ладожского озера территории древней Карелии существовало несколько центров их производства (Linturi 1980: 65-69).

Рис. 108. Распространение овально-выпуклых фибул типов C и D

В данном случае следует учитывать, что каждую фибулу было возможно копировать и каждая последующая копия имела свое распространение (Tomanterä 1994: 48-49). Между различными территориями распространения украшений различных типов прослеживаются свои характерные особенности. Различия этого рода между территориями Саво и Карелии нами детально рассмотрены в главе «Древняя Карелия и соседние земли». Различия проявляются в вариантах форм и орнаментации общих для всей территории Карельской земли типов украшений, составляющих сложившийся к XII—XIII вв. «национальный» убор карельского женского костюма.

Рис. 109. Распространение овально-выпуклых фибул типов Н

В украшениях, следовательно, проявляются местные варианты, которые отражают особенности в костюме местных общин. И даже в этом случае достаточно обоснованного наблюдения мы не можем достоверно определить, в какой степени на эти различия влияли происходящие со временем изменения в формах украшений.

Рис. 110. Распространение овально-выпуклых фибул типов F

Во всяком случае, проведенное нами типологическое исследование, основанное на деталях в форме, орнаментации и даже манере нанесения орнаментации на вещи, дает основание полагать, что конкретные выделенные нами формы украшений бытовали одновременно. Также и распространение аналогий украшениям внутри карельских древних общин отражает существовавшие между ними связи (рис. 44, 45, 53, 107-115).

Рис. 111. Распространение пронизок по типам

К сожалению, материал Северо-Западного Приладожья недостаточен для выводов о деталях местного варианта карельского костюма. Имеются данные все же утверждать, что и на этой территории древней Карелии существовало свое производство украшений, свидетельства чему были получены также и при наших раскопках на могильнике Калмистомяки в Кууппала в Куркиёках. Культурные связи в области распространения карельских типов украшений между центральными районами Карельского перешейка и Приладожской Карелией прослеживаются по диаграммам, изображенным на рис. 44, 45, 53.

Рис. 112. Распространение цепедержателей по типам

На основании рассмотрения украшений карельских типов мы можем обоснованно утверждать, что в каждом поселенческом центре (в который входило несколько деревень) существовали свои кузницы и мастера. Что же касается большого количества находок овально-выпуклых фибул и их широкого распространения, следует учитывать, что наплечные парные фибулы служили непременным и функционально значимым элементом женского костюма. Их распространение отвечает зоне распространения типа женской одежды с наплечными, скрепляющимися в данном случае фибулами лямками.

Рис. 113. Распространение ножен ножей по типам

Проявляющиеся в археологическом материале профессиональное умение карельских кузнецов и их уровень технической подготовки указывают на существование определенных «школ», в рамках которых этот уровень мастерства достигался. На современном уровне исследования можно предполагать, что такими школами ремесла были укрепленные городища Карелии – собственно торгово-ремесленные центры: Кякисалми-Корела, Тиверский городок, городище Хямеенлахти в Куркиёках, Паасонвуори в Сортавале.

Рис. 114. Распространение копоушек по типам

При раскопках этих укрепленных торгово-ремесленных поселений обнаружен богатый материал именно по связанной с обработкой металла производственной деятельности на них (Appelgren 1891:126-136; Кирпичников 1979: 59-73; Кочкуркина 1981: 38-61, 68-85; 1986: 49-55, рис. 13, 14; Saksa 1992а: 8: 10-11, 16-17, kuv. 3; 1998: 199-200; Сакса 1999: 192-205; 2006: 63-74; 2007: 204). В Выборгском замке на Кузнечном дворике также найдены остатки мастерской, существовавшей там до возникновения шведского укрепления, в которой изготавливались и ремонтировались костяные и металлические предметы (Тюленев 1995: 22).

Рис. 115. Распространение серебряных подковообразных фибул по типам

Имеющиеся среди находок в Карелии такие, к примеру, ценные привозные изделия, как серебряные броши-медальоны, распределяются по территории достаточно равномерно: они найдены в Каукола Кекомяки, Ряйсяля Тонтинмяки и на Тиверском городке, в Суотниеми под Приозерском, Саккола Леппясенмяки, Патья и Сипилянмяки, в Хиитола Кильпола, Миккели Тууккала (табл. XI). Большая часть находок приходится все же на могильники Кекомяки (6 экз.) и Тонтинмяки (3 экз.) в Карелии и Тууккала (6 экз.) в Саво. В распространении вещей карельских типов выделяется ближайший к центру древней Карелии Кякисалми-Кореле (с 1310 г.) район озера Вуоксы (Узервы русских летописей (Уусиярви – Новое озеро)), а именно, могильники Каукола Кекомяки, Суотниеми и Ряйсяля Тонтинмяки (рис. 13, табл. XI) и соответствующие им поселенческие центры. Также и на южном берегу оз. Суходольское (Суванто) в Саккола Лапинлахти наблюдается концентрация находок карельских украшений (рис. 13, табл. XI). По всей видимости, у проживающих на выгодных водных путях и плодородных прибрежных землях были лучшие возможности приобретать себе блестящие украшения.

О происхождении карельского ювелирного искусства

В связи с рассмотрением производственной деятельности карельских ремесленников естественно встает вопрос о происхождении карельской культуры XII-XIV вв. О происхождении карельских украшений и их орнаментации были высказаны различные предположения. Особенно это касается бронзовых овально-выпуклых фибул и серебряных подковообразных с плоской или выпуклой дугой (Appelgren-Kivalo 1910; Ailio 1922; Nordman 1924; 1945; Strandberg 1938; af Hällström 1948; Salmo 1956; Lehtosalo 1966; Lehtosalo-Hi-lander 1988; Linturi 1980; Huurre 1980; см. также Кочкуркина 1986: 55-64; Uino 1997: 166-170; Saksa 1998: 200-201; Сакса 2006: 63-74).

Исходной областью в происхождении карельского растительного и шнурового орнамента принимались либо Византия через посредство Древней Руси, либо Готланд. Также и в Финляндии искались свои прототипы (Lehtosalo-Hilander 1988:27-29). Страндберг подчеркивал значение именно Новгорода в зарождении орнаментации карельских серебряных подковообразных фибул (Strandberg 1938: 167, 173-202). Это его предположение получило подтверждение в свете новых данных из раскопок в городе. В средневековых слоях Новгорода найдены многочисленные предметы из дерева и кожи, украшенные растительным и шнуровым орнаментом (см. например: Колчин 1971: 24, рис. 7, 8, 25, табл. 1, 2, 1, 4, 6-9, И; 3, 1, 4-12, 19, 21, 26-35; 5, 1-4; 7, 3, 4, 6; 9; 13; 17, 2; 18, 1-3, 6; 23, 1; 25, 4; 42, 4; 43; 46). При раскопках в Новгороде найдены и аналогичным образом украшенные металлические изделия (Седова 1981: 85, 90, 109, 117, 146, 148, рис. 30: 1, 3, 4; 32: 4; 42: 3-9; 44: 1-3, 7, 9; 57: 8; 58: 5-11, 17).

Своей проблемой является поиск ответа на вопрос о том, каким образом возникла богатая и самобытная карельская культура эпохи крестовых походов и как появились изготовившие эти великолепные украшения мастера. Вопрос этот явно недостаточно рассматривался в литературе, возможно, потому, что при современном состоянии изученности материала ясный и однозначный ответ на него вряд ли возможен. Полагаем, что высокая культура изготовления бронзовых и серебряных украшений развилась в среде местных карельских ремесленников. Эти мастера уже в эпоху викингов приобрели навыки работы с металлом, копируя ставшие популярными в Балтийском регионе формы украшений (подковообразные фибулы, браслеты, шейные гривны, металлические части поясов и др.). При этом был проявлен свой вкус, основанный на своих (не только мастеров, но и потребителей изделий) эстетических представлениях, определенная избирательность в выборе только части из доступных, ставших общебалтийскими или общефинскими украшений. Изготавливались даже свои варианты общепризнанных в регионе украшений, как то: массивных бронзовых браслетов с волнистым орнаментом, который в Карелии и Саво становится угловатым (см. главу 3 настоящей работы). Такая практика зафиксирована и в случае с кузнецами из области Хяме в Центральной Финляндии (Schulz 1994: 124-136). Таким образом, была достигнута необходимая степень технической подготовки, ремесленного мастерства. Но до следующего этапа создания собственной карельской культуры и достижения ее расцвета к XIII в. потребовалось около столетия культурного, и, полагаем, профессионального общения с мастерами Новгородской земли и других прибрежных земель восточной части Балтийского моря. Это был период активного участия в международной торговле, но для возникновения своей развитой культуры требовалась своего рода «революция» в экономике и социальной организации карельского общества. Новой карельской племенной культуре, как одному из явлений подобного рода в рассматриваемом регионе Балтики, «пришло время» родиться.

Строго говоря, сами карелы, в сущности, не изобрели особенно много нового. Овально-выпуклые фибулы в рассматриваемое нами время были в употреблении в Финляндии, а у ливов, к примеру, были в употреблении такие же типы фибул, как и у карел (Tönisson 1974). Копоушки встречаются у пермских и мерянских народов. Зооморфные подвески, пронизки с различными привесками, бронзовые бусы, ножи с украшенными бронзовыми накладками ножнами и другие предметы входили в убор многих финно-угорских народов Восточной Европы на территории от области расселения ливов в современной Латвии до Коми (Археология СССР…: 23-24, 49, 116-162, табл. X, XVIII, LIII; Кочкуркина 1978: 139-145; Савельева 1987: 86, 88-99, 148-149, рис. 29: 77-93; 30:1-10; 34: 36-40; 37:115,117; Saveljeva 1992: 495-502, Abb. I, 3-8,10, 18-19, 28; Kirkinen 1990: 251-261; 1994: 23). Большие, подобные карельским серебряные подковообразные фибулы и их обломки найдены также в кладах материковой Эстонии и на о-ве Сааремаа в количестве более 30 экземпляров (Tönisson 1962: 182-274, Tahv. XXIV: 1, 6; XXV: 1; XXVI: 1; Eesti esialugu…, 356-367; Selirand 1989: 142-144). В кладах из Маетагуси и Тырма в северной части Эстонии находились серебряные подковообразные фибулы с карельской орнаментацией. Древняя Карелия, следовательно, была окружена миром, в котором образцы или идеи для творчества были уже готовы или зарождались. Нужно было быть лишь готовыми для их заимствования и творческого переосмысления. Для этого требовалась лишь необходимая степень экономического и социально-культурного развития. Это стало возможным в Карельской земле в XII–III вв. по изложенным нами выше причинам.

Торговля карел

Карелы со всеми основаниями еще и в XIX в. считались торговым народом; они и в более древние времена совершали продолжительные торговые поездки. Археологический материал и средневековые письменные источники целиком это подтверждают. Торговля и другие культурные связи с соседними территориями и народами, более того, существенным образом повлияли на формирование карельской культуры и на само существование карельского средневекового общества. Это стало возможным по неоднократно нами подчеркиваемым природным и географическим факторам, как то: удобное и выгодное в геополитическом плане географическое положение, удобные водные пути, плодородные земли, возможности пушной охоты, наличие в реках и озерах ценных пород рыб и мест их нереста и другое (рис. 120-122). Карельский перешеек, начиная с каменного века, был областью взаимодействия культур, территорией культурных контактов и своеобразным мостом для заселения Финляндии в мезолитическое время (см. главу 2 данной работы). Позднее, уже в историческое время, территория Карельского перешейка стала пограничной и спорной территорией между Швецией и Новгородом до и даже после подписания Ореховецкого мира 1323 г., разделившего Карельскую землю на две части, новгородскую и шведскую (рис. 116).

В рассматриваемое нами время (последняя четверть I – первая половина II тыс. и. э.) с южной стороны расселения корелы проживали словене, ижора и приладожская лопь (скандинавы – эпизодически), с западной и северо-западной стороны – финские племена сумь и емь, с юго-востока – древние вепсы и опять же загадочная приладожская лопь, «за морем» на другом берегу Финского залива – эстонские, ижорские и водские племена. На севере находились обширные населенные лопарями области, к которым вели прямые водные пути (рис. 117,119) и которые были хорошо известны по скандинавским источникам, где также упоминаются и древние карелы, и их земля «Кирьялаланд».

В то время, когда карелы как этническая общность и их собственная «национальная» культура только формировались (VIII—XI вв.), эти области были зоной активной деятельности, в которой участвовали как внешние факторы, как то: скандинавы, русь и западные финны (сумь), так и местные племена. Последние, проживающие на путях международной торговли по Неве и Волхову, были в эпоху викингов вовлечены в эту деятельность как поставщики в первую очередь шкурок ценных животных и других промысловых товаров. Возникали международные торгово-ремесленные поселения (Старая Ладога и другие) и местные, в какой-то степени подобные центры (например, Сясьское городище в Юго-Восточном Приладожье и городище Хямеенлинна в Северо-Западном Приладожье). Эта активная международная деятельность радикальным образом повлияла на социально-экономическое развитие прибалтийско-финских племен Приладожья. Возник целый социальный слой непосредственно участвующих в международной торговле, посещающих центральные пункты и поднявшихся на общий уровень. В преимущественном положении оказались население Юго-Восточного Приладожья (приладожская чудь) и древние карелы на Карельском перешейке и в Северо-Западном Приладожье с проходящими по их территории водными путями и промысловыми угодьями. Следствием было появление ценных украшений и предметов вооружения (всё иноземного производства) в погребениях, восточного серебра в кладах и могилах.

Рис. 116. Граница между Швецией и Новгородом по Ореховскому миру 1323 г. (по К. Julku, 1987)

Рис. 117. Карта водных путей, ведущих от Ладоги на Север (по К. Julku, 1987)

С окончанием эпохи викингов и прекращением функционирования Восточного пути и связанной с ним международной торговли культура «курганного» населения Юго-Восточного Приладожья затухает, в то время как у населения Карельского перешейка и Северо-Западного Приладожья «начинаются новые времена». Географическое положение с прямым выходом в Финский залив и далее в Балтийское море оказалось, вкупе с такими факторами, как плодородные земли и другие природные ресурсы, решающим в начинавшемся расцвете древней Карелии.