Текст книги "Древняя Карелия в конце I – начале II тысячелетия н. э. Происхождение, история и культура населения летописной Карельской земли"

Расцвет и утрата целостности и независимости

Следует иметь в виду, что по мере того, как карельское население на основной территории Карельского перешейка и Ладожской Карелии увеличивалось и экономически развивалось, в карельской торговле произошли структурные изменения. В XI в. на Балтике возникла благоприятная ситуация для развития торговли. Внешняя конъюнктура дала возможность карелам участвовать в торговле в масштабах всего Балтийского региона, активными участниками которой в XI-XII вв. были Готланд и Новгород. Именно этим временем (вторая половина XI в.) датируются все найденные в Карелии монетные клады, в которых в общей сложности было около 1370 монет (Talvio 1980: 5-16; Кочкуркина 1981: 25-29). Изделия готландского ремесла – серебряные броши, филигранные бусы и плетеные цепочки – являются заметной частью карельской культуры эпохи крестовых походов (Nordman 1924: 28-69; 1925: 29). Они получили широкое распространение в Балтийском регионе (Nordman 1924: 5-69). Подобные украшения изготавливались также в Киеве и других городах Древней Руси (Nordman 1924: 19-27; 1944: 39; 1945: 228; Седова 1956: 233; Stenberger 1958: 215, 218, 220-221; Antoniewicz 1970: 50-56; Даркевич, Монгайт 1978: табл. XI—XIII, XIV-XVI). Продуктами ганзейской торговли были серебряные кольцевидные фибулы (Sarvas 1971: 59-62). Из оружия практически все мечи, некоторые типы наконечников копий и топоров были западноевропейскими. У части найденных на Карельском перешейке вещей нет конкретного «адреса»; они на рубеже эпохи викингов и крестовых походов широко распространились в Северной Европе, Прибалтике и Древней Руси. Также ткани были предметом торговли.

Через посредство Новгорода и других центров Новгородской земли в Карелию распространилась так называемая (в Финляндии) керамика славянского типа. Состав медных сплавов изготовленных в Карелии украшений, так же как и технические приемы карельских ремесленников соответствуют используемым новгородскими мастерами (Васильева 1982: 185-188; Хомутова 1982: 188-208). Такая продукция новгородских ювелиров, как бронзовые зооморфные подвески и бусы, была особенно популярна в среде прибалтийско-финских племен. Особо следует отметить изделия с христианской символикой: крестики, энколпионы, иконки, подвески с изображением Марии Оранты (Purhonen 1998: 113, 115, 212-217, kuv. 126, 127; Мусин 2002: 179-190, рис. 106, 110-113, 117, 209, рис. 124; Корзухина, Пескова 2003). Часть полученной оплаты за ценные меха возвращалась в Карелию в виде серебряных монет, серебра или изделий из серебра. В новгородских берестяных грамотах полученные из Карелии товары оцениваются в рублях (напр.: № 249, датированная концом XIV в.) (Янин, Зализняк 1986: 197). В составе клада на Тиверском городке было пять обрезков новгородских серебряных гривен (Talvio 1980: 14-15, kuv. 4). Серебряный медальон с изображением «процветшего креста» найден в кладе из дер. Кильпола в Хиитола, в кладе из Рауту были ромбощитковое височное кольцо и привеска в виде серьги, а в кладе из Сортавала Рантуэ – многобусинное височное кольцо. Типичные для Новгорода и Новгородской земли пластинчатые браслеты с орнаментом «волчий зуб» и плетеные браслеты найдены в кладах Северной Финляндии и также в Центральной и Северо-Западной Финляндии (Kivikoski 1973: 135, Abb. 1081, 1083, 1084). Также в самом Новгороде и других центрах Новгородской земли найдены, в свою очередь, карельские вещи (Орешек, Старая Ладога, Копорье). Есть они и в курганах Ижорского плато.

В новгородских берестяных грамотах в качестве карельских привозных товаров упоминаются меха куницы и белки, а также лосось (№ 259, 260, 278, 280, 403) (Янин 1975: 135-142). Также можно упомянуть лошадей и мясо северных оленей (№ 266, 275).

Карелы в рассматриваемое время хорошо знали побережье Балтийского моря и Швеции, куда неоднократно совершали торговые поездки и военные набеги (Рыдзевская 1978: 109, 111; Huurre 1979: 222). В прямых контактах с карелами были заинтересованы и их западноевропейские партнеры. О поездках в Карелию немецких и готландских купцов упоминается в мирных и торговых договорах Новгорода с Готландом, Любеком и немецкими городами 1262 и 1263 гг. и в проекте договора 1269 г., по которым Новгород не нес ответственности за то, что случится с иноземными купцами в Кореле (Грамоты…, 57,59; Goetz 1916:95; Kirkinen 1963: 85-87: Linna 1989:86-87, № 67, 69). Карелия, следовательно, была одним из факторов международной торговли на Балтике и, находясь географически между Новгородом и странами Балтийского побережья, формировала своего рода один из углов этого треугольника. В этой системе Новгород был не только серьезной экономической силой, но и своеобразным посредником, поскольку многие иноземные товары и большая часть монетного серебра поступали в Приладожскую Карелию и далее вплоть до Северной Финляндии через Новгород (Потин 1968: 16, 140– 141, 149, 167; Nordman 1921: 91-92; Talvio 1980: 174; Сакса 2007: 340-341).

Карелия, начиная с 1270-х гг., упоминается в древнерусских летописях как часть Новгородской земли, часть «волости новгородской». Начинается новый период, совпавший с изменением международной ситуации в восточной части Балтики, на которую стали влиять новые факторы, прежде всего открытое противостояние между Новгородом и Швецией. В эту борьбу вмешалась папская курия, после чего она приняла характер противостояния Запада и Востока. Характерной практикой XIII в. стали папские буллы и письма шведского короля, в которых запрещалось плывущим к русским и к язычникам Карелии, Ижоры, Лопи и Води передавать им оружие, железо, продовольственные товары, корабельный лес и древесину, а также другие товары, которые можно использовать против христиан (булла папы Григория X от 9.1.1275 и письменное разрешение шведского короля Биргера от 4.3.1295 Любеку и другим участвующим в торговле на Балтике городам) (Linna 1989: 90, 109-110, № 75, № 116). Десять лет спустя после запретительной буллы 1275 г. готландцам разрешили торговать с карелами с тем условием, что они не будут провозить запрещенные товары (письмо короля Магнуса от 7.10.1285) (Linna 1989: 99, № 96). Свобода торговли и обеспечение безопасности купцов опять стали важной темой в отношениях между Швецией и Новгородом.

Новым явлением в Карелии стало возникновение городских центров, в которых концентрируются торговля и ремесленная деятельность. Карелия все в большей степени вовлекается в рыночные отношения Новгородской земли. В летописных источниках упоминаются избитые немцами (в 1283 и 1317 гг.) в Ладожском озере обонежские купцы и «ладожане гостии» в Кореле, побитые там корелой с немцами (шведами) в 1337 г. (НПЛ, 338, 348). Самобытность карельской культуры в городских условиях теряется; в слоях Корелы второй половины XIV в. большая часть находок представлена изделиями новгородского городского ремесла (Кирпичников 1979: 68-75; Сакса 1999: 199).

Мы имеем полное основание в итоге утверждать, что для карел на всех этапах их истории торговые и внешние связи в целом имели важное значение для развития их экономики и культуры. Население древней Карелии на своей традиционной территории на всём протяжении позднего железного века и эпохи крестовых походов имело возможность почти без препятствий и в выгодных природно-географических условиях развивать своё хозяйство и культуру. Еще в Средневековье на Карельском перешейке и в Приладожской Карелии возникало много новых деревень. Другими словами, археологический материал XIV в., как и переписные книги 1500 г. и XVI в., свидетельствуют, что местные природные ресурсы на территории Древней Карелии не были исчерпаны до конца и рост населения еще не достиг своей критической точки.

Из письменных источников исторического времени известно, что после того как Швеция завоевала западную часть Новгородской Карелии, Новгород усилил свою административную власть в Карельской земле. В конце XIII-XIV вв. Новгород управлял Карелией и другими пограничными землями через князей, которые получали в наместничество целые области или их части, что означало притеснение населения и усиление налогового гнета. Следствием было недовольство карел и карельские мятежи первой половины XIV в. В это же время, в 1330-е и 1340-е гг., как и на протяжении всего XIV в., Новгород и Швеция неоднократно оказывались в состоянии войны друг с другом. В 1396 г. шведы захватили два погоста в Ладожской Карелии. О постоянных стычках и состоянии опасности говорит и тот факт, что многие городища Северо-Западного Приладожья, согласно последним исследованиям, были построены в это время (Сакса 2007: 341-342).

Имеются, следовательно, все основания полагать, что не только постоянный рост населения и его давление на территорию вынуждали карел переселяться на север в Заднюю Карелию, но и изменившаяся политическая ситуация, угроза военных набегов и экономических притеснений. Судьба карел отныне зависела не от их собственных усилий, а от политики двух борющихся между собой средневековых государств.

Глава 8
Древняя Карелия и соседние территории

Карелия и Саво (к вопросу о происхождении населения Саволакского погоста)

Как отмечалось выше, внутреннее поступательное развитие нарождающихся поселенческих центров эпохи Меровингов в древней Карелии испытало существенные перемены в связи с событиями эпохи викингов, круто изменившими ситуацию в обширном регионе, частью которого была Приладожская Карелия. Активизация международной торговли в регионе Ладожского озера и вовлечение в неё местных жителей предопределило «вырывание вперед» населения Карельского перешейка и Северо-Западного Приладожья по сравнению с населением отдаленных таежных районов озерной Восточной Финляндии. Активно формируется местный рынок пушной торговли, развивается земледелие. Сыграли роль и существующие, но в полной мере ранее не используемые в предшествующее время удобные водные пути и наличие плодородных земель. Последних в Восточной Финляндии мало, что и предопределило ограничения возможности развития центров с земледельческим населением в доисторическую эпоху. Таежная охота продолжала играть на значительной территории этих обширных областей в Восточной Финляндии (область Саво) ведущую роль. Это фиксируется находками вещей, большинство из которых составляют предметы вооружения и охоты (рис. 13).

Возникновение первых постоянных могильников в Восточной Финляндии приходится на эпоху викингов (конец IX – X вв.). Более ранние находки в Миккели-Кюхкюля являются пока единственными. Именно в Кюхкюля в 1930-х гг. исследован могильник, часть погребений в котором совершена в конце IX – X вв. Все захоронения, в том числе и относящиеся ко времени XI-XII вв., совершены в каменных насыпях. Неподалеку выявлены следы могильника другого вида с захоронениями на древней дневной поверхности – так называемый полттокенттякалмисто. Еще один такого рода могильник эпохи викингов обнаружен в районе Миккели-Мойсио. Захоронения здесь сделаны в расщелинах скалы и на каменистой площадке у ее подножия. Есть в примыкающем к г. Миккели районе и другие места находок, указывающих на возможное наличие могильников. К ним относятся населенные пункты Вуолинго и Рантакюля, на землях которых найдены вещи XI в. (Lehtosalo-Hilander 1988: 171-179; Taavitsainen 1990b, 94-95; Kotskurkina 1992, 208; Uino 1997, 172-173; Saksa 1998, 168; Сакса 2006: 141-152).

Основная масса находок железного века Восточной Финляндии приходится, таким образом, на середину и вторую половину эпохи викингов (X-XI вв.), когда возникают сразу несколько могильников. Подавляющая часть вещей, найденных отдельно и в составе погребений, представлена вещами западно-финского облика: как предметами вооружения, так и украшениями. Происходят они либо из области Хяме, где определенные типы вещей получили наибольшее распространение, либо из западных областей Финляндии (Lehlosalo-Hilander 1988:155-170). Причем среди них нет парадных изделий, получивших распространение в густонаселенной к этому времени Западной Финляндии, а встречаются лишь достаточно распространенные виды фибул, наконечников копий и других предметов. Видимо, это объясняется тем, что в земледельческом освоении Восточной Финляндии, в отличие от территории Карельского перешейка и Северо-Западного Приладожья, участвовали, как и в торговле с коренным населением, рядовые члены земледельческих общин из Западной (сумь) и Центральной (емь) Финляндии и практически отсутствовали дружинные элементы. По-видимому, этим объясняется и отсутствие крупных кладов, характерных для Западной и Северной Финляндии, а также Приладожской Карелии.

При сравнении археологического материала эпохи викингов Восточной Финляндии с карельским отчетливо видно происшедшее в эту эпоху расхождение путей культурно-исторического развития этих двух соседних регионов. Если общими временными исходными точками в Восточной Финляндии и в Приладожской Карелии можно считать эпоху Меровингов, когда создается основа оседлого земледельческого населения при участии и под влиянием переселенцев из Западной Финляндии, то впоследствии уже в первой половине эпохи викингов в Приладожской Карелии приоритетными направлениями развития становятся пушная торговля и использование удобных водных путей. Отражением такого изменения является появление погребений хорошо снаряженных воинов в сопровождении мечей, наконечников копий и топоров лучших европейских образцов. Примечательно, что эти могилы оставлены вдоль водных путей: Эссаари в заливе у Выборга, Уосуккала и Юля-Кууса на Вуоксе, Лопотти и Мянтсинсаари на побережье Ладоги (рис. 11-13). Погребальный обряд – погребение на каменной вымостке – характерен для Западной Финляндии в эпоху викингов. В Лопотти (на территории пос. Куркиёки) захоронение включало неопределимое количество женских погребений с большим количеством украшений западно-финского, скандинавского и прибалтийского происхождения (рис. 12). На примере этого захоронения видно, как, попадая в этот район активного международного общения, в данном случае, вероятнее всего, из западнофинских областей, мобильные, профессионально вооруженные люди теряют некоторые присущие их исходной территории черты в погребальной обрядности, заимствуя черты формирующейся в зоне интенсивных международных контактов интернациональной общебалтийской культуры.

Иная картина складывается на основании материалов конца эпохи викингов обоих рассматриваемых соседних регионов. Для могильников этого периода характерна близость к местам с постоянным населением. Как правило, здесь же находятся могильники или другие свидетельства наличия населения в XII-XIV вв. и в более позднее историческое время (рис. 11, 13). На самих могильниках XI в., в отличие от предшествующих им могильников с одиночными погребениями, захоронения производились неоднократно на протяжении продолжительного времени. Могильники принадлежат уже местной общине, но характерный для эпохи викингов обычай хоронить на ровной дневной поверхности с использованием каменной вымостки, хотя и менее однородной, чем ранее, и с меньшим количеством камней. Изменения в обряде происходят и в сторону обеднения сопровождающего погребального инвентаря (сокращение устойчивого набора воинского снаряжения до единичных топоров и наконечников копий, стрел, уменьшение количества и состава предметов украшений, других сопутствующих вещей).

XI в., таким образом, знаменуется не только становлением и развитием поселенческих центров на Карельском перешейке и в Северо-Западном Приладожье, но и активизацией местного населения в области торговых связей в зоне восточной части Балтийского моря (Готланд, Новгород). Это было сравнительно спокойное время, когда молодые государства бассейна Балтийского моря еще не приступили к внешней экспансии. В то же время, по мере оформления территориально-племенных образований, возникает почва (территориальные и экономические претензии) для конфликтов между ними. В XII в. обостряются отношения корелы с емью, что выливается в отраженные летописью межплеменные столкновения, одно из которых (1143 г.) является в то же время первым упоминанием корелы в Новгородской первой летописи. Межплеменные конфликты косвенно указывают также на то, что корела уже сформировалась как этническая общность, имеющая свою племенную территорию, свои экономические интересы и зону влияния.

Культура населения восточнофинской области Саво в эпоху крестовых походов была сходной с карельской; в финской историографии эту культуру объединяют под общим названием культура Саво-Карелии. Принято считать, что население Саво (Саволакс – один из трех переданных Новгородом по Ореховскому миру 1323 г. Швеции западных карельских погостов) ведет свое происхождение от переселенцев с Карельского перешейка (Äyräpää 1939; Rinne 1947; Kivikoski 1961: 270-271; Lehtosalo-Hilander 1988: 220-224; Taavitsainen 1990b: 104-108; Uino 1997: 172-174; Saksa 1998: 167-172; Кочкуркина 1982: 57-75; Сакса 2006: 141-152). Самый известный могильник эпохи переселения народов находится в Тууккала, примерно в пяти километрах к югу от г. Миккели (Heikel 1889; Lehtosalo-Hilander 1988: 193-224; 1994: 26-34; Poutiainen 1992: 99-109; 1994: 51-56; Kotskurkina 1992, 207-208; Lehtinen 1994: 62-66; Nousiainen, Lehtinen 1994: 12-18; Kirkinen 1996: 22-23, 56; Saksa 1998: 167). Второй из наиболее известных грунтовых могильников выявлен в Висулахти на восточной окраине города Миккели в оконечности залива Савилахти (Nousiainen, Lehtinen 1994: 12-16). Последние, проведенные в 1980-е и 1990-е г. раскопки показали, что необходимо отказаться от старых представлений о принадлежности могильников карельским переселенцам (Nordman 1924: 191-196; Tallgren 1931: 192). Также нет оснований считать их исключительно результатом слияния культурных влияний со стороны карел и еми (Ayräpää 1939: 51-62). К настоящему времени стало очевидным, что район Миккели был заселен начиная с эпохи неолита, и население эпохи крестовых походов является прямым продолжением этого аборигенного населения (при некоторой доле переселенцев с запада, продвинувшихся в Восточную Финляндию из области Хяме уже в эпоху Меровингов и викингов, а также карел, переселившихся в район Миккели начиная с XII в.) (Lehtosalo-Hilander 1988: 215-224; 1994: 27). П.-Л. Лехтосало-Хиландер в своей работе о древней истории области Саво пишет «За два-три столетия в районе Миккели образовался такой центр, в котором поселились пришедшие с разных сторон люди. Они оставили свои следы в материальной культуре, но основную массу населения составляли потомки первоначального населения этих мест» (Lehtosalo-Hilander 1988: 223). С.И. Кочкуркина считает, что схожесть могильников эпохи крестовых походов Саво и Карелии не может объясняться лишь культурными заимствованиями. Речь может идти о единой культурной области. Отдаленность, иное этническое окружение и политические события повлияли на изоляцию населения Саво в первой половине XIV в. от основной территории корелы, что отразилось в появлении своебразных черт в местной археологической культуре. Переселение карел в Саво произошло не в XII-XIV вв., а значительно ранее, по-видимому, в конце I тыс. и. э. Наряду с карелами в озерной области района Миккели проживала также и емь, что повлияло на появление самобытной культуры области Саво (Kotskurkina 1992: 212-213).

При рассмотрении вопроса о происхождении населения района Миккели следует проделать короткий экскурс в более раннюю историю Карелии и Восточной Финляндии, учитывая, что на обеих рассматриваемых территориях известны памятники всех периодов железного века.

В раннем железном веке Карельский перешеек и Восточная Финляндия были малозаселенными территориями, освоение которых со стороны областей с постоянным населением происходило в форме подсечного земледелия, охоты и рыболовства. Свидетельствами этой промысловой деятельности остались находки случайно утраченных железных топоров, наконечников копий и каменных блоковидных кресал (Lehtosalo-Hilander 1988: 152-153). Следами местного населения являются поселения с керамикой эпохи раннего металла и так называемые «лопарские груды» (Huurre 1984: 304-305; Lehtosalo-Hilander 1988:141-154: Taavitsainen 1990b: 92-93; Saksa 1998:167; Сакса 2006: 141-152).

На Карельском перешейке уже в эпоху Меровингов возникают центры постоянного населения. В районе Миккели в 1993 г. была обнаружена и исследована первая каменная погребальная насыпь эпохи Меровингов (Schulz 1994: 57-59). Находка была ожидаемая, поскольку она хорошо вписывается в уже существующие представления о путях развития рассматриваемого региона в железном веке. Новые находки вещей эпохи Меровингов и викингов были сделаны в районе городов Савонлинна и Ристина (Lehtinen 1994: 62; Poutiainen 1994: 56; Saksa 1998: 167).

Линии развития Карелии и Саво стали расходиться в первой половине эпохи викингов, когда в археологическом материале Карельского перешейка стало ощущаться влияние балтийско-волжского торгового пути (Saksa 1992с: 100-104; 1994а: 32-41; 1994b: 98-103; 1998:168; Сакса 2006: 141-152). На Карельском перешейке по Вуоксе и в Северо-Западном Приладожье известен целый ряд воинских погребений IX-X вв., в то время как в Саво известны только две вещевые находки старше этого времени (Taavitsainen 1990b: 93-94). Количество находок заметно возрастает во второй половине эпохи викингов и в то же время существенно меняется их характер: на место господствующих в предшествующий период орудий труда (18,7%) и оружия (9,7%) приходят украшения, составляющие к концу эпохи викингов большинство находок (63,9%). Новая категория находок – это средства передвижения (7,7%) (Taavitsainen 1990b: 93-94). Большая часть украшений представлена западнофинскими формами, но встречаются и восточные типы, как, например, характерные для Карелии и Саво массивные бронзовые браслеты со вставками и встречающиеся в Юго-Восточном Приладожье, Саво и Хяме овально-выпуклые фибулы с цапфами типа А по Айлио. К предметам, поступившим в Саво по восточным торговым путям, можно отнести серебряные скандинавские фибулы из Миккели Папинсаари, четыре дирхема, серебряную подвеску и четыре серебряных браслета из Савитайпале Сяянярви и подвеску пермского типа из Юва Каусала (Huurre 1980: 163; Taavitsainen 1990b: 94; Lehtosalo-Hilander 1988: 179-183).

К концу эпохи викингов появляются уже могильники и целый ряд указывающих на возможное наличие могильников находок вещей из разных частей области Саво: в Тайпалсаари (Халиланлахти Ваммониеми и Курелахти Маммонниеми), в Миккели (Мойсио и Кюхкюля), в Вуолинго (Тююнеля), в Рантакюля (Рантала и Мянтюранта) и в Куопио (Хаминалахти Мусталахти) (Lehtosalo-Hilander 1988: 162-189; Taavitsainen 1990b: 94-95; Kotskurkina 1992, 208; Nousiainen, Lehtinen 1994: 12-16; Uino 1997, 172-173; Saksa 1998: 168; Сакса 2006: 141-152). По форме они представляют собой типичные западнофинские могильники с трупосожжениями на каменных (каменно-земляных) насыпях или сложенной на древней земной поверхности каменной вымостке. Инвентарь погребений состоит из вещей западнофинских типов (Taavitsainen 1990b: 95).

Из всех перечисленных выше мест только район Миккели сформировался к концу эпохи викингов как поселенческий центр с постоянным населением и развитым хозяйством. Наиболее ранний могильник на этой территории обнаружен в Кюхкюля. Он представляет собой трупосожжения под каменными насыпями, датируемые в интервале от эпохи Меровингов (600-800 гг.) до XII в. Ю.-П. Таавитсайнен, впрочем, предположил, что каменно-земляные насыпи Кюхкюля не являются погребальными, и, что, по крайней мере, часть из них могла быть кучами отходов с поселений. Такие же сомнения он выдвигал и относительно другого могильника в районе Миккели-Мойсио Латокаллио (Taavitsainen 1990а: 74). При характеристике ранних могильников в области

Саво следует принимать во внимание, что, несмотря на общее мнение финских исследователей о западнофинском типе этих памятников, их конструкция, состав инвентаря и способ размещения предметов погребального инвентаря в могиле очень изменчивы и обладают своими особенностями. Наряду с могильником в Кюхкюля, подобные, напоминающие так называемые лопарские груды (лапинраунио) захоронения известны в Тайпалсаари (Маммониеми). Но в Мойсио (Латокаллио) и Тайпаалсаари (Ваммониеми) погребения уже совершены в расщелинах скалы, а в Вуолинго (Тююнеля) и в Рантакюля (Рантала, Мянтюранта) в эту же вторую половину эпохи викингов выкопаны грунтовые могилы. Часть захоронений из этих мест представлена отдельными могилами. Можно предположить, что речь в этих случаях идет о влиянии представителей западнофинской культурной области на местную погребальную традицию, но не исключительно лишь о захоронениях западнофинских переселенцев. Также и распределение могильников и отдельных погребений и их размещение на местности не свидетельствуют, на наш взгляд, напрямую в пользу переселившейся сюда из земледельческих районов Западной Финляндии части земледельческого населения, а лишь о промысловых поездках в озерную область Саво его представителей (Saksa 1998: 168; Сакса 2006: 141-152). Характер этих поездок и их продолжительность с течением времени не могли не меняться. Наше предположение подтверждается и результатами палеоэкологических исследований: эпизодические и краткосрочные попытки занятий земледелием на этой территории в эпоху Меровингов получили развитие только в XII в. и относятся уже к совершенно новому времени эпохи крестовых походов (Simola, Grönlund, Uimonen-Simola 1988: 15-32; Grönlund 1995: 22-33). По-видимому, в Саво в эпоху викингов, так же, как и в Карелии, приоритеты в экономической деятельности были направлены в область пушной охоты и торговли пушниной, что не оставляло места более производительному (с точки зрения конечного результата) и доходному земледелию. Наиболее важным было знать промысловые районы с точки зрения возможностей пушной охоты, а реки и озера использовались как водные пути. Могильники и отдельные находки вещей и сосредоточены именно вдоль водных путей (Тааvitsainen 1990b: 96-97; Saksa 1998: 168-169; Сакса 2006:141-152).

Поселения, относящиеся исключительно к эпохе викингов, на рассматриваемой территории не известны; единственно в Миккели-Алавалкола имеются материалы XI в. На ближайших к могильнику Мойсио полях (Аннила, Кюхкюля) найдены следы поселений, которые датируются лишь в целом железным веком (Nousiainen, Lehtinen 1994: 13-17; Poutiainen 1994: 52-56). Судя по находкам, эти поселения, вероятнее всего, относятся ко времени перехода от эпохи викингов (IX-XI вв.) к эпохе крестовых походов (1050-1300 гг.) или к собственно эпохе крестовых походов. Во всяком случае, на поселении у скалы Латокаллио в Мойсио найдены материалы, датирующиеся XIII в. и периодом Средневековья (Schulz 1994: 57-61). Также нет достаточных оснований датировать известные на этой территории древние городища временем ранее эпохи крестовых походов (Taavitsainen 1990а: 237-238).

Исследования последних лет и многочисленные ранее обнаруженные отдельные предметы из района Миккели показывают, что постоянное население на этой территории появилось в то же время, что и на западном побережье Ладожского озера, а именно – в эпоху Меровингов. Культура этого времени и последующей эпохи викингов, как в Карелии, так и в Саво, имела отчетливо выраженный западнофинский облик, с той лишь разницей, что в Саво отчетливо прослеживается влияние со стороны центральных областей Финляндии, из Хяме (территория расселения еми), в то время как на Карельском перешейке аналогии украшениям происходят из Юго-Западной Финляндии – области расселения суми. Господствующим обрядом погребения в эпоху викингов в Карелии стало трупосожжение на поверхностной каменной вымостке. В Саво же продолжался обряд погребения в каменной насыпи. При этом сама форма могильника (погребального сооружения) не представляется устоявшейся. В Саво также не обнаружены характерные для начальной половины эпохи викингов в Карелии воинские погребения с типичным для этой категории захоронений инвентарем. Заметны и различия в комбинации вещей. К примеру, в Саво найдено лишь три равноплечные фибулы группы 7 по Э. Кивикоски, в то время как в Карелии конца эпохи викингов это был ведущий тип украшений (Kivikoski 1973: 93-94, Abb. 679; Saksa 1994а: 41; 1994b, 101; 1998, 169; Сакса 2006: 141-152). Объяснением этому может быть более удобный путь для доступа в Карелию ставших там в рассматриваемую эпоху популярными форм украшений из соседнего региона. Карелия к концу эпохи викингов стала составной частью западнофинской культурной области, после чего ее уже с этого времени следует считать общефинской. В этом имеющем отчетливые формы в материальной культуре развитии наглядно проявились процессы формирования культурно-исторических зон в Восточной Прибалтике от Скандинавии до Финляндии, Эстонии и Древней Руси. Саво оставалась в то время еще своеобразной периферией, территорией таежной охоты и ранних опытов занятий земледелием.

Ситуация меняется ко времени наступления эпохи крестовых походов (1050-1300 гг.). Следует отметить, что в Саво вещи эпохи викингов встречаются достаточно равномерно в южной, центральной и северной частях этой исторической провинции, в то время как находки эпохи крестовых походов, большая часть из которых представлена карельскими овально-выпуклыми фибулами, концентрируются в южной части в регионе Миккели, Юва, Лаппеенранта и Руоколахти (Lehtosalo-Hilander 1988: 159-220; Taavitsainen 1990а: 71-74,77-85,103-107; Poutiainen 1992; Saksa 1998:169). Также область распространения могил сократилась до районов Миккели и Лаппеенранта. Вблизи г. Миккели новые грунтовые могильники появились в Тууккала, Кюхкюля и Кивисакасти. В то же время продолжалось использование возникших в предыдущее время могильников Кюхкюля и Мойсио. В районе Лаппеэ возник новый грунтовый могильник в Каускила (Salo 1957: 35-53).